Из дневников Анатолия Черняева - заместителя заведующего Международного отдела ЦК КПСС (1970-1986 гг.), помощника Генерального секретаря ЦК КПСС и помощника президента СССР Михаила Горбачёва (1986-1991 гг.). См. предисловие здесь.
ЗАВОД «VOLVO». 60% ИНОСТРАННЫХ РАБОЧИХ
22 мая 1972 г. Сегодня прилетел Никсон. Но я доскажу о Швеции. В гостинице за пивом первая «дискуссия». Хагель - председатель окружной парторганизации. Я выпустил большую обойму о жертвах советского народа на алтарь интернационализма.
Утром 17 мая - поездка по городу, кварталы, подлежащие сносу; вид на город с холма, на котором стилизованная церковь викингов (1912 года), но прекрасная; летящий мост через реку Гета-Эльве; порт, верфи, новые кварталы, город-спутник с торговым центром в середине. Но вот плохо, что нет театра, кино и проч. - коммунисты очень критиковали за это муниципалитет, заметив, кстати, что у каждого жителя тут автомобиль и до центра - 10 минут. Народная библиотека - чудо современной культуры, и, как мы бы сказали, «культурного обслуживания» на основе электронной техники, большой фантазии и изобретательности персонала, их искренней, я бы добавил, идейной преданности делу народного просвещения. Всё - на средства муниципалитета. Государство - ни ерика.
Завтрак в ресторане с мэром Хансеном (бывший моряк). Большой и весёлый человек из крупнобуржуазной партии, друг СССР. Его рассказ о том, как студенты, подражая парижанам, в 1968 году захватили пивозавод и требовали проведения «пивопровода» в рабочие кварталы и студенческие общежития. Интервью директора завода прессе во время «брожения». Завод «Volvo»! 60% иностранных рабочих.
Обед в «красном ресторане» с Хагелем и другими. Интересный разговор - начало дискуссии. Официальная встреча в правлении окружной организации коммунистов. Зимянин очень громок, запальчив, многословен. Мои интервенции по Никсону и Вьетнаму, по Солженицыну, Чили и «революционная целесообразность» и по поводу «свободного выражения мнений».
Уже поздно - встреча с местной организацией портовиков. Пролетарии, бойцы коммунизма в условиях, когда всем прилично живётся. Самоотверженные простые люди. Это наследники «партячейки №1» Компартии Швеции, возникшей в 1917 году, - самая старая после большевиков.
Длинно и задиристо Зимянин. Мои замечания по кризису капитализма, по экономическим связям СССР с капиталистическими странами, что якобы мешает революционному процессу в этих странах; по Никсону - Вьетнаму. Длинная худая девушка смотрела на меня большими удивлёнными глазами. Всего человек 150 было.
18 мая утром улетели в Стокгольм. Работа над шифровкой в Москву. Встреча с Пальме в ригсдаге: прошли - даже никто не интересовался, куда и зачем идём. О Пальме посольские рассказывают удивительные (впрочем, для нас, а не для шведов) истории - о том, как его с дочерьми затолкали в толпе на стадионе; как затаскали по судам за то, что проехал на красный свет и в комиссариате крупно оштрафовали; как он за рулём каждую неделю ездит к избирателям и т. д. Умный, острый, компетентный человек 42-х лет.
Все разговоры Зимянин провёл хорошо. Один раз только не удержался и повоспитывал Пальме насчёт интернационализма. Затем заключительная встреча в руководстве партии. Впрочем, до этого утром сидели с Карлссоном (на этот раз с социал-демократическим, их там очень много Карлссонов!) по коммюнике в гостинице, просил выкинуть насчёт «совместной борьбы против антисоветизма». Довольно мирно всё кончили. Позавтракали вместе в самообслуге ригсдага. Зимянин уехал. Вечером приём в посольстве. Дурацкое мероприятие. После - один в non-stope. В основном лейсбиянская проблематика.
В Ратуше. Завтрак. Разговор с главой муниципалитета - коммунистом (забыл фамилию). Искренне и про всё. Потом покупка в sex- shop’e искусственных членов. Очень дорого - ушла половина наличной суммы.
У Викмана (министр иностранных дел). Говорил я. Очень интересная беседа: об экологии, о судьбах Европы, о социал-демократии, о единении с коммунистами, о Брандте, об отношении СДПШ - КПСС, о том, что Викман с Пальме очень довольны, что мы всё разъяснили «их коммунистам». Об опасности фашизма и кто виноват в попустительстве ему. Секретарь Викмана все записывал в большой блокнот. Поездка в загородный торговый центр с Яхонтовым (Юлий Алексеевич) и его Ириной. Мило. 20-го утром - по магазинам.
Самолёт опоздал (сломался в Осло). Образовались лишние 3 часа. Разговор на чистоту под коньяк и орешки с У. Карлссоном (коммунистом): про партию Центра и угрозы фашизма, про острые противоречия в партии, про опасность заговора Вернера-Фрошберга против Херманссона. И т.д. Он оказался много умнее, образованнее, глубже, чем я его представлял ранее. Отлёт.
АРБАТОВ В УЖАСЕ ОТ ТОГО, ЧТО БОВИН У НЕГО НА ДНЕ РОЖДЕНИЯ РАССКАЗЫВАЛ ПО УГЛАМ АНЕКДОТЫ ПРО БРЕЖНЕВА
22 мая 1973 г. Брежнев возвратился в Москву. Всё прошло как и следовало ожидать. Это и символ и начало новой эпохи, к которой наше общество и (наш аппарат) не готовы: ни экономически, ни особенно культурно-идеологически. Обычно бывает наоборот на крутых переломах истории.
А уже во всю готовится визит в США. Наш отдел занят речью Генсека по американскому телевидению. Брутенц-Жилин написали красивый текст. Но уже на уровне Кускова началась «борьба», в какой степени дозировать идеологическое первородство, чтоб «не обидеть», не помешать главному - сотрудничеству.
Проблема информирования братских партий о Пленуме. Кусков долго и бестолково суетился, измучил консультантов. А Пономарёв (с моей помощью) хочет всё это нокаутировать, хотя уже есть решение Секретариата (впрочем, принятое без ведома Пономарёва). В самом деле, нелепо сообщать в конфиденциальном порядке то, о чём месяц говорит весь мир. А то, что действительно «для внутреннего потребления», не следует «доводить» до компартий (и чтоб не просочилось куда не надо, и чтоб не шокировать их действительными мотивами нашей политики: они не готовы к этому, а многие и не хотят такой нашей политики, потому что им, в случае её полного успеха, не останется места в историческом процессе).
Заходил Арбатов. Гэбэшные страхи. В ужасе от того, что Бовин у него на дне рождения рассказывал по углам анекдоты про Брежнева.В «его новом доме»! Ругал Бовина, который не умеет распорядиться своими великолепными мозгами. Рассказал кое-что неизвестное из «истории его падения». Помимо того, что Бовин ходил к Хноупеку (послу ЧССР) и по пьяной лавочке всякое ему говорил, а тот незамедлительно сообщал куда надо, - имел место такой эпизод: в декабре 1971 года, к концу очередного сидения в Завидово Бовин, воспользовавшись отъездом хозяина на охоту, надрался до безобразия, «шумел и лапал девок», «говорил непотребное и про самого в присутствии Андрюхи и Загладина». Брежнев его застал в совершенно свинском состоянии и, видимо, (полагает Арбатов) тогда уже твёрдо решил «убрать от себя».
Уже «после изгнания» Бовина Андропов внезапно пригласил к себе Арбатова. Говорил о Бовине, будто бы хотел «помочь», вступился за него вместе с Цукановым. Но «посмотри, что он выделывает». И показал фотокопию письма. Бовин писал «из творческого курорта», с Юга своей Авочке. (Жена профессора В.Т.Логинова, впоследствии друга Черняева, сотрудника Горбачёв-фонда). «До востребования..., а к таким письмам, ты знаешь, отношение подозрительное». Писал о том, какая серость, глупость и невежество его Бовина окружают, как тяжело работать и жить»... в этом духе. И хотя ИМЯ не было названо, но Андропов считал, что главным образом речь шла о Генсеке. «Я (Арбатов) пытался уверить Ю.В., что Сашка имел в виду Русакова (зав. отделом), максимум Катушева... Не знаю уж, носил ли он это письмо Самому или нет, тем более, что Бовина в ЦК уже не было».
Рассказал Андропов Арбатову и о том, что он вызывал к себе Делюсина. Встретил его словами: «Как хочешь понимай: пригласил я тебя к бывшей знакомой - вместе работали в отделе ЦК, или»... Ясно, считает Арбатов, - это «профилактика». Ю.В. поставил в упрёк Делюсину связь с Любимовым и «всякие разговоры» с ним и, особенно, с Можаевым, «который бегает к Солженицыну».«Вёл он себя (слова Ю.В.) плохо. Ото всего отпирался» и т. д. «Предупреди и ты его», посоветовал он Арбатову.
Мне почему-то показалось, когда Юрка рассказывал про фотокопию письма Бовина, что «дело Авочки» в КПК появилось в этой связи, хотя клеили ей формально: «не сработалась с коллективом, злоупотребляла служебной машиной, превышала полномочия» - в обществе «Знание», в лектории она работала.
Обругал он и Любимова за то, что он не отплатил за доверие, которое ему оказал Генсек. Продолжал «свои штучки». А теперь (Hear! Hear!) выбрал в покровители Полянского. «Что-нибудь уж одно», - многозначительно заключил премудрый Арбатов.
Сегодня заходила Искра. Завтра она уезжает с мужем на Кавказ. Передал ей подарок для дочки. У Искры по-прежнему поразительно красивое лицо. И вся она умная и глубокая. Но возраст уже испортил тело навсегда, потеряна форма и стать: пожилая дама.
«БЮСТЫ СЕБЕ СТАВЯТ, ЗВЕЗДЫ МАРШАЛЬСКИЕ ВЕШАЮТ, А ЖРАТЬ НЕЧЕГО»
22 мая 1976 г. Любопытные «превращения» можно наблюдать, заготавливая «принципиальные» доклады для Б.Н. (Пономарёва). Сейчас эта работа на финише. 26-го он выступает. И дважды, уже по заготовкам, «выправлял» нас. Главная проблема, как отнестись к отказу ФКП от «диктатуры пролетариата». Писали, конечно, в расчёте на то, что всё равно назовёт это (в закрытом докладе – можно) ревизионизмом. И поэтому, создавая осуждающую тональность, старались не доводить дело до ярлыка, до брани.
И вытаращили глаза, когда Б.Н. начал нас упрекать в нелогичности. Ведь никто не поймёт, к чему мы зовём. Я же выступаю перед пропагандистами, им нужны практические советы. А что у вас получается? С одной стороны, вы сообщаете, что ещё в 1968 году при подготовке проекта Документа к международному Совещанию 1969 года КПСС согласилась с доводами о нецелесообразности включать в Документ этот термин, а теперь осуждаем ФКП за то, что она поступает так же, как поступили за последние 10 лет десятки самых ортодоксальных братских партий (которые не пользуются теперь термином «диктатура пролетариата»). Давайте уж будем последовательными. И вообще, товарищи, Коминтерна сейчас нет и мы не можем вмешиваться во внутреннюю политику других партий. И если обсуждать что-то из этой сферы, то только в «теоретическом» (т.е. в анонимном) плане, в «проблемных» статьях. Мы же ведь нигде не критиковали ФКП именно за отказ от «диктатуры пролетариата».
Я: Да, Борис Николаевич, сами мы не критиковали. Но мы поместили в «Правде» в одобрительном духе статьи из Neues Deutchland, из чешских и болгарских газет. И все поняли - зачем мы это сделали, - в том числе «Юманите».
Б.Н.: Ну, и неправильно сделали. Я, например, не согласен со статьёй в «Нейес Дейтчлянд» (!!)...В ответ я сделал жест – остаётся развести руками. Другое дело, - продолжал Б.Н., - когда они ругают нашу партию, нашу демократию и т.д. Это вмешательство в наши дела. И тут надо давать отпор.
И ещё один эпизод. Я подписал на рассылку секретарям ЦК сигнал очередного бюллетеня Международного отдела (внутрипартийная информация для актива тиражом в 25 тысяч). Там статья о XXII съезде ФКП. Подписывал я, так как Загладин был «на даче». Мне бросилось в глаза резкость оценок, в том числе персональных – в адрес Марше. И вообще весь дух – как будто сейчас не 1976 год, а, скажем, 1951-ый. Позвонил Загладину. Он немного, мне показалось, «засмущался», но потом стал убеждать меня, что так и нужно: «активу, мол, надо знать правду». Я разослал. Но кошки скребли. И, рискуя получить по шее, позвонил Помелову, помощнику Кириленко (он возглавлял делегацию на съезд ФКП), предупредил: мол, резковато, обрати внимание своего шефа. А потом – хотя это был ход против Загладина – сказал Пономарёву. Тот взвился: «На кой черт эта информация для бездельников! Какое они к этому отношение имеют?! Мы что – хотим рвать что ли? А если нет, зачем нам такие вещи? Мы сковываем себя, самих себя загоняем в тупик, идеологически закрепляем разногласия, для самих себя (имеет ввиду «верх») делаем их непреодолимыми!» И т.д. «Задержать тираж!» Б.Н. в этих своих действиях напоминает мне Державина из Дезькиного стихотворения:
Он, старик,
Что-то молча про себя загадывал.
Был Державин льстец и скаред,
И в чинах, но разумом велик.
Вот какой Державин был старик!
Брутенц, который с прошлой пятницы стал, наконец, замом (Пономарёва в Международном отделе ЦК КПСС), рассказывал мне о том, что было «на даче» в Серебряном бору. Туда выехал бригада: Загладин, Жилин, Пышков, Брутенц и др. Подготовка генеральной речи к конференции КП Европы. Своя компашка. Брутенц в роли белой вороны, но его использовали в качестве объекта для выпивки (в связи с назначением). Были всякие разговоры. Из них Брутенц (я смеялся на это его признание) понял, что отдельская каша варится в рамках «четвёрки»: составляются реноме, санкционируются характеристики, обговариваются кадровые вопросы, определяется, кто «наш», а кто «не наш». Пошлая компания.
Труднее всего понять Загладина. Может быть, просто совмещение безграничного равнодушия и беспринципного цинизма в отношении людей (любых) с желанием иметь удобную микросреду. Выглядеть «хорошим, своим парнем». Шапошников мечется. Моё назначение в Ревизионную комиссию глубоко и необратимо уязвило его ..., гонит его на необдуманные и гнусные поступки. Б.Н. чует всё это. Но то ли боится сор из избы выносить, то ли видит свою неспособность что-либо изменить.
Один «музыкальный момент» опять же из подготовки Б.Н.’овского доклада. Вчера он меня держал из-за этого до 10 часов вечера, всё правил, хотя не так уж много. Наконец, уехал, видно, на дачу. Звонит из машины: «Анатолий Сергеевич, надо потеплее сказать, а то как-то все сухо!»
Я: «О чём? О компартиях?»
Б.Н. (раздраженно): «Да нет же... Ну, я приеду – позвоню по другому телефону. Ну, что вы не понимаете? События всякие»...
Я: «Понимаю, Борис Николаевич, будет сделано».
Б.Н.: «Перенасыщать-то не надо. Но надо и в начале и в конце»...
Вспомнил об этом потому, что сам сегодня слышал в магазине, а потом ещё соседка рассказала. Народ в открытую говорит такое, за что, как выразилась она, будь это при Сталине пол-Москвы бы расстреляли. Минимально: «Бюсты себе ставят, звезды маршальские вешают, будто на войну собрались, а жрать нечего. Довели страну, что крестьяне в городских магазинах за зелёным луком в очереди стоят»...
Мне Б.Н. рассказывает, сам весь кипит: «Киссинджер, Форд, всякие сенаторы – чуть что – пожалуйста, интервью... И говорят что попало. И нас гвоздят почём зря. А тут: Громыко дважды предложил, чтоб Брежнев дал интервью... Ведь там напечатают всё до последней запятой. Но тот: «Да зачем..., да ну их, чего я буду говорить» А ведь при его-то авторитете в мире – любую клевету против нас можно было бы отбить сразу. И т.д.
Я слушаю и думаю: Что ты говоришь, Борис Николаевич?! Будто ты сам не понимаешь, что при том владении словом и мыслью, какое, например, продемонстрировано на совещании, устроенном Черненко, ни о каком интервью не может быть и речи. Да ещё – при почти физическом отвращении к любому умственному напряжению. Ведь именно поэтому он старается избегать встреч со знатными визитёрами, хотя, казалось бы, это позарез как нужно (например, Кейсон Фонвихан, камбоджийский премьер).
ВСЁ, ЧТО ЕСТЬ ФОРМАЛЬНО ЦЕННОГО В НОВОЙ КОНСТИТУЦИИ, БЫЛО И В СТАЛИНСКОЙ
22 мая 1977 г. Попробовал вечером почитать проект Конституции: он разослан членам Пленума с сопроводительным факсимиле Брежнева и просьбой сообщить о замечаниях в Секретариат ЦК. В пятницу Загладин сказал, что он уже это сделал – послал Черненко 26 предложений. Я этого делать не буду: не лояльно по отношению к Пономарёву.
Я углубился в текст. Всё, что там есть формально ценного, было и в сталинской.Переписано. Новое – «о свободах», «правах человека», даже «о праве выезда» и селиться где угодно в СССР – это дань нынешней кампании на Западе, попытка обмануть. На самом деле подобные вещи только осложняют дело. Не честнее ли было бы сказать: вот мы такие, такими будем и не ждите, что мы введём у себя всякие там западные свободы?
Попытка характеризовать «развитой социализм» (это, собственно, оправдание, почему нужна новая Конституция) – сделана весьма неквалифицированно, литературно беспомощно, местами просто дёшево. Вообще вся преамбула вызывает отвращение: пустая болтовня людей, которые разучились писать нормальным языком, понятным обыкновенным людям, и нечестно всё это... Достаточно сопоставить с «13 страницей» «Литературки» за 18 мая (она специально теперь посвящается службе быта), чтобы увидеть, насколько эта преамбула не имеет никакого соприкосновения с реалиями.
Когда мы (замы) обсуждали у Б.Н.’а статью против Каррильо, позвонил Брежнев. Б.Н. долго с ним разговаривал по телефону. Речь шла о конфликте между Сомали и Эфиопией (два «марксистско-ленинских режима», оба – величайшие друзья СССР!). Брежнев был расстроен, спрашивал – принимать ему или нет кого-то из их послов. Б.Н. отсоветовал ему лично «лезть в эту кашу».
А я думал о другом. Перед глазами телеизображения Брежнева последнего времени, его приёмы разных деятелей.У него, судя по его виду, осталось очень мало сил. И вряд ли он в состоянии вникать в суть каких-либо событий и проблем. Он видит свою роль (влияющую на ход дел) в том, чтобы «принять или не принять» такого-то. Остальное делают mass media и прочие адъютанты. Важно не содержание встречи, а сам её факт. Но не слишком ли велика при этом становится роль Громыко и помощников, которые фактически определяют и кого принять, и что сказать!?
ПОСЛЕ НЕОДНОКРАТНОЙ ПОШЛОЙ КЛОУНАДЫ ТАМАДЫ АКАДЕМИКА ПРИМАКОВА
22 мая 1983 г. На неделе главное событие – обсуждение на Секретариате нашей записки о состоянии МКД (Международное коммунистическое движение). Необычное: всех удалили, остались, кроме Секретарей, я , Рахманин, Замятин, Стукалин и Лукьянов, Боголюбов. Вёл Черненко после полутора месячного перерыва. Б.Н.’у дали слово. Помимо наших, подготовленных для этой цели двух страниц, он нёс минут 20 бодягу на своём косноязычном наречии. «Ставил задачи», явно взяв из какого-то своего старого публичного доклада нудное «учение» об МКД (как потом выяснилось, помощник Вершинин ему извлёк этот текст). Звучало очень смешно и неуместно: секретарям ЦК читал вульгарную лекцию. Мне было очень стыдно: кое-кто поглядывал в мою строну, полагая, что это «моя работа». И по содержанию, и политически была белиберда: вспомнил Листера (республиканский генерал в Испании 1936-38 гг.), причём дал ему оценку совсем не ту, какая у нас официально утвердилась лет 10 назад. Чувствовалось, что он «пригибается», подлаживается под уровень понимания «своих коллег», которых он считает полными профанами в своём деле и способными мыслить только категориями (в отношении лидеров КП) - «наш человек», «не наш человек».
Но он явно недооценил «своих коллег». Кое-что они знают, и у них, как оказалось, из выступлений и замечаний, есть собственное мнение, кстати, более объективное и реалистическое, чем хотел представить Пономарёв в своём докладе и чем это изображено (под его давлением) в записке. Все отметили важность проблемы. Все обратили внимание на то, что ЦК не имел такой широкой панорамы больше 10 лет (фактически со времён Совещания 1969 года). Отрывочная же информация и частные решения по тем или иным партиям (делегации на съезды, приветствия, встречи здесь с приезжающими, шифровки послов) – не дают цельной картины и за множеством повседневных дел у каждого, далёкого от МКД, забываются. Однако! Анализ, данный в записке, призван завышенным. Долгих сказал: «слишком оптимистические». Капитонов присоединился к этому термину (хотя, помнится, когда мы с ним ездили на съезд Швейцарской компартии в 1980 году, он решительно воспротивился моей попытке сообщить в Москву действительно реалистический анализ). И это правильно! Думаю, что в таком подходе оказался общий дух андроповской эры (реализм и правда), но также и все более критическое отношение к Пономарёву. Он и тут выглядел жалко в своих попытках примитивизировать ситуацию, увести от серьёзных выводов, помешать посмотреть фактам в лицо.
Да и вообще глядят они на него (хотя и с внешним почтением к сединам), как на анахронизм, иронически – к его потугам изображать из себя теоретика, крупного деятеля, пренебрежительно к его тщеславной активности и стремлению лезть на каждую трибуну, по каждому юбилею, то и дело соваться со своими дидактическими статьями и дешёвой пропагандой в большую политику. Дали две недели на доработку, причём сделать надо не только обновлённую записку, но и развёрнутое постановление Политбюро об МКД. И опять же щелчок по носу (Б.Н. сам это фигурально показал пальцами, когда я ему рассказал какое именно решение Секретариата было выпущено) – а именно: поручить Пономарёву, Зимянину, Русакову, Замятину и Стукалину отработать в соответствии с обсуждением. То есть выражено косвенное недоверие в состоятельности Б.Н. дать для ПБ «соответствующий» проект. По этому поводу он опять стал ворчать на меня: не надо было ввязываться в это дело, предлагать в план Секретариата этот вопрос. По принципу, значит: лежит го…но и пусть, не трогай, тронешь – завоняет! Ничего его не заботит, лишь бы досидеть в кресле и удовлетворять по возможности своё старческое тщеславие. Кстати, в пятницу состоялся отвратительный разговор «в этом разрезе».
- Вы, говорит, слыхали, что решено не мне выступать на 80-летии КПСС, и даже статью в «ПМС» (чисто наше дело - международная роль нашей партии, наш журнал, наша проблема, просьба редакции, чтобы именно я был автором) поручили Капитонову.
- Знаю, слыхал.
- Так что вы думаете, - примириться или попробовать что-нибудь. Пожимаю плечами.
- А вы не могли бы поговорить с Александровым? Так, невзначай, не специально, и не здесь, конечно, в ЦК, и не по телефону. На даче, например, в воскресенье.
- Но ведь я живу в другом дачном посёлке, в Успенке, а он в Усово.
- Разве? – притворяется он.
- Но кто из наших там живёт. А! Брутенц.
- Я могу его попросить...
- Сделайте. Но предупредите, чтоб осторожно, ненароком будто. А то ведь, смотрите, 20 лет студенты учатся по моему учебнику (История КПСС). Это больше «Краткого курса», хотя за ним вон какая фигура, да и тот просуществовал 15 лет. А мой – 20 лет! Пятьдесят лет я занимаюсь идеологической работой. Ну, и т.д. в том же отвратительно недостойном духе. И это – Секретарь ЦК, представитель руководства великой партии! На утро в субботу я позвонил Брутенцу и передал ему эту «просьбу».
Второе событие недели – 60-летие Арбатова. Дали ему второй орден Ленина. Затеял он большой приём по этому случаю в СЭВе (излюбленное место таких мероприятий). Я издевался над ним, высмеивал, зная, что всё равно состоится. И состоялось. Организовал ему адрес от Международного отдела и зачитал. Пришлось, кстати, выступать первому. Так как после неоднократной пошлой клоунады тамады академика Примакова никто в течение 40 минут не решался (или не хотел тратить трезвых пока нервов) брать слово. А мне надо было торопиться.
Тост Бовина с пудом соли и проч. Вновь он меня удивил вульгарностью, стремлением подтвердить своё реноме «свободного ума», который ничего не боится, несмотря на то, что находится в орбите высочайшего начальства. А получается наоборот: дешёвое политическое хулиганство, которое воспринимается не как «несмотря», а как раз «потому» (что под крылышком такого начальства и всё позволено). Гадит в собственное корыто, от которого кормится.
Я потом ушёл. Но Сашка Берков рассказал, что было после меня. Наш истэблишмент (академическо-мидовско-журналистский с вкраплениями из аппарата ЦК) выглядел пошло, ничтожно, самовлюблённо, трусливо и нахально. Отвратительное лицо нашего высшего света. Впрочем, партийно-ЦКовский элемент был наиболее скромен и сдержан. И после моего «серьёзного» устно-письменного тоста никто из цековских микрофон не рвал. Словом, недостойно всё это и для самого юбиляра, у которого, вопреки его еврейской привязанности к дому и к славе, налицо явное чувство долга и страсть работать для дела (для себя лишь попутно).
ГОРБАЧЁВ ПРОИЗВОДИТ ВПЕЧАТЛЕНИЕ ЧЕЛОВЕКА, КОТОРЫЙ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ХОЧЕТ СДВИНУТЬ С МЕСТА ЭТОТ ПОГРЯЗШИЙ В ГРЯЗИ ВОЗ
22 мая 1985 г. Встречал Сюреша с командой плюс Надя Барта, вышедшая на пенсию с должности помощницы и переводчицы Кадара. Сюреш сейчас секретарь ЦК ВСРП. Ужинали в гостинице на ул. Димитрова, впервые в условиях «сухого закона». Венгры посмеиваются, мы извиняемся, тостов, разумеется, нет, разговор идёт о чём попало. Хорошо ещё, что это давние друзья и болтать можно откровенно на любые темы. Говорят, подарки вам везли, как обычно – винные наборы, но в самолёте решили выпить сами, «чтоб не нарушать»...
Приехал Лагутин с чрезвычайного съезда Великобритании. Еврокоммунисты учинили там разгром правоверным, т.е. верным нам. Это демонстрация того, что в таких странах, как Англия компартия не нужна, комдвижение себя изжило. И коммунисты хотят модифицироваться во что-то совсем новое, порвать пуповину, стать пусть клубом, но с оригинальными идеями, чтоб их хотя бы слушали. Мы, КПСС, им не нужны, совсем не нужны. Не видят они в нас ни образца, ни примера, ни идеала, ни брата, ни доверенного друга, ни даже спасителя от ядерной катастрофы. Увы! К этому идут многие компартии.
Читал запись беседы Б.Н. с Черветти. Пономарёв подстраивается под подход Горбачёва к МКД. Даже оправдывался насчёт международного Совещания: мол, что вы на нас набросились, будто мы настаиваем на нём. Наоборот, нас другие упрекают за то, что мы сопротивляемся, саботируем эту идею. Да и физически мы не могли на этом настаивать: смотрите какие у нас были обстоятельства – потеряли трёх Генсеков, к юбилею Победы готовились, сейчас съезд на носу, до того ли нам?! Вот как оказывается!
Загладин мне рассказал, как Б.Н. среагировал на мой протест по поводу финской компартии. Ругал Шапошникова матом, - мол, ничего не понимает, губит всё дело.
Лагутин рассказал мне о том, как Кларк, помощник Киннока, оценивает Мэгги Тэтчер: никто её не свалит и не склонна она сдавать власть. Единственное, что ей грозит, - выдержит ли сама. Во-первых с глазами плохо, а хочет всё сама читать. Во-вторых, и главное – психические перегрузки: она с утра до вечера играет в великого государственного деятеля, перед всеми – друзьями, врагами, соратниками, министрами, иностранцами, mass media, перед самой собой. Это, конечно, страшно трудно. Она чертовски умна и, действительно, великая актриса, но ведь не на сцене же, где обычным актрисам бывает удаётся жить долго. Умно!
Народ буквально ошарашен вчерашним показом по телевидению выступления Горбачёва в Ленинграде. Только и разговоров: «Видел?!»... Мы, наконец, получили лидера, который знает предмет, увлечён своим делом, умеет своим языком выражать то, что хочет донести до людей, не боится общаться с ними, не боится показаться им недостаточно величественным. И производит впечатление человека, который действительно хочет сдвинуть с места этот погрязший в грязи воз, расшевелить людей, заставить их быть самими собой, действовать смело, рисковать, полагаться на здравый смысл, думать своей головой и делать, делать. Что-то ленинско-кировское есть в нём, отвага и компетентность, вместе с уверенностью в себе и в людях, вернее в том, что есть люди, которые могут действовать так же, как он сам.
КТО, ПО ИХ МНЕНИЮ, ОСВОБОДИЛ САХАРОВА?
22 мая 1991 года. Вчера М.С. пошёл на сахаровские чтения. Уговорили мы с Игнатенко. Вечером - говорил мне по телефону: если б не рядом в ложе Соареш (португальский президент), встал бы и ушёл. Эта Боннер... всё мне навесила: Сумгаит, Баку, Карабах, Литву, кровь, диктатуру, «в плену у правых», у номенклатуры... И подумать только: вошёл в ложу глава государства, никто головы не повернул, вечером едва мельком по ТВ показали... Вслед за Боннер Орлов понёс всю мою политику.Возносят хвалы морали, нравственности, апеллируют к облику Сахарова. И тут же изрыгают ненависть, злобу, провоцируют месть... Как с этими людьми вести дела? Кто, по их мнению, освободил Сахарова? И т.п. Очень был огорчён.
А Игнатенко позвонил - в восторге от того, что было там, в Большом зале Консерватории. Впрочем, всё равно надо было идти. Не пошёл бы, «вся интеллектуальная мощь России и окрестностей» долго бы поливала бы его помоями.
Убит Раджив Ганди... Неужели это тоже итоги нового мышления в мире? Как и Саддам, ...как наше состояние. М.С.... «взрыднул», вспоминая о своём друге Радживе на встрече с Андреотти. Тот вежливо в этот момент ухмыльнулся... Потомок иезуитов и Маккиавелли...
Ещё одно задание дал - 28-го поедет в Казахстан. Десять страниц в выступлении там хочет посвятить международным делам. Сегодня встречался М.С. с Андреотти... Откровенен был запредельно. Прямо «напрашивался» на «7» в Лондон, даже признался: мол, уже готовлю свою речь там. Я был только на их tete-a-tete. Остальное «отдал» Загладину.
Ваттани (помощник Андреотти) сказал, что Димитрова (подозревавшегося в покушении на Папу) не помилует президент, если взамен мы не отпустим семью Гордиевского. Получается, Андреотти сговорился с Мейджором... Вот вам и мораль! Давят, давят-таки, пользуясь нашей безвыходностью... Не пустят, боюсь, они М.С. на «7»...
Генерал Моисеев в Вашингтоне. Из Белого дома брифинги: «приехал с пустыми руками», «разочаровывающий результат»... И это тоже уже связали с «неприглашением» на «7»...
См. предыдущую публикацию: «Осуждён на 7 лет диссидент Орлов. Во всём мире свистопляска по этому поводу. «Юманите» и «Морнинг стар» уже выступили с решительным и злобным осуждением нашей акции». Что было в Кремле 21 мая: в 1972, 1977, 1978 и 1989 годах.
