Репортаж из зала суда. В среду 19 февраля судья Лефортовского суда Антон Каргальцев приступил к рассмотрению по существу дела № 02а-0008/2020 - иска защиты осужденного на 12,5 года колонии бывшего сотрудника антикоррупционного главка МВД РФ полковника Дмитрия Захарченко к администрации СИЗО-2 («Лефортово») УФСИН России по факту признания его «склонным к побегу».
«ДЕДУКТИВНЫЙ МЕТОД» МАЙОРА ФЕДОТОВА
Напомним, после того, как 1 ноября 2019 года приговор в отношении Захарченко вступил в законную силу, его в течение 10 суток должны были этапировать из СИЗО «Лефортово» в колонию. Но 7 ноября экс-полковника ознакомили с протоколом комиссии, согласно которому он поставлен на «профилактический учёт».
По версии сотрудников СИЗО, основанием для этого послужил рапорт (по «странному» совпадению датированный этим же днём - 1 ноября!) младшего инспектора отдела режима и охраны «Лефортово» А. Розова: якобы он услышал, как, «находясь в эмоциональном состоянии в своей камере №173», Захарченко обронил фразу: «Коля с Мишей ещё обо мне вспомнят, у них тоже есть дети. Надеюсь, мне удастся выйти пораньше, чем они думают, я им не забуду…»
Проводивший проверку этого «сигнала» старший опер по ОВД майор И. Федотов быстро установил, что «Коля» и «Миша» - это имена оперативных сотрудников Управления «М» ФСБ России, курировавших расследование дела Захарченко. И в рапорте на имя начальника СИЗО-2 полковника А. Ромашина от 6 ноября он сообщил о своих выводах: мол, осуждённый Захарченко «планирует совершить акции психологического и физического давления на членов следственно-оперативной группы и их родственников» и попросил «рассмотреть вопрос о его постановке на профилактический учёт как склонного к нападению на сотрудников правоохранительных органов, а также к побегу из-под стражи».
(Подробности см. «Откуда у экс-полковника «склонность к побегу…» и «Коля с Мишей ещё обо мне вспомнят, я им не забуду…»)
По мнению адвокатов Захарченко, такое поворот событий выглядит крайне неправдоподобным: за три года и два месяца нахождения в «Лефортово» у их подопечного не было ни одного замечания и вдруг за два дня до этапирования из СИЗО ему присваивают статус «особо опасного преступника», серьёзно осложняющий все дальнейшее его пребывание на зоне и перспективы условно-досрочного освобождения. Поэтому защита обжаловала это решение комиссии в суде как незаконное и на первом же слушании дела ходатайствовала затребовать у администрации «Лефортово» доказательства – записи с камер видеонаблюдения в камере №173 и видеорегистратора младшего инспектора Розова, который в обязательном порядке крепится к обмундированию сотрудников СИЗО-2.
Тогда же адвокаты озвучили свою версию произошедшего: «Это месть Захарченко со стороны сотрудников Управления «М» ФСБ, за то, что он отказался признаваться в том, чего не совершал, и оговаривать руководство ГУЭБиПК МВД».
ВСЕ КОНЦЫ – В ВОДУ?
Лефортовский суд, 19.02.2020, 10:00. В самом начале слушания судья зачитал ответ начальника СИЗО-2 Ромашина на его запрос.
«Сообщаю, что камера №173, в которой содержался Захарченко, оборудована техническими средствами телевизионного наблюдения, входящими в состав комплексно-инженерно-технических средств охраны и защиты СИЗО-2 и обеспечивающими непрерывную круглосуточную видеозапись происходящего в поле зрения всех телекамер, а также длительное хранение видеоинформации – до 20 суток».
Далее из официального документа следовало, что 1 ноября 2019 года в камере №173 велась видео запись, которая спустя 20 суток «автоматически удалена». «Что касается видеорегистратора, то 1 ноября младшему инспектору Розову видеорегистратор не выдавался».
Услышав последнюю фразу, многие сидящие в зале репортёры, понимающе переглянулись. Вскоре открылись интересные подробности, как именно Захарченко ставили на профучёт. Как следует из процитированной адвокатами инструкции №72 министерства юстиции РФ от «О профилактике правонарушений среди лиц, содержащихся в учреждениях УИС», основанием для избрания такой усиленно карательной меры наказания «являются достоверные и проверенные сведения о намерениях осуждённого совершить правонарушения». «На профучет, - гласит пункт 24 инструкции, - берутся лица, склонные к совершению побега и нападению на представителей администрации и иных сотрудников правоохранительных органов».
«Технически» сама процедура выглядит так: имеющий достоверную информацию о подобных замыслах осуждённого сотрудник СИЗО пишет мотивированный рапорт начальнику учреждения (пункт 27), тот поручает оперативным службам всесторонне проверить эти сведения (п. 28) и дать заключение служебной проверки по выявленным фактам (п. 31) Если «инфа» подтверждается, начальник отряда, за которым закреплён осуждённый, передаёт материалы в комиссию, где в обязательном порядке заслушиваются сотрудники, инициирующие постановку на профучет, и объяснения осуждённого. После принятия решения все материалы передаются в отдел специального учёта для приобщения их к личному делу осуждённого (п. 37).
Однако, подчеркнули защитники, в данном случае вс было иначе. По их мнению, в рапортах Розова и Федотова вообще нет сведений, каким образом Захарченко намеревается достичь противозаконного результата и в результате каких проверочных действий были установлены эти факты. «Следовательно, их нельзя считать мотивированными».
- Само заседание комиссии, - отметил в своей речи адвокат Горбатенко, - проходило, по меньшей мере, «странно». Ни младший инспектор Розов, ни майор Федотов на нём не присутствовали, дать свои объяснения Захарченко не предложили. Самое интересное было дальше. Когда Захарченко уже был доставлен в ИТК-5 ФСИН по республике Мордовия, оказалось, что в его личном деле таинственным образом отсутствует «рапорт Розова» (то есть документ, с которого, по сегодняшней версии сотрудников «Лефортово», всё началось), что ставит под обоснованные сомнения вообще факт его существования на момент этапирования нашего подзащитного в колонию. То есть совершенно очевидно: решение комиссии вынесено с нарушениями закона, и мы просим суд его отменить.
ЛИНГВИСТИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ «КОЛИ» И «МИШИ»
Были допрошены две сотрудницы центра «Судебный эксперт», проводивших комплексную психологическую и лингвистическую экспертизы текста рапортов инспектора Розова и майора Федотова. Перед ними было поставлено два вопроса: следует ли из фраз Захарченко, процитированных Розовым, что речь идёт о конкретных лицах, а именно о сотрудниках следственно-оперативной группы, расследовавших его дело, и содержится ли в этих фразах лингвистические и психологические признаки того, что ему было инкриминировано комиссией.
Дипломированный специалист с 13-летним опытом в проведении фоноскопических и лингвистических судебных экспертиз Мария Куликова заверила суд, что исследовала не только сам текст и коммуникативную ситуацию, в которой эти фразы были произнесены, но и экстралингвистический контекст, то есть абсолютно все известные обстоятельства, включая статус Захарченко и предшествующие события. По её словам, в рапорте Розова действительно речь идёт о конкретных «Коле» и «Мише», однако в высказываниях отсутствуют идентифицирующие признаки этих лиц, из-за чего «невозможно сделать вывод, что говорится именно о сотрудниках следственно-оперативной группы».
- Я пришла к выводу, - подчеркнула специалист по «двояким толкованиям» смысла документов, - что из рапорта Розова не следует, что Захарченко планировались какие-либо действия, там не идёт речи о побеге, об акциях психологического или физического давления на сотрудников следственно-оперативной группы, расследовавших его дело, или членов их семей, а также о том, что он склонен к нападению на сотрудников правоохранительных органов.
На вопрос адвоката Валерии Туниковой, можно ли фразу Захарченко «Коля с Мишей ещё обо мне вспомнят, у них тоже есть дети. Надеюсь, мне удастся выйти пораньше, чем они думают. Я им не забуду» трактовать как его намерения отблагодарить «Колю» и «Мишу», то есть как содержащую позитивный смысл, Куликова ответила, что «подобная интерпретация не исключена».
- Такие выражения используются в двух аспектах - позитивном и негативном. Здесь подразумевается некое действие, но само действие не названо и контекст не позволяет установить, носит оно негативную или позитивную направленность. Эти действия равновероятны.
Её коллега Татьяна Чистякова проводила исследование как судебный эксперт-психолог.
- Психологический анализ сказанных реплик и всей коммутативной ситуации в целом, - сообщила она суду, - показал, что Захарченко разговаривал сам с собой, высказывая свои эмоции и своё отношение к происходящему – на это указывают такие глаголы как «вернусь», «не забуду». Однако в своих репликах он не сообщал о каких-либо своих чётких планах, психологическом давлении, которое им может быть применено к кому-либо, или угрозах «Коле» и «Мише». То есть эмоциональная сторона была нейтральной – речь была направлена исключительно на самого себя, также отсутствуют указания на собственные активные действия – планируемые или уже совершенные.
Чистякова также пришла к выводу, что в изученных материалах признаков агрессии и к склонности экс-полковника к нападению на сотрудников правоохранительных органов и побегу – нет.
- Скажите, - поинтересовался судья, - как часто при подобных фактических обстоятельствах вам приходится проводить такого рода психологические исследования?
- Когда человек находится в следственном изоляторе? Раз в несколько месяцев.
Задал свой вопрос и Дмитрий Захарченко, участвовавший в слушании посредством видео-конференц-связи из ИТК-5.
- Содержатся ли в исследованных вами рапортах сведения, характеризующие меня, как положительной, так и негативной стороны?
- Такой информации в исследованных документах нет – ни позитивной, ни негативной, - последовал ответ.
КТО ПРЕПЯТСТВУЕТ УСТАНОВЛЕНИЮ ИСТИНЫ
Адвокаты заявили ходатайство о вызове в суд и допросе бывшего сокамерника их подзащитного - Руслана Стоянова, который был свидетелем всего произошедшего и мог дать свои пояснения, но его «по непонятным причинам даже не допросили». По словам юристов, ранее они сами пытались встретиться с ним в СИЗО-2, однако администрация «Лефортово» «сделала всё, чтобы не допустить проведения адвокатского опроса и помешать установлению истины по настоящему делу».
- Вы же понимаете, - обращаясь к Захарченко и его защитникам, возразил судья, -чтобы вызвать этого свидетеля, мы сначала должны установить, действительно ли он сейчас пребывает в СИЗО-2. А пока мы вызовем и допросим других свидетелей – майора Федотова и старшего прапорщика Розова. Есть возражения?
Поскольку возражений не было, разбирательство было отложено. Следующее заседание – 17 марта в 10.00.
«СКЛОНЕН К ПОБЕГУ» - ЗА ШЕСТЬ ДНЕЙ
Спешащие на очередное слушание дела «полковника Захарченко» (на этот раз в Никулинский суд) адвокаты Александр Горбатенко и Валерия Туникова ответили на вопросы судебного репортёра FLB.
- Вы ожидали, что исчезнут все видеозаписи и «по случайному совпадению» именно 1 ноября 2019 года инспектору Розову не выдадут видеорегистратор?
Горбатенко: - Есть общий порядок: всё общение сотрудников СИЗО-2 ФСИН России с задержанными и осуждёнными осуществляется только при наличии видеорегистратора. А тут вдруг… (с иронией) не выдали. Видно, что материалы готовили в спешке - вместо положенных по закону десяти дней они всю эту «операцию» провернули за шесть суток. Розова и Федотова на комиссию не вызвали, не заслушали. У нас есть список присутствовавших на заседании комиссии и там их фамилий нет. А это явное нарушение закона.
- О чём это, по-вашему, говорит?
Горбатенко: - О том, что изначально был только рапорт старшего оперуполномоченного Федотова от 6 ноября. Никакого рапорта Розова 1 ноября 2019 года не существовало. А 7-го ноября спешно собрали комиссию и тут же нашего подзащитного отправили по этапу.
- Когда же рапорт Розова появился?
Горбатенко: - Когда дело уже до суда дошло. Мы сами узнали о нём только в январе, когда суд направил запрос о предоставлении материалов, послуживших основанием для изменения Захарченко статуса.
Туникова: - Этот рапорт с фразами о «Коле» и Мише», был вставлен в личное Захарченко дело позже – задним числом. Я сама дважды это проверяла – его в личном деле не было. А там обязательно должны быть все документы, подтверждающие «профучёт». Кроме того, в «Лефортово» обязательно должны были сохранить видеозапись – они же понимали, что мы будем обжаловать решение комиссии. Тем не менее, они все равно её удалили. Причина этого может быть только одна: она не подтверждает позицию сотрудников СИЗО-2.
- Выходит, просто стояла задача – присвоить Захарченко «волчий» статус?
Горбатенко: - Видимо, когда они поняли, что вот-вот Дмитрия отправят в колонию, поступило указание изменить его статус – для того, чтобы в дальнейшем ему создать проблемы и вообще по максимуму «отравить» жизнь в колонии.
- Почему так «топорно» сработали?
Туникова: - Торопились. А идея с рапортом, похоже, пришла спонтанно.
Горбатенко: - А с учётом того, что этот рапорт пришлось визировать у начальника «Лефортово», я думаю, что ресурсы были задействованы из соседнего здания – здания ФСБ на Лефортовском Валу.
