Репортаж из зала суда. В среду 15 января судья Мосгорсуда Сергей Груздев продолжил рассматривать по существу дело бывших высокопоставленных сотрудников Следственного комитета РФ Александра Дрыманова, Михаила Максименко и Алексея Крамаренко, обвиняемых в получении взятки - 1 миллиона долларов от «вора в законе» Захария Калашова (Шакро Молодого) за смягчение обвинения, а затем освобождение из-под ареста криминального авторитета Андрея Кочуйкова (Итальянца).
Мосгорсуд, 15.01.2020, 11.00. Предоставление доказательств стороной защиты началось с допроса бывшего начальника управления собственной безопасности СК РФ полковника Максименко. (Напомним, именно он, по версии обвинения, является лидером организованной преступной группы, сидящей на скамье подсудимых. Следователи считают, что Максименко получил деньги через посредника - предпринимателя Дмитрия Смычковского, а затем участники группы их поделили, - FLB.)
ОБ ОТНОШЕНИЯХ С «ПОДЕЛЬНИКАМИ»
По сути, это был даже не допрос, а монолог Максименко, поскольку адвокат Андрей Гривцов попросил подзащитного высказать свою позицию по существу предъявленного ему обвинения, а дальше экс-полковник озвучил заранее написанную речь.
Он начал с того, что свою вину в получении взятки в составе организованной группы совместно с Никандровым, Дрымановым, Крамаренко при посредничестве Смычковского не признает, данного преступления никогда не совершал и объективных доказательств его вины не существует – он, как и Дрыманов с Крамаренко, стал жертвой оговора бывшего коллеги Никандрова, которого он считал хорошим товарищем.
По словам Максименко, его должность не предусматривала полномочий по принятию процессуальных решений по уголовным делам, в том числе по освобождению обвиняемых из-под стражи, он не мог вмешивать в ход расследований и влиять на следователей – они ему не подчинялись. Никак не мог он и влиять на решения двух генералов – Дрыманова и Никандрова, «хотя бы потому, что они выше по званию и по должности».
Бывший полковник дал показательную характеристику своим соседям по скамье подсудимых. Если отношения с Дрымановым и Никандровым он назвал «рабочими и товарищескими», признался, что обоих уважал, считал хорошими профессионалами, они охотно встречались вне работы, вместе проводя досуг, то к Крамаренко он испытывал неприязнь. Не только он, многие в СК считали Крамаренко надменным, хитрым, ходили слухи, что он чуть ли не агент ФСБ, поэтому относились к нему с настороженностью и подозрительностью. «Никандров,- добавил Максименко, также отзывался о нём негативно – «характеризовал его как карьериста, непорядочного человека, идущего к своей цели по головам людей».
«И в этой связи абсолютно надуманным выглядит довод в обвинении, что я якобы мог объединиться с этим человеком в некую группу, обсуждать конфиденциальные планы… Это полностью исключено», - отметил подсудимый.
Он признался, что в 2016 году даже планировал инициировать по Крамаренко служебную проверку, собрать на него компромат («что-нибудь, я верен, обязательно бы нашли!»), чтобы в дальнейшем его уволили из органов. В подтверждение Максименко сослался на свой разговор с руководителем службы безопасности ГСУ СК РФ С. Гусевым, записанный сотрудниками ФСБ весной-летом 2016 года и имеющийся в деле, где он открыто говорит об этом.
С «ПОСРЕДНИКОМ СМЫЧКОВСКИМ» ПОЗНАКОМИЛ СОТРУДНИК ФСБ
По словам бывшего главы службы безопасности СКР, с Дмитрием Смычковским его познакомил в 2013 году общий близкий товарищ – сотрудник ФСБ. Выяснилось, что этот влиятельный крупный бизнесмен, уроженец Краснодарского края, поддерживает товарищеские отношения со своими земляками – руководителями ГСУ СК России по Москве В. Яковенко и С. Синяговским, знаком с руководителями различных правоохранительных органов, имеет большие связи во властных структурах.
«Мы поддерживали со Смычковским товарищеские отношения, бывали друг у друга в гостях. У нас были общие увлечения – охота, рыбалка. Однако никаких общих дел, в том числе финансовых, у нас с ним никогда не было. Ни о каких его связях в криминальных кругах мне ничего неизвестно, мы это не обсуждали... Никаких денежных средств, автомашин или других ценностей Смычковский мне никогда не передавал ни в дар, ни в качестве взяток».
Максименко подчеркнул, что Смычковский также негативно отзывался о Крамаренко, считал, что тот готов ради карьеры сфабриковать любое дело и посадить невиновного. И у него был для этого веский повод: когда-то, будучи следователем, Крамаренко (причём, в тесном сотрудничестве с ФСБ России) расследовал уголовное дело в Краснодарском крае и незаконно привлёк к ответственности его близкого товарища (речь идёт о Тугузе Нурдине, который проходит по данному делу свидетелем, - FLB).
«Считаю, что с учётом негативного отношения Смычковского к Крамаренко он никогда не обратился бы к последнему с предложением денег в качестве взятки». Со слов Смычковского, он действительно интересовался делом Кочуйкова и Романова у своих знакомых в ГСУ Москвы, однако никаких вопросов по нему решать не пытался, никаких денег никому не предлагал, просто пытался получить информацию. «Узнав об этом, - утверждает экс-полковник, - я сразу ему сказал, что дело находится под контролем ФСБ и посоветовал «забыть о нём».
ЧТО БЫЛО В ДЕНЬ «Х»
Максименко подробно остановился на событиях 28 апреля 2016 года – в этот день, по версии следствия, «состоялась передача денег Смычковским Михаилу Максименко, а тот, встретившись с Дрымановым, передал 400 тысяч долларов - для него и Никандрова».
Смычковский действительно собирался заехать к нему на работу 28 апреля – бизнесмена «интересовала тема получения на свой автомобиль госномеров СК РФ». Но эта встреча не состоялась – Максименко должен был, сопровождая председателя СК РФ, лететь в Санкт-Петербург. Уже отъезжая от здания СК в 1-м Басманном переулке, он увидел, что подъехала машина, где на заднем сиденье сидел Смычковский.
«Я объяснил, что общаться не могу, так как уезжаю в срочную командировку. Мы даже не поговорили. Из машин мы не выходили, ничего друг другу не передавали и передавать были не должны, только обменялись приветствиями через открытые окна и разъехались. Для меня это было удобно, поскольку помочь с номерами я Смычковскому не мог».
Как следует из дальнейшего рассказа Максименко, в районе Президент-отеля на Якиманке он на несколько минут встретился с генералом Дрымановым – тот консультировал и помогал ему собирать документы, необходимые для награждения отца Максименко орденом Почёта за доблестный труд (который в итоге, отметил подсудимый, в июле 2016-го указом президента был вручён Максименко-старшему). 28 апреля примерно в обеденное время он передал генералу «несколько листков бумаги формата А4 – один из документов, характеризующих отца по работе».
«Замечу, что другого времени для встречи не было, документ нужно было передать срочно. Причём, об этой встрече мы заранее договорились по телефону, о чем свидетельствует детализация наших телефонных соединений за этот день. Однако записи этих разговоров почему-то к делу приобщены не были. Как я считаю, умышленно, поскольку указали бы на мою и Дрыманова невиновность».
По утверждению Максименко, никаких денежных средств от Смычковского ни он Дрыманову, ни тот ему не передавали. После этого он прямиком отправился в здание СК на Строительной улице, затем в аэропорт Внуково и вылетел в Санкт-Петербург. Что касается выбранной даты, то для него очевидно: «Никандров проанализировал детализации телефонных соединений и пытается подогнать реально имевшиеся встречи под выдуманные им в показаниях разговоры о взятке, которой на самом деле не было».
О ДЕЛЕ КОЧУЙКОВА И РОМАНОВА
О вооружённом конфликте на улице Рочдельской бывший глава управления собственной безопасности СК узнал в декабре 2015 года из СМИ.
«С учётом резонанса тогда это дело обсуждали все… Потом я сам посмотрел видео происшествия, из которого чётко было видно, что Буданцев (как я в дальнейшем узнал, экс-сотрудник ФСБ России) целенаправленно убивает несколько человек. Когда я узнал из прессы, что одни участники перестрелки содержатся под стражей, а он – оказался под домашним арестом, это вызвало у меня вопросы и сомнения относительно возможного наличия в действиях следователей заинтересованности».
Максименко не отрицал, что при встрече интересовался произошедшим у Дрыманова. Тот рассказал, что расследование ведётся объективно, однако излишнюю заинтересованность в судьбе Буданцева проявляют сотрудники Управления «М» ФСБ России, которые настаивают, что в его действиях нет состава преступления.
«Мне это показалось странным, - отметил подсудимый, - так как сам я по результатам просмотра видеозаписи сделал вывод: Буданцев умышленно убил несколько человек, фактически добивая их выстрелами... Потом я понял, что Буданцев представлял какой-то интерес для сотрудников Управления «М» ФСБ».
По словам Максименко, примерно в апреле 2016 года его заместитель полковник Ламонов ему сообщил, что «какие-то люди» интересуются вопросом смягчения наказания в отношении Кочуйкова и Романова и попросил его узнать у Дрыманова и Никандрова, какова судьба этого уголовного дела.
«Я сразу же сказал, что ни у кого ничего выяснять не буду, поскольку к этой истории имеет пристальный интерес Управление «М» ФСБ, полномочий повлиять на ситуацию у меня нет, а спрашивать о чём-либо Никандрова и Дрыманова не вижу смысла. Я тогда посоветовал Ламонову не интересоваться этой темой. Кстати, этот разговор, который происходил либо в моей квартире на улице Мироновская, либо в моём служебном кабинете, наверняка записан спецслужбами, но почему-то также как многие другие реабилитирующие меня записи ОРМ, умышленно не приобщён к материалам дела».
Максименко заявил, что никогда не просил Никандрова переквалифицировать действия Кочуйкова и Романова, передать это дело в СУ по ЦАО ГСУ РФ и освободить их из-под стражи.
«НИКАНДРОВ В КУРСЕ. ДРЫМАНОВ НЕ В ТЕМЕ» (О РОЛИ ЛАМОНОВА И НИКАНДРОВА)
По версии Михаила Максименко, после его отказа интересоваться делом Кочуйкова и Романова Ламонов, скорее всего, обратился к Никандрову напрямую. К такому выводу он пришёл, когда узнал, что оба признались в получении взятки.
«Примерно в апреле Ламонов рассказывал мне о получении им денег от неких лиц за принятие решения по данному делу, упоминал, что Никандров в курсе и этот вопрос с ним согласован, уточнив, что Дрыманов, наоборот, «не в теме» и к получению денег отношения не имеет. Запись этого разговора имеется в деле».
В апреле-мае, утверждает Максименко, после его настойчивых вопросов, известно ли ему что-либо о причастности сотрудников СК РФ к коррупции, Смычковский ему признался, что Никандров требует у него миллион долларов за то, что он якобы «решил вопрос по смягчению ответственности Кочуйкова и Романова», однако он (Смычковский) давать деньги отказался.
«Я поинтересовался у Никандрова этим вопросом, но он отрицал факт вымогательства денег… Тем не менее, я не могу исключить того, что Никандров действовал заодно с Ламоновым, получил от него какую-то часть денег, о чём свидетельствуют слова Ламонова, что они «были в доле».
Вместе с тем, оговаривается Максименко, делать однозначные выводы, что они получали какие-то деньги и делили их между собой, он не может, так как не обладает достаточными фактами. «Утверждаю только, что я с ними ни о чём подобном не договаривался, от них денег не получал и не передавал, при получении ими денег не присутствовал».
О РОЛИ ДРЫМАНОВА
Подсудимый подчеркнул, что знает генерала как крайне порядочного и честного человека, настоящего профессионала следствия и у него, начальника управления собственной безопасности, никогда не было ни малейшей информации, даже слуха, что тот причастен к каким-либо коррупционным действиям.
«Как я знаю из материалов дела, он никаких решений в отношении Кочуйкова и Романова не принимал, лица, которые такие решения принимали, отрицают какую-либо связь с Дрымановым и поступление от него незаконных указаний. И наконец, Ламонов сам рассказывал мне, что генерал не в курсе его с Никандровым совместных действий, что, как я уже говорил, зафиксировано на аудиозаписи. Есть и другая запись - нашего разговора с Дрымановым от 15 февраля 2016 года, где он говорил, что задача СК – объективно расследовать это дело, а «сотрудники ФСБ считают иначе и заявляют, что якобы Следственный комитет России кого-то собирается освобождать из-под стражи».
ОБ ОТКАЗЕ ОТВЕЧАТЬ НА ВОПРОСЫ СУДА
Подводя итог, Михаил Максименко ещё раз отметил, что никаких денег от Смычковского за освобождение из-под стражи Кочуйкова он не получал, организованную группу для получения взятки не создавал, в преступный сговор не вступал, роли не распределял.
«Указанные в обвинении 400 тысяч долларов США я Дрыманову не передавал, ничего не знаю о якобы переданных Дрымановым 200 000 долларов Никандрову. Уверен, что такой передачи никогда не было и этот факт Никандровым выдуман. Считаю, что он оговаривает меня и Дрыманова в обмен на минимальное наказание, которое и было ему обеспечено».
По мнению подсудимого, его уголовное преследование, как и уголовное преследование Дрыманова и Крамаренко «носит несправедливый и незаконный характер, направлено на дискредитацию Следственного комитета России и его непосредственного руководителя для создания образа коррумпированного ведомства в целом, что не соответствует действительности».
Закончил свою речь Михаил Максименко словами, что отказывается отвечать на вопросы участников процесса, и попросил приобщить свои показания в письменном виде к материалам дела.
- Михаил Иванович, - не без иронии поинтересовался судья Сергей Груздев, - почему же вы отказываетесь отвечать на вопросы? Вы же считаете себя невиновным!»
- Ваша честь, я не вижу в этом никакого смысла… - объяснил свою позицию Максименко. - В материалах дела есть все доказательства моей невиновности, тех же Дрыманова и Крамаренко.
- Тем более…
- После того, как я отказался признать свою вину и оговаривать остальных, на меня началось неслыханное давление. Я полтора года незаконно содержусь в одиночной камере, в самых жёстких условиях, а на мои жалобы мне отвечают, что в «Лефортово» нет одиночных камер. Передачи мне строго лимитированы, письма я вообще не получаю, фактически лишён права на нормальные свидания… Моё здоровье подорвано. Всё это я считаю давлением со стороны сотрудников ФСБ, контролирующих следственный изолятор. По этим причинам я решил воспользоваться гарантированным мне Конституцией правом и отказаться от дальнейшего допроса.
Напомним, что Кочуйков/Итальянец оказался в СИЗО после стрельбы у ресторана Elements на Рочдельской улице Москвы 14 декабря 2015 года. Причиной конфликта стала сумма 8 миллионов рублей, которые владелица заведения Жанна Ким отказалась выплачивать за ремонтные работы дизайнеру Фатиме Мисиковой. По мнению обвинителей, Калашов прислал в помощь дизайнеру «группу поддержки» во главе с Кочуйковым, где их встретил адвокат Эдуард Буданцев с коллегами. В результате перестрелки недалеко от Дома правительства два человека были убиты и шестеро ранены.
(Подробности прежних слушаний см. «Генерал Никандров оговором Дрыманова купил себе свободу. Лично я так считаю», «С тебя миллион долларов!», «Давай, давай показания на Дрыманова. Дрыманов – оптимальный вариант», «Смыч «поклялся детьми, что взятку для Дрыманова и К не передавал», «Мучают ли кошмары экс-генерала Дениса Никандрова?», «Следствию не интересно, куда генерал Никандров «спустил» $200 000»)
Андрей Колобаев, судебный репортёр FLB.ru
