Брежнев: «Какой это дурак предложил устраивать Олимпиаду в 1980 году в Москве?!»

FLB продолжает публикацию дневников Анатолия Черняева - заместителя заведующего Международного отдела ЦК КПСС (1970-1986 гг.), помощника Генерального секретаря ЦК КПСС и помощника президента СССР Михаила Горбачёва (1986-1991 гг.). См. предисловие здесь.

НЕКИЙ БОЛЬШАКОВ ИЗ «ПРАВДЫ» ПОДВИЗАЕТСЯ НА РАЗОБЛАЧЕНИИ СИОНИЗМА

3  января 1974. Приходил ко мне Трухановский (редактор «Вопросов истории»). Говорили об истории с Хавинсоном (главный редактор журнала «Мировая экономика и международные отношения»), о Кузьмине, его заместителе, которому было поручено вести тему антисионизма и тот её проводит во вполне антисемитском духе. Некий Большаков из «Правды» (зам. главного) подвизается на разоблачении сионизма. Сунулся он со статейкой с Хавинсону. Там не приняли. Тогда он принёс её в «Вопросы истории» и здесь прошло, - вопреки мнению редколлегии и позиции Трухановского, зафиксированной в протоколе заседания, Кузьмин, воспользовавшись отсутствием Трухановского, включил в статью критику журнала Хавинсона (ИМЭМО) «за ошибки в борьбе с сионизмом».

Я, говорит Трухановский, думал, что дело в простой недисциплинированности или редакторском огрехе. И уж никак не подозревал, что Кузьмин и Большаков закадычные друзья на весьма «идейной» почве. Но новогодняя поздравительная открытка Большакова к Кузьмину, вскрытая секретаршей, как и все прочие открытки такого рода, приходящие в журнал, всё объяснило. В ней было написано: «Дорогой (идёт имя Кузьмина)! Желаю тебе новых побед. Против нашей Руси (а Кузьмин занимается древностями российскими) вся эта сволочь жидковата».Так-то вот!

Трухановский мне предложил: рассказать всё Пономарёву и попросить его посоветовать Федосееву подыскать для Кузьмина какую-нибудь «повышенную» должность, в институт перевести или что-нибудь в этом роде.

БРЕЖНЕВ: «НАДО ВЫБРАТЬ УДОБНЫЙ МОМЕНТ, ПОДГОТОВИТЬСЯ ПРОПАГАНДИСТСКИ, НО ОТМЕНИТЬ ЭТУ ОЛИМПИАДУ У НАС НАДО ОБЯЗАТЕЛЬНО»

3 января 1976 г. Закончу про Завидово. (Если потом что-то всплывёт в памяти, буду фиксировать). Сейчас вспомнил следующее. Как-то вечером, незадолго перед отъездом, за ужином включили телевизор. Там что-то про предстоящую Олимпиаду. Брежнев говорит: «Какой это дурак предложил устраивать её в 1980 году в Москве?! Это же глупость! Угрохаем кучу денег, а зачем это нам?... Косыгин все волновался по этому делу. Как-то звонит мне – не возражаю ли я, чтоб его заместитель Новиков был председателем олимпийского комитета у нас? Я сказал – «пусть!» А сам подумал: черт-те чем человек занимается. И в голову ему не приходит, что кроме нескольких антисоветских скандалов мы ничего от этой Олимпиады иметь не будем». И т.д. Все за столом наперебой поддержали, приводя свои аргументы. Впрочем, кажется, Русаков сказал: мы слишком далеко зашли с этим, и сразу отменить – шум будет невероятный. Я добавил: и опять припишут наш отказ тяжёлому экономическому положению.

Брежнев отреагировал на реплику так: "Конечно, не завтра это (отказаться) надо сделать... Надо выбрать удобный момент, подготовиться пропагандистски, но отменить эту олимпиаду у нас надо обязательно".

19 декабря был день рожденья у Леонида Ильича. Он задолго начал об этом говорить. Чувствовалось, что придаёт этому значение, как и вообще – оценивает себя очень высоко, и – безусловно. Сомнения с чьей-либо стороны в масштабах его роли, кажется, даже не вызвали бы у него гнева. Они просто показались ему нелепыми и смешными. Заранее сказал нам, что не хочет встречать день рожденья в кругу «своих коллег». Придумал отговорку: «У Устинова, мол, недавно жена умерла, ему не до веселья, а не звать – неловко! Несколько раз повторял этот аргумент. С Викторией Петровной (женой) мы, говорит, давно условились «на этот счёт» - тут обид не будет. А праздничный торт она «спечёт» нам и пришлёт, а мы выпьем за неё тут».

Однако, он слетал-таки на вертолёте в Москву, побывал только дома, и ни с кем из «коллег» не встречался. Хотя (судя по звонкам ко мне Пономарёва) они явно рвались, чтоб поздравить хоть по телефону. Черненко собирал поздравительные телеграммы и прислал список авторов Брежневу. Тот говорил нам, что все обкомы поздравили и т.д. Но особенное удовольствие ему доставили «письма трудящихся». Впрочем, это были не только поздравления. Это и письма к XXV съезду. Зачитывал нам выдержки: один предлагает сделать Брежнева генералиссимусом, другой – пожизненным Генсеком, третий даёт оценку его заслуг в стихах. Брежнева явно волновали такие вещи. Он с некоторым простодушием одобрительно комментировал восторженные и часто наивные оценки его деятельности.

А в 6 часов вечера Л.И. (опять же на вертолёте) вернулся в Завидово. С 7 до 12 – до полуночи сидели за столом , «при свечах».Говорили тосты. В общем, можно сказать, грубого подхалимажа не было. Все говорили дело – о действительных его заслугах и действительно хороших его человеческих качествах. Я тоже говорил...

Некоторые черты характера реализовались в делах, для страны и мирового значения... сочетание не наигранной простоты и государственного масштаба... Получился несколько восторженный тост. Но я не откажусь ни от одного своего слова.

«То, что Вы сделали для людей, для мира – известно всем. К сожалению, к этому, как к воздуху и повседневной пище, начинают привыкать. Но эти вещи непреходящи, они остаются в истории, в памяти народов. И ... я хотел бы обратить внимание на одну вещь. В Ваших мыслях и в Ваших делах вопрос о мире охватил не только все области политики (внешнюю и внутреннюю), но он стал и вопросом партийной идеологии. Ленин видел и понимал, что тогда ещё нельзя было устранить войну. Но он всегда подходил к миру, как к передышке, а к войне, как к условию для революционного действия. Потом мы знали период, когда с помощью разговоров о мире хотели лишь обмануть своего противника. Так как пользовались им как тактическим оружием. И это только усугубило опасность войны. Это настолько обострило и запутало ситуацию, что в 1964 году было гораздо труднее отстоять мир, чем 10 лет до этого. Вы сами нам на днях рассказывали, как это выглядело. К сожалению такое представление о политике мира не изжито и сейчас. Именно поэтому есть сопротивление и непонимание.

Ваша искренность и убеждённость в борьбе за мир воплотили в себе живое опровержение разговоров о том, что мир несовместим с революцией. Вы лично доказали, что в наше время быть верным партийной идеологии, марксизму-ленинизму, быть революционером – это значит быть страстным борцом за мир. В этом смысле нашей партии очень повезло. Прежде всего именно Вы обеспечили ей тот авторитет, который заслужил народ не только за Победу над фашизмом».

Обстановка была очень простая. Нас было шестеро международников, не считая генерала, егеря, ... и потом он позвал ещё двоих охранников, очень симпатичных ребят.

Сам Леонид Ильич говорил несколько раз. Отмечал и преувеличение в тостах. Но, между прочим, сказал, что мечтает написать книгу «Анкета и жизнь», - т.е. что стоит в его жизни за каждой строчкой «краткой биографии» с плакатов, которые вывешивают на улицах перед выборами в Верховный Совет. Эта тема широко обсуждалась в тостах и вообще была, естественно, главным предметом разговора за столом. Под конец его упросили почитать стихи. И он опять (как в 1967 году в «шалаше») читал очень выразительно Апухтина, Есенина, ещё кого-то.

Вообще в нём что-то есть от актёрского дара. На другое утро, ещё немножко хмельной, он почему-то вспомнил парад Победы 1945 года. Встал и рассказал три эпизода: как он, явившись раньше других в банкетный зал, пошёл поближе к «отсеку» президиума, где должен был появиться Сталин и опрокинул стул с горкой запасных тарелок (десятка три); как они с Покрышкиным пили в ресторане «Москва» и когда их стали выдворять (после 12 ночи), Покрышкин извлёк пистолет и начал стрелять в потолок. (На утро доложили Сталину. Тот отпарировал: «Герою можно!» Как он, возвращаясь с женой с победного банкета в дребадан, беседовал с Царь Колоколом. Это он особенно картинно изобразил, с жестами, пьяными ужимками, спотыканием и т.п.

Л.И. намекал, что он и Новый год не прочь встретить в Завидово. Только к этому времени «компания» утроилась бы, даже обеденный стол пришлось бы надставлять. Однако, мы по разным поводам начали хныкать. И в субботу, 27 декабря он неожиданно объявил, что к вечеру разъезжаемся до Нового года. Дал всем отгул и запретил являться в ЦК. Но у нас с Карэном (Брутенцом – прим. FLB), скорее именно у меня, ещё свой начальник.

Из интересного за три дня в ЦК перед Новым годом было, пожалуй, следующее. Андропов представил в Политбюро записку о положении в СССР с «диссидентами». Мол, советские люди слушают радио и удивляются, почему ФКП вдруг стала на защиту Плюща и Сахарова, и вообще лает на КПСС по поводу «наличия в СССР политических заключённых». Что в связи с этим делать, в записке ответа нет. И получается, что внутренний замысел, как мне показалось, состоял в том, чтобы оправдаться перед ЦК за то, что, несмотря на протесты со стороны партнёров по разрядке, приходится «продолжать сажать». В документе были любопытные данные: за последние 10 лет за антисоветскую деятельность арестовано около 1500 человек. Когда в 1954 году Хрущёв объявил на весь мир, что в СССР нет политзаключённых, их было не меньше 1400. В 1976 году насчитывалось около 850 политзаключённых, из них 261 - за антисоветскую пропаганду. Поразила меня цифра: в стране 68 000 «профилактированных», то есть тех, кого вызывали в КГБ и предупреждали «о недопустимости» их деятельности. Предупреждено вскрытых через «проникновение» свыше 1800 антисоветских групп и организаций. Вообще же, по мнению Андропова, в Советском Союзе - сотни тысяч людей, которые либо действуют, либо готовы (при подходящих обстоятельствах) действовать против советской власти.

ГОРБАЧЁВ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ГОТОВ ПОЙТИ ДАЛЕКО И ПОПРАТЬ ВСЕ ДОГМЫ, ТАБУ И ПРОЧ. «ЦЕННОСТИ» ИЗВРАЩЁННОГО СТАЛИНЫМ СОЦИАЛИЗМА

3 января 1988 г. Я в санатории «Сосны». Читаю «Жизнь и судьбу» Василия Гроссмана (пока в тамиздате). Поистине - «война и мир». И тоска по «перестройке». Это - в 1960 году!

28 декабря умер Лёшка Козлов - прекрасный парень и один из талантливых консультантов Международного отдела. 30-го - хоронили. Поминки. Разговоры - Аскольдов, я, консультанты. О Лёше и о Добрынине, которым все недовольны. Я наговорил лишнего - в частности, что М.С. уже раз обещал отобрать консультантскую группу у Добрынина и передать мне.

М.С. дал мне «домашнее задание» на отпуск: на свежем воздухе, на лыжах, говорит, и мысли могут придти свежие... Это - к Пленуму ЦК по школе, где он хочет выступить об идеологии. Дело чрезвычайно назревшее. Свободы мысли уже накоплено столько, что пора синтезировать. Импульсы доклада о 70-летии дали мощные всходы, загнав в панику Лигачёва и К... И думаю, на Пленуме, где он докладчик, он попытается «остановить» и «возвратить». Именно поэтому, М.С. хочет выступить и сам. Подсказывал: «на наших ценностях». А каковы они, эти наши ценности, когда даже главная ценность - что такое социализм, стали непонятной в основе основ?

Вот сегодня только что по TV: «Встречи деловых людей». Из пяти районов европейской России: семейный подряд, подрядное звено, кооператив, арендная группа и т.д. Как я порадовался! Идеи М.С. прорываются в самых разнообразных формах под девизом: «свободный труд свободного человека». А трое инженеров из Москвы, которые взяли в аренду ферму на 120 телят, заговорили о собственности на землю для них. И райком их поддерживает. А профессор, доктор экономических наук, консультант сельскохозяйственного отдела ЦК блестяще отстаивал все эти их идеи и апеллировал к Западу, где семейные фермы, «мелкое товарное хозяйство» никак не противоречат современной индустриализации сельского хозяйства и дают чудеса производительности.

Это я к тому, о каких идейных ценностях надо заботиться, когда главная ценность - отрицание частной собственности зашаталась?! Значит, общечеловеческие, т. е. Христианские 10 заповедей? А, может быть, в этом и есть смысл истории, когда, наконец, спустя 2000-летия человечество – через страдания фашизма, сталинизма, через Хиросиму и Чернобыль - получает возможность их реализовать на деле!

У М.С.’а, наверно, всё не случайно. В Книгу его надо очень вдуматься. Там есть пассажи, которые выдают, что он действительно готов пойти далеко и склонен попрать все догмы, табу и проч. «ценности» извращённого Сталиным социализма. Недаром он дважды уже «выпустил» публично, что будем отмечать 1000-летие крещения Руси! И руководствоваться он, судя по всему, собирается исключительно здравым смыслом нормального интеллигентного, умного и доброго человека. Он назван во всем мире «человеком года». Поразительно, как история вынесла его на самый верх современного мира. И, общаясь с ним повседневно, находясь в ослеплении от его действительно натурального демократизма, иногда забываешь, с кем, собственно, ты так запросто имеешь дело! Вот так, вблизи, трудно представить себе, что это - большой человек. А ведь он действительно велик, как фигура историческая.

Лёшка не выходит из головы: неотвязно... в чём же смысл всего, если вот так... даже, когда все вокруг искренне огорчены, опечалены, и для которых смерть его - «утрата»... Но... увы! Легко преодолимая. И всё - на круги своя... для какого-то «высшего» смысла жизни. Из круга банальностей здесь не выпрыгнешь. И, однако! Неужели же вся жизнь - банальность?

ПЕРЕСТРОЙКУ ГОРБАЧЁВУ БОЛЬШЕ НЕ ДВИНУТЬ, ИБО ОБЩЕСТВО ДАЛЕКО УШЛО ОТ ЭТОЙ КОНЦЕПЦИИ, А «ПАРТИЯ» ЦЕПЛЯЕТСЯ ЗА НЕЁ

3 января 1990 г. Я всё больше прихожу к тому же (с моим-то опытом, в котором вся жизнь и политика упирается в Горбачёва): пока он не сбросит с себя «коммуниста, верного социалистическим ценностям», перестройку ему больше не двинуть, ибо общество далеко ушло от этой концепции, , чтобы тянуть всё назад – к социализму без Сталина и репрессий, к «тому самому», что был «в основном построен».

Гусенков сообщил, что М.С. с командой выехали в Ново-Огарёво готовить Пленум (по предсъездовской Платформе), который назначен на 29-30 января.

1990-й, видимо, будет последним в моей политической жизни... Что там – «видимо». Наверняка: и точку поставит Съезд партии в октябре. (А я сколько уже уговариваю М.С. собрать Съезд возможно раньше – чрезвычайный, для замены ЦК!).

Вероятно, - это моя физическая жизнь. Не помню, предсказывал ли я её конец в 89 году? Но сейчас это более правдоподобно.