Газета «Совершенно секретно» публикует воспоминания бывшего советского разведчика и писателя Михаила Любимова. Вскоре его новая занимательная книга «Вариант шедевра» о работе и быте советских разведчиков будет издана в одном из московских издательств. Предлагаем вам фрагмент из книги о том, как в Лондоне встретились два одиночества: советский разведчик под дипломатическим прикрытием и актёр Борис Ливанов:
На фото: Знаменитый актёр Борис Ливанов в роли Астрова. www.kino-teatr.ru (Коллаж)
НА СЛЕДУЮЩЕЕ УТРО МЕНЯ ВЫЗВАЛ НА КОВЁР РЕЗИДЕНТ КГБ
«Довольно интересно развивались мои отношения с народным артистом СССР знаменитым Борисом Ливановым. В Англии ещё царило эхо оттепели Хрущёва, ослабление изоляции страны от западного мира имело потрясающий эффект, англичане вдруг узрели, что русские – не грубые варвары, а вполне приличные люди, русская культура становилась заразительной, в моду вошёл Чехов, и даже поставили советского драматурга Арбузова. Лондон визитировали Юрий Гагарин и Валентина Терешкова, растопившие сердца леди и джентльменов, размораживались и культурные отношения между нашими странами.
И вот в столицу Англии прибыл на гастроли Московский Художественный академический театр имени Горького (МХАТ) со «стариками»-звёздами, гордостью нашей сцены. За билетами выстроились очереди, и всё было раскуплено заранее. Незадолго до прибытия театра подруга жены (а жена была до отъезда актрисой Театра им. Гоголя) уведомила её о посылочке, которую захватил ей режиссёр МХАТа Иосиф Раевский, преподававший ей в театральном вузе (посылочки обычно брали с опаской – ведь советскими правилами эти крамольные деяния в то время были запрещены, хотя это правило всеми нарушалось).
Вырвавшись на время из-под груза своих героических шпионских забот, я на своей зеленоватой «Форд-Газели» двинулся к довольно скромной гостинице на Раселл-сквер, где остановилась труппа (жена в это время руководила самодеятельностью в клубе посольства, при ней был и наш недавно рождённый сын в коляске). Уже у сквера, рядом с гостиницей, я увидел величественную фигуру Бориса Ливанова, тогда звезды первой величины, народного артиста, которого боготворила вся страна. Я сам подражал ему, бурно играя на школьной сцене Ноздрёва, и на пике роли сломал стол и повредил себе нос. Ливанов мрачно, как подобало гению, шествовал по аллее в сопровождении Анастасии Зуевой, тоже великой и народной, к тому времени благополучно исполнявшей роли комических старух.
Стараясь держаться непринуждённо, как на сцене МХАТа, я подошёл к гулявшей паре и представился как второй секретарь посольства, что соответствовало моему официальному положению (на самом деле всего лишь «старлей», жадно ожидавший «капитана»).
– Простите, а как мне найти Иосифа Моисеевича? У меня к нему дело.
– Так они все уехали, а приедут наверняка поздно. И жена моя с ними… – как-то многозначительно молвил Ливанов.
Моя нежная душа сразу же прониклась жалостью к брошенным артистам.
– Может, вы хотите покататься? У меня машина, я вам покажу Лондон… тут много интереснейших мест.
Ливанов особой радости не проявил, однако был благосклонен.
– Если вы столь любезны…
Я бережно усадил звёздную пару в автомобиль и покатил по центру Лондона. К тому времени, ободрав машину о посольские ворота и потерпев пару серьёзных аварий, я уже освоил левостороннее движение. Оксфорд-стрит с завлекательными магазинами «Селфриджиз» и «Маркс и Спенсер» (там отоваривалась почти вся советская колония), Мраморная арка, недалеко – самое свободное место в мире, уголок спикеров в Гайд-парке, поворот на Парк-лейн, дорогущие небоскрёбные гостиницы, вдоль парка к Найтсбриджу шикарному универмагу «Харродс», мимо знаменитой композиции сэра Джейкоба Эпстайна со зловещим мефистофелеподобным Паном впереди…
Но Борис Николаевич оставался сумрачным и погружённым в себя, магазины его совершенно не интересовали (обычно советские граждане, изголодавшиеся в дефиците, бросались в них, как во дворцы счастья) да и достопримечательности вроде Бромтонской оратории или Ройал Альберт Холла не притягивали – он еле поворачивал свою породистую голову. Всё это выглядело необычно, как правило, приезжие артисты очень ценили помощь дипломатов и при закупке шмоток, и при осмотре города. Так мы и колесили меж огней Пикадилли-сёркус, по величественной Риджент-стрит – ни Ливанов, ни Зуева не проронили ни слова. Я уже собрался поворачивать к гостинице, когда он вдруг спросил:
- Миша, а у вас дома водка есть?
Сей роковой вопрос из уст прославленного интеллектуала застал меня врасплох, и от неожиданности я чуть не выпустил руль.
– Какая водка?
– Обыкновенная, – популярно объяснил он и впервые улыбнулся.
Откровенно говоря, была ли в доме водка, я не знал, дома старался воздерживаться (достаточно было приёмов и угощений во время дневных трудов), но решил соврать.
– Конечно, Борис Николаевич! Как же без водки!
– Настя, так давай поедем в гости к Мише… – предложил он нежно.
– Стоит ли, Боренька? – пробормотала Зуева, – как-то неудобно…
И я услышал в её голосе панические нотки.
Совсем недавно из полуподвальной коммунальной комнаты с выходом на помойку (тогда даже дипломаты жили скученно) нас переселили в респектабельный особняк на Почестер-террас, близ Гайд-парка, гостиная была приспособлена для частных приёмов (потому и переселили, чтобы помочь заводить связи), трёхкомнатный второй этаж мы делили с другой семьёй.
Я знал, что Катя приедет с репетиции поздно, но не отказываться же от приёма дорогих гостей? Устроив артистов в удобных креслах, я пошёл на кухню и провёл рекогносцировку. Итоги оказались неутешительными: пара бутылок джина, какие-то замшелые щи, но зато целый склад яиц. Зарплата моя намного уступала жалованью английского дворника (об американских дипломатах и говорить стыдно), мы старались разумно экономить, а тут ещё появился на свет сын (жуткие расходы, мы в Москве и не подозревали, как дорого стоят детские вещи и питание!).
Но мужество меня не покинуло, и я торжественно вынес бутылку джина, пообещав сварганить лучшую в мире яичницу. Ливанов весьма оживился, чего нельзя сказать о посмурневшей Зуевой.
Когда я вернулся с омлетом, половина бутылки уже опустела, и тут пошёл разговор по душам. Оказалось, что Борис Николаевич смертельно обижен, пережить этого позора никогда не сможет и будет жаловаться на несправедливость в Москве. Почему все артисты и дирекция уехали в гости, а его с собой не взяли? Почему? Уехали к какому-то командору Кортни – таких командоров пруд пруди! Кстати, Кортни, бывший офицер военно-морской разведки и член парламента, тогда активничал в Обществе англо-советской дружбы и обхаживал деятелей культуры. Впоследствии он рьяно выступал за сокращение советского посольства (в 1971 году не без его подстрекательств англичане, не дав никаких объяснений, выслали 105 дипломатов!). Бывал он и в Москве, где наша хитроумная контрразведка подставила ему смазливую девицу, сфотографировала и предъявила компромат. Кортни отверг вербовочное предложение, за что был жестоко покаран: живописные фото разослали его избирателям, и на очередных парламентских выборах он провалился, да и жена с ним развелась.
– Какие сволочи! – бушевал Ливанов. – Не взять меня, народного артиста! – бутылка джина быстро шла к финалу.
– Успокойся, Боренька, не волнуйся, у тебя же завтра ответственный спектакль, успокойся ради бога! – шуршала Зуева, поглаживая его по холёной руке.
– Нет, Настя, это настоящее хамство, я этого никогда не прощу! Кто это решил? Известно, кто… Тарасова, старая бл…! (Алла Тарасова была тогда не только актрисой, но и директором театра. – Авт.) Сукина дочь!
Борис Николаевич ударил мне прямо в сердце – ведь я много раз видел Тарасову в роли Анны Карениной и в фильме «Пётр Первый», я преклонялся перед ней, и вдруг… Пришлось сбегать за второй бутылкой джина.
– Подумать только, народного артиста Ливанова бросили как щенка, и он сидит у дипломата Мишки в халупе и яичницу жрёт! – гремел Борис Николаевич своим неповторимым, сочнейшим басом. – О, эта Аллка! Она ещё об этом пожалеет! Я её пристыжу перед всей труппой.
Я с болью проглотил и внезапного «Мишку», и «халупу», которой гордился, и всей душой старался угодить гостям. Зуева к джину не притронулась, зато жизнерадостно поедала яичницу. Ливанов был возбуждён, словоохотлив, но внешне трезв как стёклышко, взгляд его неожиданно упал на картину, недавно купленную мною на рынке у Ковент-Гарден.
– О, так это портрет великого актёра Кина! Какая прелесть! Миша, продайте мне его или лучше подарите…
Я ухитрился вывернуться из сложной ситуации и быстренько отвлёк внимание артиста. Предполагая, что гости не слишком долго задержатся у командора Кортни, я позвонил в отель, попросил передать, что Ливанов и Зуева пребывают у меня в гостях, и дал свой телефон.
Под конец второй бутылки раздался звонок, и властный женский голос потребовал к телефону Бориса Николаевича.
По сниженному тону его неповторимого баса я понял, что звонит любимая жена, предложившая ему немедленно взять такси. Однако он исходил обидой и категорически отказывался. Но вскоре за артистами приехали сами мхатовцы. Мы счастливо допили вторую бутылку и дружески обнялись.
На следующее утро меня вызвал на ковёр резидент КГБ, солидный мужчина с римским профилем и интеллигентными манерами. В разведку его призвали из провинциальной внутренней службы, и он любил вспоминать, как «обставлял» Александра Вертинского на гастролях («к нему бегали балерины, хо-хо!»). При воспоминании об этом подвиге его чеканный профиль озаряла счастливая улыбка – выдающийся чекист явно прожил жизнь не зря!
– Что же вы наделали, Михаил Петрович! Как вы могли?! Вы же сорвали целую операцию! Важнейшую операцию! Да за такие дела вас надо гнать поганой метлой! Как вы могли?
Я на миг почувствовал себя военным преступником и врагом народа, хотя и не понимал сути обвинений. Резидент нервно ходил по кабинету и даже выпил стакан воды.
Оказалось, что мудрой дирекцией вместе с представителем КГБ (таковые обычно вливались в театральный коллектив во время загранпоездок) было принято решение «профилактировать» Бориса Ливанова перед визитом к командору Кортни, где несомненно подадут выпивку, поскольку на следующий день он играл Астрова в «Дяде Ване». Так была разработана и претворена в жизнь хитроумная комбинация с участием Анастасии Зуевой. Какой же я раздолбай! Сорвать такую тщательно разработанную операцию! Нанести ущерб престижу великой державы, ведь он несомненно завалит роль! Нет мне никаких оправданий. Правда, я, дурак, не знал, какие чрезвычайные меры принимало руководство МХАТа с парторганизацией и КГБ, дабы спасти великого артиста, предотвратить его падение в глубокую пропасть и обеспечить триумф советского театра. Но всё равно – раздолбай!
Заметим, что в этот вечер Борис Ливанов сыграл доктора Астрова блестяще, его много раз вызывали на бис, забросали цветами, и даже обычно сдержанная английская пресса захлёбывалась от восторга. Так что за срыв спектакля меня не покарали», вспоминает бывший советский разведчик и писатель Михаил Любимов
