Из дневников Анатолия Черняева - заместителя заведующего Международного отдела ЦК КПСС (1970-1986 гг.), помощника Генерального секретаря ЦК КПСС и помощника президента СССР Михаила Горбачёва (1986-1991 гг.). См. предисловие здесь
«Я – руководитель пресс-группы по «редактированию» и выдаче в печать всех речей»
29 октября 1977 г. С 19-го по 21-ое был в Варшаве. Встреча международных и идеологических отделов девяти соцстран. Я, Шахназаров, Ненашев. Смысл – перевести эти встречи по возможности в рабочее состояние, освободить от трепа a la Пономарев. Мои речи. Все обрадовались, что КПСС тоже, наконец, пришла к выводу, что между товарищами надо говорить по-деловому, а не агитировать друг друга и не просвещать в общеизвестном.
А на работе началась куралесица. Пошел поток делегаций. У меня тоже с десяток. Вчера уже встречал Каштана. Представляю, что с ним будет, когда он узнает, что в Кремлевском дворце ему слова не дадут. Как, впрочем, и многим другим.
Я – руководитель пресс-группы по «редактированию» и выдаче в печать всех речей, приветствий и проч. коммюнике, связанных с пребыванием на торжествах по случаю Октября 110-120 делегаций (из них – наших около 100).
«…Не терпит даже технически объективных заслуг Громыко в деле разрядки»
29 октября 1978 г. Все чаще и длиннее становятся паузы. Исчезла охота писать. Видно, не хочется повторяться: мысли одни и те же. Да и факты (больше) – те же. Например, Брежнева на торжествах по случаю 60-летия комсомола уже в открытую называют «великим вождем партии и народа». А он сидит – на экране телевизора – жалко и тупо улыбается, не очень, видимо, соображая что к чему, хлопает, когда его превозносят и славословят, оглядываясь при этом на своих коллег в президиуме. Мол, раз они хлопают – так и надо. Всем очевидно, что он не соображает, что произносит по бумажке, надиктованной Александровым по подстрочнику соответствующей организации. И вообще – празднества, торжества, «личные» поздравления одному, другому, целым организациям, начинаниям, конференциям, и ордена, ордена, ордена...
Анатолий Черняев
Возили они нас в новый городок под Прагой, район Мельника – Народовице, вырос от крупного химкомбината. Много и хорошо строят: спорткомплекс и зал, бассейн, клуб, жилье. Все модерн. Богато и сыто живут. 86 кг. мяса на чеха в год. Первое место в мире. Штефанек (зам. международного отдела) рассказал, что в ПБ обсуждался вопрос об увеличении потребления мяса еще на 1.5 кг. Но минздрав выступил против – вредно для здоровья нации... А в Польше недавно ввели карточки на мясо и сахар! Вот тебе и интеграция. У нас же 56 кг мяса на душу. Да и то, должно быть, теоретически.
Прочел «Кафедру» И. Грековой в «Новом мире». Талантлива она... и в стилистике прокладывает путь, впрочем, осваиваемый многими. Когда не сюжет движет повесть или роман и когда даже не характеры (их расстановка и соотношение) придают ему динамику, а когда он лишь сетка, куда писатель укладывает свои размышления и афоризмы. А чтоб он не смотрелся однообразно, произносит их устами разных героев. Но я не про то. Еще раз убеждаешься в том, о чем я уже писал: литература наша, как и многие виды искусства высвобождается от диктата политики (вернее – политиков) и приобретает свою логику – критического и самостоятельного отражения действительности.
Перед отъездом в Прагу я за неделю вложил в текст Пономарева для Софии много нервов и умения. Переписал (от души) 90 % текста так, что самому уже начинало нравиться. Обсуждали. Б.Н. заметил кое-какие достоинства. А потом понес свою бодягу, как на заведенной магнитофонной ленте, - «новые» идеи о борьбе за мир, которые уже раз по пять опубликованы в его прежних докладах и статьях. Впрочем, я заметил по его вторжениям в текст, что он не терпит даже технически объективных заслуг Громыко в деле разрядки. Мы это давно знаем. Но как, например, конкретно писать о СОЛТ-2 и всех перипетиях, не упоминая встреч Громыко с Картером, Венсом. Замечаю я, что он все больше старается сводить к минимуму упоминания о Брежневе. Этим и объясняется, думаю, его постоянное стремление показывать нашу борьбу за мир с Декрета о мире, а не за последние 10-15 лет, тем более – не в связи с самыми последними нашими акциями.
«Горбачев не хочет ни перед ПБ, ни перед ЦК, где Яковлева ненавидят, ни перед обществом идентифицировать себя с ним»
29 октября 1989 г. 25-27 октября в Финляндии. Ошеломляет успех Горбачева. Он объединяет все темпераменты. Разгадка – не только в его личном обаянии и умении почти безошибочно найти оптимальный вариант, как с кем общаться, что говорить. Покоряет его откровенность о нас самих, в том числе его разидеологизированность, хотя это перестает уже работать: все и так все у нас видят.
Второе впечатление – мы отстали безнадежно. Правда, некоторые на Западе предсказывают советское экономическое чудо, если мы пойдем, наконец, «их путем». Но и в этом случае нам нужно не менее 10 лет. М.С. упустил время, все осторожничал, все боялся за социалистические ценности, хотя и понимал, что ценности эти – уравниловка, социальный эгоизм, иждивение на шее государства. А теперь эти соцценности оборачиваются против него, потому что возникает рабочее движение со своим естественным, тредъюнионистским законом: «дай мне, а на остальное наплевать». Финляндия – не знаю, в Японии не был, - но то, что здесь – это, действительно, современное цивилизованное общество, благополучное и высокоразвитое, без разницы между столицей и каким-нибудь провинциальным городком Оулу.
Визит проходил на фоне политических забастовок в Воркуте и гражданской войны вокруг Карабаха. Когда показывают по телевидению наших там солдат, перестаешь что-либо понимать: по ним стреляют, против них вооруженные засады, местная власть их не пускает, куда не хочет пускать, и они ничего не могут поделать. Горбачев спокоен. И весь мир этому удивляется. Ставит ему в заслугу. Опять он, будучи в Финляндии, развивал свои идеи нового мышления, продолжает расширять его содержание по сравнению с речью в ООН и в Страсбурге.
Третье впечатление сугубо личное. Мне перестает хотеться ему служить. Конечно, всегда можно себя успокоить тем, что ты служишь не ему, а делу – стране, миру, чтоб не было войны, чтоб здравый смысл победил у нас милитаризм и нашу милитаристскую психологию. И т.д. Но все таки, служишь ты именно ему. Конечно, он очень крупная фигура, политик мирового класса, сумел использовать все, что только можно для действительно коренного и уже необратимого изменения ситуации. Но его мысли и его действия при выходе во внешний мир нуждаются в огранке. Иногда он и в чужих мыслях нуждается. И вот этим занимаюсь я. Не всегда один. При подготовке материалов для него, участвуют МИД, Международный отдел ЦК, академические институты и другие ведомства. Но они дают полуфабрикат, окончательный продукт выпускаю я, окончательная форма принадлежит мне, а в таких вещах форма, действительно, содержательна – каждое словосочетание имеет значение. И именно я сочиняю сообщения для печати о его встречах с представителями западного мира. По ним, по этим публикациям мир судит, что имело место. Его встреча с кем бы то ни было становится политической акцией тогда, когда она вышла в печать. У нас эта форма, изобретенная мной, заменяет интервью, которые дают иностранные собеседники Горбачева прессе по окончании встречи. Не думаю, что всего этого Горбачев не понимает. Но за четыре года, как я при нем, он ни разу ни мне самому, ни тем более другим, никак это не «обозначил».
Вчера был у Брутенца в больнице на Мичуринском. Он с инфарктом, который у него случился в Дублине. Проговорили часа полтора - о том, прежде всего, куда мир катится, и что на этот счет думает Горбачев. Я высказал свое убеждение, что М.С. искренне верит в свою формулу: «социализм – творчество масс»... Вот пусть они и творят, а что получится, посмотрим.
Карэн согласен, но добавляет: нужно при этом все таки и управлять. Я ему: а как управлять, когда нет механизмов для этого? План можно, конечно, составить, но никто теперь не захочет жить по какому-то ни было плану – нажились по планам! Да, если бы и захотели, уже не смогут. Мы достаточно убедительно доказали всем и самим себе, что общество по плану развиваться не может. Государство – может...до какого-то момента, пока окончательно не оторвется от общества.
Поговорили мы и о том, что М.С. все больше включает личностный момент в кадровую и вообще политику. Это его дискредитирует. Самые опасные симптомы личностной реакции – отношение к Ю. Афанасьеву, делу Старкова, дифирамбы в адрес Ваньки Фролова и сам факт, что этого своего помощника он назначает редактором «Правды».
За пару дней до поездки в Финляндию, приходил ко мне А.Н. Яковлев. У него та же тема горбачевской неблагодарности. За пять лет совместной работы и даже за то, чему Яковлев был инициатором, он не получил ни одного «спасибо». Дружеское расположение, доверие (а иногда игра в доверие) – это да. Но так, чтобы «отличить» или воздать – ни-ни. Дело скорее всего в том, что Горбачев не хочет ни перед ПБ, ни перед ЦК, где Яковлева ненавидят, ни перед обществом идентифицировать себя с ним и тем самым окончательно противопоставить себя Лигачеву. Держит А.Н. как бы «для себя»: что-то может подсказать, посоветовать, что-то написать по поручению.
А.Н. жалуется: во время перестройки все бывшие и нынешние члены ПБ выступали с докладами к 7 ноября (годовщина Октябрьской революции) или к ленинским дням. Яковлеву это ни разу не было поручено. И на этот раз Горбачев назначил для доклада новоиспеченного члена ПБ Крючкова. А.Н. переживает. И в который раз «советуется» со мной – не уйти ли ему в отставку. Я, конечно, протестую, хотя понимаю, что туто с его стороны – желание выплакаться. Но и по делу: если он уйдет, тогда уж явно все поймут, что гласности конец и что Горбачев, действительно, начинает повторять Никиту. Когда я провожал его до двери, он мне шепотком говорит: Слушай, а что это он (М.С.) который уж раз заговаривает со мной – не уйти ли ему на покой? Меня это не удивляет, - ответил я. Бывая с ним в отпусках, иногда в самолете втроем с Р.М. я это уже слышал. Идея принадлежит ей. Прошлым январем в Пицунде и этим летом в Форосе она почти всерьез, при мне, убеждала его: пора, Михаил Сергеевич, уходить, замкнуться в частной жизни и писать мемуары. Ее влияние на него нельзя недооценивать. Однажды она прямо так и сказала: «Михаил Сергеевич! Ты свое дело сделал...»
Перечитываю «Гулаг» в «Новом мире» No 9 – о 1917-21 гг... тенденциозно о терроре и т.д. Не исторично. Но... М.С. еще год назад на ПБ заявлял, что не допустит публикации. А теперь «Гулаг» пошел и по правым и по левым журналам. В следующем году уже собрания сочинений будут выходить. И главное, как В. Астафьев в «Комсомолке» недавно: это удар уже не по идеологии Октября, а по всей истории – будто мы «действительно строили светлое будущее». Удар оружием нравственности. Сила языка. Тут он велик в своей истовости.
См. предыдущую публикацию: «Горбачёв сделал мастерский ход, убрав Чебрикова из КГБ». «Секретарем ЦК - он бессилен против перестройки. Но есть еще Воротников, так же Лигачев, да и Никонов, да и «болотистые» в Политбюро». Что было в Кремле 28 октября в 1979 и 1988 годах.
