В понедельник 28 января судья Кузьминского суда Елена Соколова приступила к рассмотрению иска семьи сбитого насмерть в ДТП гражданина Молдавии Павла Мардаря к врачам за тайное изъятие органов. Ответчики в деле - Городская Клиническая Больница им. Демихова, Московский координационный центр органного донорства и Центр трансплантологии им. Шумакова.
ОПЕРАЦИЯ «ЭКСПРОПРИАЦИЯ»
13 октября 2017 года 21-летнего Павла Мардаря сбила машина, после чего он в состоянии комы был доставлен в ГКБ им. Демихова. Врачи зафиксировали ушиб легкого и тяжелую черепно-мозговую травму. В течение пяти дней близкие родственники не отходили от палаты реанимации, разговаривали с реаниматологами. Те их даже обнадеживали: мол, шансы есть.
Павел скончался на шестой день. Его похоронили на родине, в Молдавии. А через два месяца, когда родным прислали заключение судмедэксперта, они не поверили своим глазам. Из заключения следовало, что труп поступил на экспертизу без внутренних органов – сердце, почки, печень и фрагмент селезенки были изъяты для трансплантации. Получалось, что в то время как сестра и брат Павла добивались доступа к телу усопшего брата, сотрудники медучреждения тайно изымали органы трупа.
По словам Олега Мардаря, все родственники были в шоке, ведь их никто не предупреждал, разрешения не спрашивал. «Получается, Пашу просто распотрошили, и даже в известность нас не поставили. Мы никогда бы не дали это согласия!»
Куда бы семья не обращалась в попытке добиться справедливости, им отвечали, что в России с 1992 года действует закон «О трансплантации органов и тканей человека», по которому медики не обязаны предупреждать родных о проводимых манипуляциях.
Тогда родственники решили обратиться в суд и там поставить вопрос о праве собственности на органы. Они намерены добиться пересмотра закона «О трансплантации» и требуют от медиков компенсации морального вреда в размере 10 800 000 рублей.
КУЗЬМИНСКИЙ СУД – ЭТО ДРУГАЯ ГАЛАКТИКА?
Кузьминский суд.14.00.
Коридоры в здании суда узкие, народу много – не протолкнешься. Сразу видно, что дела проворовавшихся олигархов и губернаторов здесь не рассматривают, поэтому спонсорские деньги на благоустройство здания сюда не доходят.
Но вычислить участников этого процесса удалось довольно легко. Олег Мардарь внешне похож на погибшего брата, с ним адвокат - руководитель Центра стратегический судебных дел Антон Бурков. Немного в сторонке – представитель больницы имени Боткина Татьяна Варенова.
Олег Мардарь и Антон Бурков
Узнав, что в зале присутствует журналист, судья Елена Соколова замахала руками.
- А кто вас сюда пустил? Сегодня у нас не судебное слушание, а ознакомительная беседа. Покиньте зал… Пресс-секретарь суда вам сейчас все объяснит.
Экстренно прибывшая на «место происшествия» пресс-секретарь по имени Карина объяснила правила Кузьминского суда действительно доходчиво:
- У нас представители прессы заходят в зал только с разрешения судьи. Интервью, даже на диктофон, на территории суда брать запрещено. Только через аккредитацию!
Судебный репортер FLB в шутку уточнил, не ошибся ли он городом или страной.
- А вы в курсе, что во всех московских судах интервью, комментарий в коридоре - это норма? Даже в самом грозном Мосгорсуде!
- Это неправильно! - сурово заметила Карина и осуждающе покачала головой.
Ознакомительная беседа закончилась довольно быстро. Как выяснилось, Елена Соколова приняла иск семьи Мардарей и назначила слушание дела на 10.00 18 февраля.
ЧЕТЫРЕ ОРГАНА БЕССЛЕДНО ПРОПАЛИ
В своем комментарии для FLB руководитель Центра стратегических судебных дел Антон Бурков уточнил, что в российской истории подобное дело – третье. Два предыдущих как раз сейчас рассматриваются в Европейском суде, поскольку российские суды «не нашли оснований» и отказали в исках.
- Дел мало как раз потому, что изъятие органов происходит тайно и, как правило, родственники хоронят своих близких в полном неведении, изъяты органы или нет. Редки случаи, как этот или 19-летней Алины Саблиной, который стал резонансным два года назад, когда родные о произошедшем узнали совершенно случайно. И только потому что они стали стороной в уголовном деле по ДТП, соответственно имели доступ к материалам дела и в них нашли заключение эксперта. У Алины Саблиной был вообще вопиющий случай: там изъяли шесть органов, а официально зафиксировали два – четыре органа бесследно пропали. Так что это дело действительно в каком-то смысле прецедентное. Цель семьи Мардарей состоит в том, чтобы изменить законодательство, чтобы больше такого не случалось с другими людьми и другими семьями.
По словам юриста, закон «О трансплантации» от 1992 года – один из первых законов, принятых Российской Федерацией после распада Советского Союза. Он всего на трех страницах, очень слабый, в нем практически ничего не урегулировано и главная его суть в том, что можно брать органы у кого угодно без всякого согласия.
- В Европе у кого-нибудь есть похожие законы?
- Нет. Была – Латвия. Но две семьи латвийские обратились в европейский суд, выиграли дело и законодательство было изменено. Сегодня в Латвии обязаны спрашивать согласия родственников. А, например, в Испании (это европейский лидер по количеству доноров, взятых для трансплантации органов и спасенных жизней) - презумпция согласия. Но если человек погибает, и родственники находятся рядом, у них все равно спрашивают разрешение. Хотя по закону не обязаны. В США наоборот - нет презумпции согласия, мнение родственников обязаны спросить. И все равно – статистика очень хорошая. Чего нельзя сказать о от России.
- Не секрет, что нашу медицину всегда подозревают в подпольной торговле органами и прочем криминальном бизнесе…
- Когда что-то происходит тайно, всегда возникает вопрос: почему тайно? Олег Мардарь находился около палаты реанимации несколько суток. Почему врач-реаниматолог сообщил трансплантологам, что у них есть донор, а Олегу ничего не сказал? Потому что по действующему закону очень удобно работать.
- Вы будете в этом деле искать криминальный след?
- Для этого нужны доказательства. А следственный комитет никогда такое уголовное дело не возбудит – это ясно из предыдущей практики. Единственная наша возможность – это подать иск в гражданский суд, добиться компенсации морального вреда. И соответственно потом подавать жалобу в Конституционный суд, чтобы тот изменил закон. Если российские суды откажут, то мы пойдем в европейский суд и потом снова вернемся в Россию. Все-таки главная цель – изменить закон.
