Из дневников Анатолия Черняева - заместителя заведующего Международного отдела ЦК КПСС (1970-1986 гг.), помощника Генерального секретаря ЦК КПСС и помощника президента СССР Михаила Горбачёва (1986-1991 гг.). См. предисловие здесь.
МЕРТВЯЩАЯ ХВАТКА ЖИВОГО ТРУПА
16 ноября 1982 г.
Похороны. Члены ЦК - привилегия! - собрались в Охотном ряду у Колонного зала. Помню поразило меня, что один я стоял (и потом шёл), сняв шапку. Остальные - человек 300 - в своих пыжиках и ондатрах.
А ведь не 30 градусов ниже нуля, как 29 января 1924 года, а + 7-8! Потом многие, кто видел процессию по телевидению, удивлялись и возмущались этой демонстрацией бескультурья, пренебрежением к народному, вековому обычаю.
Впрочем, на этот раз, судя и по похоронам и по обстановке на пленуме, «по большевикам (не) прошло рыданье» и «(не) стала величайшим коммунистом-организатором сама Ильичёва смерть». Сейчас специально взял Маяковского «Владимир Ильич Ленин». Пробежал – и опять до слёз. Формально было всё почти так же... По существу – совсем не то. Смерти Брежнева ждали... Когда же, когда кончится эта профанация власти, идеалов, красивых фраз и слов? Когда же кончится эта мертвящая хватка живого трупа!
Спустя примерно неделю я был в одной «академической» компании, люди из разных институтов (среди них трое моих друзей). Дело было за городом, засиделись за полночь. Разговор крутился, понятно, вокруг «смены вех». И я задал провокационный вопрос: а что говорят в ваших, интеллигентских, кругах об «ушедшем от нас»?
Один за другим, более или менее «страстно» стали высказываться. Всех перебила женщина, кстати, не академической, а артистической «принадлежности» - Людмила Перепёлкина и обобщила так: «Говорят, что общий итог - с большим минусом. И какой может быть оценка Генерального секретаря, который коллекционировал иностранные марки автомобилей; который мог принять по случаю вручения ордена республике алмазный перстень в несметное число каратов; который рассажал на тёплые местечки своих родственников и собственноручно перед лицом всего народа вручал орден своему сынку, алкоголику и валютчику, каждый вечер погружаемому в машину у подъезда Министерства внешней торговли в бесчувственном состоянии; который сделал чуть ли не министром своего зятя, пьяницу и лихоимца, увешивавшего себя, мальчишку, боевыми орденами за Отечественную войну; который допустил, что его дочка открыто и нагло вела себя как вульгарная <матерное слово>, воровка и хозяйка самой большой «малины», какую только знала когда-либо Москва; который брал из государственного кармана на свои прихоти, охотничьи угодья, дачи и виллы, на содержание своей челяди миллионы и миллионы; который навёз в Москву со своих прежних мест работы дружков и подхалимов и вручил им ключевые посты в государстве, где они тоже не стеснялись лазить по государственным карманам, к тому же нагло демонстрировали ворованное богатство и роскошь; который наградил самого себя звёздами героя 4+1, первую из которых за подвиги в войне он взял спустя 20 лет после её окончания; который позволил развязать вокруг себя вакханалию восхвалений, в тысячу раз превосходящих его действительные заслуги; правление которого отмечено падением престижа коммуниста, невиданном в истории партии; при котором воровство, взяточничество, коррупция, злоупотребление служебным положением приобрели размеры, превзошедшие описанные Гоголем и Щедриным... А когда кого и ловили, вроде Мжаванадзе (первого секретаря Грузии) или Медунова (первого секретаря Краснодарского крайкома) или министра рыбного хозяйства Ишкова (дело «Океан»), то они отделывались переводом на хорошую должность в столицу.Этот человек довёл страну, если не до голода, то до постыдного разорения - до такого положения, что даже в крупнейших промышленных центрах нет не только мяса, но и масла, молока, овощей, фруктов, круп, даже хлеб - с перебоями. При нём «пропаганда успехов» пришла в такое вопиющее противоречие с очевидными фактами, что стала предметом всеобщего отвращения и насмешек... и, увы! источником нравственного разложения молодёжи. Пьянство и алкоголизм достигли масштабов, не виданных за всю историю России. Он «подарил» нам Афганистан, что бы там ни врали об интернациональном долге и о безопасности нашего «подбрюшья»!...
Вот что говорят и как оценивают «ушедшего от нас», к сожалению, с большим опозданием!», - заключила эта красивая дама. Символично и то, что «безмолвствующий народ», собранный на Красной площади для прощания с Брежневым, отобранный народ, был замкнут в прямоугольное каре из двух цепей в военном и в штатском. И они не разомкнулись, пока с трибун не ушёл последний человек из «элиты». Стыдоба! Но и многообещающе!
Словом, Юрию Владимировичу досталось ох! Какое наследство! И дай ему Бог мужества и здоровья расчистить сначала авгиевы конюшни и открыть какой-то выход из явного тупика, в который заведена великая страна.
Александров-Агентов («Воробей») оставлен помощником Генерального секретаря, Блатов и Цуканов сделаны консультантами при Генсеке, Голиков тоже. Посмотрим, что будет на Пленуме 22 ноября. Что-то должно уже обозначится, хотя бы уж потому, что надо восполнять вакансии трёх членов Политбюро, назначать кого-то председателем Президиума Верховного Совета и председателем КПК, как-то реагировать на алиевщину и т.п... Кого-то ставить во главе идеологии...
Но нельзя, нельзя поднимать нашего Б.Н.’а (Пономарёва). С его полицейско-пропагандистским образом мысли и действия и абсолютным пренебрежением к реалиям социально- политических процессов.
Вчера провожал Макленнана, пытался расшевелить его насчёт новоий концепции МКД (международного коммунистического движения)... Он отмолчался. Завтра Б.Н. будет принимать Гэса Холла и Каштана.
ГОРБАЧЁВ ЗАПРЕТИЛ БАЛЛОТИРОВАТЬСЯ В АКАДЕМИКИ РАБОТНИКАМ ЦК
16 ноября 1984 г. Александров правил мою памятку для Черненко. Неожиданно «в целом» принял её, только «упростил», изъял то, что я вставил по просьбе Холланда, и сократил.
Был Трухановский. Руки дрожат, едва бумажка в них держится. Это он записал, как со мной говорить. Открытым текстом просил помочь ему стать академиком. Излагал свои достоинства перед «конкурсантами», осведомлял меня о неблагоприятных моментах – по сравнению с другими. Говорил: «Последний шанс, мне 70 лет. Больше уже не будет возможности», - будто речь идёт о всём смысле жизни. Жалко, смешно.
То и дело возвращался к «эпизоду» со статьёй Амбарцумова, о том, как Бромлей на экспертной комиссии пытался «отвести» его, Трухановского, из кандидатов в академики: мол, это будет вызов по отношению к ЦК (после статьи в «Коммунисте»). Уходя сообщил: «На Тихвинского (академика–секретаря исторического отделения) Ваше заявление произвело ошеломляющее впечатление. Такое, мол, в наше время не часто встретишь».
Ходил я и к Пономарёву хлопотать за Трухановского. Он мне в ответ, мол, был у него Федосеев, говорил, что Трухановский оглох, ничего не «вяжет», впадает в маразм (что – ложь явная: Федосееву надо завалить Трухановского, чтоб продвинуть своего протеже – Виноградова), а главное, мол, «что-то он мне говорил, анонимки какие-то что ли», - мучительно пытается вспомнить Б.Н. Я подсказываю: «Статья Амбарцумова?» «Да, да ну, как же!» - развёл руками.
Вот тут я завёлся. И выложил ему с ходу и о том, что он сам не читал Амбарцумова, а «приговор» ему подписал. И никто не читал, кроме Зимянина, который вообще ни в чём не разбирается, делает все с налёту, колготится, шумит, всех поучает, размахивает руками и это называется идеологической работой.
Изложил Пономарёву в чем пафос статьи Амбарцумова. Он мне: «Ну, уж не такие все дураки, чтоб за это критиковать!»
Я: «А в «Вопросах истории» – все дураки, чтоб ничего такого не заметить, что велел «заметить» Зимянин? А за полгода неужели не нашлось во всем СССР пенсионера, который не заметил бы в ней идеологической крамолы, если бы она там была?!»
И тут он начал отплывать, как от всего неприятного. Но я не отставал и заявил, что в идеологической работе под руководством Зимянина начинают явно проступать трапезниковские приёмы, и недаром поднимают головы вновь всякие подонки, которые всегда греют руки и делают карьеру на идеологических разоблачениях и защите «чистоты марксизма-ленинизма». На том и кончился мой всплеск. Но я всё-таки под занавес успел похлопотать за Волобуева. На что никакой реакции не получил, кроме «защиты» Хромова, которого Б.Н. ненавидел, когда тот был зав. сектором у Трапезникова, а теперь считает, что раз он директор (Института истории АН СССР), его надо поддерживать.
Словом, и Трухановский, и Федосеев, и Пономарёв – все они одного поля ягодки, взращённые сталинско-брежневской эпохой. Противно играть в их игры, тем более, что я-то от этого «ничего не имею», как и сказал, уходя, Пономарёву. «Мне ведь, вы понимаете, ничего не нужно, я человек во всем этом – сторонний. Только хочется, чтобы раз уж так заведено в Академии, не самые плохие вылезали наверх».
Горбачёв запретил баллотироваться работникам ЦК. Так что и Брутенц, и Шахназаров, и Загладин отпали сами собой. Впрочем, Вадиму Медведеву разрешили.
БЫВШИХ СТАНОВИТСЯ С КАЖДОЙ НЕДЕЛЕЙ ВСЁ БОЛЬШЕ
16 ноября 1985 г. На службе текучка и поток информации, главным образом, по встрече в Женеве. Вроде наклёвывается совместное коммюнике, довольно миролюбивое. Скорее всего возникнет «дух Женевы», который, конечно, не снимет материальной подготовки к войне, но ослабит конфронтацию, т.е. усилит волю к отказу от войны как средству политики. Мирное сосуществование по-горбачёвски это, в отличие от того, что было у нас до того (что бы мы ни говорили и ни писали, и как бы ни клялись, что мы против войны и политики силы) – это «живи и жить давай другим», всерьёз, по-настоящему, без дураков, без попыток надуть, обойти и иметь- таки превосходство.
Б.Н., рассказывая мне о последнем ПБ (заседании Политбюро), «пожаловался», что очень много было кадровых вопросов: и всех «на пенсию», «на пенсию»... , в частности, ликвидировали пять сельскохозяйственных министерств. Словом, бывших становится с каждой неделей всё больше, а в возрасте Пономарёва уже остались лишь некоторые.
По поводу сделанного мною на 30 страницах Отчёта о работе в МКД за межсъездовский период, он мне заявляет: «У меня, мол, крамольная мысль... Может, нам вообще это не представлять? Зачем привлекать внимание? Опять скажут, что положение «плохое» и всё это – в наш огород ведь»... Я горячо возразил: «Как раз аргумент, что положение скверное, - в пользу того, чтоб представить. Ведь ваши коллеги в большинстве своём (им ведь некогда вникать в суть) думают об МКД в категориях, какими их когда-то учили в ВПШ, и полагают, что мы можем там командовать и что поэтому положение зависит только от того, хорошо или плохо мы, т.е. Пономарёв и Отдел, работаем. Надо, наконец, разъяснить, что того МКД, о котором им читали лекции в ВПШ, давно уже не существует и что от нашей работы ничего не зависит (кроме, конечно, самоизоляции, если мы решим всех открыто обозвать ревизионистами). Ваши коллеги должны, наконец, увидеть реальность и с её позиции оценивать нашу работу».
См. предыдущую публикацию: «Снят Демичев! Назначен министром культуры - сегодня опубликовано в «Правде». Демичев жалко лопочет что-то по поводу того, сколько он сделал для «нашей идеологии». Что было в Кремле 15 ноября: в 1974, 1975, 1983, 1984, 1988, 1990 и 1991 годах.
