«Да, пошел он на х..., ответствовал академик»

Из дневников Анатолия Черняева - заместителя заведующего Международного отдела ЦК КПСС (1970-1986 гг.), помощника Генерального секретаря ЦК КПСС и помощника президента СССР Михаила Горбачёва (1986-1991 гг.). См. предисловие здесь

«Да, пошел он на х.... , ответствовал академик. Посылать туда секретаря ЦК КПСС и кандидата в члены ПБ может только человек, у которого за спиной есть нечто, а именно Генсек»

23 октября 1976 г. Брежнев беседовал с Хаммером. Этот, как и Гарриман, приехал рекламировать Картера. А Брежнев ему: «Не знаю, не знаю... Но то, что ваш президент наговорил про разрядку и про Советский Союз, - ни в какие ворота»... Хаммер заверял, что все это только, чтобы получить власть. Потом все будет, мол, иначе. Хвастался, что его миллиардные сделки с нами успешно работают, что обеспечит нас удобрениями настолько, что мы сами скоро будем экспортировать хлеб. Благодарил за продолжение строительства Торгового центра в Москве, несмотря на охлаждение советско-американских отношений из-за президентских выборов.

Самое интересное: 1) убеждал Брежнева восстановить отношения с Израилем. Все проблемы легче будет решать: во-первых, с вашими евреями. Будете всех, кто хочет уехать отправлять в израильское консульство и пусть разбираются. Вообще, говорит, надо вам что-то решать с евреями. Вы по-прежнему недооцениваете силу и влияние сионистов США. Ведь это они ликвидировали Никсона. Брежнев подчеркнуто: «Я дал указание отпускать всех, кто хочет. За исключением причастных к оборонным и другим государственным секретам. Остальные пусть едут».

Во-вторых, говорит Хаммер, и на Ближнем Востоке вам легче будет, сможете прямо влиять на Израиль... Примите опять послом в Москве Голду Меер и, уверяю вас, тысячи проблем сразу потеряют свою остроту. Брежнев ему: «Дело не простое. Мы ведь разорвали отношения в знак протеста против агрессии. Но агрессия продолжается». Хаммер: «Но ведь иметь дипломатические отношения с государством – не значит одобрять его политику, везде так». Брежнев: «Подумаем, интересное предложение».

2) У вас, говорит Хаммер, в запасниках Третьяковки и Русского музея огромное количество картин 20-х годов – русских абстракционистов, Кандинского, Малевича и т.п. Они вряд ли когда-нибудь будут популярны в Советском Союзе. Да, я и сам, откровенно говоря, не понимаю их, но на Западе на них мода и огромный спрос. Вы бы устроили в Париже или где- нибудь еще выставку таких картин: и прибыль, и жест хороший с точки зрения хельсинской третьей корзины. Кстати говоря, вы бы могли заработать большие деньги, если б продали такие картины на Западе, ведь там за каждую заплатят миллионы.

Брежнев: «Подумаем, небезынтересное соображение».

А. Хаммер

Да, пошел он на х.... , ответствовал академик. Посылать туда секретаря ЦК КПСС и кандидата в члены ПБ может только человек, у которого за спиной есть нечто, а именно Генсек, который не стесняется в выражении своего презрения Пономареву. Но тут есть и объективное начало, которое отражают такие люди, как Иноземцев, Арбатов, отчасти Александров, хотя этот более идеологичен. Называется это «государственный подход», т.е. умение исходить из реальностей и вести себя по-деловому с западными деятелями, рассчитывая на реальные результаты и для экономики, и для мира. Пономарев же мыслит идеологическими категориями «борьбы против империализма», разоблачительно- пропагандистскими. И, конечно, вызывает раздражение, прежде всего тем, что хочет выглядеть непримиримым защитником «наших классовых интересов», даже больше, чем сам Леонид Ильич. Я, разумеется, целиком на стороне Иноземцева и Арбатова, они это знают, но и понимают, как и то, что жизнь меня определила при Пономареве.

В общем-то, и сам Брежнев близок к этой концепции (Чехословакия – другой вопрос). Пономаревский же подход окончательно губит МКД. Все, пока еще жизнеспособное в нем, никогда не вернется в коминтерновский загон, ибо это – тупик, маразм, самоубийство компартий.

«Пономарева интересует не мелиорация и даже не МКД – его интересует его пошлый текст, изготовленный консультантами на уровне учебника для 9 класса»

23 октября 1984 г. Был Пленум ЦК. Ждали оргвопросов, их не последовало. Повестка дня – мелиорация. Первым произнес речь Черненко. Он так задыхался, бормотал, «съедал» слова и фразы, что временами ничего понять было невозможно. Хотя, когда я в перерыве пробежал розданный текст его речи, - все оказалось уместным и разумным.

Тем не менее последующие выступающие, начиная с докладчика Тихонова, выспренне оценивали эту речь, как «яркую, глубокую, насыщенную идеями, программную, впечатляющую, глубоко взволновавшую всех нас» и т.п. И будто в насмешку, перед началом прений председательствовавший Горбачев предложил прослушать граммофонную запись Ленина «Что такое советская власть?», обосновав такое необычное предложение тем, что наши «искусные инженеры» сумели практически восстановить голос Ленина почти без изъянов. Около 10 минут слушали потрясенные эту речь гения... И думаю, не один я сопоставлял ее с речью своего Генсека: чем мы были, чем мы стали.

Поклоны «мудрости» и прочее в адрес Черненко были в каждом выступлении, более или менее вопиющие. Но в отличие от брежневских времен, эти обязательные места ни разу не сопровождались аплодисментами. Впрочем, весь Пленум, как школьники, вставал, когда Черненко появлялся в президиуме.

Что касается мелиорации, то картина, как и во всем, разная: есть яркие пятна – душа радуется (Алтай, колхоз на Ставрополье...). Но «в целом» картина безрадостная: мелиорируем ведь с 1966 года, почти 20 лет, а в большинстве случаев урожаи чуть больше, чем на богаре, а то и меньше. Зато экологический вред уже очевиден, и то, что сооружено 10- 15 лет назад, устарело не только морально, но просто изношено и заржавело.

Одиноко я себя чувствую в этой толпе «ответственных деятелей». Многие из них, действительно, при деле и несут большую ношу, нужную стране. А многие – бюрократический балласт. Но все – лишь «голосующие», без чего, кстати, тоже можно обойтись. Ибо, как и во всех других случаях, все было заранее подготовлено и предопределено. А Пленум – лишь ритуал, от которого, впрочем, ни одно цивилизованное общество не может освободиться, только у каждого - разный.

И вот - выходишь из Спасских ворот... экскурсанты, отгороженные стайками и милицией, глазеют: «ЦК идет! С заседания! Решали!» Невольно в душе задираешь нос, потому что и на тебя смотрят, как на человека, который «там решает!» Смешно.

Пришел к себе – звонок. Пономарев. Говорит, что разговаривал с Горбачевым о «своей» статье (насчет обучения Рейгана истмату) и тот одобрил. Так что, мол, сообщите об этом Косолапову и чтоб побыстрее выпускал номер. Словом, кому что, а курице просо. Тов. Пономарева интересует не мелиорация и даже не МКД – его интересует его пошлый текст, изготовленный консультантами на уровне учебника для 9 класса.

Мне показалось, что Косолапову и Медведеву, замешанных в истории с Амбарцумовым, неловко передо мной. Показалось даже, что они искали случая поговорить со мной в непринужденной» обстановке в перерывах Пленума. Но я делал вид, что не замечаю их. И когда приходится говорить с ними по телефону по службе, тоже сухо ограничиваюсь делом, не давая и намека на то, что склонен «объясняться», упрекать, взывать к их совести, порядочности, товариществу...

«Лигачев говорил об отсутствии у министров простой человечности»

23 октября 1985 г. Б.Н. правит проект Отчетного доклада ЦК. Конечно, это не окончательная правка, после него это будут делать другие, более близкие к Горбачеву. Удивительная способность опошлять фразы и вынимать из маломальской мысли ривлекательность. Все таки отсутствие культуры сызмальства восполняется потом только у людей талантливых. Серых же никакое позднее образование не сделает интеллигентами.

Вчера был на Секретариате ЦК. Обсуждался вопрос о травматизме на производстве. 2 миллиона случаев за пять лет, 120 000 остались инвалидами, 63 000 погибло. Пономарев рассуждал на заседании об отсутствии при социализме объективных причин для производственного травматизма! Ирония на лицах. Он смешон, но никогда не сможет этого понять. Лигачев говорил об отсутствии у министров простой человечности: ведь гибнут люди... ради плана. И ни один не догадался собрать хотя бы коллегию министерства, чтобы заняться для примера одним таким конкретным случаем ЧП со смертельным исходом.

Е. Лигачев

Сообщения из Грузии, Азербайджана, Молдавии о том, как они собираются затыкать стомиллионные дыры в бюджетах в результате сокращения производства вина. Сам Лигачев рассказал о своем разговоре с «хорошим рабочим». Тот ему сказал (по поводу километровых очередей за водкой): «Работать - так давай! А выпить рабочему человеку – во!» (показал кукишь). Проблема! - заключил Егор Кузьмич.

«Яростная стычка между Рыжковым и Лигачевым»

3 октября 1988 г. Вроде сегодня не придется работать, в отличие от двух предыдущих выходных. Вчера звонит М.С. Говорим о материалах к Колю. Обсуждаем его самого. Я ему: страна (ФРГ) готова идти далеко с нами, а он не готов. Он мне: а у нас наоборот - руководство готово и не только с ФРГ, а страна не готова... В пятницу я, забыв, что в основном программу с Колем согласовали, решил, что не надо М.С. (помимо встречи один на один) еще и возглавлять переговоры (по формуле с Де Митой). Пусть Рыжков. Шеварднадзе поднял страшный шум. Звонил мне, говорил необычно для него грубо. И тут же позвонил М.С. Тот на меня набросился: «Кто такую глупость придумал?» Я говорю: Я. И сделал это сознательно. В конце концов, есть порядок: Вы - президент, он премьер. С итальянцами - другое дело, у нас с ними «душевные отношения». И кроме того, не Де Мита сравнивал Вас с Геббельсом. Не говоря уже о том, что Вы измотаны до предела и хватит мелькать на экране TV в Георгиевском и других залах, заполнять собой газеты, когда полки в магазинах пустые.

Он немножко смягчился. Стал сбавлять тон: Ну, что ты. Это же скандал. Нельзя. Словом, возвратил все на прежнее место.

А с Шеварднадзе у меня в это же утро был еще плохой разговор по поводу его предложения назначить зам. министра Карпова. Он и на этот раз говорил со мной в тоне: мол, знаю, что делаю и отвечаю за свои предложения. Таких стычек с Шеварднадзе у нас еще не было. Но он тоже пусть знает, что я сижу на этом месте не только для того, чтобы коммюнике post factum сочинять.

М.С. дал интервью «Шпигелю». Я долго и упорно на этом настаивал. Получилось у него великолепно: сидел и мерно размышлял с умными немцами вслух. Они - в опупении.

На ПБ в четверг (с которого я сбежал после первого вопроса) произошла, как раз по этому вопросу, яростная стычка между Рыжковым и Лигачевым (этот только что вернулся из отпуска, первое заседание, на котором он появился «с понижением»). Обсуждался план на 89 год. Рыжков доложил - все подсчитали, все вылизали, еле балансы - и то с дефицитом - подтянули. Постарались не залезать грубо в средства предприятий и республик, словом, по возможности в РЭР. И, конечно, пришлось законсервировать или отменить много строек, в том числе задели и АПК, где десятилетиями сооружают мелкие объекты. И вот встал Лигачев и патетически стал защищать продовольственную программу, интересы народа, проявлять заботу о простых людях, которым нечего купить и негде. И т.д. Его разубеждали Маслюков, Слюньков, другие. Правда, поддержал Власов - новый премьер России.

И вспыхнул Рыжков: мол, вы вроде за народ, а мы, технократы, нам народ до лампочки. И пошел... Тогда Лигачев сделал заявление: он, мол, поставлен на пост защищать родовольственную программу для народа, ему дали сферу в разваленном состоянии. И пока он здесь, он будет отстаивать интересы народа.

М.С. по ходу дискуссии старался мирить их в обычном своем стиле, но после такого заявления: я, мол, раз так, тоже вынужден произнести речь И произнес! (Она записана у меня). Мол, если ты хочешь противопоставить себя ПБ, ты один - за народ, а мы неизвестно за что, не выйдет. И т.д.Когда выходили Фролов мне шепчет: «Ну, песенка спета, дай Бог месяца два проживет». Мне потом и Яковлев рассказывал: был у него интимный разговор с М.С. Тот нес Е.К. на чем свет... Кажется, окончательно убедился, что он гиря на перестройке, что мешал и будет мешать.

Я измучен: Враницкий, Де Мита, Сарней, Коль... и перманентные длительные дела по 12-14 часов. Мне М.С. говорит: выдержишь?

Я: Это не имеет «исторического значения». А вот Вы... (это после того, как он сказал, что у него мерцание в одном глазу). В самом деле: конституционные дела, история КПСС, экономическая программа на 89 год и дальше, кадры, сотни повседневных дел...

«Мы не можем превратиться целиком в западное общество»

23 октября 1989 г. М.С. по капле выдавал мне свои соображения и редактуру к текстам для Финляндии, убавлял мои комплементы в адрес финнов. И объяснял мне: чтоб наши прибалты не позавидовали такому обращению с Финляндией и тому, какими они тоже могли бы быть, если бы...

Начитался я вчера западных анализов нашей экономики и их рекомендаций. Много (кроме, конечно, Пайпса и Бжезинского) - с позиций заинтересованности в успехе перестройки. Успеха, в основном, по-тэтчеровски. Но наиболее серьезные из них – и с пониманием, что мы не можем превратиться целиком в западное общество. Есть и такие, которые предрекают «советское экономическое чудо», если...

Общее у них то, что надо бы Горбачеву, наконец, решиться на прорыв, не тянуть, не осторожничать, уйти от половинчатости, так как время работает против него. Неизбежны тяжелые времена для определенной части общества. Но есть мировые законы оздоровления экономики и никому еще не удавалось их обмануть. Общее у всех и другое – персонификация нашей реформы. Все апеллируют к личности. Вот, если бы Горбачев сделал так-то и так-то... Если бы он решился на то-то и то- то..., если бы провел такую-то меру и etc.

Но беда заключается в том, что Горбачев уже не властен ничего решительного сделать, даже, если бы и решился. И не потому, как они там на Западе думают, что существует еще Лигачев, аппарат, бюрократия, а потому, что у Горбачева нет механизма приведения в жизнь своих решений. Их некому проводить. Партию уже не признают в качестве начальства. Советы по-прежнему беспомощны. Хозяйственники - между двух стульев: и указаний сверху не поступает, и свободы распоряжаться собой нет. И не знают к кому тыркаться, чтобы их предприятия функционировали во взаимосвязи с другими, иначе они просто встанут. Аппарат на всех уровнях деморализован или, скрестив руки ждет, когда все это завалится. Номенклатуре все равно уже терять нечего. Горбачевский лозунг «включить человека» повис: наш человек без поводыря оказался заброшенным. И озлоблен, потому что ничего нет и не у кого теперь просить и требовать, остается только кричать и поносить.

Опасно поднимает голову рабочий класс. И в лидеры его выводят профсоюзники и партийные боссы райкомовского звена, которые поняли, что места им (на предстоящих выборах) могут спасти только махровый популизм и демагогия, нацеленные на самый верх. Митинги разных «фронтов трудящихся» проходят под транспарантами: «даешь марксизм- ленинизм!», «перестройку – по-социалистически, а не по-капиталистически» и т.п.

А М.С. продолжает заигрывать со всякими Яриными (рабочий вожак из Кузбасса). На митингах требуют этого Ярина ввести в ПБ. И здесь идеология подставляет ножку перестройке, не только в экономике и гласности. Егор Яковлев позвонил мне. Просил, чтобы М.С. принял его, Гельмана, Адамовича и Климова. Я написал Горбачеву записку об этом. В субботу он долго говорил мне по телефону, что передать Егору. Очень хвалили всех четверых, каждому дал точную характеристику, обещал с ними встретиться, но сейчас нет ни минуты, а он хотел бы поговорить всерьез, тем более, что, как мне объяснил Егор, они намерены «раскрыть Горбачеву глаза» на реальную идеологическую ситуацию в Москве. М.С. велел мне пока разъяснить Егору и Ко, чтобы они не паниковали, чтобы постарались его понять: его главная задача – спасти курс и от правых и от леваков. И те и другие ездят по стране и поднимают народ против Генсека, против перестройки. Если это им удастся, тогда конец. Думаю, он понял, наконец, опасность Яриных, но гнев свой обращает против Ю. Афанасьева и его компании, хотя и сделал после «встречи с прессой» ход конем: снял другого Афанасьева (Виктора) с поста редактора «Правды».

Сегодня на сессии Верховного Совета опять Горбачев выступил против избрания его президентом всенародным голосованием. «Видели мы, куда заводят спасители отечества», - заявил он. Я смотрел в это время на лица депутатов: насмешливые, ироничные. Его перестают брать всерьез с его нескончаемыми призывами: «давайте жить дружно», «мы на правильном пути, а это главное» и т.д. Сам он этого вроде не чувствует. По-прежнему верит в свою способность убеждать кого угодно. По-прежнему ведет себя с Верховным Советом и с другими претендентами на власть патерналистски. Читает морали и увещевает, берет на себя «окончательные выводы» из того, что говорят другие и что обсуждают.

«Пора выбирать между образом мысли (а может и замыслами) генералов и ближайшими судьбами политики нового мышления»

23 октября 1990 г. Написал две записки Горбачеву. 1. Узнав, что собираются взорвать очередную ядерную бомбу на Новой? Земле, в бешенстве писал: что же это такое? Ведь это в такой момент, когда Вы собираетесь в Скандинавию, по соседству с Новой Землей, едете получить Нобелевскую премию мира, когда в Испании будете скоро говорить сладкие слова, когда предстоит Парижская встреча в верхах и там же подписание Общеевропейского договора об обычных вооружениях, - кому этот взрыв сейчас нужен и зачем все эти игры?! И что скажет Верховный Совет РСФСР? - в Казахстане (на Семипалатинском полигоне) нельзя взрывать, а в России можно?! Записку он прочел и не сказал ни слова.

2. Гриневский прислал из Вены шифровку. В тревоге сообщает, что переговоры по обычному оружию срываются, а значит горит и Парижская встреча. Генералы из генштаба дают директивы своим людям в делегации и те вяжут руки Гриневскому. Я разразился в записке: пора выбирать между образом мысли (а может и замыслами) генералов и ближайшими судьбами политики нового мышления, угрозой провала всех усилий добиться поддержки Запада в критический момент перестройки.

Горбачев приложил к записке квиток с поручением Шеварднадзе, Язову и Зайкову за два дня решить все вопросы и дать развязку в Вену. Потом он мне позвонил, говорит: «Я подписал это твое... Подключил Шеварднадзе, который обрадовался». Но записка-то послана также и Язову, а в ней я открытым текстом громлю генералов чуть ли не матерно. Горбачев долго листал на столе и зачитывал мне, сопровождая комментарием, выдержки из писем и телеграмм по поводу присуждения ему Нобелевской премии. Такого, например, типа: «Господин (!) Генеральный секретарь ЦК КПСС, поздравляю с премией империалистов за то, что Вы завалили СССР, продали Восточную Европу, разгромили Красную Армию, отдали все ресурсы Соединенным Штатам, а средства массовой информации - сионистам. Или: «Господин Нобелевский лауреат, поздравляем Вас за то, что Вы пустили свою страну по миру, что добились премии от мирового империализма и сионизма, за предательство Ленина и Октября, за уничтожение марксизма-ленинизма». Таких писем и телеграмм десятки. Я задал Горбачеву вопрос: а зачем Крючков все это собирает и кладет Вам на стол? Зачем регулярно подсчитывают и несут Вам опросы по областям и трудовым коллективам с 90-процентным отрицательным отзывом на Нобелевскую премию? Он мне в ответ: «Ты что, думаешь, я об этом не подумал?” И продолжал листать. Я ему говорю: «Михаил Сергеевич, охота Вам тратить нервы и время на это барахло? Пора бы уже «воспарить» в своем президентском положении над этой дремучестью». Отмалчивается.