Из дневников Анатолия Черняева - заместителя заведующего Международного отдела ЦК КПСС (1970-1986 гг.), помощника Генерального секретаря ЦК КПСС и помощника президента СССР Михаила Горбачёва (1986-1991 гг.). См. предисловие здесь.
ЗАГЛАДИН ЧЕРЕЗ ДЕНЬ ЕЗДИТ К ЭКСТРАСЕНСУ – ДЖУНЕ
14 мая 1983 г. Опять долго не писал. Хотя то и дело появлялись сведения, которые того заслуживали. Наверно, от усталости. Она перманентна: из-за службы. Загладина уже около трёх месяцев нет на работе. То за городом немного работал (заключительное слов Андропова к идеологическому Пленуму), то в трёх заграничных командировках, включая Берлин (165-летие Маркса), то в больнице по поводу диабета, где он сочиняет одну статью за другой для кого попало, от «Новы дроги» польской, до «Нового времени» и «Агитатора». Страсть, таким образом, самовыражаться, вызывавшая долгое время всеобщее удивление и почтение, теперь становится предметом всеобщей иронии и насмешек: какой, мол, журнал ни откроешь, всюду Загладин, либо сам, либо под псевдонимом.
Я был у него в больнице, «по его просьбе». Оказалось, что он хочет поделиться только со мной самым интимным. Он решил развестись со своей женой. Полюбил подругу своей дочери, которой 25 лет. Я искренне его поддержал, сказав, что «мужчине нужна подруга» (по Киплингу), а ему, добровольно взявшему на себя интеллектуальное бремя, - тем более.
Через несколько дней он позвонил мне и сообщил, что довёл своё решение до сведения Тамары (супруга) и, как ни странно, получил отпущение: скандала не будет. Спросил, как лучше поставить в известность Пономарёва. Словом, он целиком занят собой: сочинением своих эссе и устройством души. Кстати, хоть и лежит на Мичуринском, но через день ездит к экстрасенсу – Джуне. Говорит – эффект потрясающий, а врачи не догадываются почему, принимают на свой счёт. Впрочем, не забывает и службу. Как ехидно выразился Александров-Агентов, ведёт там в больнице своё делопроизводство: редактировал текст доклада Черненко к Пленуму, участвовал в сочинении предисловия к сборнику Андропова, который должен выйти в ФРГ, принимал главу делегации СДПГ – Шумахера, продолжал тайные игры в большой политике.
Меньшиков к нему ходит чуть ли не ежедневно. Накануне дня Победы зашёл ко мне: мол, меня приглашает к себе посол США Хартман. Я спрашиваю: зачем?
- А он что?
- Ничего... Я очень часто в посольстве бываю. Особенно, когда приезжает кто-нибудь из моих знакомых, устраивается приём. И в этом году уже был несколько раз. Каждый раз согласовываю с Загладиным. И сейчас вот он считает, что надо пойти. Хартман едет домой и перед отъездом хочет, наверно, сказать что-то важное.
- Ты уверен, что он, как и другие твои собеседники, говорят тебе что-то такое, что Москва не знает от Добрынина и по другим каналам. Ты ведь не все шифровки читаешь, а я читаю практически все и думаю, что в них – более чем достаточно, чтоб ПБ определяло свою политику и тактику в отношении США со знанием дела. Это, так сказать, деловая сторона, которая снимает необходимость твоих «конфиденциальных» контактов. Другая – уверен ли ты, что они тебя не заложат, когда им покажется выгодно это сделать. Ты ведь теперь не какой-то там представитель ИМЭМО в США, вольный учёный, ты работник ЦК и таким образом очень хороший объект для провокации.
- Ну, не думаю. Правила игры они соблюдают...
- Смотри, смотри... Сейчас особенно надо бы быть осторожным. Вон какая кампания антисоветской шпиономании и высылок наших ребят пачками в 48 часов из уже дюжины стран.
- Я учитываю. Но знаешь, они ведь и Александрову послали приглашение. Но он сказал, что сам не пойдёт, а вот Меньшиков пусть сходит.
- Кому он это сказал?
- Загладину.
- Ну-ну! Dixi et salvavi animam meam, как говорилось в том числе и Марксом.
В посольство он пошёл и, как повелось, мне запись беседы не показал и вообще ничего не рассказал, и я, разумеется, не спрашивал.
Позавчера раздаётся звонок: Александров Андрей Михайлович!
- Анатолий Сергеевич, - слышу я иезуитский знакомый голосок, - объясните мне пожалуйста, по чьему это поручению товарищ Меньшиков беседовал с послом Хартманом? Так ведь и написано в его докладной: «По поручению встретился...» А ведь вам должно быть известно, что такая формула означает, что поручение дал Секретарь ЦК, не меньше. Иначе – оно не в счёт. Никто другой таких поручений давать не имеет право. Я вот должен докладывать теперь Юрию Владимировичу, он спросит, откуда это все взялось... - что я должен отвечать? Там ведь ответственные вещи, хотя и известные нам, например, что Шульц хочет приехать, если его примет Андропов, и что не хотят они приезда Замятина – не тот уровень.
В ответ я рассказал Александрову как было и есть, не забыв и о том, что его якобы самого тоже приглашали. Словом, как изложено выше. Спросил: а что Меньшиков сам прислал запись?
- Нет. Прислал Загладин.
- Ну, вот и надо считать, что это было «поручение» Загладина. Потому, что с Пономарёвым я на эту тему говорил несколько дней назад. Он, - говорю, - вообще удивился, что Меньшиков занимается такой своей «личной политикой», отрицал, будто Меньшиков испрашивал у него «в принципе» разрешения на продолжение контактов, когда он утверждался на работу в Отдел, тем более он не знает ничего о данном визите на коктейль.
На коктейль... А всё-таки? («Ну, что ты не знаешь... У меня связи со многими американцами, с тех пор, как я работал в Америке. Об этом известно кому нужно. Когда я пришёл работать сюда, я говорил об этом Пономарёву»).
- Что прикажете делать, Анатолий Сергеевич?
- Не знаю. Я не мог отменить «совет» Загладина, тем более, что была ссылка и на вас.
- Черт знает что! Буду звонить Пономарёву.
Пономарёву он действительно позвонил. Тот, конечно, (как он мне сам потом рассказал) от всего отмахнулся, свалил всё на Загладина, который «что хочет, то и делает, хотя на работе мы его не видим месяцами» и обещал «навести порядок» в отношении Меньшикова. Посоветовал Александрову записке не давать ходу, а прислать её в Международный отдел для списания. Так А.М. и сделал. Записку я , в результате, видел, в ней, кроме меньшиковских претензий на значительность своих контактов ничего по делу нет такого, чего бы не было известно и без него. Это один из последних эпизодов «тайной личной политики» Загладина.
Другой эпизод ещё не закончился. Но он уже стоил нам пары миллионов рублей и может обернуться грандиозным скандалом. Речь идёт о покупке Коссутой газеты «Паэза Сэра». Он хочет её превратить в нечто вроде «Искры» для борьбы против Берлингуэра и Ко и обращения затем партии вновь в марксистско-ленинскую. Заверяет нас (Загладина), что за ним идёт 25 % членов ИКП (хотя, как показала предсъездовская дискуссия в начале года, на самом деле не набралось и 1 %). Сразу после прошлогоднего январского Пленума ИКП, на котором была принята знаменитая резолюция по Польше и тем самым ИКП осудила и отмежевалась от реального социализма, Коссута вышел на Загладина (они встречались тайно в Париже и в Вене) и заявил, что он развёртывает борьбу, но ему нужны средства. Загладин убедил Б.Н.’а, который всегда был склонен к полицейским методам работы в МКД, помнил удачи на этом пути 50, 40 и 30 лет назад, согласился и убедил ЦК, что это нужно, чтоб покончить с еврокоммунизмом. Через подставную торговую фирму Коссута получил два миллиона. Газету удалось купить, но изменений в ней (идейно-политических) никаких пока (за год) не произошло. Тем временем она неуклонно шла к банкротству. Руководство ИКП вскоре «почувствовало», что с «Паэзой Сэра» что-то происходит такое... Была организована подписка на спасение газеты от банкротства. И печать уже открыто стала писать, что это де «рука Москвы» губит газету, чтоб ее передать в руки ставленников Коссуты. Бенедетти, человек Коссуты, которого он поставил во главе «Паэза Сэра», газету таки недавно закрыл.
Коссута тут же опять возопил о помощи: мол, мы газету закрыли, чтоб почистить её редакцию, поставить потом «своих», возобновить выпуск летом и через месяцев 12-13, он уверен в этом, она будет выходить уже как вполне хорошая. Но для этого нужно немедленно, и осенью, и в январе ещё два миллиона. Б.Н. готов бы был дать. Но при нынешнем положении у нас с валютой, стесняется просить в ЦК ещё оторвать у советского народа столько денег на дело, явно сомнительное со всех точек зрения. Вот уже два месяца Коссутта бьёт тревогу, требует, просит. Б.Н. же ходу не даёт. Все заставляет то меня, то Зуева (зав. сектором романских стран) «спрашивать», что думает Загладин. Тот отказывается (сидя в больнице) принимать у себя работника из шифровалки, чтоб тот показал ему эти телеграммы, а по телефону мне и Зуеву говорит, что, мол, раз начали, надо доводить до конца. Сам же Пономарёву не звонит. Я передаю «мнение Загладина» Б.Н.-у , но когда он спрашивает моё собственное – высказываю «глубокое сомнение». Такой же точки зрения держится и Зуев. Б.Н. пребывает весь в колебаниях. Очень уж он не любит Берлингуэра, очень ему хочется его сковырнуть, очень он мечтает, чтоб Коссуте это удалось, очень он полагается именно на такие методы и уже попросил бы ещё денег у ЦК, но «валютная ситуация» сдерживает, да и провала боится.
Недавняя история, когда все руководство иранской «Туде» признала, что она, эта газета, с самого своего основания, во всяком случае с 1945 года, – есть шпионская организация в пользу СССР,- ещё больше усилили колебания Пономарёва. Всё это дело – результат «личной политики» Загладина в МКД, его склонности к интригам и ко всяким эдаким «тайным операциям».
Кстати, и после победы Миттерана, он, оказавшись в Париже, вошёл в контакт с личным представителем президента, написал в Москву (минуя посла Червоненко по резидентской связи) «сорок бочек обнадёживающей информации», из которой следовало, что Миттеран чуть ли не садится в самолёт на Москву, чтобы облобызаться с Брежневым. Оказалось совсем наоборот. А когда в начале апреля, Миттеран выслал наших 47 работников из Франции, «Монд», между прочим, дала утечку о тайных связях Загладина в высших эшелонах французского государственного аппарата. Жёлтые же газеты намекали, что он, Загладин, назвал «представителю президента» нескольких наших сотрудников, «с которыми следовало иметь дело для прямой связи с Москвой» и которые теперь оказались в числе высланных.
И опять же о ... Загладине. На днях Б.Н., как всегда в деликатных случаях, выйдя из- за своего стола на середину кабинета, сообщил мне следующее. В беседе Хонеккера с Андроповым (во время официального визита немца в начале мая) наш Генсек будто невзначай спросил:
- А как там наш посол у вас поживает (Абрасимов).
- Не знаю, как он поживает, наверно, неплохо.
- А может быть уже долго он там у вас, может быть пора бы и домой?
- Что ж, я бы не стал возражать, - ответствовал Эрик.
Андропов рассказал об этом Пономарёву.
- А кого взамен? Семёнова (посол в ФРГ)? Но вроде он на месте. Да и зачем из Германии в Германию.
- Ну, он теперь притих. Впрочем, я уже с ним поговорил. Он согласен.
- Вот как?
- Но вопрос – кого на его место (т.е. на место зав. отделом международной информации ЦК), как ты насчёт своего первого зама думаешь?
Б.Н. будто бы попросил время на размышление. При мне стал размышлять. Найти можно, дайте подумать, - ответил Б.Н. А я уже подумал: Замятина. Захочет ли? Ведь он метил высоко, рассчитывая стать Секретарём ЦК при Леониде Ильиче и не без оснований, - якобы сказал Б.Н.
Я высказал предположение, что Загладин, конечно, согласится.
- Согласится-то согласится, да стоит ли его туда пускать. Ведь при его бесцеремонности он каждый день будет лезть в наши дела, а то и совсем их перетянет на себя. Я был обескуражен таким жалким аргументом в устах Секретаря ЦК и не нашёлся, чем ответить. Он попросил меня подумать и назвать к утру несколько фамилий.
Утром я послал ему записку, в которой назвал кандидатов: Блатов, Добрынин, Яковлев (посол в Канаде), Шишлин, Григорьев (зам. в «Правде»), Красиков (зам. в ТАСС). Но в душе я убеждён, что будет Загладин.
Б.Н.’у дали несколько щелчков. Он рассчитывал быть докладчиком на торжественном заседании по поводу 80-летия КПСС. Назначили Зимянина. Он был уверен, что ему разрешат выступить в журнале «Проблемы мира и социализма» со статьей на эту тему. Журнал прислал в ЦК просьбу, чтоб именно он был автором – с обоснованием: крупнейший учёный по истории КПСС, видный деятель международного комдвижения. Статья нужна именно в аспекте МКД и ещё что-то. А поручили (в ответ на эту просьбу журнала, которая прошла через руки самого Пономарёва и он сам велел её послать Горбачёву, который сейчас уже месяц заменяет больного Черненко в качестве ведущего Секретариат) - явно с ведома Андропова – Капитонову!)
Б.Н. готовится выступить на Пленуме. Я ему уже два варианта сочинил. Учёных собирал: двух из Института философии, двух из Международной Ленинской Школы. Хотя очевидно, что их философские, учёные рулады ни для какого Пленума не подойдут, никому не нужны, и их придётся, как и 95% из этого жанра за многие годы, выбросить в корзинку. Да и текст-то не более, чем на 7-8 страницах! Какая уж тут философия! Но Б.Н. в своём стиле: сам он, за исключением Меньшикова, не считает нас способными на что-то интересное, хотя и пользуется именно нашими мозгами и именно нашим пером уже около 20 лет. Никакая болтовня учёных, которым он каждый раз даёт заказы перед каждым мероприятием, не может его убедить в том, что они не способны написать то, что нужно.
Его природное бесстыдство, к которому приплюсован выработанный за всю его долгую политическую жизнь лакейский цинизм, не имеет пределов. Тут посылает мне записку, подписанную новым зав. Отделом пропаганды Стукалиным. Донос на Ненашева, главного редактора «Советской России». Две его статьи – от 27 апреля и имеющая быть напечатанной – о состоянии идеологической работы – осуждаются как претенциозные и огульно критикующие, и, конечно, как всегда в таких случаях, путаные.
Прочёл я записку и возмутился до глубины души. В самом деле: Ненашев за год-полтора сумел превратить «Советскую Россию» в самую интересную и самую читаемую из всех центральных газет – острую, смелую, откровенную, грамотную публицистически, свежую по постановке проблем, по охвату вопросов, по глубине и честности подхода ко всем нашим делам. И вот – пожалуйста! Опять: шаг вперёд – два шага назад. Статьи и по духу и по исполнению, по обоснованности фактами – полностью соответствует тому, что говорилось на XXVI съезде. Но мы уже пугаемся своей довольно робкой смелости в реализации собственных решений. Синдром XX съезда и его последствий!
И, конечно, честь мундира у Отдела пропаганды! Как это так: кто такой Ненашев, чтобы так судить о всей идеологической работе!! (Между прочим, «Советская Россия» - орган ЦК). Возмутившись, я пошёл к Пономарёву (хотя мне он послал эту записку явно в назидание, поскольку я ему готовлю выступление на идеологическом Пленуме). На записке уже стоят подписи согласия всех Секретарей ЦК, включая самого Пономарёва. Произношу страстную речь. Он лениво отнекивается.Я, говорит, и не прочитал этих статей...
- Как же вы подписываете? Это же принципиальнейшее дело. Это же фактически отказ от установки съезда. Какой же редактор позволит себе минимальную смелость и честность, если позволителен подобный метод. И посмотрите, какую унизительную форму наказания придумали: кто-то из Отдела пропаганды является на заседание редколлегии и в присутствии всех хлещет по щекам главного редактора! У меня такое ощущение, что кто-то вознамерился просто «съесть» Ненашева, поэтому и придумал эту явную липу.
Разговор кончился ничем. Но сам Б.Н., который «не читал», однако уже вычеркнул Ненашева из числа редакторов, которых я рекомендовал ознакомить с нашей запиской по МКД, после того, как по ней будет принято решение. Вот она, духовная бериевщина-то, от которой нет нам, оказывается, спасения.
Встретил Ненашева на лестнице по пути на заседание Секретариата. Спрашиваю:
- Михаил Фёдорович, что они к тебе приё...ются?
- А х... с ними. Противно!
Посол Яковлев был в Москве в связи с предстоящим визитом Горбачёва в Канаду. Поболтали. Все, говорит, пытаюсь вычислить, за что меня гонят. Теперь вот уже и Голикова прогнали на пенсию, и Трапезникова вот-вот прогонят. Сам Горбачёв мне, мол, сказал, что – вопрос дней. А ведь именно по их доносу Брежневу меня сняли с Отдела пропаганды и отправили в дипломатическую ссылку. Но... вот представили руководить АПН (Агентство печати «Новости», вместо Толкунова, переведённого опять в «Известия»). И говорят, что несколько секретарей уже поставили подписи. А вот бумагу мою к Андропову завернули без всяких объяснений. (Кстати, ещё до этого разговора Б.Н. пытался мне «разъяснять», что так и надо, раз там (!) что-то имеют в отношении Яковлева).
Вот, говорит, и думаю я, что же «имеют». Вспомнил об эпизоде лет 6-7 назад. На приёме в португальском посольстве, в Оттаве, подошёл к нему зам. МИД Канады (выходец из России) и как бы между прочим за стаканом виски сказал: «Почему бы вам мистер Яковлев не заменить 11 ваших работников на 11 дипломатов?» Я, говорит, сразу усёк в чем дело. Резиденту сообщил и доложил «по инстанции» - Громыко. Прошло три месяца – никакой реакции из Москвы. И вот вызывают меня в канадский МИД и кладут досье на 11 человек – все грубо засыпались, крыть нечем. Через 48 часов «чтоб их не было на территории Канады». Досье это опять доложил «по инстанции» - Громыко, а надо было бы, видимо, - в другую контору. Вот мне и припомнили.
Очень может быть, что так.
Упорно все говорят, что Щёлокова, бывшего министра внутренних дел, исключили из ЦК, из партии и отдают под суд. Не знаю... Б.Н., правда, мне рассказывал, что дело его слушалось на ПБ. Докладывал Густов (зам. Пельше). И мнение такое, что он заслуживает очень серьёзного наказания, но, мол, неловко перед народом и заграницей: все знают, кто его привёз, кто его обласкал, кто его прикрывал... Из фактов Б.Н. поделился только одним: в МВД образован был кооператив, где особо приближенным распродавали по дешёвке ценности, отобранные у уголовников.
Пока, впрочем, точно известно, что со стрелочником расправились: бывшего зама Щёлокова лишили генеральского звания, исключили из партии и отдали под суд.
Знаю я также, что слушалось на ПБ и дело Медунова (первый секретарь Краснодарского обкома КПСС). Что решили – не знаю. Все станет ясно на Пленуме.
Ивашова (профессор, филолог) подарила свою книгу «Эпистолярные диалоги». Об английской современной литературе. Десятки, оказывается, выдающихся имён. А я знаю двух-трёх. А я ведь из числа читающей публики, интеллигент. Для кого же существует литература? Для кого обобщают жизненные процессы, мучаются за прошлое и будущее, хотят чему-то научить, в чем-то предостеречь, да просто проинформировать, как живут другие люди? Для таких, как Ивашова – профессионалов. И потом, какое мы имеем право обижаться, что на Западе не знают нашей современной литературы, если мы, самая читающая в мире нация, не знаем, что пишут наследники Шекспира, Диккенса, Голсуорси и т.д.
См. предыдущую публикацию: «Будут освобождать Келдыша. Парадоксальная ситуация – обычно толпятся, чтоб занять это кресло – президента Академии наук СССР. А на этот раз – никто не хочет». Что было в Кремле 13 мая: в 1974, 1975, 1977, 1979, 1989 и 1990 годах.
