В понедельник 3-го и во вторник 4 декабря федеральный судья щелковского горсуда Елена Петрова продолжила слушания по уголовному делу №1-528/2018
в отношении судмедэксперта Михаила Клейменова, обвиняемого в халатности при проведении экспертизы, обнаружившей 2,7 промилле алкоголя в крови погибшего в ДТП шестилетнего Алеши Шимко.
Мы неоднократно писали об этой резонансной истории (см. «Алкоголь в крови «пьяного мальчика» обнаружил не я!», «Надо было посадить судмедэксперта в камеру и «колоть»!, «Мне не хотелось бы вывески: «Росгвардеец против России!» https://flb.ru/2/2998.html, «Дело «пьяного мальчика»: что скрывает судмедэксперт, «Был пьян… Виновным себя не признаю!», «Если муж не заткнется, по вам всем пройдутся катком!»).
Три пути. Куда идти?
Похоже, процесс вступил в решающую фазу (к тому же сроки поджимают) и со дня на день суд может подвести под ним черту. Или наоборот – вывести это громкое дело на новый уровень.
Какой? По большому счету, у щелковского суда три варианта: реабилитировать судмедэксперта (и это огромный булыжник в «огород» СКР и спецкомиссии из 18 ведущих специалистов Минздрава и Минобороны, проводивших последнюю – третью по счету - судмедэкспертизу, со всеми вытекающими последствиями), осудить его за халатность (при этом сам Клейменов продолжает неистово бороться за «свое честное имя») и отправить дело на доследование, чего добивается Роман Шимко – отец погибшего мальчика. Он уверен, что клейменовская экспертиза – ложная и судить его нужно за «подлог, совершенный группой лиц по предварительному сговору».
Тут помню, тут - ничего
3 декабря вновь допрашивали свидетелей. И снова бросилась в глаза особенность, подмеченная еще на прошлом слушании. Когда дело касалось «общих вопросов», очевидных вещей, свидетели помнили все до мелких деталей. Но как только доходило до «неудобной» или «опасной» конкретики, память как отрезало.
Например, экс-следователь балашихинского следственного управления Дмитрий Аринушкин (именно он в апреле 2017-го должен был своевременно возбуждать уголовное дело по факту ДТП, расследовать его, назначать экспертизы) на «легкие» вопросы отвечал без запинки.
«Приехав 23 апреля на вызов, увидел несколько инспекторов ДПС, несколько карет скорой помощи. Автомобиль стоял возле одного из подъездов, на заднем сиденье находился ребенок». Аринушкин рассказал, что визуально осматривал мальчика, обратил внимание на «потертости и ссадины» на его лице. Помнил, о чем разговаривал с виновницей ДТП Ольгой Алисовой: «Она говорила, что ехала вдоль дома, и это несчастный случай». По его утверждению, постановление о направлении трупа на обследование судмедэкспертом было вынесено «в течение суток».
Прокурор: «Это постановление вами лично выносилось?»
Аринушкин: «Мною».
Прокурор: «Какие вопросы ставили в нем перед судмедэкспертом, помните?
Аринушкин: «Нет, не помню».
Прокурор: «Дальше какие ваши действия? Кому его передали?
Аринушкин долго молчит.
Роман Шимко
Роман Шимко: «Почему вы не уведомили нас о назначении экспертиз?»
Аринушкин: «Вы были уведомлены. Может быть, не в течение суток, а позднее».
Шимко: «Когда именно?»
Аринушкин: «На момент прибытия вас к нам в управление».
Шимко: «Но к вам в управление первый раз я прибыл только через две недели».
Аринушкин: «Постановление выносится автоматически и назначается экспертиза».
Шимко: «То есть вы меня уведомили?»
Аринушкин: «Не сразу, а впоследствии».
Шимко: «Когда экспертиза уже велась полным ходом, да?»
Аринушкин: «Получается, да».
Шимко: «Постановление на экспертизу вы отвозили лично?»
Аринушкин: «Сейчас не могу вспомнить».
Судья: «Дмитрий Анатольевич, сколько по времени у вас в производстве находилось это дело?»
Аринушкин: «Около трех недель».
Судья: «За это время какие следственные действия смогли провести?»
Аринушкин: «Экспертизу провели и готовы были предъявить обвинение. Но потом дело у меня отобрали».
Судья: «Заключение судмедэксперта вы забирали из СМЭ? Помните, кто вам ее отдавал?»
Аринушкин: «Не помню».
Судья: «Помните, когда узнали о 2,7 промилле? От кого?»
Аринушкин: «Не помню».
Шимко: «Какого числа вы завели уголовное дело по факту ДТП?»
Аринушкин: «Надо постановление посмотреть…»
Судья: «Помните или не помните?»
Аринушкин: «Нет, не помню».
Причем все это есть на записи – диктофон беспристрастен. У меня как у свидетеля этого допроса, было ощущение, что бывшего следователя суд разбудил среди ночи и, не дав опомниться, чуть ли не под «под дулом пистолета» устроил перекрестный допрос.
В реальности же «провалы в памяти» неслучайные – они косвенно подтверждают то, что раньше говорил Роман Шимко и его представители: уголовное дело по факту ДТП несколько недель вообще не возбуждалось, а постановление о направлении трупа на экспертизу выносилось значительно позже - задним числом. Вот и получается, Аринушкину и врать нельзя (подписка по поводу дачи заведомо ложных показаний мешает), и правда - как яма самому себе. В итоге как в знаменитой сцене из «Джентльменов удачи»:
Доцент: «В поезде я с полки упал башкой вниз. Ударился. Тут помню, тут... ничего».
Косой: «Обзовись!»
Доцент: «Век воли не видать!»
«Выполняла свою работу»
Заведующая судебно-химическим отделением Государственного Бюро СМЭ Галина Аксенова подробно рассказала, как исследовала содержимое флакона с надписью на этикетке «кровь А. Шимко» и ее аппарат показал, что в «объекте содержится этиловый спирт в концентрации 2,7 промилле». По словам заведующей, она не поверила глазам – «смутил возраст мальчика». «Перепроверила еще раз – результат оказался аналогичным».
Р. Шимко: «У вас не возникало вопросов к тому обстоятельству, что кровь шестилетнего ребенка исследуется на установление концентрации этилового спирта и при этом отсутствует анализ мочи?»
Аксенова: «Я говорила, что меня смутил этот результат… Но я исследую то, что мне доставляется. Не всегда доставляется моча, потому что ее просто может не быть».
Шимко: «В отсутствие мочи доставляется что?»
Аксенова: «Кровь, мышца, внутриглазная жидкость. Но была только кровь… Я эксперт и исследую только то, что мне доставлено».
Шимко: «Когда вы звонили в отделение, почему не спросили об отсутствии других биоматериалов?»
Аксенова: «Потому что их не доставили. И доставить, я так понимаю, уже было невозможно».
Шимко: «То есть не поинтересовались?»
Аксенова: «Этим – нет».
Шимко: «Почему вы изменили номер пробы с 4695 на 4999?»
Аксенова: «Это чисто техническая ошибка лаборанта, который заносил… Мы же живые люди!»
Шимко: «Опять ошибка?»
Аксенова: «Что значит «опять»? В результате, который я исследовала, ошибки нет. Ошибся человек, который заносил номер. Ошибка только в номере».
Шимко: «Во время исследования вы манипулировали аппаратом вручную?»
Аксенова: «Это автоматический прибор, им невозможно манипулировать!»
Шимко: «Мы отправили канадскому изготовителю этих аппаратов ваши исследования, они предварительно сказали, что «это подлог – ацетальдегид (органическое соединение, свидетельствующее, что алкоголь употреблялся прижизненно, - FLB) введен вручную».
Аксенова: «То есть я лично совершила подлог?»
Шимко: «Мы считаем, да».
Свой халат ближе к телу
Заведующая межрайонным судебно-химическим отделом Бюро СМЭ, врач судебно медицинский эксперт Ольга Заторкина начала свои показания с того, что в апреле-начале мая 2017 года была в отпуске, находилась за пределами Московской области и к первой экспертизе не имела никакого отношения. И только выйдя на работу, «по звонку зам. начальника Бюро», провела повторное исследование крови – «в связи с большим общественным резонансом».
«Это дело полутора годовалой давности, - предупредила суд Заторкина, - многое я не помню. Но все, что говорила на допросе первоначально, соответствует действительности».
Шимко: «Крови к тому времени уже не было – она Аксеновой была слита на марлю. Как вы могли исследовать то, чего не было?»
Заторкина: «Кровь не сливалась на марлю… Я исследовала кровь из флакончика с надписью «А. Шимко». И там тоже был обнаружен этиловый спирт, правда, чуть в меньшей концентрации, чем 2,7 и тот же ацетальдегид».
Шимко: «Как вы могли исследовать кровь без постановления следователя? Это же запрещено».
Заторкина: «По устному указанию зам. начальника Бюро, поскольку по должностной инструкции я ему подчиняюсь».
Шимко: «Разве вы не нарушили своими действиями закон?»
Заторкина: «Я не хочу на этот вопрос отвечать».
Шимко: «По звонку вашего начальника вы объявили ребенка «пьяным». Вы считаете, это нормально? Вы не могли исследовать эту кровь без постановления».
Заторкина: «Я выполняла свою работу».
Шимко: «Какое право вы имели исследовать кровь через шестьдесят суток, когда по приказу № 346Н на алкоголь ее уже на четвертые сутки исследовать нельзя?»
Заторкина: «Я вам все объяснила!»
Шимко: «Обращаю внимание суда на то, что данное исследование комплексной экспертизой, 18 человек которую подписали, Следственным комитетом признано незаконным».
Судья: «Ольга Григорьевна, сколько вами было использовано биообъекта?»
Заторкина: «0,4 миллилитра. Оставшееся было укупорено и…»
Судья: «Каким образом укупорено?»
Заторкина: «Знаете… я уже не помню. Но - согласно методике!»
В отличие от двух предшественников свидетельница отвечала бойко, уверенно. Вздрогнула и напряглась лишь однажды – когда подсудимый Клейменов задал ей вопрос с «подвохом». Мол, не могла ли кровь «загрязниться и забродить» во время ее исследования. Заторкина сразу поняла, что стрелки «халатности» элегантно переводят на нее. Мгновенно взяв себя в руки, она напомнила суду, что судмедэксперт предоставил не все положенные в таких случаях биообъекты. Клейменов «все» понял, осекся и свой вопрос «замял».
После допроса Роман Шимко заявил ходатайство – «в связи с вновь открывшимися обстоятельствами». Исходя из материалов предыдущих заседаний, отец погибшего мальчика попросил суд вернуть дело в прокуратуру на доследование.
Судья объявила: «Суд удаляется в совещательную комнату до завтра – до 10 утра».
«Детектор лжи» врет?
Утром 4 декабря ходатайство о возвращении уголовного дела прокурору было отклонено. Елена Петрова отметила, что оно может быть возвращено на доследование при рассмотрении дела по существу. «А пока такие основания отсутствуют».
Был допрошен единственный пришедший свидетель - санитар Железнодорожного Бюро СМЭ Кирилл Романов. По его словам, «в ту смену» в морге ничего необычного не было.
Шимко: «На первом допросе «детектор лжи» показал, что вы говорите неправду. А на второй допрос вы пришли с адвокатом и впоследствии отказались проходить его. Почему?»
Романов: «Потому что меня при исследовании мальчика не было».
Шимко: «Выводы детектора показывают, что вы могли знать, как в кровь попал алкоголь. Детектор врет?»
Романов: «Я не могу на этот вопрос ответить».
Шимко: «А почему вы взяли адвоката, если не были на вскрытии мальчика?»
Романов: «Потому что мои родители… переживают».
Шимко: «То есть вы не знаете, как в крови ребенка оказался спирт?»
Романов: «Не знаю».
Свидетель и дальше на вопросы отвечал так, что ничего понять было невозможно. Говорил невпопад, путался, как будто выучил ответы по бумажке, а когда они закончились, боялся ляпнуть лишнее.
Участвовали в фальсификации
Поджидавших Романа Шимко журналистов интересовали два вопроса: есть ли результаты проверки по поводу угроз его семье и как он прокомментирует два дня допросов.
- После угроз моей жене 2 ноября, - сказал отец погибшего мальчика, - мы написали заявление в следственный комитет Балашихи. Прошло две недели – результата нет. За это время я получил по интернету еще несколько «предупреждений» (все скриншоты есть!) примерно такого содержания: если я не заткнусь, то «скоро увижусь со своим погибшим сыном». Какие-то люди пишут родителям: «Вы лишились внука, теперь лишитесь сына!» Я и об этом рассказал в следственном комитете, на что следователь поулыбался и заявил, что они проверяют мое заявление. Но подчеркиваю, следственный комитет Балашихи этим не занимается.
По поводу допросов свидетелей Роман подчеркнул, что, по его мнению, «они врали и вводили суд в заблуждение».
«А эти две женщины – Аксенова и Заторкина… Клейменов подвинется, и они сядут вместе с ним. Потому что они тоже участвовали в этой фальсификации».
Следующее слушание назначено на 5 декабря.
