Из дневников Анатолия Черняева - заместителя заведующего Международного отдела ЦК КПСС (1970-1986 гг.), помощника Генерального секретаря ЦК КПСС и помощника президента СССР Михаила Горбачёва (1986-1991 гг.). См. предисловие здесь
21 августа 1990 г. (Запись сделана по возвращении из Крыма в Москву)
В день приезда в Крым в отпуск Горбачёв озадачил меня статьёй на тему «Рынок и социализм». «Меня, вот, - говорил он, - обвиняют, будто я хочу увести страну от социализма, предать социалистический выбор». Через два дня я ему принёс набросок. Он мне: «Ты меня неправильно понял. Возможно, я не ясно изложил идею». Из того, что он потом наговорил, я усёк, что он уже хочет чего-то совсем другого.
Через три дня я принёс новый вариант. Покривился, хотя и сказал, что теперь уже вроде получается. Короче говоря, и хочется, и колется у него на эту тему. А главное, не получается сочетания двух слов в названии статьи.
Шахназарову он в это же время поручил подготовить интервью по проблемам Союзного договора. Когда Шахназаров прислал проект, Горбачёв забраковал и долго ругался. А ругался, потому что Шахназаров реалистически изобразил, что неизбежно произойдёт. А М.С. этого не хочет и опять опаздывает. Сначала он ратует за восстановление ленинского понимания федеративности, потом - за обновлённый федерализм, потом - за реальную федерацию, потом - за конфедерацию, потом - за союз суверенных республик Наконец - за Союз государств, это - когда некоторые республики уже заявили о выходе из СССР. Шахназаров переделал и прислал взамен слезливую бодягу, увещевание - не уходите, мол, всем будет плохо, а в новом Союзе будет хорошо!
Но Горбачёв уже передумал и насчёт статьи, и насчёт интервью. Решил поехать на маневры в Одесский военный округ, там произнести речь и затронуть эти темы. Трижды передиктовывал текст речи. В вопросе о рынке вроде продвинулся. Впервые произнёс, что основа всего - частная собственность, уже без прилагательного: социалистическая или какая-нибудь там другая. Определился и с кризисом социализма, успокоился насчёт приватизации, включив её в социалистический выбор, но во главу решительно поставил разгосударствление.
Словом, держит его ещё идеология, а, вернее, мифология, к которой, как он считает, ещё привязано большинство населения. Отдаёт ей дань, хотя все меньше и меньше.
Вернувшись из Одессы, спрашивал меня, какие отклики на его речь. Увы! Я ничего ему не мог сказать. Никаких откликов ни в Москве, ни среди отдыхающих в санатории, где я жил, я не услышал. Он никак не может примириться с тем, что слово теперь ценится только как дело, а не как отражение идеологии. С идеологией действительно покончено везде.
Из Крыма по просьбе разных организаций он посылал приветствия всяким конференциям, слётам, международным встречам. Но их даже не публиковали центральные газеты. И тем более - никаких откликов на них не последовало.
11 августа 1990 года вечером он собрал в Мухалатке кое-кого из больших начальников, которые в это время отдыхали в Крыму. Это он проделывал каждый год, но меня пригласил впервые на такое сборище. Были Назарбаев, Язов, Медведев, Фролов, Нишанов, Ниязов, Примаков, с жёнами, у кого таковые были. Примаков, конечно,- за тамаду. Все подряд говорили тосты. Горбачёв сам представлял слово. Назарбаев вступал в дело неоднократно, в тональности у него чувствовалась подчёркнутая самоуверенность. Много рассуждал о свободном рынке, о том, какими богатствами располагает «его государство» - уникальными, без которых другие в Союзе не проживут.
(См. запись Анатолия Черняева от 3 августа 1991 года «Горбачёв вспомнил как пьянствовал до 3-х утра с Ельциным и Назарбаевым договаривался о Союзном договоре. Ох, до чего же мелкая, пошлая, провинциальная публика. Что тот, что другой! Бросить бы всё. Но на них ведь бросить-то придётся»).
А тем временем разворачивался иракский кризис. У меня были опасения, что М.С. поостережётся круто осудить Хусейна. Но я, к счастью, ошибся. К тому же Шеварднадзе действовал строго в духе нового мышления. Правда, всё, начиная с согласия на встречу с Бейкером в Москве и на совместное заявление с ним, согласовывал с Горбачёвым по телефону. Иногда, впрочем, если звонил ночью, я Горбачёва не беспокоил и брал на себя, уверяя Эдуарда Амвросиевича, что Горбачёв поддержит.
Пригласил однажды вечером Горбачёв меня и Примакова на семейный ужин к себе на дачу. Поговорили откровенно. Главным образом - вокруг Ельцина и Полозкова.
Горбачёв: «Все видят, какой Ельцин прохвост, человек без правил, без морали, вне культуры. Все видят, что он занимается демагогией (Татарии - свободу. Коми - свободу, Башкирии - пожалуйста). А по векселям платить придётся Горбачёву. Но ни в одной газете, ни в одной передаче ни слова критики, не говоря уже об осуждении. Ничего, даже по поводу его пошлых интервью разным швейцарским и японским газетам, где он ну просто не может без того, чтобы не обхамить Горбачёва. Как с человеком ничего у меня с ним быть не может, но в политике буду последовательно держаться компромисса, потому что без России ничего не сделаешь».
Заговорили о Полозкове. Я сказал, что чем хуже в РКП, тем лучше. Чем она сталинистее, тем скорее сойдёт с политической сцены.
Примаков: есть опасность смычки Ельцин-Полозков.
Я согласился: Есть. Если РКП будет слабеть, Ельцин её облагодетельствует, подобрав и поставив на службу своему бонапартизму. Если она будет усиливаться, он постарается не сделать из неё врага.
Примаков: Надо обласкать Полозкова, дать ему хорошую должностишку и пусть уйдёт с должности первого в РКП, а туда двинуть перестройщика.
Я возразил: Это иллюзия. Полозков хотя и тёмный, но понимает, что, уйди он с поста или откажись от своей нины-андреевской программы, он политический труп.
М.С. игнорировал наши ходы вокруг этой темы. И заключил так: Я же Полозкова знаю очень давно. Он честный, порядочный мужик, но глупый, необразованный. Он даже в этом своём последнем интервью показал, что не понимает, что говорит. Ему напишут - он произнесёт.
Заговорили о Рыжкове.
Примаков: Надо распрощаться с Рыжковым. Он объединяет ВПК, директоров (включая военных), объединяет их на анти-Ваших, М.С., позициях. Он не способен воспринять рынок, тем более реализовать рыночную концепцию. Он публично противопоставляет свою программу программе президента, дискредитирует «группу 13» , Абалкин превратился в его клеврета.
Я поддержал Примакова.
Горбачёв:«Котята вы. Если в такой ситуации я ещё и здесь создам фронт противостояния, конченные мы. Рыжков и сам Совмин падут естественными жертвами объективного развёртывания рыночной системы. Будет так же с государственной властью партии и произойдёт это уже в этом году».
Мы с Примаковым согласились на словах, но не в душе, ибо время-то опять теряем. Программу-то экономическую надо принимать не когда-нибудь, а уже в сентябре.
Незадолго перед отъездом из Крыма Горбачёв с подачи Примакова пригласил к себе Игнатенко, чтобы предложить ему «должность Фицуотера» (пресс-секретарь Буша). Красивый, умный, талантливый. Журнал «Новое время» поставил наилучшим образом. Игнатенко был очень польщён. Вёл себя достойно. Напомнил, что он ведь создал фильм о Брежневе. За это Ленинскую премию получил. М.С. к этому отнёсся нормально. Важно, говорит, что ты сейчас думаешь и делаешь сейчас, а мы все - из того времени.
Погуляли по вечерним дорожкам вокруг дачи. Горбачёв его прощупывал на разные темы. Игнатенко улетел в Москву и на другой день звонил Примакову. По словам Жени, был какой-то кислый, то ли испугался, то ли жалко журнал бросить, то ли свободу не хочет терять, то ли боится слишком ангажироваться в отношении Горбачёва, хотя в беседе у Горбачёва смело заявил: два года назад я бы подумал, т.е. когда Горбачёв был ещё на взлёте, а теперь соглашаюсь безвозвратно (когда дела у Горбачёва все хуже и хуже).
Указ о возвращении гражданства Солженицыну и ещё двадцати трём. Горбачёв и здесь опоздал. Это надо было сделать два - два с половиной года назад, когда такую акцию приписали бы ему лично. А сейчас уже никто не видит в этом его заслуги. Да и в самом деле, это результат самой логики времени. Он ей положил начало, но с ним её уже не связывают. Между прочим, мы (я, Шахназаров, Яковлев, Арбатов) давно приставали к нему с Солженицыным, ещё когда Политбюро было в форме и в силе. А он на ПБ говорил: никогда! хотя сам много раз учил нас никогда не говорить «никогда».
См. предыдущую публикацию:«Трое суток в Форосе. О том, что увидел и услышал помощник президента Анатолий Черняев, оказавшись вместе с М.С. Горбачёвым в Форосе».
