«Шпигель» опубликовал тайное мартовское письмо Горбачёва к Колю

Из дневников Анатолия Черняева - заместителя заведующего Международного отдела ЦК КПСС (1970-1986 гг.), помощника Генерального секретаря ЦК КПСС и помощника президента СССР Михаила Горбачёва (1986-1991 гг.). См. предисловие здесь.

БУДТО ПЕРЕЧЕРКНУТ ОДНИМ МАХОМ ВЕСЬ ВЗАИМНЫЙ ЛАЙ

24 июня 1973 г. Заключено соглашение Брежнев-Никсон о предотвращении ядерной войны. В разумной истории человечества это, пожалуй, значит больше, чем акт о капитуляции Германии 1945 года в тогда безумной истории. Правда, для безумия у неё ещё много резервов: Китай, «трапезниковщина», «третий мир».

Вся эта поездка Брежнева означает, конечно, и ощутимый идеологический поворот. Само усиление идеологической борьбы, на чём изо всех сил будут настаивать трапезниковцы (опираясь на официальный тезис «о неизбежности» такого усиления, поскольку империализм понял невозможность подавить нас угрозой войны), само это - лишь подтверждение реальности идеологического поворота (ждановизм появился в похожей ситуации, но времена с тех пор изменились).

А вот симптомы. В разговоре с нашим консультантом Козловым профессор Ковалёв, заведующий кафедрой научного коммунизма МГУ и му...ак, так сказать, ех officcio, сетовал: «Как же так получается? Конечно, мир это хорошо. Ленин тоже был за мир. Но ведь вот мы заключаем экономические соглашения с капитализмом на 30-50 лет... Подводим материальную структуру под мирные отношения. А вместе с тем и повязываемся накрепко с капиталистами. И помогаем им выходить из кризисов и т.п. Значит, мы исходим из того, что 30-50 лет там никакой революции не будет? Как же нам теперь преподавать научный коммунизм, говорить об умирающем капитализме?»

В самом деле! Войдите в его положение. Каков бы он ни был, но он соприкасается каждодневно со студенческой массой, для которой то, что она видит по телевизору и вычитывает из газет (если она их читает), и то, что она слышит с амвонов «научного коммунизма», на семинарах и прочие — две большие разницы. Одно на другое никак не накладывается, и ни в чем даже не напоминает друг друга. Какая же это, с их точки зрения теория, которая призвана объяснить всё наперёд?! (Кстати, эта теория в виде учебников, лекций и профессоров вся - и психологически и логически - выросла из «Краткого курса», она порождена эпохой сталинизма и представляет собой либо фальсификацию, либо схоластизацию ленинизма).

А в результате студенческая масса (и это уже факт, а не возможность) в лучшем случае равнодушна к «научному коммунизму», для одной её части, — это лишь обязательная экзаменационная дисциплина, а остальные просто презирают и смеются над всей этой «теорией», всё более циничнее в отношении всех ценностей советского общества, в том числе и с его местами поистине героической историей. И править им будут выходцы из этой же среды, но ещё большие циники, к тому же и карьеристы, и, не дай бог, подонки, увы, править — от имени того же самого «научного коммунизма» и, опираясь на полное безразличие массы, которая из рук Брежнева получает, наконец, действительно «вечный мир» и, возможно, в не столь далёком будущем — материальный достаток.

Выход: трапезниковщине пора объявить войну — этого требует утвердившийся мир. Колоссальная трудность такой войны в том, что речь идёт не просто о профессорах, и части аппарата, а об уже целом социальном слое, охватывающем несколько поколений. Его не переделаешь, а главное - из него не сделаешь умных и образованных сторонников нового. Начинать надо с волевой, на уровне, генсека, перестройки самой теоретической концепции, с подлинного возрождения ленинизма на современной основе, с освобождения всей общественной жизни от идеологических догм, которые в своё время и долго имели реальное значение для социального развития, для нашей страны в особенности, но теперь превратились в идеологические, мифы, в тормоз и опасность для нашего общества, в источник его морального разложения.

Вот интересно: на каком языке Брежнев будет разговаривать на встрече с руководителями социалистических стран, когда вернётся, - на языке идеологических мифов или на языке реальной политики? Или на смеси их обоих?

Воскресенье, вечер. По возвращении с дачи. По телевизору - заключительные сцены Брежнева в США. Доброжелательство, открытость и даже какая-то приятельская манера в общении с Никсоном, его женой, с сенаторами, «деловыми кругами» и т. д. Будто перечеркнут одним махом весь взаимный лай, продолжавшийся четверть века.

Комментатор передал оценки американских газет: Брежнев действовал как крупный политик, государственный деятель мирового масштаба, который видит перспективу, с мужеством и смелостью, необходимых для такого крупного поворота. Американские газеты, может быть, даже и не подозревают, что при всех высоких оценках они далеко недооценивают сделанное Брежневым за последний год. А это сделанное по последствиям для нас (если, конечно, вновь не произойдёт «реставрации», что, впрочем, вряд ли) будет значить больше, чем XX съезд.

Нужно было действительно большое политическое искусство, чтобы подвести нашу верхушку к согласию на такой поворот. И надо было действительно огромное мужество, храбрость, чтобы этот поворот произвести с таким размахом, не половинчато, без мелочных оглядок на идеологию и т.п.

Теперь - хватит ли обобщающей силы, политической культуры в самом высоком смысле, чтобы сделать из этого поворота все назревшие выводы?.. Впрочем, для этого нужно неизмеримо большее число подготовленных и «согласных» кадров, чем для внешнеполитического начала поворота. ... Кадров, умеющих понять, объяснить, создать новую идейно-политическую атмосферу в стране и умеющих работать, по-современному работать.

А вместо этого пока среди этих «кадров» начинается шипение: «распродают богатства страны», «что мы сами что-ль не можем овладеть своими кладовыми», «талантами что ли иссякли» и прочие пошлости.

ДИМИТРОВ ЗАНИМАЛСЯ ДОНОСИТЕЛЬСТВОМ

24 июня 1982 г. Всё болею. Под впечатлением Софии вспомнил, что у меня с 1972 года лежит копия Дневника Димитрова. Вытащил и стал читать. 1937-1942 годы. Если его опубликовать – это ещё раз потрясёт мир, не только МКД (международное коммунистическое движение). Наиболее значительны три плана.

1. Димитров не устрашился Гитлера, но спасовал перед Сталиным, прежде всего в отношении репрессий. Сталин создал ситуацию вокруг Димитрова, при которой тот со дня на день ждал собственного ареста. И ни за кого (!) не вступился, даже за самых близких своих сотрудников, когда их брали или собирались брать. Подыгрывал Ежову в отношении Ракоши, польской КП и др.

Больше того – занимался доносительством.Комбриг Горбачёв, приехав с фронта (1941 год, осень) рассказал дочери Димитрова, какой там хаос и ужас. Та – отцу, а Димитров – позвонил Мехлису. Остальное – понятно. Хосе Диас, как только началась война, сообщил Димитрову, что он не доверяет Тольятти. Потом это же сделала Ибаррури (!), и тот и другой оговорились, что фактов не имеют, но вот его поведение, настроение... Димитров доложил Молотову.

2. Димитров искренне восхищался Сталиным. Приводит многократно его разговоры с ним, высказывания, особенно тосты... Подчёркивает его презрительную реакцию, а то и гнев по поводу славословий в его адрес – когда в своём кругу. Много – о том, как Сталин ценил Ленина. И ни разу, нигде не было и тени поставить себя (Сталина) на один уровень с Лениным. Много – о значении «средних кадров», о том, что стариков, которые всегда цепляются за свои места, надо своевременно заменять молодыми.

3. Сразу после VII Конгресса Коммунистического Интернационала (1935 год) Сталин начал оттирать Коминтерн. Димитров приписывал это интригам, шпиономании и т.п. Обижался, когда его перестали сажать в президиум, пускать на Мавзолей во время демонстраций, «не заметили» 5-летия Лейпцига.

Только в 1941 году накануне войны, примерно, в апреле, для Димитрова стало проясняться, что за этим у Сталина стояла большая стратегия, которую Сталин, а потом и Жданов сформулировали совершенно чётко в разговорах на ПБ в присутствии Димитрова, и в беседах с ним лично, в замечаниях ЦК ВКП(б) на документы и проекты статей, находящихся из ИККИ. Суть её: Коммунистический Интернационал (КИ) был создан для мировой революции. Но теперь ясно, что в той форме, с какой думали в 1919-ом, её не будет и быть не может. И пора прекратить существование директивного органа в МКД. Теперь – акцент должен быть на внедрение КП в национальную жизнь, только там – перспектива развития любой КП. Они должны быть совершенно самостоятельными и действовать, не оглядываясь на Москву. Да – марксистские партии, но без общего руководства и единой стратегии. И называются пусть по разному: рабочие, народные, трудовые, марксистские.

Потом Жданов развил эти идеи и подал в виде стройного документа по пунктам, который кончался предложением подумать о роспуске Коминтерна. Это в апреле 1941 года!! 

Он же, Жданов, сильно поправил Димитрова, когда тот прислал ему проект документа КИ (Коминтерн)по социал-демократии, в котором предлагалось окончательно оттеснить социал-демократов от руководства рабочим движением и обеспечить один «руководящий штаб» – коммунистические партии. По смыслу замечаний Жданова, - это, мол, полная чепуха, вредно и нереалистично. И получается, что единые и народные фронты, о которых постановил VII Конгресс КИ, который в свою очередь ЦК ВКП(б) игнорировал и всячески замалчивал (в том числе и в «Кратком курсе») получили реальное обоснование именно от нашего ЦК, а не от Коминтерна, запуганного репрессиями и сбитого с толку неожиданностью ситуации 1939-41 годов.

А мы теперь по случаю 100-летия Димитрова, в Софии и здесь, и везде все эти идеи записываем за Димитровым. Сталин и Жданов смотрели глубже. Они понимали уже, что Советский Союз остаётся один перед лицом фашизма и «демократических», но антисоветских Англии, Франции, США, что рабочий класс Запада ничем ему не поможет, германский рабочий класс уже завоевал Европу в войсках вермахта, а заводы «Шкода» поставляли ему самую современную технику, французский рабочий класс ещё не проснулся. Словом, надеяться не на что, кроме как на самих себя. 

И не надо суетиться с организацией мировой революции из Москвы с помощью КИ: её не будет, почва для неё рассыпалась. Поэтому пусть коммунисты начинают всё сначала, но у себя дома, опираясь на национализм своего народа, становясь национальной силой. Ах, если бы «батя» был последователен в этой и других своих правильных и крупных идеях...

На Западе справа налево господствует убеждение, что Сталин манипулировал Коминтерном в своих интересах. Из Дневника Димитрова следует, что совсем наоборот – он его игнорировал. И очень редко поправлял или советовал. Что - к сожалению, как оказалось... Потому, что КИ, как и начинающие КП эпохи «Детской болезни», фактически, вопреки даже VII Конгрессу, продолжал и размахивать красными флажками и жить старыми догмами, сплачивая тем самым единый фронт Запада (от фашизма до мелкобуржуазной демократии) против Советского Союза. Сталин был прав, когда однажды в сердцах бросил Димитрову: «вы (т.е. КИ) работаете на противника». 

ГОРБАЧЁВ СЛИШКОМ СТАЛ РАЗНЫЙ: ОДИН ЗА ГРАНИЦЕЙ, ДРУГОЙ - ЗДЕСЬ

24 июня 1990 г. Вчера Полозков избран первым секретарём Российской компартии. Со всех сторон, включая даже редакцию «Коммунист», от всяких писателей и театральных деятелей идут протестующие телеграммы и звонки: индивидуально и целыми организациями люди хотят выходить из партии. Мне тоже надо об этом подумать. Горбачёв торчал на съезде всё время, выслушивая грубости и принимая прямые оплеухи от этой черни, включая генерала Макашова, от которого перчатку не принял и по существу предал всех, кто бросался его защищать. Сносил не просто оскорбления, а махровую дикость. Потом произнёс заключительное слово. Но свёл всё (этого потребовали от него!) к ответам на вопросы - провокационные, ехидные, с подковырками, ни одного «уважительного», глупые. Отвечал путано, многословно, сумбурно, иногда не умея выразить того, что имел в виду: потому что не хотел, чтобы было ясно и, как всегда, боясь определённости.

Повторил своё клише - против ухода с поста генсека, против превращения КПСС в парламентскую партию, за рабочий класс, как социальную базу партии, и прочее, и прочее. По существу это все популистские, компрометирующие его перестроечную концепцию вещи.

Он слишком стал разный: один за границей, другой - здесь. Это особенно контрастно выглядит после недавней поездки в Америку. Там его здравый смысл, там его теория «движения страны к процветанию». Тут инстинкты страха, тактически - аппаратный образ действий, привязанность к компромиссам, которая уже наносят огромный вред политике и всему делу. Если он пойдёт на Пленум ЦК КПСС (для утверждения проекта своего доклада к XXVIII съезду), то теперь-то уж его разнесут вчистую - после этого тёмного съезда РКП. И даже могут снять с генсекства. 

И сделают это обязательно, если он представит доклад, который подготовлен в Волынском-2. А играть ва-банк, судя по его поведению на съезде РКП он не будет. Значит, подчинится. Думаю, и от рынка отступится... и будет всеобщий позор и бесславный конец. Может быть, не сразу, а по сильно скользящей наклонной.

«Великий человек» - а он оказался именно в таком положении - не смог удержаться на уровне своей великости, когда пробил час. А он пробил именно в эти дни. Сейчас либо «брестский мир» или как на X съезде РКП(б) - назрел ультиматум партии, как это сделал Ленин, иначе перестройка будет не горбачевской, так же, как социализм после Ленина не стал ленинским.

Мы с Шахназаровым написали ему записку, умоляя оставить пост в партии. Доказывали, что выход сейчас из партии для него означает подняться над всеми партиями, стать действительно президентом. И, кстати, уход позволил бы ему отгородиться от нападок и оскорблений всяких шавок, которые пользуются уставным партийным правом и дискредитируют его на уровне собственной «культуры». Записка была проигнорирована. Горбачёв либо считает, что опять всё ему сойдёт (хотя с каждым разом сходит всё хуже и для него, и для страны), либо он что-то задумал. Но тогда зачем он раздевается публично на съезде РКП? Чтобы потом обвинили в обмане, в коварстве? ...

После избрания Полозкова, Шаталин стал искать Горбачёва по телефону из больницы, чтобы потребовать немедленного созыва Съезда народных депутатов. Иначе он, Шаталин, уйдёт из президентского совета. Горбачёв молчит. Не знаем его отношения к проекту выступления на Съезде, до которого осталась всего неделя. Впрочем, может быть, он как всегда полагает, что за день до выступления передиктует как надо. Но теперь я уже не верю, что будет «как надо». Не получаются у него уже экспромты перед своими, дома. Они скучны и путаны. В отличие от блестящих, просто талантливых экспромтах в зарубежных поездках. Там он чувствует себя в понимающей и доброжелательной среде и поэтому позволяет себе не скрывать того, что он на самом деле думает.Там он искренен, а здесь ловчит...Здесь тянется за ним идеологический шлейф... и страх, что без этого шлейфа его не «воспримут».

ДА ЕЩЁ ПОТОМ В ОЧЕРЕДЯХ НАСТОЯЛСЯ ЗА МОЛОКОМ...

24 июня 1991. Понедельник. Вчера из ряда вон бездарный день. Не поехал в Успенку. Слушал проигрыватель, который я сначала долго чинил (на самом деле портил). Лещенко, Высоцкий, Вивальди!! - с фаготом. Потом с Н.Н. - в Манеже. Некто Казатин. 1000 картин на одно лицо - в основном портреты жены и петуха. Манера - как если бы идти и брызгать из ведра большой кистью на холст или бумагу. Не волнует. И не понятно... Но - в 30 странах выставлялся и самый валютный наш художник.

Шли по улицам. Жарко, утомительно, раздражающе - особенно, под аккомпанемент её умных высокограмотных рассуждений на разные действительно серьёзные темы.

Устал как не знаю что, да ещё потом в очередях настоялся за молоком... Очередь подошла - продавщица кричит в кассу: молоко кончилось. И пришлось идти в другой магазин против (увы!) американского посольства.

Сегодня разговор М.С. с Колем. Договорились съехаться в Киеве 5 июля. 

А «Шпигель» опубликовал сугубо тайное мартовское письмо М.С. к Колю, там - просьба о новом кредите и паушальном соглашении относительно военного имущества. (То есть, речь идёт об общей, паушальной, сумме – прим. FLB).

А в 3 часа - Койвисто. 95% времени М.С. рассказывал о наших делах. Это я слышу который раз. Тот был предельно деликатен и молчалив... Хотя, видно было, чувствовал, что такой сверхоткровенный рассказ ненужно излишний. И ведётся не без умысла, чтоб финн не рассчитывал на оплату долгов и был снисходительным в новых сделках.

Когда перешли к переговорам в делегациях, Койвисто стал разговорчивее, насколько это возможно для финна. И протянул идею, на которую М.С. не обратил внимания. Может, она и не была на это рассчитана: мол, торговый договор 47 года был для другой эпохи, когда у нас (у Финляндии) была большая экономическая зависимость от вас (от СССР)... А теперь, мол, можем обойтись без прежних соглашений. (Это по сути подкоп и под Основной договор 1948 года...).

В теме о европейских делах М.С. почему-то заговорил о нерушимости границ как святом принципе Парижской хартии. И это - после того, как пояснил, что с прибалтами придётся разводиться! Койвисто отмалчивался. Мудро, ибо полемизировать бессмысленно.