В июльском номере газеты «Совершенно секретно» журналист Владимир Воронов рассказал о том, как происходила «эвакуация» Севастополя после того, как город был сдан. Выясняется, что «Совинформбюро» дал ложную сводку. Кто и за что получил медали за «Оборону Севастополя»?
"1 июля 1942 года в служебном дневнике начальника штаба Верховного командования германских сухопутных сил генерал-полковника Франца Гальдера появилась запись: «Пал Севастополь». Но последний очаг организованного сопротивления немцы сломили к 4 июля, а на 35-й батарее отдельные бойцы отстреливались до 12 июля…
«Совинформбюро» бодро поведало: севастопольский гарнизон успешно выполнил свою задачу и во время последнего штурма полностью разгромил шесть немецких пехотных дивизий (из семи, бывших там?!), четыре отдельных полка, отдельную мехбригаду (то есть единственную моторизованную бригаду, имевшуюся тогда у Манштейна) и три румынские дивизии (из пяти, штурмовавших город!). В «полностью разгромленные» «Совинформбюро» также записал 22-ю танковую дивизию вермахта, которая вообще никогда у Севастополя не воевала, а с мая 1942 года вела бои севернее Харькова и затем на Дону. Получается, уничтожены почти все войска противника, штурмовавшие Севастополь? Но, вещало «Совинформбюро», «по приказу Верховного командования Красной Армии 3 июля советские войска оставили город Севастополь. …Бойцы, командиры и раненые из Севастополя эвакуированы».
Всё это ложь! В реальности – не оставили и не эвакуированы, а брошены там своим командованием, позорно бежавшим ещё 30 июня 1942 года. Из осаждённого Севастополя вывезли лишь высший и старший командный состав, в первую очередь – командующего Черноморским флотом и Севастопольским оборонительным районом (СОР) вице-адмирала Филиппа Октябрьского и командующего Приморской армией генерала Ивана Петрова.
Из воспоминаний наркома ВМФ Николая Кузнецова ясно следует, что своей личной эвакуации из гибнущей крепости вице-адмирал Октябрьский добивался от Высшего командования в высшей степени упорно, энергично и настойчиво. И добился… Есть описание, как 30 июня 1942 года после заседания Военного совета оборонительного района вице-адмирал Октябрьский, укрывшись гражданским плащом, чтобы его не узнали рядовые бойцы, спустился в бункер командного пункта, на глубину 30 метров, а затем по подземному полукилометровому тоннелю добрался до командно-дальномерного поста 35-й береговой батареи. Там адмирал со своей свитой сели в машины, их доставили на аэродром Херсонес, откуда они благополучно и убыли в Краснодар. Участник тех боёв лейтенант В.И. Воронов описал, как Октябрьский подъехал к самолёту глубокой ночью, переодетый в какие-то гражданские обноски, «в потёртом пиджаке и неказистой кепке. На тех, кто видел командующего флотом в таком необычном виде, переодевание произвело неприятное впечатление». Да что там «неприятное» – деморализующее! Генерала Петрова вывезли на подводной лодке «Щ-209»: он удрал с КП вопреки приказу командующего Северо-Кавказским фронтом маршала Семёна Будённого (ему СОР был подчинён в оперативном отношении) остаться и возглавить оборону. Не забыл при этом вывезти и сына-адъютанта.
Сохранились воспоминания очевидцев: пока сына генерала переправляли на подлодку, подводники сбрасывали в воду, били по головам и рукам баграми и сапогами тех, кто подплывал к субмарине в тщетной надежде на спасение. Всего тогда было вывезено 498 «ответственных работников», включая чекистов и партийных бонз.
Планировали вывезти вообще весь старший комсостав – и только его, потому свыше 2 тысяч старших командиров и политработников без объяснения причин были в одночасье отозваны с фронта приказом командования СОР – даже до того, как Октябрьский вымолил эвакуацию для себя. Защищавшие Севастополь войска оказались без управления и связи, и оборона рухнула в момент. Командир 109-й стрелковой дивизии генерал-майор Пётр Новиков уже в плену сказал: «Можно было бы ещё держаться, отходить постепенно, а в это время организовать эвакуацию. Что значит отозвать командиров частей? Это развалить её, посеять панику, что и произошло».
В панике толпы людей устремились к ещё действовавшему аэродрому и бухтам, в надежде, что авиация и корабли флота их эвакуируют. Полтора десятка самолётов действительно кого-то вывезли – начальников, да и то лишь флотских: автоматчики охраны выкидывали из самолётов тех, на ком была не морская форма. Из скопившейся возле взлётного поля толпы красноармейцев по взлетавшим самолётам открыли огонь из автоматов и винтовок. Тут же и прекратившийся: у людей уже не было патронов. Собравшимся на берегу старшим командирам – тем самым, которых отозвали с передовой для эвакуации, – сесть на высланные для них плавсредства не дали: около 3 тысяч младших командиров и рядовых бойцов силой захватили всё, что держалось на воде, вплоть до плотов и автомобильных камер. 700 из них повезло живыми добраться до берегов Кавказа или Турции. Все очевидцы и свидетели тех событий рисуют картину последнего дня обороны Севастополя однозначно: ужасающий хаос и позор.
Отцы-командиры бросили умирать почти 100 тысяч красноармейцев и краснофлотцев, в том числе 23 тысячи раненых. Хотя, выступая в 1960-е годы на конференциях по обороне Севастополя, сам адмирал Октябрьский называл иную цифру брошенных им раненых: 36 тысяч человек. Он же и оправдывался: «В этих условиях встал вопрос, как быть. Если эвакуировать армию, то были бы потеряны армия и флот, оказавшийся сильно преуменьшившимся из-за потерь в боях. В конечном счёте была потеряна армия, но сохранён флот». Флот – линкор, четыре крейсера, лидер эсминцев, девять эсминцев, вспомогательный крейсер, полтора десятка тральщиков, четыре канонерские лодки, 37 подводных лодок, два сторожевых корабля, свыше 100 боевых катеров – торпедных, сторожевых, речных мониторов (по состоянию на 4 июля 1942 года). А помимо них ещё сотни реквизированных под военные нужды гражданских плавсредств: транспорты, пароходы, катера, баркасы, сейнеры… Армада! Которую и обязаны были задействовать на спасение армии, да хотя бы и попытаться: спасение даже части армии оправдывало бы гибель любого количества кораблей и катеров. Да и зачем вообще нужен бездействующий флот, у которого нет базы, на глазах которого гибнет армия? И был ли основательный толк от флота, такой ценой сохранённого? Практика дальнейшего применения его на Черноморском театре военных действий этого как-то не подтвердила: по сути, флот своего главного предназначения так и не выполнил. И уж при любом раскладе военачальники обязаны до конца быть со своими бойцами, разделив их участь.
Но они их предали и кинули, презрев уставы и военные традиции. А ведь во время обороны Севастополя 1854 – 1855 годов (или осады Порт-Артура в 1904 году) ни один из генералов и адмиралов не бросил своих солдат и матросов, не покинул свои войска. Вот и генерал-фельдмаршал Фридрих Паулюс тоже не оставил в Сталинграде свои войска, обречённые на гибель… Львиная доля вины за Севастополь лежит, безусловно, на Сталине: по его приказу ведь держались до последнего, именно он подобрал и назначил руководить обороной людей, не справившихся с этим. Которые, кстати, отделались лёгким испугом. Но подлость тех, чьё место на страницах позора, не может умалить героизма собственно рядовых защитников города, большей частью так и оставшихся безымянными и числящимися «пропавшими без вести». В декабре 1942 года учредили медаль «За оборону Севастополя», но первыми её получили Октябрьский и Петров. Всего эту медаль вручили около 52 тысячам человек: эвакуированному комсоставу, морякам уцелевших кораблей, да ещё тем раненым, кому повезло быть вывезенными из Севастополя до середины июня 1942 года. Десятки и десятки тысяч настоящих героев, действительно стоявших до последнего, но попавших в плен, за оборону «города русской славы» не награждали", пишет журналист газеты "Совершенно секретно" Владимир Воронов.
