Из дневников Анатолия Черняева - заместителя заведующего Международного отдела ЦК КПСС (1970-1986 гг.), помощника Генерального секретаря ЦК КПСС и помощника президента СССР Михаила Горбачёва (1986-1991 гг.). См. предисловие здесь.
27 марта 1972 г. Видел Искру - прошлись минут 20 возле ЦК. Отругала меня за восторги по поводу Франсуазы Саган... Обычно, говорит, мы о твоих бабах разговариваем. А тут, подишь-ты - о конфликте из-за принципов (это о деле с Федосеевым).
НО ЭТО БЫЛА СПЛОШНАЯ ПОКАЗУХА: 30% КАЖДОГО ВЫСТУПЛЕНИЯ – ПОКЛОНЫ В АДРЕС ГЕНЕРАЛЬНОГО
27 марта 1976 г. Вчера отпросился у Б.Н.’а (Пономарёва) догулять 8 дней, оставшиеся от отпуска. Немножко отосплюсь. Мне предложили, чтоб я уехал в Успенку, вставал рано, бегал несколько километров, потом на свежую голову сочинял доклад и речь для Гамбурга (12 апреля еду в Гамбург на торжества по случаю 90-летия Тельмана), потом занимался бы своими бумажками или серьёзными книжками, потом опять бегал и засыпал, уткнувшись в очередную книгу. Может я так и сделаю. Но сейчас, хоть мне и надоела многолюдность вокруг, но одиночества не хочу. Боюсь, что не смогу сконцентрироваться в пустом доме и ничего путного не сделаю, а отдыхать просто так надоест за два дня. Не знаю, посмотрим.
22-го, в понедельник выступал на партсобрании всего аппарата ЦК в Большом Кремлёвском дворце. Такой парад-алле устраивается редко, на моей памяти раза два-три было. Посвящено XXV съезду с докладом Капитонова, который изложил Отчётный доклад Брежнева. От нашего Отдела должен был выступать Загладин (теперь кандидат в члены ЦК). Но он уехал в Бонн на съезд ГКП и пришлось мне: партком непременно хотел, чтоб в прениях выступали либо делегаты съезда, либо избранные в состав ЦК. Целую неделю я переживал: смерть, как не люблю публичности. Даже пустился на хитрость: сказал Пономарёву, мол, если вы хотите высокого качества своей статьи, то «увольте» меня от выступления, а то, мол, вся моя нервная система устремлена туда. Он: «Ну, как же, Анатолий Сергеевич, вы теперь политический деятель. А таковой должен выступать. Поручите кому-нибудь, например, Веберу – вам подготовят речь, хотите я вам помогу, чем смогу. Но первое выступление перед коммунистами аппарата – это очень важно. Это – и ваш личный престиж и престиж Отдела. Так уж вы, пожалуйста, ...» Номер не прошёл. Готовился я не более часа. Тему выбрал: значение съезда для МКД – фактически в нынешних условиях это можно, мол, приравнять к международному Совещанию... и почему (6 пунктов). И вторая тема: «отход» ФКП и КП Испании. Суть и как мы будем поступать в свете установок съезда. Избрали меня в президиум. Сидел примерно на том мест, где на XIX съезде последний раз на публике сидел Сталин. 2.000 человек. Начались прения и начал нервничать.
Однако, от выступления к выступлению меня стало брать зло. Казалось бы, это самая партийная из всех партийных первичных парторганизаций. И есть о чём всерьёз поговорить в своём кругу – аппарата ЦК по итогам съезда, и о своих задачах, и заботах. Но это была сплошная показуха: 30% каждого выступления – поклоны в адрес Генерального, 5-10% - в адрес докладчика, который назывался полным титулом (сколько бы раз на него не ссылались) «Секретарь Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза товарищ Капитонов Иван Васильевич». Остальное – пересказ съездовских материалов или – о работе «подведомственных» министерств или институтов. Смирнов (Отдел пропаганды) вообще гнал какую-то баланду о тиражах доклада Брежнева и т.п. Зал на 15-ой минуте уже стал гудеть: т.е. начались обычные в этой ситуации разговоры между собой, а (сверху видно) многие просто уткнулись в книжки. В этой атмосфере я «наглел» с каждой секундой, хотел, чтоб меня поскорей объявили и я бы «в знак протеста» произнёс бы совсем непохожую речь.
Правда, меня опередил Рахманин (первый зам. Отдела соцстран), от которого аудитория проснулась, потому что он заинтриговал «закулисной» стороной деятельности ЦК: как Ле Зуан за 10 лет 11 раз приезжал в Москву и как Брежнев и др. разъясняли ему, что и как надо делать. И это помогло победить не меньше, чем наши пушки и самолёты, так как научило вьетнамцев настоящей политике, сдержало от китайско-авантюристических замашек. И т.д. Или – Кастро! Посмотрите, каким он был лет 10-12 назад и каким он предстал на своём I съезде и на нашем. Это – тоже результат нашей терпеливой, спокойной работы с ним, нашей глубоко продуманной политики в отношении Кубы. Помимо демагогии, которая была во всем рахманинском выступлении, что-то в том, что он говорил, было и от правды. И это оценили: откровенность, дело, а не трёп и штампование заклинания. Зал проводил Рахманина бурными аплодисментами.
Меня объявили уже после подведения черты (прениям) – я был оставлен на закуску. Причём Козлов (секретарь парткома) объявил мою фамилию примерно так, как объявляют на концерте Муслима Магомаева или Лещенко. И по залу прошёл шумок, оживление, когда Козлов сказал: «Приготовиться Черняеву!» Почему бы? Видимо, какая-то телепатия существует. Сидел я в президиуме и испытывал странное чувство: мне казалось, что зал (по крайней мере большая его часть) ждёт моего выступления и рассчитывает услышать что-то иное, чем от «других». Потом один товарищ (мой сосед по квартире) сказал: мол, в аппарате знают, что Черняев красиво выступает, поэтому его и оставили на конец, чтоб не кончилось общей спячкой. Меня слушали в полной тишине. Значит, было интересно слушать. Большую часть я говорил, не заглядывая в текст. И говорил только дело. Конечно, там тоже были «изюминки» (позиция Марше, заявления Каррильо о нашем «примитивном социализме» и т.д., о чём в аппарате знают едва ли несколько десятков человек). Но, как мне говорили на другой день, там была «своя мысль» и аудитория восприняла это, как проявление уважения к ней. Не было штампов, не было поклонов. Брежнева я не называл полным титулом, а просто «товарищ Брежнев», Капитонова упомянул единожды в том смысле, что, мол, Иван Васильевич уже говорил об этом...
Когда я ушёл с трибуны, провожаемый аплодисментами, у самого меня было ощущение, что что-то не совсем получилось. Может быть, ещё в душе был смущён, что однажды оговорился и назвал XXV съезд XX-ым. Однако, по окончании, когда масса двинулась в гардероб, многие подходили и поздравляли. И на утро – один звонок за другим, на разные лады поздравляли, и большинство – не из подхалимства. И особенно меня удивило, что позвонил Пономарёв и сказал: «Кажется дебют (!) вполне удался!» Он явно был доволен, что «его Отдел» выглядел лучше других. Кто-то ему с самого утра доложил об этом. Думаю, он сам сразу же поинтересовался.
Почему я так долго об этом пишу? Из тщеславия, конечно. Но ещё и потому, что из таких вот вещей (избрание в «высший партийный орган», предоставление слова на таком (!) собрании, к тому же удачное там выступление и т.п.) складываются реалии в судьбе человека, принадлежащего к «партийному свету». Но из собрания я вынес и другое, «общественное» тревожное впечатление. Заранее можно было сказать, что залу понравятся такие выступления, как Рахманина и моё, а не начинённые штампованным нужняком и ложным примитивным пафосом речи, какими были все остальные. Можно также предположить, что (помимо совсем уж серых из числа выступавших) они тоже понимали, что такие их речи не могут понравиться. И тем не менее они предпочли говорить именно так, а не иначе. Очевидно, они исходят из того, что «так надо», «так принято», «нечего высовываться»...., так-то вернее, надёжнее. В конце концов не от слушателей, которые в партере и на балконе, зависит «положение» и «авторитет» оратора. А от тех, которые «за его спиной» во время нахождения на трибуне. Отлично это понимает и сама аудитория. Больше того, 99 % из тех, кто был в зале, если б им дали слово, говорили бы не так, как я, а так, как Смирнов и др. Это печально и опасно.
Сегодня в «Правде» статья к 90-летию со дня рождения Кирова. Его там хвалят совсем не за те качества, которые характерны были для вышеупомянутых выступлений!
Казус Мидцева. Я выше писал, что он опубликовал брошюру, ни у кого не спросясь (есть правило: работник аппарата может публиковаться только с разрешения руководства Отдела). У нас он занимается Африкой. Но в Академии общественных наук при ЦК, которую он кончал лет 10 назад, специализировался на разоблачении ревизионизма. Вот и на этот раз он разоблачал вроде бы ревизионизм вообще, но любой французский, итальянский и т.п. коммунист узнает там себя без всякого труда. Более того, (Вениамин) Мидцев прямо назвал Групп (члена ЦК итальянской компартии) ревизионистом за то-то и то-то. Ещё до съезда корреспондент «Униты» в Москве, увидав эту брошюру, предупредил наших ребят, что «будет скандал». Только в связи с этим я впервые услышал об этой брошюре. Сделал Мидцеву «втык». Он пошёл трепаться по Отделу, намекая, что мол, понятно: ревизионисту не понравилось, что разоблачают ревизионизм «его духовных друзей». Я говорил о случившемся Пономарёву. Но тогда он, колеблясь между согласием с Мидцевым по существу и недовольством, что может «выйти история», сказал: посмотрим, если будет реакция на брошюру, тихо переведём Мидцева в какой-нибудь Институт. Загладин вдарил по Мидцеву на партсобрании Отдела: за «нарушение порядка» и, чтоб не повадно было другим.
А потом был съезд, была встреча Брежнев-Берлингуэр, было явное удовольствие, что Энрико не стал подражать Марше, не поддался на нажим с его стороны (а такой нажим был, теперь нам доподлинно известно – сообщил Коссута), поехал в Москву, хотя и в его Политбюро были противники этого, сделал весьма хвалебный и позитивный отчёт о XXV съезде на Пленуме ЦК ИКП. И т.д. И вот в прошлую пятницу (19.03) «Унита» разразилась разгромной редакционной статьёй: «Как рассуждает философ Мидцев». Статья начинается с того, что 40.000 экземпляров и что автор – работник Международного Отдела ЦК. ИКП приняла (и правильно) критику в адрес Групп на свой счёт. Вся буржуазная пресса уже шумит. Конечно, включились югославы. В общем, ещё один предлог для большого шума по поводу раскола в МКД. Я пришёл к Б.Н.’у и рассказал о случившемся.
Он: А, может быть, он их правильно критикует?
Я:
Если бы даже и так, дело-то ведь не в этом!
Он:
А в чём?
Я:
В том, что это противоречит установке доклада Брежнева на съезде.
Он:
Гм!.. Но ведь они сами все время хотят открытой дискуссии...
Я:
Они-то хотят. Но вопрос в том, хотим ли мы. Во всяком случае вопрос об открытой полемике с итальянцами должен был бы решать ЦК, а не тов. Мидцев. Вот сейчас они начнут нас лупить. А мы, мы готовы отвечать тем же, вести прямую полемику?
Однако, на другой день он проявил «инициативу». Велел опубликовать в «Правде» интервью Л. Лонго, которое он дал журналу «Проблемы мира и социализма». Жест в адрес итальянцев...
ПОСТРОИТЬ ГЛИНОЗЁМНЫЙ ЗАВОД, ДАТЬ НЕФТЬ, ДАТЬ КРЕДИТ ПОД СЫРЬЕ И ПРОМЫШЛЕННЫЕ ТОВАРЫ В 50 МЛН. ДОЛЛАРОВ…
27 марта 1979 г. Принимал посла Ямайки «товарища Бенжамина Клэра». Симпатичный такой полунегр, очень изящный, несмотря на партийный китель, в коем облачен, поскольку они тоже строят социализм. Через 10 дней приедет в Москву их лидер, премьер и председатель партии Мэнли. Передал письмо к Брежневу, долго объяснял мне международную обстановку и полное согласие с нами, а также – о социалистическом интернационализме, так как надо было, чтобы я поддержал их просьбы – построить глинозёмный завод, дать нефть, дать кредит под сырье и промышленные товары в 50 млн. долларов. «Это и будет по-ленински практический интернационализм»... В ответ я говорил красивые слова об их пути к социализму, а также обещал всё «доложить».
Обсуждали вчера с Загладиным у Б.Н.’а план к совещанию секретарей ЦК в Берлине. Опять и опять – всё подчинять антивоенной борьбе, даже (косвенно) разоблачать еврокоммунистам оппортунизм под этим углом. Искать подходы к Китаю..., искать там «наших». Одним запугиванием и конфронтацией, китаефобией проблему не решим, только приблизим войну. А война с Китаем – вещь реальная, ибо американцам некем с нами воевать: самим им миллионные армии не перебросить через океан, а немцы, французы и т.п. – не серьёзно в наше время. Одна их реальная ставка – руками китайцев!
Неприсоединение... Если мы (?) не отстоим там антиимпериалистическую тенденцию, оно превратится в резерв империализма. Так он нас учил. И в этом что-то есть. Он умеет всё сводить к «советским интересам» (как Ленин, по-Горькому, всё сводил, в конце концов к классовой борьбе).
ГАЛИНА ЛЕОНИДОВНА УЕХАЛА ИЗ БАКУ ОНА С ОЖЕРЕЛЬЕМ, ЧУРБАНОВ С ЗАПОНКАМИ И БУЛАВКОЙ К ГАЛСТУКУ НА ОБЩУЮ СУММУ В 1 МИЛЛИОН 800 ТЫСЯЧ РУБЛЕЙ
27 марта 1982 г. Брутенц вернулся из Йемена. Главное впечатление - от визита туда же две недели назад зятя Брежнева, первого зама министра внутренних дел, сделанного на XXVI съезде КПСС кандидатом в члены ЦК Чурбанова. Посол и его жена, в присутствии других, в ужасе: такого позора, такой дискредитации нашего государства, его руководства, всей нашей политики трудно себе представить. Начать с того, что он совершенно бухой вывалился из самолёта и чуть не рухнул (если б не подхватили) перед «высокими встречавшими», почётным караулом и т.п. «Деловые встречи» пришлось все отменять, потому что с вечера и до утра он безобразно надирался в своём окружении подхалимов и лизоблюдов, а с утра и до обеда его невозможно было разбудить. А когда однажды это удалось, так того хуже. Потому, что он нёс такую ахинею, что переводчику нечего было переводить. Президент вынужден был послать послу запрос – «стоит ли принимать гостя на уровне президента». В ЦК его просто отказались принимать – отменили запланированные встречи.
Посол устроил, понятно, приём, но высокий гость то и дело тыкался мордой в тарелку, будучи совсем не в себе. Его пришлось увести, так как мундир уже был похож бог знает на что. В минуты просветления главная его внятная фраза начиналась всегда: «Мы с Галиной Леонидовной...» Восточные люди в этом смысле понятливы: обратно увёз несметное количество чемоданов и ящиков.
Второе впечатление: госпиталь строим йеменцам с 1975 года, пока три этажа корпуса. В столице, когда спрашивают встречного «как дела?» – отвечают: «Как в госпитале». Французы тоже девятиэтажную гостиницу высшего класса поставили за 2 года. ТЭЦ строили около 10 лет и пока – нулевой цикл. Японцы более мощную возвели в полтора года. Ведём разведку на нефть: с 1974 года пробурили только одну скважину. Повсюду полно болтающихся (купающихся) наших специалистов-бездельников.
Итак: с Чурбановым, который являлся у нас одним из главных (по должности) ловцов воров – всё ясно. Плюс – дело цыгана, циркача Калевалова, тоже связанное с Галиной Леонидовной.
А как боремся вообще: вчера мне рассказали про Насреддинову, которая была председателем Совета Национальностей Верховного Совета СССР. Известно, что несколько лет назад её сняли, потому что на делах по амнистии она набрала взяток на 23 миллиона рублей. Ей дали строгий выговор в КПК, однако сделали зам. министра строительных материалов. А когда пришло время на пенсию – её направили председателем Комитета солидарности с Вьетнамом. «Местные» товарищи сопротивлялись, но получили звонок сначала от Петровичева, а потом и от самого Капитонова. Пенсию ей положили 300 рублей, плюс зарплата в Комитете – 270 рублей. Когда наша референт, перезваниваясь, спросила вежливо: как поживаете? Ответ был: «Да что вы, я процветаю!» Вернула она из 23 миллионов только 3... Причём, в дальнейшем выяснилось, что вокруг действовала целая мафия: смертные приговоры преднамеренно выносились в делах, которые совсем необязательно требовали высшей меры, - чтоб легко было их отменить с помощью Насреддиновой.
Ещё один случай: Чуркин, который был вторым секретарём у Мджаванадзе в Грузии и вместе с ним проворовался, после снятия ворованное спрятал в хате (на Украине, на родине). Выследили и в его присутствии размуровали стены мазанки, извлекли сплошные ценности. Отделался, однако, выговором в КПК и был назначен директором завода. А недавно в «Правде» появился очерк о нём, как об образцовом хозяине, - достижения, опыт и прочее. Спохватились, когда газета уже вышла...
Брутенц осенью был в Баку, хоронил брата. Привёз оттуда – весь город знает, что Чурбанов и Галина Леонидовна были там в гостях, уехала она с ожерельем, он с запонками и булавкой к галстуку на общую сумму в 1 миллион 800 тысяч рублей. Алиев постарался, однако не без намёка – от «самого!» И т.д. Достаточно читать «Литературку», «Советскую Россию», да и саму «Правду». Кстати, 15 марта «Женьминь Жибао» выступила со статьёй, смысл которой – если не остановить коррупцию в партии и государственном аппарате, - революция погибла. Очень грозная и очень откровенная статья в теперешнем китайском стиле.
Грличков (СКЮ) выступил по своему TV – о том же, коррупция, хищения, прочие экономические преступления – угроза для нации и партии. Польша – само собой. Что же получается? Конечно, есть объективные причины. Однако, такого лихоимства большевистская партия не знала. При Сталине и даже при Хрущёве подобного даже представить невозможно. Хрущёв не постеснялся (перед всем миром) расстрелять банду валютчиков, которые, впрочем никакого отношения к государственному аппарату не имели. Сейчас, оказывается, тоже расстреливают, но втихомолку, так как слишком скандальные исключения пришлось бы делать. Возникли бы ненужные вопросы, почему, например, тех, кто украл, положим, миллион отправляют на тот свет, а тех, кто – 23 миллиона отправляют руководить солидарностью с героическим Вьетнамом.
См. предыдущую публикацию: «Горбачёв поставил на обсуждение статью Нины Андреевой в «Советской России». Лигачёв слушал, красный, как рак, стал врать, что к этой статье отношения не имел. На самом деле всё не так... Лигачёв на совещании редакторов в ЦК размахивал статьёй и говорил: вот линия партии». Что было 26 марта: в 1972 и 1988 годах.
