Из дневников Анатолия Черняева - заместителя заведующего Международного отдела ЦК КПСС (1970-1986 гг.), помощника Генерального секретаря ЦК КПСС и помощника президента СССР Михаила Горбачёва (1986-1991 гг.). См. предисловие здесь
БЕЗЫСХОДНОСТЬ ВСЕЙ НАШЕЙ ЖИЗНИ
13 сентября 1975 г. Сегодня встречался с О’Риорданом (генсек КП Ирландии). Он заехал из Будапешта,чтоб повидаться со своей любимой женщиной. Ну, а заодно – проинформироваться. Откровенно я ему рассказал о Португалии, о европейской конференции, о наших делах перед съездом. Отвечал он мне банальностями. Но умный человек, который понимает, что можно делать и говорить в его положении.
(См. запись Анатолия Черняева от 7 марта 1972 года «Генеральный секретарь КП Ирландии опять просил оружия для ИРА» - прим. FLB).
Прочитал В. Афонина «Письма из Юрги» в «Нашем современнике». Тоже очень талантливо, как и у Трифонова, но совсем другая материя, чем у Трифонова, социально – то же самое: безысходность всей нашей жизни, и в городе, и в деревне, полная утрата всякой идеи, полный разрыв с революционной эпохой и даже с «надеждами на будущее», волевым образом созданными в обществе. Наподобие русского общества 70-ых годов XIX века - без всякой «точки отсчёта», как это бывает некоторое время после переломного исторического события. Невероятный разрыв между тем, что в официальной идеологии и повседневной прессе, радио, телевидении и тем, что в жизни. Мы ещё не привыкли к тому, что стали банальным обществом. Поэтому и переживаем. А французы или англичане, например, давно к этому привыкли.
В четверг приходил Гарри Отт (посол ГДР). Принёс предложение ЦК СЕПГ о графике подготовки европейской конференции КП. Предлагают созвать Рабочую группу на уровне Секретарей ЦК 9-10 октября. Б.Н.(Пономарёв) звонил с Юга – согласен. В то же время передал свой разговор с Брежневым, который очень кисло относится к этой конференции, главным образом по причине «уплотнённости программы».
ВСЁ ПОСТРОЕНО НА ТОМ, ЧТО, КОНЕЧНО, РАЗРУШЕНИЙ И ГИБЕЛИ БУДЕТ БОЛЬШЕ, ЧЕМ В ТУ ВОЙНУ
13 сентября 1984 г. Путешествую с дочерью по Италии. Трое суток обратного пути. Будапешт. Встреча с венграми (поезд стоит там 6 часов). Дьюла Тюрнер в присутствии советника рассказывал о том, как Кадар излагал своё мнение послу Базовскому относительно полученной из Москвы информации ПБ (почему мы заставили Хоннекера не ехать в Бонн). Он начал так: «Мы, конечно, не рады такому обороту событий». И об интернационализме, который сейчас может быть реальностью, если его осуществлять через самостоятельность и специфику каждой страны содружества.
Арбатов. Обижается, что я якобы пренебрегаю им. Хотя мне просто лень с кем бы то ни было общаться. А он вновь считает, что его обкладывают со всех сторон и не ценят. И что на XXVII съезде не быть ему уже членом ЦК. Якобы подумывает о превентивной отставке: «Может, потом понадоблюсь, вспомнят!» Тоже мне де Голль! Тем не менее он дважды за это время был у Горбачёва. По его словам, резал ему «правду-матку» и о продовольственном положении, и о том, что кругом видим врагов: и ГДР, и болгары, и венгры, а о поляках и говорить нечего. Лучшие наши друзья, оказывается, Чаушеску, Ким Ир Сен. С ними всё в порядке, всё нормально, претензии спрятали в карман.
И о том, что с Западной Европой надо что-то делать. И что Рейгану не надо делать подарок: безальтернативное согласие Громыко на встречу с ним в Вашингтоне 28 сентября.
Сегодня ездили в Нагорное на военную учёбу. 11 автобусов с мигалками. Движение за полчаса до нас останавливалось. Гражданская оборона... Генерал Алтунин и другие генералы и полковники.Всё построено на том, что, конечно, разрушений и гибели будет больше, чем в ту войну, но что можно восстановить, спастись и опять жить.
Б.Н. вроде принял в основном записку по МКД, но несколькими вычёркиваниями и рядом пожеланий сводит её дух к банальной газетной статье о героизме коммунистов.
ГОРБАЧЁВ ЛУКАВИЛ: ВСЁ БЫЛО СООРУЖЕНО ЗА ПОЛТОРА ГОДА
13 сентября 1988 г. В сентябре М.С. собрался в Красноярск. А я оказался на Мичуринском, в больнице с сердцем. Опишу на досуге, что было в Крыму.
С 1 августа до 4 сентября - в «Заре» (возле Фороса). В четвёртый раз М.С. берёт меня на свой отпуск. Это - на диком пляже возле Тессели, где я отдыхал в своё время, плавал за скалу. Но прихвачена и вся территория до маяка (Сарыч). Царский дворец в «Ливадии» - пошлый сарай по сравнению с тем, что здесь изготовлено. Я его спросил на другой день: нравится здесь? Он сказал: да... только, правда, кое-какие излишества понаделали, например, эскалатор к морю, но это не на меня было рассчитано (намёк на Брежнева или Черненко). Лукавил: тессели-форосские жители говорят, что всё было сооружено за полтора года.
Зачем это ему? Слухи не только в Крыму, но и в Москве: стоило то ли 189 млн, то ли около того. И ещё молва, - в Мессерах (возле Пицунды) ещё одна «дача» - 132.млн. Возможно цифры накручены... Но пусть даже в два раза меньше, а меньше «Заря» не стоит. Плюс целая армия охраны и обслуги... Зачем это ему? Или и здесь он не может устоять перед нравами и вкусами P.M.? - с её провинциальной психологией: раз уж дорвалась... и раз уж муж такой великий и себя не жалеет для страны!... Под впечатлением этой «Зари» у меня впервые по крупному закралось сомнение, как бы это сказать, в бескорыстии что ли подвига перестройки, … но подвига. Это слово я записываю без всяких кавычек.
Изменились и наши отношения... даже не по сравнению с Пицундй (там уже были признаки) - с прошлым летом. Непосредственности в нём ещё много. Он увлёкся, например, стенограммами первых съездов партии после 1917 года, VIII, XI, XII. И когда приглашал нас с Тамарой Прокофьевной (стенографистка), на этот раз никогда одного меня, - увлечённо, как начинающий студент читал вслух куски, комментировал, делал выводы для нас сегодня, очень точно философствовал по поводу полемики на тех, ленинских съездах...
Но, в отличие от прежнего, он уже не «разговаривал» запросто и, когда я начинал что-то такое, с чем, как ему казалось с первых слов он всё равно не согласен, он тут же перебивал и довольно безапелляционно излагал своё, давал понять, что на этом дискуссия и закончена.
Я избрал другой метод, которым, впрочем, пользуюсь почти каждодневно и в Москве (но тут другое дело, здесь у него десятки живых собеседников)... Пишу или диктую на отдельных бумажках своё мнение, оценку, предложение и посылаю ему среди других документов, которые идут к нему через меня. Иногда он учитывает - об этом узнаю много позже или косвенно. Иногда он реагирует сразу: звонит. Но только, если принимает. Иногда просто игнорирует и девочки мне возвращают мои записочки без всяких пометок.
Бывает, что поступает (как бы это выразится - с учётом: кто он и кто я!) не уважительно, хотя сам любит это выражение и часто употребляет публично. Например, Шеварднадзе затеял статью о 1939 годе. Он мне звонит поздно вечером в Тессели (где я жил, в пяти минутах ходьбы от своего «места работы» возле его дворца, но в объезд на машине - 11 км. Три раза в день: утром, в обед, после работы): срочно прочти, скажи своё мнение. Я написал целую рецензию. Он с ней согласился и ещё от себя добавил: мол, Англия и Франция натравливали Гитлера на нас, а Сталин их хотел натравить друг на друга. Или: «в два дня такие дела не делаются» (т.е. 20-го Гитлер прислал письмо, а 23-го уже пакт подписали)... Словом, рассуждал довольно решительно в духе статьи Кулиша в «Комсомольской правде», которая появилась через 2 дня. И согласился со мной, что Договор 23 августа порочен в принципе и принёс только беды и потери.
Сам позвонил Лигачёву. Договорился, что статью снимают: мол, в следующем году 50-летие войны, к этому времени подоспеют исследования, тогда официально и определимся. И меня ещё вдобавок попросил позвонить Лигачёву - «разъяснить в деталях».
И что же? 1 августа в «Правде» появляется статья за теми же подписями, что и в первом варианте, чуть поправленная. Глупая, бездоказательная и фактически выгораживающая Сталина. Конечно, я у него самого «объяснений» не позволил себе спрашивать (в прошлом году, при других отношениях спросил бы). Узнал у Болдина и Воронцова, что же произошло. А произошло следующее: Лигачёв понял мнение М.С. как «неудовлетворенность» данным текстом. И поручил авторам (через Воронцова) доработать. Новый вариант прислал М.С. и тот вернул статью без пометок Болдину, а Лигачёву дал добро!
И это, несмотря на то, что для него совершенно ясно (и я писал ему в своей рецензии), что, если он не собирается отменять гласность, то историки всё равно придут «к Кулишу» (или что-то в этом роде). И зачем ему повязываться с этой ущербной концепцией, которую ему уже один раз навязал Фалин (через Яковлева) в докладе о 70-летии Октября (теперь он мои возражения отмёл). Но с тех пор, как и во всём другом, много гласной воды утекло. Запад, конечно, очень чётко отреагировал на эту статью - как победу лигачевской линии в данный момент.
С другой стороны. Прислал Чебриков проект своего интервью для «Правды» о работе КГБ в условиях перестройки. Я его разрисовал бесцеремонно и послал ему (особенно насчёт «идеологических функций» КГБ& и отношений с рынком и кооперацией). М.С. не только согласился со всеми моими вычёркиваниями и пометками, но, как я увидел, по тексту уже в газете, ещё и от себя добавил.
Вот два контрастных примера. О чём они говорят? Что у него уже появился в отношении меня (а может и не только) «инструментальный» подход: делает человек своё дело и пусть, - что приемлемо возьму, что - нет, отброшу. А объясняться с ним некогда и незачем. Переживёт!
В общем-то эти мои обиды смешны. Он переворотил всю страну. Вернул ей нормальный человеческий образ. Он, можно сказать, спас человечество от катастрофы, которая неизбежно произошла бы, если бы мы продолжали брежневскую внешнюю политику. Он, действительно, войдёт в историю наравне с Лениным, чем бы перестройка ни кончилась.
А я кто такой? Всё так. Но... в отношении меня в нём начинают проявляться черты, которые могут исказить его самого, как политического деятеля перестройки и нового мышления... Как в капле воды, «согласно незабвенному Пономарёву».
Забирая меня с собой на Юг, он говорил, что там предстоит сделать: подготовить материалы к лекции (или брошюре) «о социализме»; подготовить основную речь для Красноярска; разработать концепцию преобразования ЦК и его аппарата. Кроме того, надо было довершить послесловие к польско-советской книге (по итогам его поездки в Польшу), которую он обещал польским интеллектуалам. Кстати, я тоже там предлагал ему отойти от оценки 1939 года, которую он дал в докладе о 70-летии. Но... увы! Осудил Договор 28 сентября - о дружбе и границе с Германией. На это он пошёл. Но это не ново...
Думаю, что тут сыграли свою роль бурные митинги в эти дни в Прибалтике... Признать порочным 23 августа 39 года - значило для него поставить под сомнение присоединение Латвии, Эстонии, Литвы... Хотя он отчётливо видит и не отрицает, что с самого начала «присоединения» было вмешательство.
«О социализме» получилось довольно много. Он продиктовал вводную часть: зачем нужна сейчас эта тема? Теперь мозги «разбрелись настолько» что уже никто не знает, где социализм, где нет, и вообще что это такое.
Потом я сделал обобщение - какие выявились в нашей печати оценки нашего общества до перестройки: был ли это вообще социализм и т.д. Четыре главных направления - от Афанасьева до Астафьева.
По предварительному анализу, который я попросил сделать Амбарцумова, плюс книга «Иного не дано», я на 30 страницах изложил эволюцию концепции Ленина о социализме (понятие). На 40 страницах суммировал и оформил единым текстом то, что сам Горбачёв за эти три года наговорил на эту тему - как он себе представляет социализм.
Но сам он над всем этим объёмом, который я ему неделя за неделей вручал, не работал. А когда приехали и он в понедельник собрал помощников, сказал, что вот такой материал есть, теперь его надо превратить «из количества в качество» и готовиться с ним к Пленуму ЦК, на котором будет утверждена реорганизация политической системы. Вот тут-то и понадобится «теория социализма». Сказал, что работать надо всем, а бригадиром - Иван Тимофеевич, произнёс он, не моргнув глазом. Вот магия академического звания, искусственно, карьерно-бюрократически полученного... Несмотря на то, что уже подготовка XIX конференция показала, что Фролов, кроме болтовни на эту тему ... «о человеке» ни на что не способен и настоящей амуниции у него нет. Гораздо больше её - у Шахназарова, а я просто больше читаю на эту тему, живу ею... Я обнаружил, что по философии-то в своей жизни прочёл и изучил больше, чем философ-академик Фролов… Но что сделаешь! Впрочем, мне уже и тут совершенно ясно теперь, хотя меня со многих сторон «информировали», что тайна благоволения к Ивану в Р.М. «Откуда» он (от Р.М.) и появился при М.С. Ну, да Бог с ним! Прости мою душу грешную! (См. на эту тему запись Черняева от 10 июля 1988 года «Потому, что Раиса Максимовна училась вместе с его женой» - прим. FLB).
Над красноярской речью М.С. работал на Юге очень основательно. Дикторвал много раз, даже иногда на ночь по простому телефону в Тессели.
Международный раздел (второй этап «Владивостокской инициативы») я сделал быстро, проговорил его с МИДом, Ахромеевым и Каменцевым (внешнеэкономическая комиссия). М.С. одобрил, принял, похвалил (что редко от него услышишь) и больше к нему не возвращался. Но зато – мучительно выробатывал внутренний раздел. Его очень беспокоит ситуация, которая сложилась после партконференции. Это объективно так получилось, но конференция подлила масла в огонь: аппарат понял, что дни его сочтены и в лучшем случае перестал работать, практически выключив старый механизм административной системы (в худшем же – устремился доказать, что всё это - горбачёвская авантюра). А новый механизм не начал работать... И на полках ничего нет. В Москве говорят - это хуже, чем при Гришине... и усиленно сравнивают с двумя годами, когда на Москве был Ельцин.
Стала раздражать его интеллигенция, которая подкладывает паникёрские анализы, выдаёт факты, будто в 27-ом, и в 50-ом, и в 68-ом годах продуктов было полно и бери где и что хочешь. Запрашивал цифры, данные. Диктовал одно, другое, перечёркивал. Искал подходы. Но в Москву всё-таки привёз текст «оправдательный», «уговаривающий». И только здесь нашёл правильный ключ: дело затеяли трудное, но другого не дано, будем идти только вперёд, а тот, кто взялся по-новому, уже имеет реальные результаты. Не спрашивайте у меня, как с перестройкой. Это я у вас должен спрашивать: я дал вам полную свободу действовать так, как вы сами считаете. Так действуйте. Кормите, одевайте, обустраивайте себя и т.д.
Эта концепция пришла ему в голову в Севастополе, куда он решил поехать на экскурсию за день до отлёта в Москву. У самой набережной он был встречен многотысячной толпой, с которой в спорах и полемике провёл три с половиной часа всей своей «экскурсии» (о чём я его и предупреждал).
Когда его на Сапун-горе довели: с сахаром, с жильём, с подпиской, с пенсиями, с провалом закона о предприятии, с Крымской АЭС и т.д., он (впрочем, ни разу не вышел из себя, умеет говорить с людьми) сказал: «Я что вам царь? Или Сталин? Вы что - хотите, чтоб я ездил по городам: тебе - квартиру, тебе - пенсию, тебе - справедливую зарплату, тебе - порядок на фабрике? Нет. За два года вы могли разглядеть людей - кто годится в лидеры, в организаторы. И выбирать. И прогнать негодных. И сорганизоваться и сделать так, как вы сами хотите. В этом суть перестройки. Значит, вы её в корне не поняли, если требуете с меня и ждёте от Москвы разрешений и подачек».
В результате заготовка для Красноярска получилась сильной и «оптимистичной». Я тоже его «похвалил», когда он мне звонил в воскресенье, в последний день перед отлётом.
А НАШЕМУ НАРОДУ, КАК С ГУСЯ ВОДА
13 сентября 1990 г. Вечером 9 сентября улетели с М.С. в Хельсинки. Разговор с Койвисто в Президентском дворце. Обед двух президентских пар и мы с Калела – начальником канцелярии Койвисто.
М.С. разоткровенничался, как с закадычным (советским) другом. О рынке, о душе, о судьбе деятеля, о том, «что дело уже сделано» и можно уходить. Словом, совсем не государственная обстановка.
В ночь М.С. собрал соратников для «мозговой атаки» перед встречей с Бушем. Сидели до трёх ночи. Шеварднадзе отмалчивался. Примаков корректировал с учётом арабов. Фалин гнул «классовую линию», ссылаясь на конференцию «левых» Европы в Тампере. Я звал к «реальполитик» – Америку надо предпочесть арабским мотивам. Тут - наше спасение и наше будущее. М.С., к моему удивлению, на встрече с Бушем взял моё направление на 95%, а пять оставил на арабов. И это срабатывает, потому что американцы де до конца нам доверяют.
Почти до утра я на основании этой дискуссии делал схему беседы. Под утро шли в гостиницу из посольства под возгласы подгулявших финских парочек: «Здравствуй!»... (И вообще – это целая тема – доброжелательных, довольных, спокойных, сытых, уверенных в себе людей).
10-го с утра М.С. – Буш + Скоукрофт и я. М.С. доминировал. Буш очень хотел поддержки, очень волновался, боялся, что у него с Горбачёвым сорвётся, ведь Персидский залив - Хусейн поставил на кон судьбу его президентства. Но М.С. дал ему максимум: даже неожиданно, без подачи от Буша заявил, что Сабахов (правители Кувейта) надо вернуть. Почти убедил в необходимости увязать обуздание Хусейна с палестинским вопросом.
Потом был обед. Потом встреча делегаций, на которую я опоздал, потому что сочинял backgraund для пресс-конференции. Сама пресс-конференция – событие! М.С. был уверен и хорош. Словом, показал всему миру, что он - лидер державы, великой державы, несмотря на царящий в стране развал. И весь мир опять поверил в него. А нашему народу, как с гуся вода. И это не оценили. И не заметили, что в Хельсинки делалась история.
См. предыдущую публикацию: «Шульц начал с самолёта. Громыко опять его прервал. Ему невозмутимо было заявлено, что мы клали с присыпкой на все их «возмущения», на всю их национальную и общемировую истерию против нас». Что было в Кремле 12 сентября в 1973 и 1983 годах.
