Из дневников Анатолия Черняева - заместителя заведующего Международного отдела ЦК КПСС (1970-1986 гг.), помощника Генерального секретаря ЦК КПСС и помощника президента СССР Михаила Горбачёва (1986-1991 гг.). См. предисловие здесь.
10 апреля 1972 г. Катушеву - речь о десятой годовщине ленинской школы. Консультантам - замечания Б.Н. (Пономарёва) по его докладу о Димитрове. Несмотря на настойчивые приставания отказался читать доклад о социал-демократии на слёте преподавателей заочной ВПШ.
Первое заседание комиссии по итогам Никсона, у Суслова: Андропов, Катушев, Гречко, Гришин, Демичев, Замятин, Яковлев, Ковалёв, Семёнов и я. Организация конференции по случаю годовщины смерти Рузвельта.
СУСЛОВ: «ДОПУЩЕНЫ ГРУБЫЕ ПОЛИТИЧЕСКИЕ ОШИБКИ»
10 апреля 73 г. Ещё о Яковлеве. Говорят, что вовсе и не статья в «Литературке» - причина. Так... повод. Главное, что «неправильно» обеспечивал «подачу» руководства в нашей пропаганде. Недостаточно развёртывал эту тему, даже сдерживал!.. (См. подробности об опале Яковлева. Запись Черняева от 27 февраля 1982 года - «Яковлев весь закомплексованный. 9 лет в «этой ссылке» в Канаде. - прим. FLB).
С этим корреспондирует один знаменательный эпизод. На последнем Секретариате ЦК обсуждался вопрос: о 2-ой книге пятого тома «Истории КПСС». Обсуждалось закрыто. Всех попросили... Оставили Поспелова (главного редактора всего издания), Федосеева (директор ИМЛ, где издаётся) и Кукина (ответственный в ИМЛ за издание). Говорил один М.А. (Суслов). Итог: «книга подготовлена на чрезвычайно низком теоретическом уровне, допущены грубые политические ошибки». В чем дело?
Период: 1946-1958 гг. Оказывается, авторы допустили очернительство в отношении деятельности партии. Принизили её роль. Акцентировали на критике. Неправильно оценили XIX съезд партии. Как понял «проницательный читатель», т.е. причастная общественность, до которой просочились сведения о Секретариате? Очень просто понял: ведь на ХIХ съезде в руководство партии впервые был избран Брежнев. Как же можно называть этот съезд плохим! Наоборот, надо подымать его роль, как это сделано, например, с битвой под Новороссийском etc.
Так мне изобразил дело «Воробей», от которого я узнал от первого о происшедшем. К этому: Отдел науки дал критическое заключение на макет, но не разгромное. Оно рассылалось по секретарям до заседания, как это обычно делается. Но М.А. выступал не по этой записке, а по другой, которая была написана собственноручно Брежневым по информации его помощника Голикова.
У Отдела то науки был свой бизнес: приложить ещё раз Б.Н.’а. Дело в том, что главным редактором пятого тома является Зайцев, состоящий консультантом в нашем Отделе, а в действительности уже лет 15 состоящий при Пономарёве в качестве лейтенанта по историко-партийным делам, вроде бригадира по подготовке учебника по истории КПСС, других книжек под редакцией Пономарёва и т. д. Трапезников уже давно к нему подбирается. А тут такой случай. Но удар оказался гораздо более тяжёлым. Зайцев мне сегодня сказал, что «его песенка спета».
Симптоматично, что Б.Н. ничего не знал, т.е. не знал, на какой круг дело заворачивается. И на Секретариате не присутствовал, потому что был в Завидово с Брежневым, готовя Пленум и поездку Леонида Ильича в ФРГ.
Вывод пока только один: Трапезников плюс Голиков отлично сориентировались в проталкивании своей линии, во всю используя старческие слабости лидеров. Да, собственно, и крыть нечем. В самом деле, что плохого или неправильного было на XIX съезде? И как раз речь Сталина была очень интересная и проницательная...
Был у меня Тимофеев. Он всегда держится, будто людям больше и делать нечего, кроме как наслаждаться его интриганским трёпом. Раздулся он до невероятия, того гляди лопнет кожа. В эпизоде с «Историей КПСС» он увидел только одно: возможность приложить Федосеева.
Записка об отношении с социал-демократией. Записка о новой встрече братских партий по европейской безопасности (предложение Берлингуэра) по типу Карловых Вар. Записка о встрече компартий по проблемам идеологической борьбы (против антисоветизма). Записка о создании при Рыженко (ректор Ленинской школы) научно- исследовательского отдела по МКД, в помощь нашей группе консультантов.
СМОТРИТ НАРОД И УДИВЛЯЕТСЯ: НЕУЖЕЛИ У НАС ДОМА НАСТОЛЬКО ВСЁ В ПОРЯДКЕ
10 апреля 1977 г. На предстоящей неделе, видимо, поеду в ФРГ и в Швейцарию (по 3-4 дня), чтоб поговорить с Мисом и Венсаном о «еврокоммунизме» и о том, какое КПСС придаёт в этих условиях значение совещанию партий в Праге по журналу ПМС («Проблемы мира и социализма»).
Был в Москве Фидель Кастро. Из стенограммы видно, что он никакого отношения не имеет к восстанию в Катанге (в Заире). Напротив, выражал возмущение, что ангольцы его заранее не поставили в известность, а «не знать они не могли». Разговор на эту тему начал Брежнев, явно желая прощупать, не дело ли это кубинцев и согласился, что «влезать в это не нужно ни под каким видом». А между тем, от американцев до китайцев все шумят о нашей и кубинской интервенции, а Мобуту даже разорвал дипотношения с Кубой.
Весь апрель Брежнев на экранах и в газетах-то с Вэнсом, то с Кастро, то с Арафатом. Подгорный по всей Чёрной Африке проехал. Косыгин – то с финнами (был там), то с турками. Смотрит народ и удивляется: неужели у нас дома настолько всё в порядке, что эти старики из самых последних сил могут позволить себе заниматься, ... ну, ладно – с Вэнсом, это в конце концов вопрос жизни и смерти, а и с Арафатом. Кто такой Арафат и все эти арабы (кстати, через неделю приедет Асад)? Зачем они советским людям? Что нам там надо? Почему мы тратим на них столько времени и, наверно, денег? Троллейбусный и метро-пассажир, конечно, привык. Остро это не воспринимает, хотя и бурчит. Но авторитет, престиж власти всё падает и падает, равнодушие и насмешливое «народное» презрение ко всей этой возне стало обыденным явлением массовой психологии. Какая-то безумная логика маразма, обеспечиваемая чёткой и лихорадочной работой аппарата – именно в этом направлении. Аппарата пропаганды и аппарата партийно-государственного. И я к этой гибельной логике имею прямое отношение.
Сижу читаю Ахматову и ... захлёбываюсь. А раньше никогда она меня не волновала. Может, впрочем, никогда всерьёз не вчитывался. Однако, симптоматично, что интеллигентная молодёжь, вернувшись с войны (и та, которая выросла во время войны) так «набросилась» на Ахматову и Пастернака (помню ошеломляющий их вечер осенью 1946 года в Комаудитории МГУ на Моховой) – поэтов, которых и советскими-то до войны называли «условно».
СЛОВОМ, ПОСЛЕ АНДРОПОВА ОПЯТЬ НАДВИНУЛАСЬ АТМОСФЕРА БЕЗВРЕМЕНЬЯ И ЗАСТОЯ!
10 апреля 1984 г. Иду на Пленум. А пока: Б.Н. вернулся с Юга. Подсунул ему своё мнение о его докладе для Программной комиссии: впервые, мол, Программа КПСС «без идеала», одни только средства «движения вперёд», а к какой цели? Намекнул на формулу Бернштейна. Во-вторых, неделовой характер текста: высокопарность и газетные фразы, будто для аудитории с трибуны. Даже не перечислены новые проблемы, не говоря уже о том, как «по-новому» они будут де изображены. Нет даже упоминаний о конкретных программах, уже утверждённых (продовольственная, энергетическая).
Записка вполне нахальная. Он должен был обозлиться, но я этого не заметил. И когда разговаривали о Программе – он только об одном – о разделе по кризису капитализма, который мне пришлось вновь «выпрямлять», приводить к литературной форме (после редактуры Соколова, на котором Б.Н. хотел проверить не осталось ли чего от завиральных концепций Меньшикова). А затем работал с ребятами над докладом для него же – перед редакторами коммунистических газет – 3-4 мая опять собираем. И будет опять их поучать.
Живу в почти нестерпимом ожидании чего-то: то ли со мной что-нибудь должно вот-вот случиться, то ли в кремлёвской верхотуре что-то должно произойти, то ли в недрах нашего благословенного пономарёвского ведомства, то ли в моих «социальных отношениях» с окружающими людьми... Не знаю... Может быть, это более глобальное предощущение: в мире что-то вдруг изменится и пойдёт совсем иначе. Хотя откуда бы взяться... Может быть, в духовной культуре у нас, в советской, произойдёт какой-нибудь прорыв – вперёд или назад. И то и другое объективно возможно. Словом, после Андропова опять надвинулась атмосфера безвременья и застоя!
НАДЖИБУЛЛА ПРОСИЛ - И ВАЛЮТЫ, И ОРУЖИЯ, И ПРОДОВОЛЬСТВИЯ. М.С. ОБЕЩАЛ РАССМОТРЕТЬ
10 апреля 1988 г. С 6 по 8 - в Ташкенте. М.С. вызвал меня накануне: едем. Всё переменилось. Надо поддержать Наджиба. И ... кончать с этим делом... Через два дня, в выступлении в ЦК Узбекистана, он произнёс слово «беда»: это, мол, самое мягкое определение, какое можно дать. Но в опубликованный текст не попала эта фраза - вычеркнул. (См. ещё на афганскую тему: дневниковые записи Черняева от 20 января 1989 года «Шеварднадзе решил распорядиться десятками жизней наших ребят» и от 19 февраля 1989 года «Наджибулла просил производить бомбовые налёты с советской территории» - прим. FLB).
В самолёте туда, когда вдвоём обдумывали, что говорить Наджибу, он правил подготовленный мною наспех материал... Вдруг заговорил об истории с «Советской Россией». Знаешь, говорит, перед Югославией увидел эту статью (Нины Андреевой) и сунул в ящик, куда обычно кладу на «потом». А приехал, прочёл внимательно, да уже и разговоры пошли - понял... Но ещё «не созрел», чтоб поставить вопрос в Политбюро. А потом, за чаем (в перерыве съезда колхозников) - зашёл разговор. Затеял Воротников... Тут я понял, что оставлять нельзя: «Если для вас это эталон, тогда давайте объяснимся»...
По реакции он увидел, что я многое знаю. Запнулся. Я говорю:
- Михаил Сергеевич, мне кажется иногда, что ваши коллеги не понимают, что вы хотите, не читают внимательно, что вы говорите и пишите... или не могут понять сути.
- Понимаешь, ... потолок! (и показал рукой). Такой потолок... Я не думаю, что здесь умысел, фракционность, принципиальное несогласие... Потолок. И это тоже плохо...
Поселили нас в одном из рашидовских особняков. Вечером в предбаннике столовой сидели: он, Шеварднадзе, Крючков (заместитель Чебрикова по внешней разведке), Лущиков (помощник М.С.) и «доводили» совместное советско-афганское заявление, чтоб загодя послать его Наджибу (который остановился в городе). Ужинали. Был шутливый эпизод.
Крючков: напрасно мы в Заявлении Кордовеса упомянули, - прохвост.
М.С.:
Почему прохвост, данных тебе не выдаёт? (Все хохочут).
Крючков:
Не выдаёт!
Шеварднадзе:
А почему, как ты думаешь?
Крючков:
Зарплату хорошую платят. (Хохот).
7-го утром была встреча с Наджибом. Он был с помощником. А М.С. позвал Нишанова, чтоб потом он пофигурировал в отчёте: «Чтоб поддержать, а то Узбекистан совсем затоптали» (из-за рашидовщины). Договорились обо всём быстро. Наджибулла (зная, что деваться нам некуда) просил - и валюты, и оружия, и материального снабжения, и продовольствия. М.С. обещал рассмотреть. Выглядит Наджиб уверенно. Видно, распустил сети связей далеко за пределы того, о чём нам рассказывает. Да и альтернативы ему нет. В «семёрке» других претендентов передрались... Миру уже известен. Словом, он хочет, чтоб мы уходили.
Потом колхоз, теплица огурцов, дом... Умеет М.С. общаться с людьми. И делает это попросту, не подлаживаясь и не возвышаясь в недоступности. И «извлекает» из того, как ведут себя люди, что и как говорят. А держались они на ломанном русском свободно, открыто, уважительно, без всякой боязни и редко - со смущением (парни). А узбечки в теплицах готовы были его лобызать, все просили фотографироваться с ним и так и эдак. Расселись на земле вокруг него - прямо гаремная картинка. Возвращаясь в «резиденцию», сказал, что окончательно убедился в том, что надо выступать перед активом. Вот, давайте поужинаем и сядем готовиться..., будет соревнование умов.
Работа же шла так: М.С. фонтанировал..., я то и дело встревал и «формулировал» или вычленял из его «потока сознания» то, что можно было бы положить на бумагу. Шеварднадзе и Лущиков вмешивались редко. Кончилось это около 12 ночи. Ну, говорит (мне и Лущикову), вы приведите всё это в порядок и отдайте дежурному. Он мне рано утром передаст.
Пошли в соседнее здание - гостиницу, где поселились девчонки (секретарши и стенографистки)... И мне пришлось эту 40 страничную стенограмму фактически переписывать, переставлять, выявлять мысль, убирать повторы, словом, глубоко редактировать. Лущиков этого не умеет. Так до 4 часов утра. А в 7.30 - вставать. Возложение цветов к памятнику Ленина... Завод «Алгоритм» (узбеков там почти нет), и в ЦК - выступление. Текст был для него каркасом... Он по существу произносил новую речь, а вчерашний вечер был для него собиранием мыслей и тренажом.
Нет! Не было у нас после Ленина и его коллег такого лидера. Сравнение с Кировым не подходит, тот был «народный трибун», но ориентированный на примитив. И не интеллигентен столь же. Может быть, по нравственным качествам, по чувству ответственности они сопоставимы.
Потом - плов во дворце, откуда незадолго перед тем уехал Наджибулла. И улетели. В самолёте долго пили все вместе чай. М.С. - усталый и довольный сделанным. Особенно тем, что «реабилитировал» целый народ от пятна и презрения из-за рашидовщины. (Его слова колхозникам, что «народ не виноват» в мгновенье разнеслись по всей республике). Говорили о многом каждый и все вместе. Бывало лидером разговора становилась Раиса Максимовна, тогда М.С. замолкал...
Запомнилось: с обидой говорил об очередной выходке Шатрова на собрании кинематографистов. Тот сказал: я присутствовал в Белом доме на обеде у американского президента, выступил Леонтьефф, который сказал, что в «перестройке - гласность для интеллигентов, а для народа - мясо нужно». И Горбачёв де при этих словах зааплодировал. Но, во-первых, в Белом доме никто не выступал, кроме М.С., Рейгана и Клайберна. Во-вторых, даже если он, Шатров, перепутал обед в Белом доме с приёмом в посольстве, Леонтьефф (нобелевский лауреат по экономике, бывший русский) там ничего подобного не говорил. И, в-третьих, если бы это и имело место, как можно трепаться... Ведь это же противоречит всему духу, всему стилю, всей политике Горбачёва!
... Поистине тщеславие «прорабов» перестройки берет верх над порядочностью, и правильно Яковлев сказал: «Хотят быть Александрами Матросовыми перестройки, а становятся Павликами Морозовыми»... Ю. Афанасьеву я прочёл мораль на эту тему. М.С. был расстроен, особенно тем, что этот кусок выступления Шатрова показали по TV на всю страну.
... Статья в «Правде» (5 апреля) поставила многих в неловкое положение. (Это был ответ на статью Нины Андреевой, подготовленный на основе решения Политбюро ЦК КПСС – прим. FLB). М.С. говорил мне в самолёте: приходил ко мне Лигачёв. Побитый. Мучается. Говорит: давайте проведём расследование. Дайте указание, пусть проверят на фактах: не давал я указание, чтоб статья Нины Андреевой рассматривалась как директива. Не давал.
М.С. мне говорит: Может, и не давал. Но где нужно и до кого нужно «довёл своё мнение», а антиперестроечники тут как тут: «чего изволите». И пошла писать губерния. Некоторые парткомы уже распорядились обсуждать её на партсобраниях (как эталон подхода к перестройке). Не говоря уже о том, что я, как прочёл её, сразу увидел, что не могла какая-то там Нина Андреева написать такую статью. Это же платформа, манифест... А Егору (т.е. Лигачёву) я сказал: успокойся, не надо никаких расследований, ещё не хватало своими руками раскол организовывать в ПБ.
Но даже хорошо, что это случилось, продолжал разговор М.С., урок всем... Чебриков хорошо выступил (насчёт того, что критицизм не носит деструктивного характера).
(Кстати, анти-перестроечный демарш с письмом Нины Андреевой «Не могу поступиться принципами» серьёзно встревожил Горбачёва. Думаем, что он подозревал, что готовится партийный заговор против него. Во всяком случае, к этой теме Горбачёв в марте-апреле возвращался неоднократно. См. записи Анатолия Черняева от 26 марта 1988 года «Горбачёв поставил на обсуждение статью Нины Андреевой в «Советской России» и от 28 марта 1988 года «На Политбюро была двухдневная порка Лигачёва!» - прим. FLB).
Речь М.С. в Ташкенте сегодня опубликована. Он после нас с Яковлевым ещё кое-что почеркал, в частности в том месте, где «в партии все равны и не должно быть вождизма» - снял слова: «равны и Генсек и рядовой коммунист»... И правильно, это было бы не серьёзно, заигрывание. Сказать такое в узком кругу или даже в большой, но закрытой аудитории - это одно. А на всю страну - демагогией бы выглядело.
Итак, приехав из Ташкента, просидел в ЦК до 12 ночи. И уже готовить материалы к Арафату не мог. Утром с помощью Брутенца сочинил «позиции» для Арафата. Когда вошли Шеварднадзе, Добрынин, Брутенц и я в кабинет в Кремле за 5 мин до Арафата, М.С. выглядел усталым... Ругательно и в шутку всем: уволить бы вас..., ноги ведь протяну, сил уже никаких нет. Никакого желания встречаться с этим вашим Арафатом... И толк какой?.. Только один Анатолий (показывает на меня) сопротивлялся до конца. А вы все настояли. (Я, действительно, сопротивлялся, даже крупно поговорил дважды с Э.А., сорвал исполнение постановления ПБ о его приёме, уговорил М.С. временно его не исполнять. Но Э.А., видно, заангажировался и ... разные весовые категории - М.С. в конце концов согласился).
Беседа, действительно, ничего практически не дала. И не нужен он нам. А Арафат празднует. Напыжился ещё больше. Единственный, пожалуй, толк, что он услышал из уст М.С. - ни в коем случае не допустить, чтобы «палестинское восстание» взялось за оружие, тогда - гибель всему.
См. предыдущую публикацию: «Ельцин укатил на Кавказ в «Красные Камни» играть в теннис... Ельцин провёл «триумфально» Съезд и получил чрезвычайные полномочия (правда, «Известия» написали, - теперь никто уже не понимает, что это такое. Страна же поднимается с воплем: «Долой Горбачёва!»... Что было 9 апреля 1991 года.
