Из дневников Анатолия Черняева - заместителя заведующего Международного отдела ЦК КПСС (1970-1986 гг.), помощника Генерального секретаря ЦК КПСС и помощника президента СССР Михаила Горбачёва (1986-1991 гг.). См. предисловие здесь.
18 июня 1974 г.Подготовка к «шестёрке». Поездка в Серебряный бор. Встреча делегации Бельгийской соцпартии (16 секретарей обкомов) в Шереметьево. Так как Загладину езжает в Париж, возиться с ними буду я. «Новое качество», такое впервые в истории не с братской партией, а с социал-демократами. Говорил речь о том, что отношения между КПСС и БСП представляют тенденцию, за которой будущее.
Умная статья о мировом хозяйстве Э. Плетнева в журнале Хавинсона. Тадеуш Ярошевский «Личность и общество» - впервые толково об экзистенционализме. И вообще необычная книга на фоне нашей «философского» талмудизма.
ГРОМЫКО ВЕДЬ ПОСЛЕ ГРЕЧКО САМЫЙ БЛИЗКИЙ К БРЕЖНЕВУ ЧЕЛОВЕК
18 июня 1976 г. 10-11-го в Берлине была Редкомиссия по подготовке конференции компартий. 350 выступлений за два дня. «Документ», можно сказать, согласовали. Мы считаем его подходящим, поскольку он не расходится с «программой дальнейшей борьбы» XXV съезда и фактически означает одобрение нашей внешней политики. В обмен мы пожертвовали всеми анализами обстановки и оценками, которые хотя бы напоминали идеологию. Это тоже хорошо. Контрапунктом и этого заседания, и всей 20-ти месячной подготовки конференции можно считать столкновение по «пролетарскому интернационализму».
Длительное время югославы не хотели упоминать этот термин в документе. Катушев (секретарь ЦК КПСС по связям с соцстранами), который был послан в Белград накануне этой берлинской встречи, уговорил Тито и Доланца. Те согласились, но настояли, чтоб раскрытие этого понятия включало всё на свете: независимость, автономию, право выбора пути к социализму, невмешательство, солидарность с неприсоединившимися и т.д.
Однако, когда это было предложено в Берлине, заартачились итальянцы (раньше они помалкивали на этот счёт, уверенные, что этот термин не проскочит через югославов). Пришлось вернуться к прежнему варианту – «об интернационалистической солидарности в духе идей Маркса-Энгельса-Ленина». И вот, когда все согласились, Канапа (один из руководителей компартии Франции – прим. FLB) сделал «заявление»: «Итак, я констатирую, что при поддержке КПСС, ВСРП, БКП, КПЧ, СЕПГ и др. партий понятие «пролетарский интернационализм» изъято из употребления в комдвижении. Это – новая ситуация, о которой я должен доложить своему руководству»...
Б.Н. (Пономарёв) пришёл в себя первый. (Он сам рассказывал замам, как всё произошло). Я, говорит, видел, что все ждут нашей реакции: пойдём мы дальше на попятный, чтобы спасти конференцию, или дадим бой. «И я выступил». Видно было, что он крайне доволен и горд своим выступлением. Да и очевидцы говорят, что это был яркий экспромт. Начал он так: «Товарищ Канапа сам не верит в то, что он говорит. И знает, что он говорит неправду». И разъяснил Канапе, что такое был, есть и будет интернационализм КПСС.
Лагутин так оценил: «Б.Н. врезал Канапе между глаз»... И пошло: вслед за Б.Н. выступило 18 делегаций. Всё было: называли его заявление провокацией, требовали извиниться, разъясняли, что «идеи Маркса-Энгельса-Ленина включают интернационализм», напомнили, что когда, например, Марше едет к японцам или югославам и в итоговом коммюнике, он не употребляет термин «пролетарский интернационализм», потому что этого не хотят «собеседники». Канапа считает это нормальным... Говорили и о том. Что он почему-то забыл упомянуть партию, которая ультимативно воспротивилась допустить этот термин в документ конференции – итальянскую, а назвал как раз те, которые 20 месяцев настаивали на этом, а теперь пошли навстречу ИКП, учитывая её предвыборные нужды. И т.д. Канапа сидел бледный, но не отказался от своих слов.
Думаю, что он «забежал вперёд» и просчитался. Он фактически вызвал референдум, поставив участников перед выбором – за «еврокоммунизм» или за КПСС. Подавляющее большинство выбрало пока КПСС, т.е. традиционный интернационализм. Промолчали СКЮ, ИКП, румыны, шведы, некоторым просто не досталось слова: ирландцам, например, которые, конечно, были бы с большинством.
Между тем, в жизни, в реальной действительности «еврокоммунизм», возглавляемый итальянцами, продолжает бурно набирать силу. Берлингуэр почти каждый день либо выступает на митингах, либо даёт интервью. И если некоторое время назад он говорил, что ИКП не будет требовать выхода страны из НАТО, чтобы не нарушить международный баланс и не подорвать разрядку, то теперь он открыто заявляет, что НАТО нужно, чтобы оградить «итальянский путь к социализму» от пражской судьбы 1968 года. Он, в несвойственной ему ранее бесцеремонной манере, напоминает о том, что Брежнев, встретившись с ним после его речи на XXV съезде КПСС, ни словом не обмолвился ни об этой его речи, ни вообще о позиции ИКП в отношении «советского социализма». Всё чаще и грубее (уже почти a la Марше) он осуждает нашу «демократию» и наши порядки.
Вчера принято постановление секретариата ЦК по нашей аналитической записке о положении в МКД. Очень хорошо, что принята предложенная нашим Отделом методика: не паниковать, не наклеивать ярлыков, не полоскать публично, всю работу с КП подчинить налаживанию доверия и товарищеских отношений. До конференции КП Европы вообще запрещено выступать со статьями, в которых хотя бы даже анонимно критикуются компартии. Это уже шаг к признанию новых реальностей в МКД.
А на ПБ (Политбюро ЦК КПСС), которое состоялось во вторник и на котором обсуждался отчёт Пономарёва о Берлине (в том числе и о вылазке Канапы), имел место такой эпизод. Громыко, в разрез с тем, что говорили другие, вдруг заявил: «А нужна ли нам в таких условиях вообще эта конференция? Не спустить ли её потихоньку под откос? Ведь неизвестно, что ещё там будут говорить Марше и Берлингуэр! И зачем нам документ, который явно будет хуже, чем Карловарский?!» (Имеется в виду документ, принятый на конференции компартий Европы в Карловых Варах в 1966 году).
«Отпора» ему, естественно, никто не дал. Брежнев промолчал и вообще ничего не говорил на ПБ по этому вопросу. Правда, на другой день утром, когда Б.Н. мне это рассказал, он добавил: «Все удивлены и не согласны. Мне вот сейчас звонили члены ПБ (?), помощники Брежнева (?) и все в один голос возмущаются заявлением Громыко»...
Не знаю, не знаю... Громыко ведь после Гречко самый близкий к Генеральному человек. Между ними полная доверительность... Неужели он вылез, не предупредив. А если и так, он наверняка продолжит свою «речь» в другой обстановке, тем более, что почувствовал себя в изоляции.
СПЛОШНЫЕ ОВАЦИИ И ВСТАВАНИЯ
18 июня 1977 г. Неделя «эйфории» возведения в должность Председателя президиума Верховного Совета. Сессия Верховного Совета – сплошные овации и вставания. Речь Суслова... (в ней остались две полуфразы от моего вклада). Брежнев – благодарственное слово: «воля родины, воля партии, ... хотя и трудно».
Брутенц – истерика в моей «тёмной комнатке» рядом с кабинетом: сколько можно так грубо и пошло насмехаться над великим народом, показывать ему спектакли, которые даже в полудиких латиноамериканских странах считают теперь неприличными. И т.п. Я хохотал. Что делать?!
А вчера весь вечер показывали по телевизору первое заседание президиума Верховного Совета СССР под новым председательствованием. (Речь идёт о том, что Леонид Брежнев стал совмещать две высших должности – Генсека ЦК КПСС и Председателя Президиума Верховного Совета СССР – прим. FLB).
Мучительное «зачитывание» написанного крупными буквами, без понимания произносимого, разреженного многосекундными паузами между словами одной фразы, несбалансированные акценты, жалкие попытки придать интонацию с указующими жестами невпопад... Члены президиума сидят и как школьники записывают каждое слово, зная, что это всё завтра можно будет прочесть во всех газетах в литературно преобразованном виде.
Под конец чтец-оратор совсем стал заплетаться. Кончил - как воз на гору втянул.
Стали выступать украинский, литовский и другие члены, воздавая хвалу и вызывая бурные аплодисменты... И это - заседание работающего (!) высшего органа! Не массовое представление, каким являются сами сессии Верховного Совета, к чему все давно привыкли. Неужели даже элементарный здравый смысл уже исчезает там наверху?! - обсуждали мы виденное с консультантами. Неужели само чувство самоуважения (самосохранения) не подсказывает, что закрытость таких органов, как пленум ЦК, заседание Совмина, президиума Верховного Совета, позволяют удерживать в головах народа хотя бы мифологию власти? Пусть, мол, они там думают, что хоть тут-то идёт деловой разговор, а не трёп и аллилуйя! Неужели даже этого уже не понимают? Неужели КГБ не может доложить, что по стране идёт гомерический хохот и стынет полное безразличие ко всем этим театральным зрелищам, которые заменяют реальное управление и демонстрируют полное бессилие главного действующего лица.
А, может, циничный и хамоватый Лапин и его телевизионщики сознательно выставляют его на посмешище? Ведь только неплохой режиссёр мог такое придумать: закончил Брежнев говорить, заговорили другие. А он сидит с отсутствующим лицом, явно ничего не слушая и, видимо, силясь только справится с тяжестью, которая навалилась в результате непосильного напряжения. Временами бессмысленно оглядывается на подносящих бумажки, что-то произносит (нечленораздельный звук слышен, - он не догадался выключить свой микрофон, а другие не осмеливаются подсказать). Ему дают «текстовочки», он их произносит в «нужном» (отмеченном) месте, потом «заключает» прения по позавчера ещё написанной помощниками бумажке.
И всё это перед глазами изумлённого и махнувшего на все рукой великого народа! Генсек-президент в состоянии теперь воспринимать лишь значительность самого факта своего выступления или появления где-то, своей беседы или встречи с кем бы то ни было, а не содержание этих государственных акций. То же касалось и партийно-государственных бумаг, под которыми он уже сам не расписывался: Черненко имел монопольное право ставить факсимиле.
Содержание бесед Брежнева, а также кого и когда он примет, определялось всесильными членами Политбюро - Сусловым, Устиновым, Андроповым, Громыко и помощниками, главным образом Александровым.
Брежневу предстояло вскоре после «возведения в сан» ехать во Францию... Неужели рассчитывают, что французы не увидят, что перед ними уже «чучело орла» (так удачно в своё время Давид Самойлов назвал Константина Федина в его роли руководителя Союза писателей)?!
В четверг и пятницу ходил на Товстоногова. Американская пьеса: «Влияние гамма лучей на бледно-жёлтые ноготки» и «Фантазии Фортаянова» (некоей Соколовой) с участием Юрского. Потрясающая игра актёров. Подобного впечатления от игры не помню со времён довоенного МХАТ’а.
И получилось так, что подряд смотрел две пьесы (из американской и советской жизни), в которых и ситуации, и проблематика, и даже расстановка персонажей (мать с двумя дочерьми) аналогичны. И можно видеть (особенно при совершенстве формы), какая огромная разница в уровне духовности между двумя народами, между двумя обществами и странами. Великая и неповторимая наша страна и потрясающе обильна она талантами.
Кстати, Товстоногов демонстрирует жизнеспособность классического театра. Ему не нужны любимовские подпорки в виде звуков, хорошей музыки, шума, балагана, хулиганствующих реплик и приёмчиков, бьющих на сенсацию дешевой политической смелости (вот, мол, я какой, не боюсь министерства культуры и всякого прочего начальства!).
МЕЛЬКАЕТ ТЕРМИН «ДВОЕКРАТИЯ» - ГРОМЫКО + УСТИНОВ
18 июня 1984 г. Некоторые сведения. Рассказывает Брутенц, вернувшийся из Серебряного бора, где они закончили очередной этап подготовки международного раздела Программы КПСС. Они – это он, Александров, Загладин, Бовин, Блатов, Яковлев (теперь директор ИМЭМО, бывший посол в Канаде, бывший зам. зав. Отделом пропаганды ЦК, бывший...). Атмосфера – развязались языки,Александров в присутствии всех называет Громыко опасным маразматиком, то и деломелькает термин «двоекратия» (Громыко + Устинов); лихо обсуждается линия на жёсткость с США: «работаем на переизбрание Рейгана». О Черненко тоже очень непочтительно (и наоборот – об Андропове – на прощальном ужине при закрытии дачи тосты были только поминальные). «Этот» же ни с кем не общается. Даже с помощниками. Они записываются к нему в общей очереди (из 20-25 человек) и до них никогда почти дело не доходит. Опять в фаворе Галя Дорошина (приданное Брежнева) – через неё все бумаги докладываются, через неё можно что-то протолкнуть. (См.«Кто такая Галя»).
Спрашиваю: «Кто же пишет эти красивые тексты для него? Какая-то группа где-то есть?» Никто не знает... Замятинцы, наверно, мидовцы.
Экономическое положение очень плохое.Но об этом – только в выступлениях. Реально Генсек этим не интересуется (хотя это уже из другого источника, от сельхозников, с которыми вместе встречали и провожали в аэропорту Горбачёва – положение, действительно, плохое: соберём из-за засухи в мае примерно 150 млн. тонн, вместо 200 млн. по плану. Значит, опять примерно 45 млн. тонн придётся покупать за границей).
А что касается Брежнева, то уж совсем не стесняются (его бывшие помощники)... Рассказывают такую историю. Л.И. очень любил смотреть «Семнадцать мгновений весны». Смотрел раз двадцать. Однажды, когда в финале Штирлицу сообщают, что ему присвоено звание Героя Советского Союза, Брежнев обернулся к окружению и спросил: «А вручили уже? Я бы сам хотел это сделать!» Рябенко (начальник охраны) стал хвалить вроде как героя фильма – какой он хороший, талантливый человек, честный и прочие. Другие подхватили. «Так зачем же дело стало?» - произнёс Брежнев... И через несколько дней он лично вручил Звезду Героя и орден Ленина ... артисту Тихонову!!! Именно: «Героя Советского союза».
Это воспринимается как анекдот в щедринской манере... да и то подобное возможно было только в павловские времена («Поручик Киже») или в губернском весьма отдалённом месте. Но это факт. Рассказал об этом Александров. Но тут же вступил Блатов: «Вы, говорит, Андрей Михайлович, при этом не присутствовали. А я там был сам, - и на просмотре фильма, и при вручении звезды. Ведь он (Л.И.) действительно решил, что Тихонов и есть настоящий Штирлиц»...
Прим. FLB: По нашей просьбе обозреватель газеты «Совершенно секретно» Андрей Колобаев позвонил дочери Вячеслава Васильевича Тихонова Анне, чтобы перепроверить эту странную историю с награждением. Анна (актриса и продюсер) сказала, что «ничего подобного не было, иначе она знала бы». В Гильдии киноактёров нашему журналисту сказали тоже самое. Скорее всего, Анатолий Черняев всё-таки пересказывает очередной миф кремлёвского двора, хотя и со ссылкой на доверенных помощников Брежнева Андрея Александрова-Агентова и Анатолия Блатова. А вот Героем Социалистического труда Вячеслав Тихонов, действительно, стал в 1982 году.
О работе над Программой. Говорит Брутенц.
«Ну, почистили, сократили, выпрямили, избавились от повторов. Но тебе я могу сказать: никакая это не Программа. Это скорее материал для отчётного доклада, который мог быть произнесён и на XXIV съезде, и на XXVI, и на XXVII. Это политическая декларация о том, как мы будем себя вести. Серьёзного же анализа ситуации и на его основе прогнозов и перспектив там нет. Программа 1961 года была в этом смысле более «программной», хотя и ошибочной».
Я говорю: как же так? Вам даны довольно большие полномочия. В вашем распоряжении много очень серьёзных и, действительно, научных книг и статей, написанных настоящими учёными, чувствующими свою ответственность. Достаточно почитать журнал ИМЭМО и даже «Коммунист», не говоря о «Рабочем классе и современном мире» или ПМС (пражский журнал «Проблемы мира и социализма»). Почему бы вам не сделать проект, по «гамбургскому счёту?»
- Да ну, что ты говоришь, - возражает Карэн (Брутенц), - по отдельным разделам действительно есть серьёзные научные анализы. Но чтоб собрать всё это в одну общую картину, нужен политический полёт мысли и нужна политическая воля. Мы же, рабочая группа, не можем рассчитывать ни на то, ни на другое. У наших «читателей», там наверху, нет ни того, ни другого. И получать по ушам никому не хочется, быть прогнанным с клеймом, что не справились с ответственным партийным поручением. И так считаем завоеванием, что сказали о «резервах капитализма», о том, что на Западе высокий уровень жизни, о том, что социализм может оказываться в кризисной ситуации и что ему свойственны противоречия.
- Боже мой, - возражаю я. – Да об этом можно сейчас прочитать даже в газете «Правда».
- В газете, да. Там на это наши «первые читатели» не обращают внимания: вернее их внимания на это не обращают. А здесь – обратят. Симптомы мы уже получили. Когда прочёл Рахманин (хотя он и в рабочей группе, но так как он писать не умеет, на даче он не сидит, а ему посылают изготовленное), так вот, когда он прочёл, он упрашивал вычеркнуть «всё это».
Потом заходил ко мне Загладин. Ласково-отчуждённо смотрел на меня. Я сообщил ему несколько неотложных дел по службе. Попросил от имени Б.Н. прочитать проект его доклада для секретарей ЦК соцстран. Помолчали. Чтоб как-то продолжить разговор, спросил о Программе... «Всё хорошо, мы дружно поработали, сократили, учли замечания, в том числе твои. Теперь уже прилично получается. Не знаю, как на этот раз воспримет Пономарёв».... И ни слова о том, о чём рассказал Брутенц.
Под конец сообщил несколько подробностей о пребывании Горбачёва в Италии. В духе того, о чём рассказывал он сам на аэродроме. Интересна, пожалуй, добавка: когда делегация КПСС шла сквозь толпу к Центральному Комитету, где стоял гроб, тысячи итальянцев скандировали: «Горбачёв, Горбачёв, Горбачёв! КПСС-ИКП, КПСС-ИКП!» Когда он случайно вышел с Пайеттой на балкон в здании ЦК, чтоб дать интервью киношнику, толпа внизу опять взревела: «Viva Горбачёв!» И это продолжалось все те 10-15 минут, пока он стоял на балконе. (Тогда Михаил Горбачёв ездил на похороны лидера Итальянской компартии Энрико Берлингуэра – прим. FLB).
Арбатов, зашедший ко мне вечером (он все ждёт вызова к Генсеку), добавил: Горбачёв сейчас самый популярный наш деятель за границей. Газеты открыто пишут о нём, как о «крон-принце», как о самом интересном человеке с большим будущим. И это очень хорошо, - сказал я и Загладину, и Арбатову. Опять появилась надежда для России.
См. предыдущую публикацию: «Силаев, премьер-министр России, выступил за частную собственность. Полная метаморфоза у технократа. Кстати, Бочарова взять в премьеры Ельцин побоялся, а взял Силаева, хотя это был человек Горбачёва. Чудеса!» Что было в Кремле 17 июня в 1990 и 1991 годах.
