Несмотря на громкие заявления, многочисленные представленные «доказательства», споры и истерики на заседаниях в ОИК, при детальном рассмотрении тактики и стратегии кампаний независимых кандидатов становится очевидно, что они не планировали честно собирать подписи. Можно предположить, что их основным планом, итогом участия в выборах было проведение громкого, желательно массового, протестного митинга с риторикой «отмены подписного барьера» и его «непроходимости», «заградительности».
Само количество кандидатов, выдвинувшихся от различных групп, команд и партий оппозиции, обнаруживает, что «протестный план» был частью, если не общей согласованной стратегии, то уж точно основных групп, а остальные присоединились без понимания своих целей, инерционно.
Штабы кандидатов и сами кандидаты не вели основных агитационных мероприятий: не занимались поквартирным обходом, не проводили дворовых встреч с жителями. Именно на этих встречах и прямом общении кандидата и его агитаторов с избирателями и собираются настоящие подписи в поддержку выдвижения. Люди узнают о кандидате, его программе и оказывают поддержку, подписавшись за него. Либо, что чаще, отказывают в такой поддержке. Поэтому эта деятельность и считается трудной, сложно выполнимой.
Кандидаты от оппозиции занимались в кампании тем, чем привыкли – создавали информационные поводы и распространяли их в СМИ и соцмедиа, по сеткам своих сторонников. Это обычная политическая работа оппозиции по любым протестным поводам – от привычных «федеральных», до локальных, местных. Но участие в избирательной кампании требует совершенно иных подходов и методов, если, конечно, финальная цель - это победа на выборах.
Изначальный план «провести громкое протестное мероприятие, чтобы попиариться на нем» был нарушен активной работой Максима Каца и его сторонников. Выделив двух кандидатов от своей группы внутри партии «Яблоко», опытный Кац быстро оценил ситуацию, имеющиеся ресурсы и определил приоритеты. Сторонники Каца, используя ранее полученный опыт (на других кампаниях), быстро развернули открытую работу по своим кандидатам, публично собирая методами фандрайзинга миллионы рублей. На эти деньги нанимались сотни, а не десятки, как у конкурентов-имитаторов, сборщиков. Эти сборщики начали приносить реальные, настоящие подписи в большом количестве.
Кампания кандидатов Каца, например, фаворитки избирательной гонки от оппозиции, Дарьи Бесединой, велась публично, и данные о деньгах и подписях были открыты для всех.
Другим лидерам оппозиции, «хороводившим» кампанию своих кандидатов, стало очевидно, – тезис о «непроходим заградительном барьере как инструменте власти по недопуску любых оппозиционных кандидатов» не выдержал проверки Кацем. План надо было срочно менять.
В спешке был согласован новый план, тоже не очень практичный и реалистичный, но более убедительный, чем прежний: сдать в избиркомы подписи любого качества, любого оформления, и, пользуясь массовостью «пула» оппозиционных кандидатов, требовать от власти регистрировать всех, сместив акцент «непроходимости» с самого сбора подписей на их проверку силами избирательных комиссий.
За несколько дней до окончания подписной кампании появилась петиция «властителей дум» и «мастеров культуры» - различных писателей, журналистов и общественных деятелей с требованием к власти «регистрировать независимых кандидатов без проверки подписей». Это демаскировало настоящие цели кампании «независимых кандидатов» и создавало подготовительную базу для последующего хайпа.
Некоторые кандидаты, осознавая риски, даже не понесли «собранные» подписи в избирательные комиссии. Для них было очевидно, что фальсификация может быть раскрыта, а уголовная ответственность за подделку подписей может стать вполне реальной. Например, Милов, заявлявший о 10 000 собранных автографов избирателей, в последний момент не решился их сдавать.
То, что большинство (за редким исключением) «независимых» кандидатов в Мосгордуму от оппозиции не планировали регистрироваться в качестве кандидатов, заметно даже при беглом изучении их документов, сданных в избиркомы. К оформлению документов и соблюдению избирательного законодательства кандидаты подошли одинаково пренебрежительно. Илья Яшин не постеснялся использовать сайт муниципалитета для предвыборной рекламы, Любовь Соболь, юрист, не смогла правильно оформить справку об имуществе за рубежом. Константин Янкаускас и вовсе сдал в комиссию странного вида квитанцию вместо документов об оплате подписных листов с избирательного счета, посчитав, что этого достаточно. Принцип «и так сойдет» соблюдался не только ими, многие кандидаты так же халатно относились к оформлению юридически важных документов, допуская ошибки даже в макетах подписных листов, сданных в типографию, нотариальном заверении и прочее – фактов десятки. Впоследствии многие из этих нарушений были прощены избирательными комиссиями, а сомнения зачтены в пользу кандидата.
Парадоксально, но избирательное законодательство практически не меняется с 1996 года. Многие из оппозиционных кандидатов уже участвовали в выборах, некоторые прошли через несколько кампаний. Поэтому заявления о том, что они «не знали» о требованиях закона в качестве оправдания нарушений выглядят очень слабо. Стоит отметить, что некоторые политические «новички» от оппозиции, для кого кампания в Мосгордуму стала первой, справились значительно лучше своих более опытных коллег. Собрали подписи, сдали их и получили заветное свидетельство о регистрации из рук председателя ОИК.
У основных «независимых» кандидатов подписей для регистрации серьезно не хватало. Поэтому они или сотрудники их штабов и подрядчики-агитаторы, а скорее всего все вместе, решили применить известный метод «рисовки» подписей. Рисовка – это подделка подписей избирателей с использованием сведений о людях, полученных различными способами. Часто в сети и на рынках (условной «Горбушке») покупаются базы, содержащие паспортные данные людей различной степени актуальности. Эти данные вносятся в листы, подписи подделываются. При должном старании выглядит убедительно, правда, старание из-за большого количества подписей не всегда соблюдается.
Часть «нарисованных» подписей просто переносятся со своих же подписных листов, по тем или иным причинам забракованных при заверке сборщиками. Это заметно, например, по подписям кандидата Юлии Галяминой – у нее обнаружены «дубли», подписи от одного и того же человека, внесенные в листы разными почерками.
Когда эти и подобные подписи браковались экспертами-почерковедами, люди, оставившие часть этих подписей, испытывали искреннее возмущение. Они же действительно оставляли подпись! Правда, не эту, но это уже технические детали, которые оставались «за кадром». В целом, подобным возмущением (вызванным халатностью своих сборщиков) охотно пользовались «независимые кандидаты», собирая пачки заявлений возмущенных избирателей и публикуя новости про известных людей, чьи подписи за того или иного кандидата якобы не учел избирком. Эти заявления кандидаты потом понесли в избирком, требуя учесть забракованные подписи как достоверные. Некоторые приводили недовольных «произволом» комиссий избирателей живьем и пытались привести на заседания. Среди известных людей, публично возмущавшихся «выбраковкой» своих подписей – телеведущий М. Ширвиндт, журналист И. Азар, соавтор российской конституции В. Шейнис и другие.
«Рисовка» по базам данных обладает одним весьма неприятным обстоятельством. Как справедливо заметил один из соратников оппозиционера Алексея Навального, политик, неоднократно (и успешно) участвовавший в выборах, Леонид Волков: «Умершие избиратели – главный бич рисовщика подписей».
Солидарен с ним и другой оппозиционный политик - Максим Кац:
Безусловно, такое откровение не означает, что команды Навального, Гудкова и других «недопущенцев» фальсифицировали 100% подписей избирателей. Работа по сбору велась. С учетом ограниченных ресурсов – финансовых, кадровых (сборщиков-то набрали недостаточно) и самого главного ресурса – времени, Любовь Соболь собрала не менее 3 тысяч «живых» подписей, Жданов больше 2,5 тысяч. Но время стремительно уходило.
Илья Яшин и вовсе собрал необходимое количество подписей. Если бы не изначальный план Навального о «штурме подписного барьера» он вполне бы мог принять участие в выборах. Но перестроиться под изменившуюся ситуацию (перепроверить все документы заново) он не успел. Или не захотел.
Атмосфера всеобщего взаимного недоверия между кандидатом и сборщиками, между самими «независимыми» кандидатами, между юристами и кандидатами, между бригадирами сборщиков и нотариусами, а также известная осторожность и страх уголовного наказания диктовала логику выбора разных способов «рисовки подписей». Результат «рисовки» заметили члены избирательных комиссий с правом совещательного голоса (от разных кандидатов), благодаря которым часть особо вопиющих случаев и попала в социальные сети и независимые расследования. На основании этих данных другие кандидаты стали подавать жалобы на своих конкурентов. Фрагменты этих данных использованы и этой статье.
Самую провальную тактику выбрали «сборщики» подписей, заполнявшие подписные листы в поддержку выдвижения кандидата Кирилла Гончарова. Судя по количеству умерших людей, якобы оставивших подписи в листах (даже первичный анализ выявил их более 20), использовалась первая попавшая, старая база паспортных данных жителей округа.
Среди подписантов обнаружена подпись Александра Кукояки, отца музыканта из популярной у молодежи группы «Хлеб» Дениса Кукояки.
«Сборщики», фальсифицировавшие подписи за кандидата Александра Соловьева, представляющего список кандидатов от Дмитрия Гудкова, по всей видимости, использовали данные более свежей базы: покойные жители округа, «поддержавшие» кандидата, умерли уже в 2018 году:
Самыми профессиональными фальшивосборщиками можно назвать сотрудников Любови Соболь и Дмирия Гудкова. Подделкой подписей за пожилых людей в их командах занимались молодые сборщики. Поскольку почерк пожилого человека очевидно выглядит иначе записи, оставленной рукой более молодого, они для достоверности и повышения вероятности проверки меняли дату рождения подписантов. Это делалось из двух соображений: а) вероятность проверки подписи пожилого человека выше, в силу естественных причин; б) любой почерковед знает разницу в подчерках и сразу сделает вывод о несоотвествии.
Так, Иванова Антонина Ивановна 1998 года рождения, якобы оставившая подпись за Дмитрия Гудкова, никогда не существовала в реальности. Паспортные данные и адрес принадлежат ее полной тезке, родственники которой сообщили, что их бабушка с таким же адресом прописки и номером паспорта скончалась несколько месяцев назад.
Также не существует и Соколовой Натальи Ивановны, 1991 года рождения, подпись которой была найдена в подписных листах за выдвижение кандидата Соболь:
По указанному адресу и в ее квартире проживала Соколова Наталия Ивановна 1940 года рождения, которая, к сожалению, скончалась в мае этого года.
Базы, которые использовали фальсификаторы Гудкова и Соболь, были совсем «свежие», актуальные. Видимо, злоумышленники украли и выставили на продажу их в мае 2019 года, поэтому умерших было не так много.
Заседание окружной избирательной комиссии №43, на котором рассматривался вопрос о регистрации кандидата Л.Э.Соболь, было остановлено на минуту молчания.
Члены комиссии попросили почтить память ее сотрудницы, секретаря территориального избиркома по району «Арбат», Лилии Симанковой. Ее подпись была обнаружена в подписных листах кандидата Соболь.
Лилия Симанкова скончалась 16 мая, за месяц до официального старта подписной кампании, и при всем желании оставить свою подпись за любого кандидата в Мосгордуму не могла. Это ярчайшее доказательство фальсификации подписей «независимыми кандидатами» уверяющих всех в своей честности и искренности со страниц и мониторов СМИ.
Кандидаты, конечно, пытались оправдываться, обвиняя «шпионов». По их версии это «внедренные властью и конкурентами» сборщики рисовали подписи. При этом сами кандидаты ранее заявляли, что каждую подпись проверяли по онлайн базе МВД, а, значит, не могли не знать о недействительных паспортах.
Избирательный кодекс города Москвы достаточно либерален, он допускает наличие 10% «брака» в подписях.
Понятно, что и ошибки могли быть и по вине исполнителей проверки, кто-то мог ошибиться при вводе данных для запроса УФМС, кто-то - неправильно оформить отказ по отдельным подписям.
Для рассмотрения таких ошибок законом предусмотрены ряд инстанций - Мосизбирком, ЦИК и суд.
Оппозиционеры пытаются доказывать свою правоту видеороликами и заявлениями граждан, но по закону рассмотреть такие доказательства может только суд. Все эти граждане, пойманные на «рисовке», почему-то в суд не спешат. Вероятней всего, они знают, что судебное разбирательство может показать организованный характер подделки подписей, а, значит, и кандидаты сами могут оказаться под следствием.
Сборщики Александра Соловьева обратились в полицию, что их принуждали к «рисовке» подписей, а Любовь Соболь сама в пылу гнева собиралась подавать на своих сборщиков заявления в прокуратуру. Легальный путь оспаривания отказа, доказательство в суде своей правоты для «независимых кандидатов» опасен, поэтому практически невозможен. Они выбирают путь политического давления, через протест в СМИ и призывы к митингам.
Чем это может закончиться для них? Скоро увидим. Ну а на выборы пройдут те, кто действительно этого хотел – собирал и сдал настоящие подписи, реальных и живых жителей в свою поддержку.
