Из дневников Анатолия Черняева - заместителя заведующего Международного отдела ЦК КПСС (1970-1986 гг.), помощника Генерального секретаря ЦК КПСС и помощника президента СССР Михаила Горбачёва (1986-1991 гг.). См. предисловие здесь.
«Я НЕ ДОСТАВЛЮ ВАМ УДОВОЛЬСТВИЯ РАЗБИРАТЬ МЕНЯ. Я САМ ЗАЯВЛЯЮ, ЧТО ВЫХОЖУ ИЗ ЭТОЙ ПАРТИИ»
14 июня 1975 г. Вчера выступал Брежнев перед избирателями. Хотелось пойти, но как только сообразил, что каждая фраза будет сопровождаться аплодисментами (так оно и было), стало неприятно, и не пошёл. Мне очень стыдно (и перед собой, и вообще) за эти «ладушки-ладушки» в серьёзном деле. Говорит (т.е. произносит) он всё хуже и хуже. Текст по внутренним делам очень банален – банальнее прежних (хотя писали по-прежнему Бовин, Блатов...). По внешней – новое. Врезал он и Форду и НАТО’вцам за ужесточение позиции (после Вьетнама), за всякие угрозы и нажим, за раздувание военных бюджетов. Это правильно. Язык построже ничего не попортит, но вό время показать кулак в современной борьбе полезно.
Все обратили внимание, что появление Кириленко перед своими избирателями (причём, в Ленинграде) произошло позже Суслова (в Ульяновске), непосредственно перед Косыгиным. Все задают вопрос – что бы это значило?
Б.Н. (Пономарёв) вынудил-таки меня сочинить реплику для «Правды» на ужесточение позиции Запада после Вьетнама с акцентом на социал-демократию. Я сделал ещё в прошлое воскресенье. Но он, как и следовало ожидать, положил под сукно. Пора бы уже привыкнуть, что его сверхактивность сразу затухает, когда от шума в наш адрес, приходится переходить к делу на уровне политики. И тут он сразу чувствует «пределы своей компетенции».
11-го июня состоялась «шестёрка» соцстран в Волынском-I. О конференции компартий Европы и о положении в Португалии. Обсуждался и «французский казус», большинство было склонно приписывать причину «престижности», гонору французов. Однако, это на поверхности. На самом деле – за этим политика, которая в более резких и уверенных формах (чем у итальянцев, испанцев и многих других, имеющих реальные позиции в стране) всё больше опирается на «не московскую» ориентацию, как главный фактор выживания и движения вперёд. Вот буквально позавчера «Юманите» самым грубым образом отчитала поляков «за дифирамбы» в адрес Жискара д’Эстэна, который вот-вот должен приехать в Польшу: мол, мирное сосуществование не предусматривает в качестве обязательной нормы восхваление лидеров империализма, которые на самом деле ведут лживую политику и каждый день занимаются антикоммунизмом, называя социалистические государства «фашистскими», «тоталитарными» и проч.
Обсудить Португалию предложил Аксен, ещё когда приезжал отдельно. Б.Н. охотно согласился и произнёс длинную поучающую речь. Однако, из выступлений Аксена, Телалова, Фрелека, Денеша выяснилось, что их страны и партии имеют более активные и действенные связи с Португалией и помогают ей не только относительно (своих размеров по сравнению с нашими), но и абсолютно гораздо больше нашего. Я написал записку Вадиму об этом, а он её взял и передал Б.Н.’у. Тот грустно согласился.
Неделю или больше до этого он мне вдруг заявил (в связи с почестями, которыми удостаивались у нас во время официальных визитов в СССР Великий герцог Люксембургский Жан и элегантная Маргарита II Датская). «Чёрти кого принимаем и обхаживаем, а на Португалию, которая имеет колоссальное значение для всего нашего дела, никто как следует не хочет обращать внимания!»
Между прочим, Костиков, зав. сектором Польши в катушевском отделе, рассказал мне о встречах Герека с Пальме. Герек был в Швеции с официальным визитом. С Пальме они встретились один на один (оба превосходно знают французский язык). А потом Герек подробно рассказал Костикову о разговоре.
Герек: Зная, что предстоит тема Португалии, я ещё из самолёта позвонил Брежневу. Л.И. ему сказал: Ты скажи, мол, ему (Куньялу), что мы не вмешиваемся и не будем вмешиваться, что мы сдерживаем коммунистов Португалии в их увлечениях социалистическими преобразованиями и в отношениях с другими партиями. Никакие нам базы в Португалии не нужны и мы не собираемся этим заниматься.
Обсуждали они и Чехословакию. Пальме будто бы был крайне удивлён, когда узнал, что Гусак был одним из руководителей словацкого восстания, а после войны сидел «за национализм» и в то время как Дубчек требовал «повесить всех таких, как Гусак». Пальме был убеждён, что Гусак из сталинской школы Готвальда.
Я, кстати, во время «шестёрки» был приставлен к полякам (Фрелек-Суйка). Несмотря на мою откровенность и открытость в обращении, обратной «ласки» я не получил. Загладин и Жилин (который обоих их знает меньше моего) пользовались у них на прощальном вечере гораздо большим расположением, не говоря о Шахназарове, который их «шеф» в отделе Катушева. Видно, я не располагаю к фамильярности, а значит и к «партийной душевности». И Фрелек, хотя он при том, что Секретарь ПОРП, ещё и поэт, и сценарист, и художник больше (как и все) подвержен грубой лести.
Б.Н. мне сообщил, что когда Карпинского вызвали в КПК, он заявил: «Я не доставлю вам удовольствия разбирать меня. Я сам заявляю, что выхожу из этой партии». (См. ещё на эту тему запись Анатолия Черняева от 24 мая 1975 года «Особая папка». «Об антипартийной деятельности Л. Карпинского, Глотова и Клямкина»).
Завалилась поездка делегации КПСС к лейбористам – то, с чем мы волынили два года, несмотря на настояния Хейворда. Причина очень простая: Суслов отнёсся к этому плево, ему Пономарёв нужен здесь, чтоб общаться с американскими сенаторами. А Пономарёв, хотя и понимает, что отказываясь от визита, мы заваливаем очень важный канал на Англию и на европейское социал-демократическое движение, списываем работу, которую сами же начали и за два с лишним года немало в неё вложили, - тем не менее не настаивает, уверенный, что Суслов его подозревает «просто в желании съездить в Англию». Таков уровень политических отношений между ними!
Хейворду и вообще всему левому крылу лейбористов, как и Вильсону и Ко, конечно, и в голову не придёт искать объяснения отказа в таких «простых вещах». Они будут думать о повороте в нашей политике по отношению к лейбористскому движению и к социал- демократии вообще, а может – и к Англии.
Грустно ещё и потому, что помимо Пономарёва (и ещё, может быть, самого Суслова) некому во всем ЦК возглавить такую делегацию. Ибо там надо сходу говорить о самых разных вопросах, надо их знать и уметь этим знанием распорядиться в полемике с острыми и злыми англичанами. А по заготовленным в Москве бумажкам, как этого потребовал, например, Капитонов, такую полемику вести нельзя – это значило бы поднять на смех всю нашу партию.
Беседа моя с Моррисом (зам. Гэс Холла). Казус с избирательной речью Андропова – «Нью-Йорк таймс» спекульнула на одной фразе из его речи: мол, при всей американской демократии безработные сколько угодно могут протестовать у Белого Дома, но от этого ничего не изменится. Гэс Холл взбесился и потребовал от ЦК объяснений: мол, как так, - мы тут боремся, жертвуем собой, в нас даже стреляют во время таких демонстраций, а с вашей точки зрения всё это – пустое занятие, которое ничего не стоит и ничего не даёт! Что же, мол, нам сидеть и ждать революции, социализма?
Б.Н., потом и я долго объясняли Моррису, но всё же пришлось послать Холлу и письменное объяснение, подготовленное самими андроповцами с его ведома.
Моррис, а до него Каштан и Уоддис во время визита сюда официально протестовали против статьи некоего Дм. Жукова в «Огоньке» в октябре 1974 года – как явно антисемитской. Уоддис даже встречался с Сафоновым, редактором «Огонька». Тот признал, что статья плохая и что Жуков «подвёл» и что его даже не приняли «за это» в Союз журналистов.
Я тоже всем говорил, что статья плохая, «не отражает» и проч. Они мне: хорошо, но ведь никто, кроме нас с вами, не знает этой вашей оценки, а статью Жукова буржуазная печать разнесла по всему миру.
В этом духе я доложил и Пономарёву. Он велел «вместе с агитпромом» принять меры по этому случаю. Буду принимать, но уверен, что о том, что статья Жукова антисемитская, останется «между нами» с Моррисом, Уоддисом, Каштаном и ещё председателем компартии Израиля Вильнером (который на недавнем приёме у Б.Н.’а также резко протестовал против неё).
ГОРБАЧЁВ - УМНЫЙ, ЖИВОЙ ЧЕЛОВЕК И НАДЕЖДА НАШЕЙ ПАРТИИ
14 июня 1984 г. Был сегодня в Итальянском посольстве на процедуре, которую чуть не сорвал Пономарёв – для выражения соболезнований по поводу Берлингуэра. Б.Н.’а опять «поправили»: он тянул целый день, чтоб согласовать, рассчитывая, что пройдёт день похорон и вообще «отменят». Но послали не только его самого, но Соломенцева и Капитонова.
Вечером встречал Горбачёва и Загладина. М.С. разговорился. Было видно, что на него произвело впечатление: и открытость итальянцев (его принимали все скопом – все руководство ИКП), и двухмиллионная толпа на панихиде. (Горбачёв ездил на похороны лидера итальянской компартии Энрико Берлингуэра – прим. FLB).
«Такую партию нельзя бросать. И надо с ней обращаться как подобает». (Видно, намёк на Пономарёва). Или: «Много знаешь ведь так или иначе. Но вот, когда сам увидишь – совсем другое дело!»
Словом, я очень доволен, что этот умный, живой человек и надежда нашей партии, соприкоснулся с этой партией. И, может быть, так доложит и Черненко, и на ПБ, что что-то сдвинется.
НА ПОЛИТБЮРО ПРИ ОБСУЖДЕНИИ «ПАМЯТИ» НИКТО НЕ ПРЕДЛОЖИЛ ЗАЖИМАТЬ...
14 июня 1987 г. Был в ЦК лишь 6 часов. М.С. явно прочёл моё предложение встретиться с Рустом (чтоб сказать ему: «Что ж ты, сопляк, наделал?»)... Ибо переслал письмо его родителей по ПБ. Но мне не позвонил – ни об этом, ни о чём другом, в том числе по поводу намёка, что его «Книге», которую затеяли, нужен обещанный им импульс.
Кажется, его сбил Квицинский (посол в ФРГ), который поднял шум по поводу Рейгана у «стены» и заварушки ГДР’овскоий молодёжи из-за рока на той стороне Брандербургских ворот. М.С. подвержен иногда мгновенным эмоциям (по частным случаям), но на линии это не сказывается. Он обуздывает себя... потом признается, что эмоции – не для политики. Иногда и меня осаживал, когда я предлагал огрызнуться на что-то с Запада.
В трёх номерах «Огонька» - заключительные главы Эренбурга («Люди, годы, жизнь»). Описывает хрущёвские годы. И какими же идиотами выглядим мы все – наше общество, закомплексованное на догмах, страхах, подозрительности, ненависти. Страшное политическое безкультурье при уникальном духовном богатстве внутри почти каждого причастного к интеллигентской среде. Да... здорово Сталин и сталинизм поломали наш народ. Но то, что он оставался здоровым и свободным «внутри», в тайниках своей духовности и душевности, показывает происходящее сейчас: стоило дать отдушину – гласность, как прорвалось всё наружу. И остановить теперь можно, пожалуй, только рецессиями.
Но я уже записал: на ПБ при обсуждении «Памяти» никто не предложил зажимать... Даже оговаривались специально (Рыжков, Лигачёв), что ни в коем случае они не за это, хотя как с главарями «Памяти», так и «Шмелевыми», которые предлагают безработицу, «надо что-то делать». Но упаси Бога не так, чтобы сорвать, остановить, пресечь демократию и гласность М.С. подвёл этому итог так: пока другие механизмы перестройки ещё не налажены и не работают, одна только гласность поддерживает процесс.
Каждодневно имея дело с западной информацией, видишь, какой огромный переворот в мозгах во всем мире вызвал Горбачёв. Собственно, уже положил начало новой эпохе в международных отношениях. И те, кто не хочет нового мышления и боится его, вынуждены de-facto участвовать в игре на этой платформе. «Семёрка» в Венеции и реакция на неё в мире – очень убедительно показывают это. И опросы общественного мнения по всей Западной Европе: Горбачёв превзошёл Рейгана в качестве «властителя» политической атмосферы в мире.
Был в музее изобразительных искусств на русско-французской выставке. Как же некрасивы были наши графья, князья и их дочери и супруги. Кроме Шуваловых – лица с «нерусским выраженьем». Поделки из серебра, золота с бриллиантами: совсем другая жизнь, если в такое вкладывалось столько труда, терпенья, дарования, времени и денег! А сейчас это вызывает у нормального человека единственный вопрос – зачем? И ещё – обратил внимание на платья и камзолы времён Петра и Екатерины (в том числе её собственные платья) – какой мелкий народ был два века назад! В Екатеринино платье, а она считалась крупной женщиной, не влезет мало-мальски средняя современная женщина, даже девушка, а то и девчонка. Впрочем, на улицах и в толпе очень мало красивых женщин.
Читал Пушкина. То и дело натыкаешься на стихи, превращённые потом в романсы, которые бывает дают по радио. И плеваться хочется. Я бы запретил. Поздно: Чайковский и Глинка начали опошление, вульгаризацию Пушкина. И продолжается это до сих пор. И восторгаются: мол, вдохновил того-то и того-то... А на самом деле - следствие прикосновения к гению посредственности или чего-то инородного.
См. предыдущую публикацию: «Товстоногов привёз премьеру – «История лошади». Театралы льют слюни. Так что я «подготовился» посмотреть. У Льва Николаевича – это мощно и с тройным подтекстом. Жутковато». Что было 13 июня 1977 года.
