Из дневников Анатолия Черняева - заместителя заведующего Международного отдела ЦК КПСС (1970-1986 гг.), помощника Генерального секретаря ЦК КПСС и помощника президента СССР Михаила Горбачёва (1986-1991 гг.). См. предисловие здесь
«НУЖНО МНОГО ОРУЖИЯ, ТАЙНО, ЧТОБ ВООРУЖИТЬ БОЕВЫЕ ОТРЯДЫ ПАРТИИ»
12 сентября 1973 г. Альенде покончил собой. Вчера у меня было предчувствие, что этим кончится. Хунта уже приступила к делу. Объявлены имена 40 человек, которых должны были до 16-00 явиться в министерство обороны, «иначе будут приняты самые крайние меры со всеми вытекающими последствиями». Список возглавляют Корвалан, Альтамирано... Многие мне знакомы. В списке - жёны, сёстры лидеров. Более 100 коммунистов и 60 социалистов уже схвачены в Сантьяго и Вальпараисо. В заявлении хунты - разрыв «с Кубой и другими коммунистическими странами». Словом, фашистский террор.
Очевидно, правы были социалисты, которые убеждали меня, когда я там был осенью 1971 года, что «мирно дело не кончится, надо форсировать революционный процесс и вооружиться, просили помощи». А Кальдерон (тогда заместитель Генерального секретаря соцпартии) на приёме в посольстве отвёл меня в глубину сада и убеждал «убедить в Москве», что нужно оружие, «много оружия, тайно, чтоб вооружить боевые отряды партии, чтоб перетянуть на свою сторону часть армии». Тогда, может быть, было не поздно. Потому что, тогда основная масса народа готова была сражаться за правительство. Но за два последних года беспомощность правительства, политическая, административная и особенно экономическая, дискредитировали революцию и уже мало кто захотел, видимо, класть жизнь за явно дохлое дело. А тогда ещё возможна была диктатура, опирающаяся на сочувствие по крайней мере 50% населения.
Идеологические и политические ошибки этого поражения неисчислимы. В том числе - у нас. Брутенц, пожалуй, прав, назвав сегодняшний день — «днём Трапезникова». Идеи блока партий, мирного пути революции - всё это теперь «чистый ревизионизм», доказанный! А КПЧ поделом наказана за то, что пошла на разделение гегемонии с социалистической партией (не важно, что политически эта последняя была более права).
Сегодня позвонил мне Кириленко, просил «помочь» в подготовке доклада к 7 ноября. Очень по-товарищески со мной разговаривал. А Б.Н.(Пономарёв), когда я ему сообщил об этом (он позвонил из Крыма), крайне этим огорчился: это отвлечёт меня на целый месяц.
ГРОМЫКО: «Я ВАМ СКАЗАЛ, ЧТО ОБСУЖДАТЬ ЭТУ ТЕМУ НЕ БУДУ. ЕСЛИ У ВАС НЕ О ЧЕМ БОЛЬШЕ РАЗГОВАРИВАТЬ, ДАВАЙТЕ РАЗОЙДЁМСЯ»
12 сентября 1983 г. Сегодня прочёл стенограмму встречи Громыко с Шульцем в Мадриде. Это, что называется, слепок времени. Шульц попросил сначала с глазу на глаз. Для чего же? – Чтоб поговорить о Щаранском. (Это в такой-то момент!) Мол, ваш представитель здесь в Мадриде обещал нашему, что Щаранского выпустят по истечении половинного срока, т.е. в сентябре или в феврале. Только, дескать, при этом условии Рейган согласится на подписание заключительного документа мадридской встречи.
Громыко в ответ: Ваш представитель либо ослышался, либо что-то ещё. Никаких обещаний мы не давали, с Щаранским всё ясно... Мы вам не раз объясняли: это не ваше дело. И больше на эту тему я разговаривать не буду, прошу больше её не поднимать.
Шульц... туда-сюда, как же так... вы отказываетесь от слова. Если Щаранский умрёт в тюрьме – это катастрофа для советско-американских отношений и т.п.
Громыко: я вам сказал, что обсуждать эту тему не буду. Если у вас не о чем больше разговаривать, давайте разойдёмся. Шульц выразил всякие возмущения и заговорил о самолёте. (О сбитом 1 сентября 1983 года южно-корейском «Боинге» - прим. FLB).
Громыко его прервал: Начинать я беседу с вами с самолёта не буду. У нас с вами проблемы, которые касаются жизни всего человечества. И я согласился на встречу с вами ради этого. О самолёте у меня тоже есть что сказать. Но первым я этот вопрос обсуждать отказываюсь.
На этом tete-à-tete закончилось и они вышли к советникам. В присутствии уже почти дюжины людей Шульц начал с самолёта. Громыко опять его прервал. После довольно неприличной для такого уровня перепалки и препирательств Шульц был вынужден выслушать довольно длинное заявление Громыко о ракетах, т.е. о том, что «затрагивает судьбы человечества», а говоря à la Иван Грозный, - о наших «государевых делах».
Шульц пытался вывернуть эту тему, сказав о важности её с точки зрения прав человека на жизнь – и опять пошёл о самолёте, о 269 жизнях, там погибших, о том, что для советской системы жизнь человеческая – ничто.
Громыко на этот раз выслушал, а потом дал отповедь, обвинив, как и полагается, США целиком и полностью в гибели самолёта и закончил тем, что он отвергает все просьбы и претензии (материальная компенсация родственникам, допуск их к месту гибели, извинения, обещания, что «такого не повторится»). И в весьма грубой форме заявил: пусть это делает тот, кто виноват.
Шульц опять ёрзал: он не понимает, он возмущён, у него нет слов и т.д. В конце концов он заявил, что «исчерпал себя». На этом «беседа» кончилась. Подобная запись, скажем, для эпохи князя Горчакова и Бисмарка – любопытный документ о дипломатических нравах.
Для 30-х годов нашего века – casus belli. Для нас... Что для нас? Не война, но и свидетельство того, что этот огромный, насыщенный фантастическими достижениями человеческого ума и труда мир, может стать за несколько минут жертвой срыва нервов у одного из двух лидеров «сверхдержав». Добрынин уже докладывает в шифровках: Рейган был взбешён, когда ему Шульц рассказал, как было дело.
Ещё бы! Ему невозмутимо было заявлено, что мы клали с присыпкой на все их «возмущения», на все их угрозы с невероятными сотрясениями воздуха, на всю их национальную и общемировую истерию против нас. При этом спокойно напомнили, что, как ещё признали Никсон с Брежневым, «мы можем друг друга уничтожить 7 раз (а теперь, мол, 12 и больше раз)». И при этом не содрогаемся и не впадаем в панику.
В самом деле – идёшь по улице, встречаешь сотни и тысячи людей и, могу побиться об заклад, что никто из них в течение суток, тех, данных суток, когда Громыко беседовал с Шульцем, ни разу не подумал, что завтра его и всего окружающего может уже не быть. Наши люди так уж устроены, так приучены, что не верят в ядерную гибель, не верят, что война будет и не думают о ней, а протестуют – только с трибуны по просьбе профкома или парткома.
Сегодня сочинил (а Загладин потом усовершенствовал) материал к беседе Андропова с Живковым по вопросам комдвижения. Сформулировали совсем новую, современную концепцию нашей политики в МКД, впрочем, опирающуюся на слова, намеки, «на дух» заявлений самого Андропова, сделанных как на Пленуме, так и на Политбюро, и в беседе с Куньялом. Это совершенно неприемлемая позиция для Пономарёва. Но мы ему на этой основе подготовили речь на закрытом заседании секретарей ЦК соцстран 20 сентября, когда «сегодняшний воробей» уже улетит на Юг, в руки Ю.В., хотя Живкову он это будет говорить (если согласится) спустя месяц после Пономарёва. Попробуем так делать политику. Получится ли?
См. предыдущую публикацию: «Всё заметнее недееспособность Брежнева.Вернулся из отпуска ещё 29 августа, но нигде не появился и в ЦК его не чувствуется. А поскольку всё сколь-нибудь существенное замкнуто на него, дела стоят». Что было в Кремле 11 сентября: в 1973, 1975, 1982 и 1989 годах.
