Судебное следствие по делу генерала Дрыманова и К вышло на финишную прямую – впереди только прения сторон и приговор. Исследованы материалы дела, дали свои показания большинство свидетелей, в том числе главный обвинитель – бывший заместитель главы столичного главка Следственного комитета РФ Денис Никандров. Но появилась ли ясность в этом неоднозначном деле? Для журналистов, освещающих процесс, – точно нет. Причина в том, что «самое интересное» происходило без их участия. Того же экс-генерала Никандрова (как и «безопасника» Александра Ламонова) допрашивали в закрытом заседании. Поэтому главный источник информации – это адвокаты подсудимых (а дальше уже от журналистского и жизненного опыта, чутья, интуиции многое зависит). Судебный репортёр FLB поговорил с бывшим старшим следователем по особо важным делам при Генпрокуроре России, а ныне адвокатом генерала Дрыманова – Сергеем Гребенщиковым.
«СКАЗКИ» И «СКАЗОЧНИКИ» ФСБ (ТАЙНА «ПРОПАВШИХ» ФОНОГРАММ)
- Сергей Петрович, итак, дал показания Никандров. На днях в суде были зачитаны пояснения Смычковского относительно этого дела. У защиты появились новые аргументы?
- Для меня самое значимое за последние дни – несостоявшиеся исследования двух других доказательств защиты. Согласно материалам дела, ФСБ прослушивала разговоры и телефонные переговоры фигурантов с конца декабря 2015 года по июль 2016-го. Александр Дрыманов добивался представления в суд оправдывающих его пяти фонограмм телефонных разговоров с начальником Главного управления собственной безопасности СКР Михаилом Максименко 28 апреля 2016 года (в день якобы передачи взятки), а также всех других его телефонных разговоров с Максименко в первой половине 2016 года, которые доказывают его непричастность. Но в первом случае ФСБ сообщила, что именно в этот день (!) она не вела прослушивание телефона Максименко, а во втором: мол, «они не сохранились».
- О чём это говорит?
- В начале судебного процесса Дрыманов в показаниях упомянул про «чёрную комнату» и «чёрную кошку». Дополню его аллегорию: сложно искать «чёрную кошку в чёрной комнате», в которой умышленно «погасили свет». ФСБ скрыла от суда доказательства, проливающие свет на реальные события.
- Разве ФСБ обязана сохранять не приобёенные к материалам дела аудиозаписи?
- Специальная инструкция ФСБ обязывает хранить аудиозаписи до полного завершения судебного разбирательства и вступления приговора в законную силу либо до прекращения уголовного преследования. Мне известна только одна причина для их сокрытия: они содержат сведения, доказывающие ложность обвинения в причастности Дрыманова к взятке.
Я вообще считаю, что нынешнее обвинение Дрыманова – это сказка от двух «волков в овечьих шкурах». Авторы сказки – Никандров и Ламонов. «Издатель» сказки, к сожалению, - ФСБ. Знаете, что самое удивительное? Даже в содержащихся в материалах дела фонограммах «прослушки» есть множество доказательств невиновности моего подзащитного. Из уст фигурантов однозначно звучит: «Никандров в курсе всего. Денис Александру Александровичу (то есть Дрыманову) ничего не сказал, не говорил», «Никандров мне потом озвучил эту цифру», «Пусть…разбирается: с кем он там разговаривал, что он с Никандровым определялся». Надеюсь, суд даст этому объективную правовую оценку.
«ЦИНИКИ НЕ СЧИТАЮТ СЕБЯ ПРЕДАТЕЛЯМИ»
- Бизнесмен Дмитрий Смычковский утверждает, что Никандров безуспешно требовал у него 1 миллион долларов, «так как он решил вопрос Кочуйковым-Итальянцем», и характеризует его как алчного, не очень умного человека. У вас сложилась собственная оценка личности Никандрова?
- Только на основе изученных мною материалов. На мой взгляд, он - грамотный юрист и аналитик. Да простит меня мой подзащитный, но Никандров - более изощрённый специалист, чем Дрыманов. Никандров способен «создать позицию», организовывать её «наполнение». Однако, существует одно «но». Если станет сложно в жизни, такие, спасая «собственную шкуру», «переводят стрелки» на других. Из этой области и позиция Никандрова: якобы всё предложил, организовал, скоординировал не он, а другие, он же - подневольный исполнитель, о случившемся узнал только при ознакомлении с делом.
- Как вам недавнее его заявление в интервью, что «это Дрыманов его предал», поскольку «за его спиной вёл активные переговоры»?
- Если он так сказал, то в его словах очевидное признание в том, что он озлоблен на своего бывшего начальника, следовательно, у него имеется мотив для оговора – месть Дрыманову за два года ареста. А то, что Никандров не считает себя предателем, - неудивительно. По моему разумению, он - умный циник. У циников разве есть друзья? Если нет друзей, нет места и для предательства.
- Интересно, как вы охарактеризуете своего подзащитного? Тот же Смычковский назвал его «трусливым». По мнению полковника Крамаренко, «боязливый, сам по себе».
- Как вы понимаете, я не могу не быть на стороне моего доверителя, но факты – упрямая вещь. Не забывайте, что руководство актуальнейшими расследованиями событий в Южной Осетии и в Донбассе доверили именно Александру Дрыманову. А успешно руководить резонансными, многосторонними расследованиями сможет только нетрусливый человек, чрезвычайно скрупулёзный, осмотрительный, осторожный специалист. Эти факты для меня - ориентир на личные качества Дрыманова.
В фонограммах зафиксировано, что он может откликнуться на просьбу о помощи только, если эта «помощь» не нарушает закон. Например, его заявление: «Можно решать, но в рамках закона». В другом случае: «Не противоречит закону. Я только одного боюсь, если мы сейчас разрешим по закону, кто-то воспользуется ситуацией». Совершенно лаконичные, чёткие, однозначные сведения о качествах Дрыманова, о его неучастии в событиях, о характере и уровне взаимоотношений фигурантов сообщены Никандровым, Ламоновым в их записанных ФСБ разговорах. Однако эти фонограммы помещены в засекреченный том, я не имею возможности их огласить.
- У Дрыманова и Никандрова же много общего: оба много лет работали следователями, вместе «рулили» в московском управлении СК. Логику следствия о создании «преступного сообщества» можно понять…
- Знаете, в чём лично для меня их главное отличие? У Дрыманова на первом месте - карьера, у Никандрова – заработок. И этот вывод основан только на анализе материалов дела. К тому же не секрет: есть версия, что Никандров введён в московский главк СК в качестве «серого кардинала», для которого поддержка Дрыманова не имела значения. Кем введён? Тем, кто имеет большее влияние, чем заместитель Генерального прокурора Виктор Гринь, негодовавший по поводу назначения Никандрова.
НА ЧЁМ «ПРОКОЛОЛСЯ» «СЕРЫЙ КАРДИНАЛ» СЛЕДСТВЕННОГО КОМИТЕТА (МЕСТЬ М. ИЗ УПРАВЛЕНИЯ «М»)
- Со слов Смычковского, к нему в Лондон приезжали сотрудники ФСБ, уговаривали дать показания на «Дрыманова и К», обещали оставить в покое.
- Я не удивлён. Недавно в судебном заседании в присутствии журналистов была оглашена фонограмма от 27 марта 2018 года, где Крамаренко поведал о способе «работы» с ним. Не подозревая, что их «пишут», а Никандров умышленно его провоцирует, он говорит Никандрову: «Нужны показания, потому что у них не хватает твоих. Они потому меня сейчас и мучают. Каждую неделю поднимают сюда: «Давай, давай, давай. Досудебку ещё мы тебе гарантируем. Четыре года…» Я говорю: «А чего я должен говорить?» «Ну, мы тебе скажем, чего». «Хоть что-нибудь дай». «Давай показания на Дрыманова… Дрыманов - оптимальный вариант».
- Вы сказали: «Никандров – грамотный аналитик». Где же он прокололся, на чем его взяли?
- Он сам об этом рассказал на своей очной ставке. По его словам, в начале марта 2016 года сотрудник ФСБ М. потребовал от него переквалификации действий Буданцева (застрелившего двоих во время перестрелки на улице Рочдельской в декабре 2015 года, - FLB.) на «превышение необходимой обороны». М. передал Никандрову смонтированную в ФСБ видеозапись, порекомендовал эксперта, который сформулирует «нужные» выводы. Никандров поручил сотрудникам ГСУ проверить её объективность, а заодно изучить вопрос о возможности переквалификации. Вскоре Денисов, Пахомов, Тер-Асвацатуров и следователь Федутинов доложили об отсутствии таких оснований. 19 июля 2016 года при обыске в служебном кабинете Никандрова М. заявил Никандрову, что предпринятые ФСБ действия - расплата за его отказ «сотрудничать». 1 августа 2016 года в следственном изоляторе М. потребовал от Никандрова самооговора и оговора других лиц.
Вам какие времена напомнили такие способы «работы»? Мне вспомнились герои Юлией Латыниной из «Вейской империи», один из которых дрался, чтобы победить, другой - чтобы сохранить честь.
ДЛЯ КОГО НЕ ПИСАН ЗАКОН
- Почему расследование этого дела вели чекисты? Ведь общеизвестно, что между СК и ФСБ – нешуточное противостояние, многими именуемое не иначе как «война спецслужб».
- Не буду говорить прописных истин о том, что призвание и обязанность прокуратуры - защищать именно закон. Но в уголовном преследовании Дрыманова и Никандрова действительно существует стратегическая проблема. Её причина в беззаконии и непоследовательности Генеральной прокуратуры. Она раз за разом нарушает введённую с 2011 года норму закона (я имею в виду статью 151 УПК о подследственности), не позволяющую ФСБ вместо СК расследовать взяточничество. Возможно, за прошедшие годы эта норма устарела и перестала отвечать актуальным требованиям, но её никто не отменял. Напомню, что после того, как один из руководителей прокуратуры поручил ФСБ расследовать дело по обвинению во взятках, заместитель генпрокурора Николай Винниченко 6 февраля 2018 года уведомил Госдуму (в связи с новым законопроектом о позволении ФСБ расследовать любые дела), что такой шаг необоснованно поставит ФСБ в привилегированное положение. В результате этот законопроект так и не получил силу закона и был отозван.
Я это к тому, что пока Федеральное Собрание и президент не изменят действующий закон, такое расследование просто незаконно. Кстати, в прошлом году была издана и сразу исчезла с прилавков очень познавательная на факты книга «Каменистая дорога прошлого» бывшего генпрокурора России, опытного юриста Юрия Скуратова. (В онлайн-магазинах книга продаётся – FLB). Там есть такая фраза: «Закрыла прокуратура глаза и на грубые нарушения Следственного управления ФСБ, которое вело дело сотрудников СК России Максименко, Ламонова, Никандрова. Дело по закону должен вести сам Следственный комитет; суд, с подачи прокуратуры, закрыл глаза на это нарушение, а так, извините, поступать нельзя; и речь идёт, естественно, не об оправдании следователей, ставших на преступный путь, ни в коем разе; но ФСБ не может, не имеет права нарушать закон; возможно, даже больше, чем другие не имеет права».
НЕТ ДОКАЗАТЕЛЬСТВ – ЗНАЧИТ, НЕ ВИНОВЕН
- Сергей Петрович, вы же, будучи «важняком», сами занимались расследованием взяточничества. Как вы поступали в случаях, когда на все сто процентов знали: этот человек – коррупционер, но не хватало доказательств?
- Вывод следствия обязан соответствовать только закону. Приведу пример. Я расследовал дело о получении «вознаграждений» двумя министрами-«силовиками». Опасно основывать обвинение во взятке только на показаниях свидетелей, тем более на показаниях одного человека. В том случае заявитель–взяткодатель от своих слов отказался. Но экспертизами, осмотрами, документами (в том числе при поддержке Швейцарской Конфедерации) мы доказали источник денежных средств, обстоятельства их перемещения и вручения и другой обязательный признак взятки - конкретные действия министров с использованием должностного положения. Но в итоге я вынес постановление о прекращении уголовного дела.
- Почему?
- Не хватало ещё одного обязательного признака состава преступления. Помню, один из этих «силовиков», знакомясь с постановлением о прекращении дела, громогласно угрожал рассчитаться в своих мемуарах за незаконное преследование, но так и ушёл, не дочитав его до конца. Там на ста страницах подробно были перечислены доказанные обстоятельства получения «мзды», и только в самом конце – об отсутствии этого обязательного признака. То есть я принял законное решение, которое считал несправедливым. И это постановление не отменил ни Генеральный прокурор, ни его заместитель, курировавший следствие, так как они требовали исполнения закона не только от следователя, но и от себя.
Ещё раз вспомню старинное, но вне времени острое: именно мне выпало приносить от имени прокуратуры извинения матери Александра Кравченко, расстрелянного по приговору суда за убийство, в совершении которого позже признался Чикатило. Со слов «старшего важняка при Генеральном прокуроре» (впоследствии – российского сенатора) Иссы Магомедовича Костоева, возглавлявшего расследование по убийствам Чикатило, Кравченко обращался в Президиум Верховного Суда, подробно описывал, как с ним «работали», писал: «Вы найдёте настоящего убийцу, вам будет стыдно за то, что расстреляли невиновного человека». (См. очерк журналиста Игоря Королькова «Он раскрыл дело Чикатило»).
Александр Кравченко - не лучший гражданин, но на его судьбе не только кровью, но и сгубленной незаконно жизнью доказана опасность несоблюдения принципа: уголовное наказание для всех должно наступать только за доказанное преступление. В уголовном кодексе нет статьи: «Негодяй».
«ХАЙЛИ-ЛАЙКЛИ» В ДЕЛЕ ДРЫМАНОВА
- Как выходец из прокуратуры, что скажете по поводу назначения на пост Генпрокурора бывшего следователя – Игоря Краснова?
- Я не знаком с господином Красновым. Среди «в прошлом важняков», с которыми я имею честь общаться, актуальное отношение к его назначению таково: он специализировался не на «экономических» расследованиях, но ему по силам сложнейшие дела о неочевидных преступлениях. У него «стальная хватка», он «не запятнан и не обласкан» финансами, да и «погоны на голову не давят». Коллеги считают, что он - лучший выбор среди руководства СК. Однако всё-таки единственный достоверный оценщик - только время, история… А что касается кадров, личного состава прокуратуры, то я часто бываю в командировках, общаюсь со следователями, «операми», порой с прокурорами, и точно знаю: среди них немало тех, кто пришл на службу именно для борьбы с беззаконием, и у которых, как говорит «киношный» Глеб Георгиевич Жеглов, «сабля ещё не затупилась». Так что мои надежды на будущее не лишены оптимизма.
- В связи с этим назначением вновь остро заговорили о перераспределении полномочий между СК и прокуратурой.
- Уверен: они необходимы. На днях в поисках дополнительных аргументов в нарушении подследственности по делу Дрыманова я перечитывал стенограмму заседания № 202 от 22 октября 2010 года Госдумы, где обсуждался проект закона о Следственном комитете. На том заседании депутатов успокаивали тем, что предварительное следствие находится «под строжайшим прокурорским надзором», что любая следственная деятельность будет осуществляться в точном соответствии с уголовно-процессуальным законодательством России. Прошло почти 10 лет. Сегодня реальный прокурорский надзор за законностью предварительного следствия - блеф. Все реально действенные права прокурора заключаются только в возможности отменить постановление о возбуждении уголовного дела и не утвердить обвинительное заключение. Каков результат? Качество расследований существенно снизилось.
Я считаю, что необходимо вернуть в УПК нормы о реальном прокурорском надзоре, вернуть исчезнувшую в 2001 году норму об обязанности следователя и прокурора обеспечить полноту и всесторонность исследования доказательств, вернуться к законопроекту об усилении прокурорского надзора за оперативно-розыскной деятельностью. Избавить прокуроров, как и следователей, от вала бесполезной бюрократической переписки, отчётности, мешающей заниматься непосредственной работой.
Впрочем, мы отвлеклись. Возвращаясь к проходящему в Мосгорсуде процессу, приведу фрагмент из позиции официальных представителей России по одному (ставшему всемирно известным!) зарубежному уголовному делу:
«До сих пор достоверно не определён предмет расследования, факты преднамеренно скрываются, реальные улики могли уже исчезнуть, тогда вообще не понятно, о чём идёт речь ... С учётом всех нестыковок в заявлениях информация не вызывает никакого доверия, рассматриваем её как попытку подвести хоть какую-то доказательную базу под заранее определённые политические установки… Хотели бы в очередной раз призвать отказаться от деструктивной и ничем не подкреплённой риторики «хайли-лайкли» (highly likely – «с высокой степенью вероятности»), вернуться в правовое поле …»
Совершенно очевидно, что такая оценка «дела Скрипаля» слово в слово применима и к делу Дрыманова.
Беседу вёл судебный репортёр FLB.ru Андрей Колобаев
Из досье: Сергей Гребенщиков – выпускник юрфака Алтайского университета. Прошёл путь от следователя сельской районной прокуратуры до «важняка» при Генпрокуроре (1992 г.) – профессионала самой высокой квалификации. В разные периоды карьеры специализировался на расследовании дел – от убийств и хищений в особо крупных размерах до случаев коррупции в высших эшелонах власти. С 2001 года – адвокат.
См. ещё на эту тему:
«Как пьяные оперативники искали у генерала бочку с «золотом и брильянтами»
Бывший «важняк» Генпрокуратуры, адвокат Сергей Гребенщиков о деле экс-главы столичного главка СК генерала Дрыманов
«Побег из «Бутырки» под видеозапись»
Бывший следователь по особо важным делам Генпрокуратуры РФ Сергей Гребенщиков: «Как только вышел на пенсию, уголовное дело о разворовывании федерального бюджета тут же прекратили». «Важняки». Часть 5.
