Ро Дэ У просил, чтобы М.С. не принимал лидера оппозиции

Из дневников Анатолия Черняева - заместителя заведующего Международного отдела ЦК КПСС (1970-1986 гг.), помощника Генерального секретаря ЦК КПСС и помощника президента СССР Михаила Горбачёва (1986-1991 гг.). См. предисловие здесь

НЕ ХОТЕЛОСЬ УЧАСТВОВАТЬ В ЭТОЙ СТЫДНОЙ СУЕТЕ

20 сентября 1983 г. Не пошёл на совещание секретарей ЦК соцстран на Ленинских горах. По предлогом, что - на бюллетене: болезнь ещё не кончилась. На самом же деле потому, что противно было присутствовать на этой надоевшей комедии и вместе со всеми делать вид, что происходит что-то важное и серьёзное. К тому же постыдное по отношению к друзьям. Они ведь каждый раз, прежде чем ехать на подобное совещание, всерьёз рассматривают позиции своей делегации на Политбюро, и делегации эти облечены полномочиями что-то делать. А наша делегация, которую вот уже 10 лет возглавляет Пономарёв, никакими полномочиями (даже пропагандистскими) не располагает. То, что он говорит, не несёт даже сколь-нибудь стоящей информации: они не хуже его всё это знают – и про ракеты, и про американский империализм, и о комдвижении. И никакой реальной координации и сотрудничества в политико-пропагандистской области мы им никогда не предлагали и не хотим её. Пономарёв же видит свою функцию, чтобы заполучить поддакивания и поставить галочку в свою пользу: внёс вклад в укрепление единства соцсодружества.

Словом, не хотелось участвовать в этой стыдной суете. Однако же, что-то поскрёбывает: вроде как уклонился от служебных обязанностей, хотя формально и являюсь больным. Зато написал страниц десять «текста» о положении в МКД. Задумал (пока шёл на работу), как «откровенную» записку для Пономарёва, а потом увлёкся, не заметил, как изменил стилистику и получилось что-то вроде тезисов для «теоретической конференции» в Отделе, на которой Рыкин давно уже побуждает меня сделать вступление. Посмотрю потом, куда употребить.

НЕ ЗНАЮ УЖ КТО ПЕРВЫЙ «СТУКНУЛ», СКОРЕЕ ВСЕГО ОТДЕЛ СОЦСТРАН

20 сентября 1984 г. Видимо, произошёл второй «идеологический кризис» в моей биографии. Причина – та же: я вновь оказался в положении китайца, который поверил в лозунг «пусть расцветёт 100 цветов». В марте Амбарцумов принёс мне статью о Ленине и кризисе 1921 года. (Я даже предложил её назвать «Ленин в 1918 году»). Попросил порекомендовать в «Вопросы истории». Статья – блестящая, свежая, умная и вся построена на ленинских мыслях. Но в ней и намёки на кризисы в Венгрии, Чехословакии, Польше и как их по-ленински преодолевать. Трухановский меня, конечно, послушался и дал статью в ленинский, апрельский номер.

А в сентябре (или августе) статью прочли в Варшаве. Заинтересовались ею сначала «ревизионисты». Нашли в ней поддержку своей линии. Дошло до Ярузельского. Он тоже одобрил и разослал аннотацию по Политбюро. Потом – хвалебная рецензия в «Трибуне люду». Этого было достаточно, чтобы статью начали читать в аппарате ЦК. Не знаю уж кто первый «стукнул», скорее всего Отдел соцстран, но последовало указание Зимянина ИМЭЛ’у – дать разгромный отзыв. Было исполнено. Потом – записка отделов науки и пропаганды... И вот сегодня в папке материалов по редколлегии «Коммунист» (где я тоже состою) я получил совершенно заушательскую погромную статью Бугаева, где и Амбарцумова, и редакцию «Вопросов истории» обвиняют в извращении ленинизма и т.п. Звоню Косолапову, говорю: бандитизм, трапезниковщина в худшем виде. Он: ничего не могу сделать, указание. Но тут же стал мне доказывать, что статья и по его мнению уязвима. Я ему: не валяйте дурака, полгода никто этого (т.е. отступлений и извращений ленинизма) не увидел, а тут вдруг... Впрочем, понимаю: нужно измордовать Амбарцумова, чтоб полякам не повадно было, вместо того, чтоб вежливо указать самим полякам, что они извращают Амбарцумова.

Отдел науки выяснял у редакции «Вопросов истории», как статья появилась. Сказали правду: рекомендовал Черняев. Так что все всё знают: только ни мне, ни Трухановскому (который мне несколько раз панически звонил) никто официально ничего не сказал. Косолапову тоже не была известна моя роль. Всё делается «анонимно». Федосеев уже поручил десяти учёным дать заключение по статье и сделать выводы. Как бы там ни было и как бы ни относиться к заушательской похабной статье в «Коммунисте», я редакцию подвёл, и Трухановского, которому вот-вот избираться в академики, - лично. А они-то мне так во всё верили, моё мнение на протяжении двадцати лет было беспрекословно авторитетным! Словом, надо подавать в отставку из «Вопросов истории». Вот тебе и июньский Пленум с призывами к творчеству, к смелости, к обоснованному риску, к свежести мысли, а не пережёвыванию известного!

ДЛЯ НАС ГЛАВНАЯ ЗАДАЧА, ЧТОБ НЕ БЫЛО КРОВАВОЙ БОЙНИ, КОГДА МЫ УЙДЁМ ИЗ АФГАНИСТАНА

20 сентября 1988 г. Вчера вышел на работу М.С., возвратившись из Красноярска. Он увлёкся рассказом о поездке, ходил, говорит, по краю, на острые вещи вышел. Беда - в кадрах: не умеют, не хотят, устарели, не способны. Но я выступил против хунвейбинства, против «огня по штабам», круто завернул... Новым 1937 годом в перестройку людей не затащишь. Есть и умные люди. Но все это разрозненно, не сорганизовано, не знают, как...

А партактив тянет в свою наезженную колею «под руководством и под прикрытием Егора»(!). [Решил выплеснуть мне затаённую свою мысль, замысел]. Я «похвалил» за экспромт в Шушенском (о новом мышлении по ассоциации с Лениным, который именно там впервые подошёл к идее приоритета общечеловеческого над классовым). Разразился вдруг поношением Фролова. «Одно извинение, что философ» Идею общечеловеческого я увидел, перелистывая книги в комнате, где жил Ленин. И сразу зацепился.

Словом, он доволен. А нагрузки были адовы. И наговорил он много своевременных и нужных вещей: трудно - неизбежно. Будет трудно - переломное время. Проходим великую школу. И те, кто начал «проходить» в ней предметы перестройки, уже выдают результаты.

Материалы к беседе М.С. с Шароком, премьером Афганистана. Ситуацию М.С. оценивает так: Шарок с Наджибуллой сговорились и, очевидно, хотят оттеснить НДПА от власти, либо добиться её коренной трансформации. Они оба делают дела (вместе и порознь) помимо Политбюро и всяких министерств. Они - из очень немногих поняли, что мы действительно уйдём, и в срок! И поэтому сделали ставку на реальную коалицию, а не ширму для НДПА.

И пусть, считает М.С., для нас главная задача, чтоб не было кровавой бойни, когда мы уйдём. Ибо этого нам не простят, ни в третьем мире, ни в самых занюханных либеральных кругах Запада, 10 лет ругавших нас за оккупацию.

Беседа была с большими подтекстами в этом духе. В сообщении я этот подтекст постарался отразить. Послал его М.С. (редко это делаю, но на этот раз материя слишком деликатная). А он либо не обратил внимания среди других бумаг, либо решил - что так-то лучше: чтоб все «догадались и сделали выводы». Не знаю, как он завтра отреагирует, когда увидит в газете.

Неделя после больницы. В основном текучка. Из имеющего политическое значение: посоветовал Шеварднадзе, который просил дать личные замечания к его речи на Генеральной ассамблее ООН, не «педалировать» роль Совета Безопасности, хотя об этом сказано и на съезде и потом. Не «модно», всерьёз с объективным процессом возвышать монополию великих держав в мировой политике. Индии это уже «открыто» не нравится. ФРГ, Японии - тоже. Не знаю, примет ли.

Яковлев допрашивал о том, что было в Крыму - не собирается ли, наконец, М.С. освобождаться от своего «самого верного перестройщика» (Е.К.). Я ему вернул идею, которую всем навязываю: М.С. не простак, он не хочет, чтоб считали, что он убирает лично неугодных, он хочет, чтобы в ходе политической реформы им «объективно» не оказывалось места.

Ваксберг об Алиеве в «Литературной газете» - приговор, за которым, наверно, ничего не последует. М.С. не хочет «расправ», даже если они заслужены, не хочет поощрять любителей «37 года наоборот».

Из прочитанного за неделю: помимо Тендрякова, Евгения Гинзбург (мать Аксёнова) - в «Юности» - «Крутой маршрут»: талантливо и вновь ужас за то, в чем мы, я лично, жили. И что касается нас - 1-ой опытной им. Горького элитно-великолепной школы - мало, что видели, хотя и у нас из класса забирали Нину Гегечкори, например отцов у некоторых из нас. Но твёрдо помню, мы сочувствовали и по-детски помогали, а потом приняли её обратно с состраданием, но и без ненависти к тем, кто над ней это проделал... Воспринималась политика, как какая-то высшая, стихийная сила, по отношению к которой неприменимы обычные человеческие критерии.

Отредактировал дискуссию на XIX конференции - обсуждение резолюций. Подошло время издавать стенограмму партконференции. А ПБ вынесло решение не публиковать, в частности, те речи, которые были представлены после дня окончания конференции. Решение такое, главным образом, чтоб не печатать Юрия Афанасьева, который, впрочем, опубликовал свою речь в «Правде» в конце июля с известными последствиями.

НЕ НУЖНА НАМ ЭТА ДВОЙНАЯ ИГРА

20 сентября 1990 г. Сегодня весь день готовил материалы для завтрашней встречи М.С. с Лафонтеном. Несколько месяцев, особенно в последнее время я сопротивлялся тому, чтоб он его принимал. Не нужна нам эта двойная игра. Даже, если он (при поддержке Геншера) станет канцлером, он вынужден будет (какая бы обида на нас в нем ни затаилась) делать то же, что делает Коль – объединение Германии. Но лоббизм Фалина и Ко, социал-демократических друзей М.С., к которым подключился даже Квицинский, взял верх: Лафонтена М.С. примет. И вот я выламывал мозги, чтоб не попортить «пиршество» с Колем на самом ответственном этапе выхода к единой Германии. А ещё придётся «адаптировать» и прессе результаты беседы: М.С. ведь может наоткровенничать.

Солженицын: брошюра в «Комсомольской правде» и в «Литературной газете». Разговор Игнатенко с М.С. о Солженицыне: в истории останутся он... да ВЫ. Ленин уйдёт, а вот вы оба там будете. Зачем мелочиться?!

С ГОРБАЧЁВА СЛЕТЕЛА САМОУВЕРЕННОСТЬ, ВОЗНИКШАЯ ОТ МИРОВОЙ СЛАВЫ И ОТ ПОРЧИ ВЛАСТЬЮ...

20 сентября 1991 года. Пятница. Отдал М.С.-у на 80 страницах брошюру «Августовский путч». На Западе с руками бы оторвали. Рекомендовал ему частями давать в газету и тут же издать брошюрой. И включить в неё августовскую статью, которую уже назвали по ТВ инструкцией для введения чрезвычайного положения... Почему, мол, тогда скрывает. Трижды с ним по телефону сегодня общался: о брошюре ни слова. Будто и не получал, хотя знаю, что на стол она ему была положена сверху всех прочих бумаг. Такова манера.

Приходил поверенный в делах США Коллинз. Принёс памятную записку - о создании совместной рабочей группы по анализу проблем нового качества советско-американских отношений. Я отдал её М.С., убеждал, чтоб не тянул.

Предложил ему поехать в Киев на 50-летие Бабьего Яра... Ещё в «Заре» до путча ему говорил об этом... Ни ответа - ни привета.

Корейский посол от имени Ро Дэ У ещё неделю назад просил, чтобы М.С. не принимал лидера оппозиции. Всё московское корейское лобби давят на меня который день, настаивая на том, чтобы принял. Но я даже не докладывал Горбачёву об этом. Ро Дэ У нам сейчас дороже этого «Жуна»... хотя он, может, на тот год и станет президентом. (Оппозиционер Ким Дэ Чжун, действительно стал президентом Южной Кореи, но спустя семь лет, он правил с 1998 по 2003 годы – прим. FLB).

Дзасохов привязался ко мне. Оказывается, он как ни в чём не бывало, функционирует в качестве председателя Международного комитета Верховного Совета, готовит ратификацию Договоров по обычному оружию и СНВ!!! Вот тебе и совсем недавний Секретарь ЦК КПСС, редактор писем ЦК на места с требованием - поддержать ГКЧП!

Сегодня следователи принесли запись моих показаний и стенограмму. Два часа я смотрел и слушал себя, сверяя с текстом. Я себе «понравился» больше, чем в ТВ-передаче с Ольгой и Тамарой. Вообще, я смотрюсь отстранённо, как-то сильнее, увереннее, чем кажусь себе сам в жизни.

На обратном пути в метро прочитал в «Известиях» беседу М.С. за чашкой чая... Это после того «круглого стола», который устроил Игнатенко. Он возвращается по-человечески к тому, каким был в начале перестройки. Слетела самоуверенность, возникшая от мировой славы и от порчи властью...

Хочется за город. Тамара зовёт съездить в Снегири, где Дунаев меняет с ней дачу... А мне хочется - с Людой, на крайний случай - с Ирочкой, с Н.Н., наконец? Нет, я не запутался. Просто организм хочет полно жить перед уходом... Видно, скоро он состарится. Вера Валерьевна (мой доктор) объяснила: у меня «на сердце»... что-то такое необратимо испорчено, раз профессор заговорил об операции...

Приходил Ожерельев. Жалкий, оказался на обочине. Говорит, что и Медведев в таком же положении невостребованности... Я «советовал» (как старший!) не суетиться... Мол, мы преувеличиваем место, которое занимаем «в жизни и деятельности» Президента, а он вспоминает о нас, только когда «надобимся». Не сказал, но подумал: он не вспоминает даже о том, что я был с ним «эти три дня» в Форосе... хотя тогда искал «моей поддержки и опирался на мою «уверенность»... Рассказывал охотно разным собеседникам о том, что там было, но взволнованно говорит только о семье...

Да... и на «круглом столе» в «Известиях» третьего дня и даже за чашкой чая потом в интиме - не для камеры ТВ - разговор не раз заходил о «ближайшем окружении»... Но обо мне никто не вспомнил, - ни он, ни собеседники! А ведь - был бы не я, кто другой в этой должности, «новое мышление» и сам Горбачёв, его инициатор, выглядели бы не так, как получилось в глазах всего мира. Ибо форма тут как нигде очень содержательна. Плюс «облегающие» идеи вокруг главных, которые принадлежат, конечно, ему самому.