Процветает едва прикрытое социальное и политическое лицемерие

Из дневников Анатолия Черняева - заместителя заведующего Международного отдела ЦК КПСС (1970-1986 гг.), помощника Генерального секретаря ЦК КПСС и помощника президента СССР Михаила Горбачёва (1986-1991 гг.). См. предисловие здесь.

У СТАЛИНА БЫЛ, КОНЕЧНО, СВОЙ КОВАРНЫЙ ЗАМЫСЕЛ

23 февраля 1985 г. Прочёл газету с речью Черненко. Речь хорошая, недаром её готовили месяца два самые что ни на есть асы этого дела. И невольно начинаешь ёрничать: а зачем вообще начальство? Может быть, действительно лучше, если они будут исполнять роль представительских кукол, а дело делать профессионалам? Но тогда надо как-то в открытую что ль, без дураков, без лицемерия и фарисейства, от которых всех тошнит. Вот вчера, например, собрание избирателей, где отсутствует кандидат в депутаты (т.е. Генсек). Ведёт Гришин. Произносит елейные подобострастные речи. Показывают аудиторию, в которой через одного, если не чаще, знакомые все лица: аппарат, министры и т.п. Гришин даёт характеристику кандидату, заключая её словами о «личной скромности»... И т.д. Нет, неистребимо в России «начальстволюбие» (по Салтыкову-Щедрину), но не по-немецки, а по-русски, когда на самом деле начальство никто не любит, за исключением физических идиотов. Зато процветает едва прикрытое социальное и политическое лицемерие, зло которого в том, что создаёт дистанцию огромного размера между общественным сознанием и властью, отнимая у неё всякий моральный авторитет.

Просмотрел ещё раз (в который раз) фильм о блокаде Ленинграда из 20-серийника «Неизвестная война». И вновь (наряду с очередным волнением) смешанные ощущения. Ведь мы сами под предводительством Сталина постарались как можно скорее забыть и даже затоптать память о войне. Сталин знал, что делал, играл на естественном стремлении людей отвернуться, «забыться», не теребить раны. Помню сам скорее стремился снять военную одежду. Упросил мать сделать из хорошей гимнастёрки нелепую курточку. У Сталина был, конечно, свой очередной коварный замысел. Но это, наверно, и свидетельство здоровья нации, которая не хочет долго убиваться над павшими, потому что «надо жить».

А теперь, в который уж раз – при Брежневе и после, мы гальванизируем память о войне. И это скорее всего - старение государства, которому необходимо (сознательно или нет) эксплуатировать память о «величии» для поддержания идейно-нравственного потенциала нации.