Из дневников Анатолия Черняева - заместителя заведующего Международного отдела ЦК КПСС (1970-1986 гг.), помощника Генерального секретаря ЦК КПСС и помощника президента СССР Михаила Горбачёва (1986-1991 гг.). См. предисловие здесь.
СЫН, ВОЗМОЖНО, ДЕРЬМО, НО ОТЕЦ ЯВНО ПОДОНОК ПОЛНЫЙ
9 февраля 1973 г. Вскочил в 6 утра. Поехал на теннис, проиграл, взбодрился. Прочитал десятка два шифрограмм, дал всякие распоряжения... Попросил правку «Правды» к статье Арисменди о революционном процессе в Латинской Америке. Поправил набор статей для «Известий» о китайском шовинизме. Поговорил с Катушевым о приезде на той неделе секретаря СЕПГ Аксена с большой группой - на взаимоинформацию по МКД. Дал команду секторам готовить материалы. Написал две записки Пономарёву на Юг - об Австралийской КП и о предстоящей в марте в Берлине конференции сорока двух компартий по 125-летию Комманифеста.
Прочитал ТАСС’овскую информацию.
Поговорил с Шапошниковым и Пухловым о письме отца одного нашего младшего референта = кляуза на сына. Сын, возможно, дерьмо, но отец явно подонок полный. Я попросил разобраться, главным образом, зачем он написал такое на сына.
Поговорил с заместителем министра иностранных дел Кузнецовым о некоторых материалах к визиту Брежнева в Индию, с зав. сектором - о порядке их подготовки у нас. Переписал и подписал несколько шифрограмм в разные концы мира. Не раз пообщался с Балмашновым по разным проектам и принятым постановлениям ПБ и Секретариата.
Начал было читать рукописи к редколлегии «Вопросов истории», которая будет в понедельник, но не дали. Подготовил проекты записки и телеграммы Берлингуэру, который приедет на встречу с Брежневым в середине марта.
И что-то ещё было. Не припомню.
Читаю «Судьбу» Проскурина. О коллективизации. Новая реанимация Сталина. В библиотеке ЦК за ней - очередь.
БОЛЕЗНЬ БРЕЖНЕВА. СЛУХИ О НЕОБРАТИМОСТИ И О ПРИЕМНИКАХ
9 февраля 1975 г. Подумать только: первая запись в Новом году. Это потому, что я почти не бываю дома. Так посмотреть – за два месяца масса событий и стремительный их ход и вместе с тем неизменное и угнетающее ощущение трепыхания на месте, в ожидании, что что-то вот-вот должно случиться (и в обществе, и в твоей жизни).
Вчера я работал с Блатовым (помощник Генсека) – над материалами к приезду 13 февраля Вильсона (британский премьер). Теперь можно только пунктирно восстановить некоторые события.
Болезнь Брежнева. Слухи о необратимости и о приемниках, по «голосам» и в народе. 14-15 января с поляками и венграми (Суйка, Хорн) – объединение итогов Подготовительной комиссии к европейской конференции компартий и подготовка материалов для Рабочей группы. Вообще-то эту работу редкомиссии в Будапеште поручили ПОРП и ВСРП, но они попросили и нас. В результате получилась наша концепция: «том» в 150 страниц, «Введение» плюс набор цитат из Варшавы и Будапешта, систематизированных по нашей логике, по логике Дачи Горького, плюс резюме всего наговоренного в Варшаве и Будапеште по плану и даже с формулировками из нашего проекта Декларации. Всё это на языках разослано теперь немцами всем 28 партиям, чтоб 17-го в Берлине могла начаться Рабочая группа.
Вечер у Загладина на Старо-Конюшенном с Суйкой и Хорном. Споры. 17 января у Гарри Отта в ГДР’овском посольстве. Павлов, Поплавский, Гостев и др. из промышленных отделов. Тосты за международников. У тех, наверно, ощущение «белой кости» и выпендрель с нашей стороны. Было не очень ловко.
17 января – 70-летие Пономарёва. Герой соцтруда. Наши поздравления. Подарок – «Собрание его сочинений» с 1931 года. Речь Загладина. Ответ Б.Н.’а. Впервые видел его растроганным, утирал глаза платком. Говорил о «народе», что мы тоже часть народа.
С 20 по 23 января – Берлин. Загладин, я, Шахназаров. С другой стороны – Аксен, Марковский, Малов и др. Поскольку они принимают Рабочую группу, надо было согласовать тактику. Также – о чилийских делах: КПЧ-СПЧ. Альтамирано. Пленум СПЧ в Берлине, который немцы, конечно, подслушали. Социалисты все больше хотят забрать под себя движение освобождения в Чили. Тейтельбойм – рохля. Подсчёт ошибок, и кто виноват?
Социалисты ориентируются на точку зрения Фиделя Кастро, который почти публично заявил, что какая бы помощь ни была оказана Чили, поражение было неизбежно. Это корреспондирует с тем, о чем я докладывал во время своей поездки в Чили осенью 1972 года, со слов лидеров социалистов: «если мы не вооружим народ, а вы не дадите нам оружия, мы погибнем. Без гражданской войны революция дальше развиваться не может». Радригес за обедом в Роорадеро сказал: «Мы знали, что они неизбежно завалятся и поэтому заранее закупили побольше их великолепного вина». Это говорится в шутку, хотя и как не подлежащее обсуждению и сомнению.
Сейчас Альтамирано ведёт дело, видимо, к вооружённому сопротивлению. И КПЧ ему только помеха, либо – подсобная сила. Но гегемонию он её никогда не признает, поэтому он и «единство» понимает не «по-нашему».
Haus an der Schpree... Ужин в избе. Ужин в Потсдаме, т.е. поездка туда поздно вечером, за 150 км. вокруг Берлина. Невероятная затея по-немецки. Приёмный обед с Хоннекером... Производит впечатление компетентного и очень верного нам человека. Но знающего, что он лучше бы вёл дела с западными немцами, чем мы сами, если бы ему дали в этом отношении, если не свободу, то хотя бы длинный поводок. Уровень и характер приёма (почти что, как членов ПБ КПСС) объяснялся тем, что накануне немцам был сделан «втык», согласованный вроде с Брежневым, но затеянный Громыко. Дело в том, что ГДР’овцы разработали план сотрудничества с ФРГ – «11 пунктов», в том числе постройка автобана на Гамбург, Бельтов-канала и проч. экономические вещи в основном за счёт кредита ФРГ. Всё это, естественно, заблаговременно было согласовано с нами. Туда даже ездил по этому делу зав. отделом МИД’а Бондаренко. Однако, то ли он не доложил вовремя (хотя, впрочем, я сам видел шифровку из Берлина, где Хоннекер докладывал Москве об этих всех намерениях), то ли была сознательная провокация со стороны Громыко, Русакова и примкнувшего к ним Блатова, чтоб, воспользовавшись случаем, «напомнить немцам, кто они есть, и если они хотят проводить общую с нами политику, то пусть проводят нашу политику», - так или иначе Громыко затеял втык. И немцам уже до нашего приезда было дано это понять.
Поэтому, принимая нашу делегацию (которая никакого отношения к этой истории не имела), они всячески хотели показать, что тут происходит какое-то недоразумение. Надо сказать, мы держались (в том числе Шахназаров, который, как и его шеф Катушев были против всей этой затеи) – так же: всячески подчёркивали, что ничего не происходит и «дружба наша крепка, как никогда». Шифровку по нашим делам мы тоже составили с подтекстом, из которого следовало, что подозревать немцев в нелояльности глупо и смешно, вредно. Кстати, Громыко продержал её три дня и, казалось, вообще не выпустит по большой разметке. Однако выпустил, но не раньше, чем было подписано решение – немедленно пригласить Аксена, Марковского и нового МИД Фишера в Москву и произвести задуманную операцию внушения.
И в самом деле – они появились в Москве через день после нашего возвращения из Берлина. У меня было отвратительное чувство: не заподозрили ли они нас в том, что мы подлили масла в огонь громыкинской провокации. Шахназаров потом рассказывал, что встреча (с нашей стороны Громыко, Катушев, Блатов, Русаков) прошла «жёстко». Их трепали и фактически отменили все их «11 пунктов», несмотря на разумные объяснения Аксена и на его ссылки на то, что «всё ведь было с вами заранее согласовано».
По докладу нашего посла, отчёт Аксена на ПБ СЕПГ прошёл «формально»: «общая точка зрения и полное согласие с советскими товарищами». Ни об атмосфере московских переговоров, ни об их результатах он ничего не сказал. Оказывается, Хоннекер приказал всей делегации, ездившей в Москву, молчать под угрозой потерять партбилет.
29 января мой триумфальный доклад на теоретической конференции аппарата ЦК, в большом зале. «НТР и противоречия капитализма». 31 января - 6 февраля – налёт на Кубу.
У БРЕЖНЕВА ДАВНО «ЩАДЯЩИЙ РЕЖИМ»
9 февраля 1980 г. Морально очень тяжело. Все вокруг, если не спрашивают прямо, то немым взглядом требуют: «Кто это придумал? (Афганистан). Зачем? Кто должен отвечать за это перед народом и перед всем миром?» На Западе утихают страхи: это всё-таки, как теперь всем ясно, не начало ядерной войны и, может быть, даже не «ремилитаризация Рейнской зоны». Однако, антисоветская компания поддерживается на не слабеющем уровне. Оправдывать нас «морально» не осмеливаются даже наши лучшие друзья, которые публично политически поддержали (или не возражали) против афганской акции. Если провести сейчас всемирный референдум, наверно, никогда наш престиж не был на такой низкой отметке, - за все 62 года.
Скорее всего, Генеральный даже не знает, что происходит вокруг нас. Сводки из Афганистана ему препарируют так, что там «сплошная нормализация». А с Запада, - информация, наверно, «на уровне «Правды», так как у него давно «щадящий режим». Так что он и не осознает, что наделал... Впрочем, дело тут не только в отсутствии и укорачивании информации, а и в самой физиологической способности надлежащим образом понимать происходящее.
Тут прибегает Собакин (консультант нашего отдела): мне, - говорит, - звонит Кобыш (это консультант из Отдела Замятина). Что, - говорит, - вы делаете! Я второй день сижу на телефоне, обзваниваю все газеты и проч., чтоб не употребляли термин «доктрина Картера». А у Пономарёва в избирательной речи целые абзацы посвящены ей... Мне, - говорит, - резонно отвечают: кто, мол, больше знает – ты, Кобыш, или Секретарь ЦК?! Дело, оказывается, в том, что Генеральный в каком-то разговоре бросил: «Какая ещё доктрина? Какая может быть доктрина у швали?!»
Приезжали венгры (Денеш, милейший человек). Кадар попросил срочной консультации. Мы потребовали от них отменить визит МИД в Бонн и парламентскую делегацию в США. Причём на их ПБ большинство высказалось против нашего требования. Но Кадар... , словом, понятно. Однако, взамен венгры попросили отменить намечавшиеся у них маневры Варшавского договора, особенно в связи с шумихой в Югославии по поводу того, что уход Тито (ему недавно отняли ногу) может провести к повторению Афганистана в Югославии. Об этом кричали пару недель все mass media и даже были правительственные заявления (Англии, США и т.д.) в поддержку СФРЮ. До такой степени дошло: мол, от русских теперь всего можно ожидать!
Ну так вот... Кадар убедительно просил «рассмотреть». Мы уважили (сами бы не догадались). Теперь Чаушеску просит отменить маневры в Болгарии (по тем же причинам – чтоб «не нагнетать»), об этом он сказал Громыке во время недавнего визита. Может быть, и здесь отменили, но опять же не по своей догадке! Словом, маразм всей структуры, механизма верхотуры власти, в связи с маразмом самой её верхушки и почти 75-летним средним возрастом всех остальных элементов верхотуры – становится опасным уже для существования государства, а не только для его престижа. А выхода нет никакого.
Кстати, читаю сейчас нашумевшую год-полтора назад работу нашего сбежавшего философа Зиновьева «Светлое будущее» (или «Зияющие вершины»), изданную за рубежом. Безумно талантливая и чудовищно антисоветская. По концепции (безнадёжности) напоминает Рудольфа Баро «Альтернатива». Но тот по-немецки серьёзен, а этот по-русски бескомпромиссен и зло весел. Мне даже в голову пришла кощунственная аналогия: если Баро (для социализма) похож на Маркса, то Зиновьев на Ленина (в смысле характера, манеры и эмоциональности вскрытия сути и разоблачения соответствующего общественного строя).
По спирали отскочил я от визита Денеша. Пономарёв и Русаков вели с ним беседу. Я был статистом. Б.Н. в обычном своём стиле произносил пропагандистские речи насчёт того, что империализм виновен в обострении напряжённости. И это несмотря на то, что до него Денеш сам это говорил не хуже. Потом пошли «музыкальные моменты»: например, если Денеш говорил, что, мол, подумываем, не стоит ли отменить запланированный на лето визит премьера в Бонн и Жискара в Будапешт, Б.Н. «подхватывал» в том смысле, что, мол, целиком с вами согласны (!) – надо воздержаться.
Русаков (убогая, кстати, личность, мелкий, нервный, озабоченный только тем, как бы ему не влепили за что-нибудь сверху) произнёс речь. Он сказал, что в сложившейся ситуации особенно необходима экономическая интеграция, потому что все эти сделки с Западом, совместные предприятия, кредиты, технология – фактически увеличивает зависимость, валютную задолженность и т.п. А это вопрос политический. Нам надо опираться на наши общие ресурсы и т.д. Т.е. про то же, про что Брежнев два года уже говорит своим собеседникам в Крыму. Но воз и ныне там же, потому что мы сами не способны ничего предложить взамен сделок с Западом. И немцы, и венгры, и чехи не раз нам говорили, что приветствуют самую тесную интеграцию с нами, для них самих кредиты под западную технологию и импорт – хомут. Но – «давайте, советские товарищи! Давайте конкретно!» Если же вы ничего не предлагаете взамен, мы не можем отказаться от связей с Западом. Мы не можем идти на ещё большее сокращение жизненного уровня и т.д.
Когда Шишлин (консультант в отделе Русакова) мне за день до того принёс шпаргалку, по которой потом и говорил Русаков, я ему выдал: мол, это бесстыдство и фарисейство делать втык венграм за то, в чём мы сами виноваты. Однако, это было произнесено. Денеш реагировал так: конечно, конечно. В том, в чём все мы можем обеспечить себя за счёт интеграции, надо делать, и делать быстрее. А в чём не можем, мол, извините, мы вынуждены идти на Запад. Дело, мол, за вами, советскими (это подразумевалось).
СУСЛОВ СЧЁЛ, ЧТО СЛИШКОМ МНОГО БУМАГИ ТРАТИТСЯ
9 февраля 1981 г. Снова начали выходить тома Достоевского. Лет пять назад тридцатитомное издание вдруг остановилось на 17 томе, так как, говорят, Суслов счёл, что слишком много бумаги тратится - варианты, черновики и проч. в этом (академическом) издании. Получил 21-ый том, дневник писателя. Подумал – Достоевский ровно на 100 лет старше меня. Он умер в возрасте, сколько мне сейчас. Когда я родился, меня отделяло от его смерти всего 40 лет. А читал я его впервые на расстоянии в 55 лет..., т.е. на расстоянии, равной моей сознательной жизни. Пустяки... И как много уже прошло с тех пор, когда я впервые прочёл, например, «Бедные люди» или «Неточку Незванову». До сих пор помню, как читал и захлёбывался от «Братьев Карамазовых» в Марьиной роще под огромной фарфорово-бронзовой лампой. Боже, какой я старый, и как вечен Достоевский. Он меняется (в восприятии), но бесконечно, т.е. по- прежнему велик и нов.
Мне пришло в голову (тоже, видимо, под влиянием разговора с Карякиным), что Достоевский в России не просто писатель = «создатель художественных произведений». Он играл примерно ту роль, какую на Западе Шопенгауэр, Ницше, Кьеркегор и т.п. философы (не Гегель, Кант, Фейербах), а философы – преимущественно гуманитарии с блестящим, художественным пером. А публицистика Достоевского – так она прямо (и по жанру) то же, что некоторые сочинения, например, Ницше.
РАЗВЕ ЧТО СТАРОВОЙТОВА СВОИМИ БОЛЬШИМИ ГРУДЯМИ ВСТАНЕТ НА ЗАЩИТУ
9 февраля 1991 года. Горбачёв по моему настоянию провёл заседание группы по Персидской войне. Ибо Бейкер уже сообщил программу действий, Миттеран тоже. Всё - в благородных выражениях. А тут ещё Иран подсуетился: готов «вершить», предлагает посредничество. Наши ортодоксы подняли публичный визг по поводу ужасов войны. Подтекст очевиден: Хусейн - союзник и олицетворяет антиимпериалистические силы, а мы его предаём.
Горбачёв немножко капризничал по поводу текста заявления. Зло шутил: мол, Черняев, недоправил мидовский вариант в смысле заискивания перед американцами. А потом сам усилил текст именно в этом смысле, добавив, что мы подтверждаем нашу поддержку резолюции Совета Безопасности ООН. Сегодня текст заявления пойдёт в эфир. Тут же Горбачёв решил послать Примакова в Багдад. Мол, сильный шаг, это тебе не предложение Крючкова - опять пригласить сюда Азиза.
Порассуждали насчёт перспектив событий. Я поделился анализом экспертов, которых собирал на днях у себя. Обобщённо это выглядело так: войне приходит конец. Хусейн сдастся, как только начнётся сухопутное наступление в обход Кувейта. Будет выглядеть «почётно» - перед лицом превосходящих сил. Не капитуляция! Рассчитывает выглядеть героем в арабском мире. Мол, осмелился поднять руку на самого (?) Голиафа и даже долбанул ракетами по Израилю. Безответно! А самолёты он получит обратно из Ирана. Пленных гвардейцев отпустят из Кувейта домой, хотя и без оружия. И опять у него - армия, чтобы править дальше. Поскольку всему миру придётся заниматься арабско-израильским конфликтом - от этого не уйдёшь, - Хусейн может хвастать: сколько лет, мол, манежили проблему, а он сразу сдвинул её с места, пойдя на жертвы ради «великого арабского дела» и «во славу Ислама». Посмотрим, оправдается ли эта «концепция».
Решили заодно и о Варшавском договоре. Утром, ещё по телефону, я начал «отбивать» мнение Дзасохова и Политбюро, которые настаивали на проведении ПКК (политического консультативного комитета) на высшем уровне - на том же уровне, «на каком создавали» (подспудная идея - уговорить участников «что-то» сохранить на будущее). Я яростно доказывал, что это иллюзия. ПКК с участием Горбачёва - это похороны Варшавского Договора по первому разряду. Значит - срам, значит - подставлять себя лишний раз под всяких Петрущенко и Алкснисов - в прессе и Верховном Совете.
Бессмертных меня поддержал на совещании «группы». В результате быстро соорудили телеграмму главам Варшавского Договора. Язов, поворчав, согласился. Так что хоронить будем на уровне Минобороны и МИДа.
Ельцин создал Президентский совет. «Интеллектуальная мощь России», с восторгом писала одна газета. Он сам во главе в качестве ярчайшего экспонента интеллектуальной мощи. Туда сбежались все замеченные в парламентских схватках. «Шуты гороховые», как заметил Рыжов (академик, будущий посол в Париже, в то время - член горбачёвского президентского совета), добавив, что такие «советы» при царях - это чтобы резать правду матку.
Политическое значение этой очередной инициативы - убрать Горбачёва. Ну а потом уберут и эту жалкую трусливую публику, может быть, даже прикладами. И никто не пикнет. Это тебе не на Горбачёва лаять! Разве что Старовойтова своими большими грудями встанет на защиту.
См. предыдущую публикацию: «Сафронов получил за первый том своего собрания сочинений 75 000 рублей. Вновь был на Политбюро, вопрос о вступлении СССР в международную конвенцию по авторским правам». Что было в Кремле 8 февраля: в 1973, 1974 и 1981 годах
