Обобщали просьбы братских партий. В основном, это - деньги и деньги…

Из дневников Анатолия Черняева - заместителя заведующего Международного отдела ЦК КПСС (1970-1986 гг.), помощника Генерального секретаря ЦК КПСС и помощника президента СССР Михаила Горбачёва (1986-1991 гг.). См. предисловие здесь.

СЛОВОМ, УДРУЧАЮЩАЯ КАРТИНА

8 января 1973 г. В Москве эпидемия гриппа, говорят (ссылаясь на статистику горкома), что в день в городе заболевает 70 ООО человек. Наверное, врут. Хотя больных вокруг много.

Третьего дня встречался с делегацией Австрийской КП. Мури (председатель) и Шарф (бывший социал-демократ, участник Сопротивления. Большая дискуссия об социал-демократах. В их подтексте: вы, мол, делаете свой бизнес с ними, как с государственными деятелями. А мы от этого несём прямой ущерб, ибо они не только интегрированная часть государственно монополистического капитала, но и наиболее умная её часть, способная им управлять и его направлять лучше, чем современные буржуазные партии.

Приём Клэнси (из новой просоветской КП Австралии) у Б.Н. на той неделе. Дохлое их предприятие. (Б.Н. – зав. международным отделом ЦК КПСС Борис Николаевич Пономарёв – прим. FLB). Обобщали (по поручению ЦК) просьбы братских партий, высказанные во время празднования 50-летия СССР. В основном, это - деньги и деньги: на издание газет, устройство мелких фирм, пенсии ветеранам, но также и, например, определить племянницу в Московскую консерваторию, содержать сына со стипендией в Киевском университете, «помочь» написать книгу (т.е. написать за лидера партии, а он подпишет) и т.п. Словом, удручающая картина.

У Капитонова собраны зав. отделами ЦК. Обсуждение плана Секретариата на первое полугодие. Присутствующие боссы, хозяева, так и ведут себя. Новый секретарь Долгих, видно, уже вошёл в роль. Явно умнее Капитонова, что, впрочем, не очень трудно.

Потом Шауро затащил к себе. Часа два беседовали. У него, видно, комплекс «непонимания и пренебрежения со всех сторон». В «международниках», как и многие другие, он видит скрытую, загадочную силу, так как они интимно общаются с самым верхом. Этим и объясняется его оправдательный тон, в частности, в отношении меня. Много рассказывал, главным образом, об изменении «атмосферы» в среде деятелей культуры, писателей, и об отношении к нему, равно как и к ЦК. Однако - ни мысли, ни собственного убеждения, ни тем более политики ни на грош. Хотя положение, видимо, понимает. А учитывает его, главным образом, в смысле - «чтоб не подставиться».

Поразительная ситуация. Брежнев в Белоруссии ласкает Помпиду, который накануне в Париже на пресс-конференции говорил о нас и обо всём «нашем деле» следующее:

Вопрос (Пьер Шарли, «Франс-суар»): «Не переоценивая совместную программу (социалистов и коммунистов), нужно сказать, что в ней, помимо основных направлений политического курса, содержится также определённый проект общества. Основные линии политики, которую намерено отстаивать нынешнее большинство, премьер-министр изложил. Не можете ли вы сказать нам, каков ваш проект общества?»

Ответ Помпиду: «Каков мой проект общества? В самом деле, в совместной программе, по крайней мере в общих чертах, обрисован облик, так называемого, «социалистического» общества, т.е. коммунистического, т.е., с моей точки зрения, тоталитарного общества в полном смысле этого слова. Я хочу этим сказать, что все находится в руках государства, что все зависит от государства и что само государство находится в руках партии и эта партия командует жизнью людей во всех аспектах. С другой стороны, есть - это верно - классическое капиталистическое общество, которого в полном смысле уже нет нигде, но которое всё-таки в большой мере сохранилось в Соединённых Штатах или в Японии (хотя и это ещё требует доказательств). Но во Франции в настоящее время оно уже во многом ушло в прошлое, учитывая целый ряд реформ, мер, принятых прошлыми правительствами, - и в 1936 году, и в период Освобождения, и после 1958 года.»

ВПАВШИЙ В «РЕВИЗИОНИЗМ» САЙМОН, КОТОРОМУ МЫ ПЕРЕСТАЛИ ПЛАТИТЬ

8 января 1984 г. В пятницу (6-го января) я вышел на работу. Однако, Пономарёв мной не интересовался. Обсудили с Джавадом (зав. британским сектором) разные дела: приглашение Киннока в СССР, заявку Макленнана на приезд, наконец, во главе с делегацией (заботы: обеспечить ему уровень, ведь с 1967 года он с нашим Генсеком не встречался), австралийские проблемы, затем Клэнси и как с ним быть, поскольку формально он «никто», и как быть с самой этой партией и её лидером, впавшим в «ревизионизм» Саймоном, которому мы перестали платить; ирландские проблемы – 10-го января приезжает О’Риордан, придётся объяснять наши связи с недавно возникшей рабочей партией.

Жилин в своём стиле. (Юрий Жилин - заведующий группы консультантов Международного отдела ЦК КПСС – прим. FLB). За время моего отпуска его на работе не видели. Брутенц просидел у меня больше часа. (Карен Брутенц – бывший врач психиатрической больницы в Баку, первый зам. заведующего Международным отделом ЦК КПСС – прим. FLB). Обсудили мы, почему Пономарёв не любит Вебера, лучшего нашего консультанта и порядочного человека. Я высказал предположение, что Б.Н.’а коробит фамилия: не потому, что он сам «антисемит», этого нет, а потому, что другие (со стороны и сверху) могут подумать о нём, Пономареве, плохо за то, что держит «какого-то там ещё Вебера» в аппарате ЦК. Для Б.Н.’а же чужое мнение (да ещё влиятельное) существеннее всякой истины и элементарных интересов дела. Карэн засомневался в такой «концепции».

Говорили опять и опять о наших перспективах, т.е. о месте Международного отдела в современной политике (в андроповскую эпоху). И опять посмеялись над собой: пока Б.Н. на месте, ничего не будет сделано серьёзного. Конечно, есть объективные причины нашей беспомощности и бесплодия: объект нашей деятельности либо сам беспомощен, либо «неуправляем» из Москвы. Но даже в этой ситуации можно было бы делать хоть что-то полезное и интересное, если бы не стиль Пономарева, не традиции, которые душат все живое, современное, если бы не циничный прагматизм, который он насаждает исключительно ради того, чтоб казаться «практически полезным» своему начальству. Но достигает – прямо противоположного. Всё больше и больше ощущается, что его лишь терпят, так как нет платформы (новой концепции наших отношений с революционными силами), при сопоставлении с которой стиль Пономарёва оказался бы явно негодным. Да и просто руки не доходят.

Поговорил с Козловым (консультант Отдела). Оказывается, его и Пышкова Б.Н. подрядил на систематизацию предварительных материалов к Программе КПСС. У Лёши впечатление, что на данный момент (а в марте уже представлять в Комиссию – Андропову) это набор статей и набросков, как правило, мало пригодных, чтобы войти в партийный документ исторического предназначения. Везде господствует конъюнктура, никто не видит, куда пойдут события дальше – во вне, внутри. Поэтому ничего нет и интересного, действительно программного.

Да и вообще смех – поручать такое дело Пономарёву, который начисто лишён какого бы то ни было теоретического смысла и малейшего вкуса к теории. Он просто не понимает, что это такое. Для него теоретично, значит громче, «красивее» (словесная декламация), привлекательно пропагандистски.

Любопытно, почему меня Пономарёв никогда не привлекал к Программным делам и подобным делам, например, к проекту Конституции? Наверно, потому что меня он, как и Вебера, не считает теоретически мыслящим. И в самом деле, у меня идиосинкразия к «теории», как её понимает Пономарёв и ему подобные.

В воскресенье (6-го) был днём в «Манеже» на выставке молодых художников МОСХА. Очень слабо по технике, очень подражательно. Но что особенно удручает, - не чувствуешь, зачем, собственно, они стали художниками, что они хотят стране, народу, к чему устремлены в высоком смысле. И в манере, методе письма тоже не видно какого-то нового направления. Убого. И, наверно, отражает нашу «человеческую ситуацию».

«Я ЗВОНИЛ СЕЙЧАС ШЕВАРДНАДЗЕ. СКАЗАЛ ЕМУ: ЭТО ТВОИ ПОМОЩНИКИ ГАДЯТ. УЗНАЙ, КТО, И ЗАВТРА ЖЕ ВЫГОНИ ИЗ МИДА»

8 января 1991 года. Сегодня «Известия» опубликовали на первой полосе корреспонденцию Шальнева из Нью-Йорка о маневрах Фицуотера насчёт того, состоится ли встреча Горбачёва и Буша 11-13 февраля, как было намечено. Американские газеты уже некоторое время упражняются на эту тему. Меня спрашивали Мэтлок (был у меня в субботу), Брейтвейт (был в четверг), сегодня - японский посол, будет ли встреча. Ссылаясь на письмо Горбачёва Бушу по поводу отставки Шеварднадзе, на телефонный разговор между двумя президентами 1 января, я решительно отводил сомнения.

Но рядом с заметкой Шальнева появилась статья дипломатического обозревателя «Известий» Юсина, которая так прямо и называется: «Состоится ли встреча в верхах?», со ссылкой на ответственного работника МИД. (Максим Юсин –окончил факультет журналистики МГУ, выпуск 1988 года, сейчас обозреватель «Ъ» - прим. FLB). Там сказано, что опасения насчёт встречи небезосновательны, потому что СССР обманул Запад с обычными вооружениями. Парижский договор подвешен, нам не верят и нельзя думать, что Буш приедет, «несмотря ни на что». Словом, в этой статье - набор всего того, что содержится в истерическом письме Шеварднадзе к Горбачёву от 4 января; военные, мол, срывают и СНВ, и визит Буша, и европейский процесс.

Звоню Ковалёву. Тот, как всегда, ничего не знает и «Известий» не читал. Звоню Ефимову (редактор «Известий»). Его нет, он у Лукьянова. Звоню Горбачёву. Он в Ореховой комнате с секретарями ЦК (наверное, пекут политику). Удалось с ним связаться лишь в 9 часов вечера. Он сразу набросился: «Как это вы (кто - мы?) допустили такую статью в «Известиях»?! Я что-то мямлю в ответ, возмущаюсь сам.

Он мне: «Что ты тут мне эмоции разводишь? Разберитесь вместе с Игнатенко». С тем я и ушёл домой. Но только я закрыл дверь, звонок по телефону. Горбачёв. Я, говорит, звонил сейчас Шеварднадзе. Он статью вроде не читал. Сказал ему: это твои помощники гадят. Узнай, кто, и завтра же выгони из МИДа. Лукьянову велел вызвать Ефимова (он же редактор газеты - органа Верховного Совета) и разобраться, кто этот неизвестный ответственный работник из МИДа. Всю эту цепочку надо проработать и ... выгнать!» Я заметил: «Вообще, Михаил Сергеевич, надо решать с Шеварднадзе. Бесхозяйственное ведомство самое опасное». Напомнил ему Козьму Пруткова: «Уходя уходи!».