Из дневников Анатолия Черняева - заместителя заведующего Международного отдела ЦК КПСС (1970-1986 гг.), помощника Генерального секретаря ЦК КПСС и помощника президента СССР Михаила Горбачёва (1986-1991 гг.). См. предисловие здесь.
27 декабря 1991 года. Пятница. Сегодня первый день, когда я безработный (хотя ещё и не пенсионер, своевременно не позаботился). Надо опомниться. Но прежде всего - попытаться восстановить событие этих дней.
В среду, 25-го М.С. решил выступить с последним «Обращением»... Готовилось оно сначала, как Заявление. Я уже писал о некоторых эпизодах подготовки. В конце концов он взял «за основу» да и почти «в целом», мой текст, даже вернул в последний момент кое-что из предыдущих вариантов (например, что государство надо бы распускать с народного волеизъявления)... Но и напичкал деталями, которые всё равно газеты «не взяли»... Ни одна газета полностью Обращения не напечатала! Все боятся Ельцина.
Утром он попросил связать его с Бушем (на 17.00). И хоть там Рождество, Павел Палажченко нашёл Буша в Кэмп-Дэвиде... И тот согласился. Разговор М.С. вёл на грани фамильярности – «по-русски»... «как друзья»... Но и Буш впервые «ушёл» от сдержанности, наговорил много хвалебных слов, многие из которых потом попали в его выступление - о конце СССР и о значении Горбачёва.
Запросился на телефон Геншер, а до этого Блех принёс мне письмо от него. С Блехом был разговор интереснее, чем у М.С. с Геншером... Но это уже было буквально за полчаса перед последним выступлением «Президента СССР».
В комнате №4! (рядом с кабинетом), где он обычно выступал перед телекамерами, собралось много корреспондентов... Вообще... если б Егор Яковлев не притянул в эти последние дни Эн-Би-Си, которая буквально дневала в коридорах, снимая всё, что попало, всё, что так или иначе касалось М.С., - если б не это - остался бы М.С. в информационной блокаде до самого своего конца в Кремле. Но - и это симптоматично - позорно для нас, что только западные ТВ-журналисты вертелись вокруг него, олицетворяя ту значимость Горбачёва для всего мира, которую западная общественность ему справедливо придаёт.
Итак... Я стоял сбоку, метрах в 8-10 от него. Прямой эфир. Он был спокоен. Не стеснялся заглядывать в текст. И получилось «с ходу» хорошо. И потом - сколько ни слышал «домашних» опросов - оценки сходились: достоинство и благородство.
Действительно, трагическая фигура, хотя мне, который привык его видеть «в обыденности», трудно прилеплять к нему этот термин, с которым он, конечно, войдёт в историю... «Известия» всё-таки дали «цитаты» из оценок «выдающихся государственных деятелей Запада».
Он вернулся в кабинет. Я остался в приёмной. На диванчике в уголке сидели неприметно двое в штатском. Лицо одного мне показалось знакомым (потом протокольщик Шевченко мне «разъяснил»: он же с нами во все поездки за границу ездил... Сидел в самолёте в заднем отсеке и не «возникал»). Рядом стоял «чемоданчик» и что-то похожее на переносной телефонный аппарат. А у М.С., оказывается, ещё до того, как я вошёл, находился Шапошников. Минут через 15 этих двоих позвали в кабинет... Один из них вскоре вышел. Но пришли двое других, незнакомые, их тоже провели в кабинет. Потом вышли все. И через минут 10 вышел Шапошников, как всегда «улыбающийся», поздоровался. Но был (видно!) и смущён.
Мы с двумя Яковлевыми пошли к М.С. Он был явно возбуждён, красный. Сели за овальный стол. Рассказал: Ельцину очень не понравилось его выступление. Прослушав минуту, он отключил ТВ и велел Бурбулису доставить ему «полный текст». М.С. велел Андрею послать...
Потом стало известно, что «раз так», он, Ельцин, не придёт получать «кнопку», пусть Горбачёв сам её принесёт. Горбачёв отказался. Тогда Ельцин прислал к нему Шапошникова... И это состоялось, о чем, как говорится, см. выше!
Но хамить Ельцин начал раньше. Ещё до разговора с Бушем мы сидели с Андреем у М.С... Он «наносил» последние штрихи на своё последнее выступление. Вдруг позвонила Р.М. в панике: явились люди и потребовали, чтоб она со всеми пожитками за 2 часа убралась из квартиры (на проспекте Косыгина). М.С. рассвирепел, весь пошёл пятнами, позвонил одному, другому... крыл матом. Вроде остановил разбой. Но вчера, 26-го их всё-таки выставили. Причём долго отказывались подать грузовик, чтоб вещи отвезти!
Вчера утром (забегаю вперёд)... охране едва удалось добиться того, чтоб выслали на дачу «ЗИЛ» за М.С., который ему «снисходительно» оставил Ельцин...
Утром 25-го М.С. ещё не знал (мы с Грачёвым ему рассказали), что во многих газетах напечатано: Ельцин сказал редакторам газет (на Старой площади!) об «итогах» 8-часовой его встречи накануне с Горбачёвым и Яковлевым: я, мол, ему в 10 раз урезал охрану (вранье - Горбачёв не просил 200 человек), дачу дал «поменьше», чем сейчас, минус - городская квартира... О неприкосновенности не может быть и речи: если есть вина, пусть признается сейчас, пока он ещё Президент, положил ему 4000 руб. пенсии. И ещё что-то в таком же гнусном стиле.
Между тем, иллюзионисты Горбачёв и Яковлев рассказывали об этой встрече, которая длилась с 12 до 21 часа (с перерывом только на разговор М.С. с Мэйджером) в благостных тонах: мол, поговорили нормально, по-товарищески, как ни в чём не бывало. Вот тебе и не бывало!
После передачи «кнопки» выпили коньяку (я - два Яковлевых и М.С.), потом перешли в Ореховую, присоединился Грачёв... И до 12 ночи «гужевались». Запомнить всего невозможно, а жаль... Между делом были сказаны вещи, достойные скрижалей. Впрочем, больше речь шла о прошлом, даже о Суслове... и о том, как М.С., приехав в 1978 г. в Москву, ужаснулся политическим и прочим нравам... и тому, как, оказывается, «делают в Москве политику»... Кое-что из этого я не раз от него слышал. Между прочим, он сказал, что первую книгу в Фонде, которую он хотел бы написать, это - как и почему родилась в мозгу идея перестройки.
Дал мне «по ходу» два задания: сосватать Грачёва в ЮНЕСКО и сказать Тельчику, чтоб деньги (за книжку «Августовский путч») в Москву не высылал.
Кстати, вчера... Грачёв устроил «гусарство», собрал всю прессу в гостинице «Октябрьская» на ул. Димитрова. Прощальную. На Горбачёве два часа висят корреспонденты, не давая ему рюмки выпить... Это был - порыв... уже не к главе государства, за встречу с которым бывает журналистам большой гонорар и слава, а человеческое... Он выговорился до конца. И нас там грешных порядком попытали.
Между прочим, Крепостной (это фамилия), директор гостиницы, ставленник покойного Кручины, долго не давал разрешения устроить эту встречу, ссылаясь, что счета у президентской службы «закрыты». Но ему сунули в нос живые деньги, которые М.С. дал из своих. Тот тем не менее побежал к российским своим начальникам и опять стал отнекиваться. Но так как гостиница теперь не государственная, а частная лавочка, пришлось уступить... Хоть такая польза от приватизации!
Вчера я принял двух послов: испанского и норвежского. Принесли письма от своих глав. Первому - Куэнке я сказал о Грачёве (насчёт устройства его в ЮНЕСКО). Он, несмотря на то, что знает Грачёва довольно близко и дружит с Майэром (директором ЮНЕСКО) - изменился в лице... «Это - невозможно, говорит, не принято (чтоб посол за кого-то ходатайствовал). Ладно, не принято... Сам знаю, но чего испугался-то? Козырева боишься, прогонит?? Надо устраивать его к Аттали - в ЕБРР в Лондон. Песику позвонить (советник французского посольства).
Второе задание - буду выполнять через Саню. Она на днях полетит в Германию. Сказал ей уже вчера об этом, заехав (уже на метро) утром. Она мне изложила всю механику банковского сервиса... с большим знанием дела. У неё, оказывается, большой счёт там... Но она не платила налогов... и поэтому «кандидат в тюрьму». Да... У папы Левы свой счёт. У мамы Рони - свой. У Сани - свой.
Сейчас позвонил Гусенков, говорит: М.С. к одиннадцати приехал к себе в кабинет в Кремль, чтоб встретиться с японскими журналистами... Но за час до этого в его кабинете водворился Ельцин. И М.С... стал принимать японцев в кабинете Ревенко!! Зачем унижаться так, зачем он «ходит» в Кремль... и флаг уже сменен над куполом Свердловского зала, и не президент он уже! Кошмар!.. А тот хамит, ещё больше и больше. Топчет все наглее... Мстит, наверное, и за вчерашнюю встречу с прессой!
В 8.15 утра Ельцин со свитой появился в приёмной Горбачёвского кабинета. Секретарю-дежурному скомандовал: «Ну, показывай!» И пошёл в кабинет...
- А вот тут на столе стоял мраморный прибор... Где он?
Секретарь объясняет дрожа: «Не было прибора... Михаил Сергеевич, мол, никогда не пользовался такими ручками. Мы ему набор фломастеров выкладывали на стол»...
- Ну ладно... А там что? - и двинулся в заднюю комнату (комната «отдыха»). Стал выдвигать ящики стола. Один оказался закрытый.
- Почему заперт?! Позвать коменданта...
Прибежал кто-то с ключом, отпер - там пусто.
- Ну, ладно...
Вернулись в кабинет, расселись за овальным столом... Он, Бурбулис, Силаев (?), ещё кто-то.
- Давай сюда стакан!
Мгновенно явился человек с бутылкой виски и стаканами. «Основные» опрокинули по стакану.
- Вот так-то ладно. А «ореховую» не буду смотреть и помещение Госсовета тоже - там Политбюро раньше заседало... Бывал, бывал...
Гурьбой хохоча пошли из кабинета. Секретарю бросил напоследок: «Смотри у меня! Я сегодня же вернусь!!».
См. предыдущую публикацию: «Умер Косыгин. Объявили об этом спустя три дня, чтоб не портить день рожденья Брежневу (отомстил таки старик). И поползли слухи: как будут хоронить? Неужели «замотают», как с Машеровым». Что было в Кремле 26 декабря в 1980 и 1982 годах.
