Заметки судебного репортёра FLB.
14 декабря 2015 года, то есть ровно через 190 лет после известных событий на Сенатской площади в Санкт-Петербурге, в Москве в правительственном квартале на Рочдельской улице произошла ещё одна «пальба», ставшая знаковой для сегодняшней криминальной России. И пусть её последствия далеки от кровавых рекордов («всего» двое убитых и восемь раненных), впечатляет другое: за решёткой оказался ряд не самых «незаметных» людей, в том числе «вор в законе» Захарий Калашов/Шакро Молодой, два генерала и несколько руководителей следственных подразделений СК России. Силовиков обвинили в получении взятки - миллиона долларов (в СМИ эта сумма доходила до $5 000 000) - за смягчение обвинения, а затем освобождение из-под стражи соратника Шакро - криминального авторитета Андрея Кочуйкова/Итальянца.
Что и говорить - удар по репутации ведомства был нанесён сокрушительный. От одной мысли, что кто-то из верхушки Следственного комитета вступил в сговор с «ворами в законе» и за мзду «решают вопросы», уже становится не по себе (это насколько должна быть прогнившей структура всего СК!). Разумеется, при условии, что речь идёт о реальных событиях и факт взятки установлен. Но червь сомнения: а если нет? Если на самом деле все было не так?
Скажу сразу: судя по услышанному во время судебного разбирательства, прочитанному в сотнях статей в СМИ, - дело генерала Дрыманова, полковников Максименко и Крамаренко крайне «тёмное», противоречивое, в нём исключать ничего нельзя. Внутри и вокруг него столько всего перемешано, что сам черт не разберёт. Но сейчас на скамье подсудимых сидят конкретные люди, которых обвиняют в конкретных преступлениях. И уж если карать их по всей строгости закона, хотелось бы доказательств их вины - весомых, убедительных, свидетельствующих о том, что следователи «не лаптем щи хлебают». Однако несколько месяцев, проведённых в Мосгорсуде, такой уверенности не дали.
И вот почему. Рассмотрим только ключевые моменты.
«БЕСПЕЧНЫЙ СТРЕЛОК» НА РОЧДЕЛЬСКОЙ
Обвинение утверждает: причиной стрельбы на Рочдельской стало вымогательство.
По решению Никулинского суда Захарий Калашов, Андрей Кочуйков и 11 их подельников получили в 2018 году сроки от 7 до 9 лет и 10 месяцев за два эпизода вымогательства, в том числе 8 миллионов рублей у хозяйки кафе Elements Жанны Ким. Не берусь оценивать их преступные действия глобально, но вымогали ли они эти конкретные 8 миллионов? Материалы дела говорят об обратном.
Напомним, поводом для вооружённого конфликта на Рочдельской улице стал коммерческий спор хозяйки Elements Жанны Ким c дизайнером Фатимой Мисиковой, выполнявшей в заведении (по договору подряда) ремонтно-отделочные и дизайнерские работы. Рестораторше не понравилось качество работ, она отказалась их оплачивать (те самые 8 миллионов) и вечером 14 декабря 2015 года дамы встретились в вип-зале Elements, чтобы расставить все точки над «i». Пригласили своих юристов, представителей субподрядчика – строительной фирмы. Правда, каждая для подстраховки вызвала свою «крышу»: Мисикову приехал поддержать Итальянец с охранниками из ЧОП «Защитник», а Ким - четверо сотрудников адвокатского бюро «Диктатура закона» во главе Эдуардом Буданцевым. Впоследствии следователи ФСБ постарались выставить Буданцева адвокатом Ким, хотя достоверно установлено: они в тот день увиделись впервые, да и профессиональным адвокатом тот не был.
Из досье FLB: Эдуард Буданцев - бывший оперативный работник 9-го управления КГБ СССР. По информации из открытых источников, был личным охранником министра иностранных дел СССР Эдуарда Шеварднадзе, затем - сотрудником ГУОП МВД (якобы в нём он отвечал «за глубокое оперативное внедрение агентуры в преступные группировки»). За заслуги имел два наградных пистолета - «Глок-17» и «Беретта-92». В 2009-ом возглавил адвокатскую коллегию «Диктатура закона», где собрал бывших спецназовцев и омоновцев. По сути, это была коллекторская фирма, специализирующаяся на возврате долгов.
Как показал на допросе в Мосгорсуде 31 января 2020 года бывший телохранитель Буданцева Петр Черчинцев (он был активным участником событий на Рочдельской и к тому времени работал на своего босса более 10 лет), «Диктатура закона» работала под прикрытием ФСБ. Крупные бизнесмены обращались к «госбезопасникам» со своими проблемами (например, «выбить» многомиллионные долги), те переадресовывали их Буданцеву, а сами его прикрывали. Черчинцев ясно дал понять: им приходилось заниматься «не самыми благовидными и богоугодными делами».
Свидетели утверждали: переговоры проходили спокойно, в деловом ключе и длились около трёх часов. Ни Буданцев, ни Кочуйков в них не участвовали, даже в переговорную комнату не заходили. Более того, Жанна Ким скрытно записывала весь разговор на диктофон, и проведённая позже экспертиза аудиозаписи (она есть в материалах дела) установила: требований денег под угрозами или попыток рейдерского захвата кафе не было. (Тот же Черчинцев подтвердил в суде: речь шла о возврате реального долга. И признался, что прежние свои показания, в том числе об угрозе жизни Буданцева, он дал под давлением сотрудников ФСБ. «Меня вызывали на Лубянку… Я давал ложные показания. Врал!», - заявил бывший соратник Буданцева.)
В сети компроматные каналы вроде tam-tam канала «Шапокляк» выложили аудиозапись переговоров сторон, предшествовавших стрельбе. Запись делала сама Жанна Ким, можете послушать на досуге. Особенно интересное начинается– на 57 минуте, когда Жанна звонит своему «шефу», казахстанскому олигарху Кенесу Ракишеву и вызывает подкрепление: «Сейчас ещё подлетят бойцы от шефа моего. Все нормально»: https://youtu.be/ETKjYN3g4Z0
Далее, по словам очевидцев, у Черчинцева с Романовым и у Буданцева с Кочуйковым в коридоре «вышла словесная перепалка». Слово за слово: мол, кто вы такие? «А вы кто?» На веранде конфликт (по сути, бытовой) перешёл в драку. Потом – в бойню. На видеозаписи с камер наружного наблюдения видно, как Буданцев выхватывает «Беретту» и начинает стрелять по безоружным людям. Причём экспертиза установила: все погибшие и два пожизненных инвалида – его рук дело. Один из получивших тяжёлые увечья - экс-сотрудник УБОПа Роман Молокаев – подчинённый Буданцева, что говорит о том, что стрельба велась беспорядочная.
Дальше ещё интереснее. Во время задержания «стрелка» на чердаке соседнего дома «группой захвата» во главе с оперуполномоченным Пресненского ОВД Ильдаром Шакировым, Буданцев предупредил: в случае его ареста Шакирова ждут большие неприятности. Как позже поделился с журналистами адвокат Шакирова Эдуард Оганян, той же ночью в ОВД «Пресня», куда все же доставили Буданцева, нагрянули сотрудники Управления «М» ФСБ. Они потребовали немедленно отпустить задержанного, «так как он - их сотрудник». Однако получили отказ: всё-таки двойное убийство. Но уже в декабре Пресненский суд по ходатайству следствия поместил Буданцева под домашний арест, затем его обвинение по ч. 2 ст. 105 УК РФ (убийство двух и более лиц, за что - вплоть до пожизненного) переквалифицировали на «самооборону» и в результате он был полностью оправдан.
Младший лейтенант Шакиров в декабре 2017-го получил 3,5 года колонии «за злоупотребление должностными полномочиями». Младший лейтенант, что называется, рядом постоял, бездействовал и отхватил срок.
А Кочуйков и Романов, которым изначально в декабре 2015-го инкриминировалась ч. 2 ст. 213 («хулиганство»), сейчас вместе с Калашовым и остальными сообщниками отбывают длительные сроки «за вымогательство в особо крупном размере в составе организованной группы» - ч. 3 ст. 163 УК РФ. (Подчеркнём, редакция этих криминальных авторитетов ни в коем случае и нисколько не выгораживает, они явно заслуживают «небо в клетку», но на законных основаниях).
Я был на всех заседаниях коллегии Мосгорсуда, когда слушалась жалоба защиты на этот приговор, слушал показания Калашова, Кочуйкова, начальника ЧОПа «Защитник» Бекмурадова, Жанны Ким, всех свидетелей, затем общался с юристами, адвокатами, коллегами-судебными репортёрами. И большинство сошлось во мнении: вымогательства не было. Но если так и у дела о перестрелке на Рочдельской совершенно другая подоплёка, меняется вся картина. В том числе, по обвинению Дрыманова, Максименко и Крамаренко.
Кстати, по мнению многих их коллег, весь этот резонансный «коррупционный скандал» начался с того, что сотрудники Управления «М» ФСБ выводили из-под «мокрой» статьи «своего сотрудника» Буданцева, который «слишком много знает». Мол, если бы его осудили по 105-й, он мог наговорить лишнего и тогда многим из них не поздоровилось бы. Поэтому, используя «известный ресурс», была успешно «продавлена» версия ФСБ: смельчак-адвокат в одиночку противостоял «ворам в законе» и всему российскому криминалитету. А дальше, считают они, у ФСБ «разыгрался аппетит» - в итоге была разыграна вся дальнейшая многоходовая комбинация.
Мы не склонны присоединяться к хору вечных хулителей ФСБ, но надо признать, что за всё это время внятных публичных объяснений всех этих «странностей» от Службы так и не последовало.
КАК «РОДИЛАСЬ» ПЕРЕКВАЛИФИКАЦИЯ
Ещё одно утверждение обвинения: Дрыманов, Максименко и Крамаренко «организовали» Кочуйкову и Романову переквалификацию ст. 163 УК («Вымогательство») на более «лёгкую» 330-ю («Самоуправство с применением насилия»).
Когда в ноябре прошлого года прокурор Игорь Потапов вызвал в Мосгорсуд и начал допрашивать сотрудников московского Главка СК о том, чья это была инициатива, казалось, сейчас они подтвердят, что приказ поступил именно от кого-то их подсудимых. Они же свидетели обвинения, их для этого в суд вызвали. Но ничего подобного не произошло. Напротив, один из заместителей Дрыманова Синяговский (он до февраля 2016-го контролировал это дело), заместитель руководителя столичного отделения ГСУ СКР Чебан, зам. руководителя отдела процессуального контроля ГСУ СКР Бадулин, начальник отдела по обеспечению собственной безопасности этого же ведомства Гусев и другие в один голос заявили: оснований квалифицировать действия Кочуйкова и Романова как «вымогательство» не было. Мол, все в ГСУ СКР, кто был знаком с материалами, считали: «там чистая 330-я».
Хорошо. При желании их показания можно списать на некую корпоративную солидарность. Но их слова подтверждают оглашённые в суде материалы дела. Пока Кочуйков и Романов находились в СИЗО «Матросская тишина», а Буданцев под домашним арестом, шло расследование. Изучив видео со всех камер наружного наблюдения и аудиозапись Жанны Ким, допросив участников конфликта и свидетелей, следственная группа ГСУ СК по Москве под руководством «важняка» Супруненко возбудила два уголовных дела - по ч. 2 ст. 105 УК РФ («Убийство двух и более лиц») и ч. 2 ст. 213 УК РФ («Хулиганство с применением оружия»). Как рассказывал в суде генерал Дрыманов, примерно в это время из Управления «М» ФСБ поступила настойчивая просьба «найти в действиях Кочуйкова и Романова признаки вымогательства». Он дал команду подчинённым проверить, насколько это соответствует действительности.
В марте 2016 года это дело выделили в отдельное производство и передали по территориальной принадлежности - в СК по ЦАО. В конце апреля замглавы СК по ЦАО полковник Хурцилава со следователем Бычковым, ещё раз (!) всех допросив и изучив материалы, доложили своему начальнику Крамаренко: все признаки 330-й. Но Крамаренко этого показалось мало: он позвонил первому заместителю ГСУ СК по Москве Никандрову и настоял на проведении оперативного совещания по «делу Кочуйкова и Романова» в московском Главке.
В Мосгорсуде была оглашена стенограмма этого оперативного совещания от 4 мая 2016 года, на котором, помимо Никандрова (который председательствовал) и Крамаренко, присутствовали Хурцилава, Бычков, начальник отдела процессуального контроля ГСУ Пахомов и его сотрудник Тер-Аспиатуров. Из стенограммы видно: после доклада и обмена мнениями все единодушно решили: «в действиях Кочуйкова и Романова нет признаков вымогательства, усматривается только «самоуправство». Есть аудиозапись этого обсуждения!
Вполне допускаю, что за Кочуйкова и Романова могли кому-то заплатить. Но доказательства, что Дрыманов, Максименко и Крамаренко объединились в преступную группу, чтобы их вытащить из «Матросской тишины», в суде не прозвучали.
ПОЧЕМУ ИЗ ДЕЛА ИСЧЕЗЛА «ПРОСЛУШКА» ЗА 28 АПРЕЛЯ
А вот как звучит главное обвинение: 28 апреля 2016 года около 15.00 посредник - бизнесмен Дмитрий Смычковский передал Максименко $600 тысяч. Через 40 минут полковник в районе «Президент-отеля» на Большой Якиманке передал $400 тысяч генерал-майору Дрыманову, а тот в 19 часов того же дня отдал $200 тысяч своему заместителю Денису Никандрову в здании ГСУ СКР по Москве наАрбате.
По версии следователей, Максименко со Смычковским встретились около здания ГУМВиСБ (1-й Басманный пер., 8), куда бизнесмен со своим приятелем Тугузом Нурдином приехали на Mercedes S600. Это подтверждалось биллингами их телефонов – все трое около 15.00 находились в районе одной вышки сотовой связи. Однако Максименко сам факт встречи не отрицал: действительно должны были встретиться в его служебном кабинете, но он был срочно вызван к руководству (они с Председателем СКР Бастрыкиным в тот день должны были лететь командировку в Санкт-Петербург, что документально установлено). По его словам, со Смычковским они лишь визуально увиделись в районе парковки ГУМВиСБ, но только поздоровались через окна машин и разъехались.
В суде его показания подтвердил Тугуз Нурдин. Фактически «подставив» Максименко, он не стал скрывать, что поводом для встречи было его обещание помочь Смычковскому с блатными номерами серии «СКР». Полковник, не выходя из машины, крикнул, что его вызвали к начальству, мол, созвонимся позже. На прямой вопрос гособвинителя, передавал ли Смычковский что-либо Максименко, Тугуз ответил отрицательно. (Тут любопытно, что выгораживать подсудимых у него особого резона не было. В 2006-2007 годах Тугуз был фигурантом громкого уголовного дела о контрабанде крупных партий китайских товаров через аэропорты Краснодара, Майкопа и Сочи и полтора года провёл в СИЗО «Лефортово». А упёк его туда – полковник Крамаренко, - FLB.)
Таким образом единственное подтверждение передачи 400 тысяч долларов Максименко Дрыманову в районе «Президент-отеля» – это показания Никандрова. Вернувшийся со встречи с Максименко Дрыманов, утверждал он, принёс собой тёмный полимерный пакет, наполненный пачками долларов, пригласил его в свой кабинет, потом попросил его постоять «на стрёме», чтобы никто не зашёл, а сам направился в комнату отдыха отсчитывать для него деньги – 200 тысяч долларов. «Я взял деньги и ушёл», - сказал следователям Никандров.
То есть сам он свидетелем передачи денег Дрыманову не был. Однако очевидцы той встречи были – личные водители силовиков Данченко и Корнеев, отвозившие их к «Президент-отелю». Из их показаний в суде следует: ни перед встречей, ни после неё в их руках не было ни пачек денег, ни свёртков, ни «полимерных пакетов».
Кстати, в коридоре Мосгорсуда мне удалось пообщаться с водителем Дрыманова – Андреем Данченко. В отличие от Никандрова, который, увидев направляющегося к нему репортёра FLB, тут же «сбежал» в сопровождении сотрудников ФСБ, Данченко легко пошёл на контакт. Как выяснилось, в СК он давно не работает, генерала с тех пор не видел ни разу, «о взятке узнал из СМИ». Охотно рассказал, что 28 апреля после того, как с шефом приехали с Большой Якиманки, он «как обычно, сидел в комнате отдыха, вырезал по дереву» (об этом его хобби в СК знали многие!). Видел, что в кабинет Дрыманова приходил Никандров, они о чём-то говорили, но «никто деньги в комнате отдыха не отсчитывал». С его слов, Никандров ушёл примерно в 18.00 - в его руках ничего не было. Между 19.00-19.30 Андрей отвёз начальника Главка домой.
«Знаете, - вдруг сказал Данченко, - я работал с Александром Александровичем шесть лет – бок о бок. Это срок! Не верю, что он мог взять деньги». Позже он повторил все сказанное в судебном заседании.
Итак, если верить Никандрову, Дрыманов с полиэтиленовым пакетом приехал в ГСУ, нёс его по коридору, где полно камер наружного наблюдения и немало людей с профессионально-фотографической памятью, затем отсчитывал «долю Никандрова» в помещении, где находился водитель и ещё, скорее всего, была секретарша, но почему-то подтвердить его показания никто не может. Ни пакета, ни денег ни один человек не видел. Записей с камер (в том числе «Президент-отеля») в деле тоже почему-то нет. А ведь 400 тысяч баксов – не иголка, по карманам не распихаешь. По меньшей мере странно.
А вот ещё одна «странность». Подсудимые настаивают, что в «Президент-отеле» Максименко передал Дрыманову документ - несколько листков формата А4 (генерал помогал с присвоением ордена Почёта отцу полковника - Ивану Максименко, ветерану труда, слесарю одного из петербургских заводов, которым, кстати, он в итоге был награждён). В подтверждение приводят веский аргумент: договариваясь о передаче документа, 28 апреля они пять раз созванивались (дело не требовало отлагательства, а тут срочная командировка). В суде Дрыманов и его защита потребовали прослушать эти 5 фонограмм – ведь с декабря 2015 года по июль 2016-го оперативными службами ФСБ «писались» все разговоры Максименко. Казалось бы, что проще – включите диск с ПТП и суд узнает правду. Но из ФСБ ответили: именно в этот день (!) его телефон не прослушивали. Эти фонограммы, по мнению защиты, скрыты умышленно, поскольку они подтвердили бы, что в «Президент-отеле» передавались не деньги.
ПОЧЕМУ ЗАГОВОРИЛ НИКАНДРОВ
Многие эксперты считают: если бы не показания Никандрова, дело, скорее всего, развалилось, не дойдя до суда. В нём до сих пор немало «белых пятен» - нет взяткодателя (в обвинении указано, что он – «неустановленное лицо из окружения Калашова»), нет таких важных вещдоков как деньги (предмета взятки), а в 2017 году у следователей, кроме рвения раскрыть громкое коррупционное дело, по большому счёту, не было ничего. Там не было Дрыманова с Крамаренко. Похоже, произведя серию громких арестов, следователи находились в смятении: улик и доказательств нет. И в этот момент заговорил самый молодой генерал СК.
Отчасти Никандров сам объяснил свои мотивы в интервью Еве Меркачевой из «МК», отчасти они понятны из озвученных в суде фонограмм и показаний фигурантов. Сидя в «Лефортово», он 13 месяцев все обвинения отрицал – «надеялся, что во всём разберутся». Писал жалобы в прокуратуру и суды на то, что это дело незаконно расследует ФСБ (статья 151 УПК РФ гласит: дело в отношении сотрудников Следственного комитета ведёт только СК, - FLB), но получал отказы. За 13 месяцев - ни одного свидания с молодой женой (бракосочетание Никандрова состоялось прямо в «Лефортово»). Резко стало садиться зрение, сдавать здоровье, нервы. Накатила депрессия. По словам Крамаренко, во время очной ставки Никандров ему признался, что пытался свести счёты с жизнью…
А чекисты зря времени не теряли. Убеждали: «Подельники валят вину на тебя. Говорят – ты организатор!» В обмен на «нужные следствию» показания предлагали – статус свидетеля, регулярные свидания с женой, домашнюю пищу, виски с колой, лечение и срок ниже минимального с перспективой УДО. В противном случае – ещё два эпизода взяток, «пятнашка», многомиллионный штраф. Так Никандров сделал свой выбор и теперь он на свободе.
В своем интервью он уверяет: «начал рассказывать правду, когда понял, что его все предали». Тогда почему у «его правды» только один свидетель – он сам?
ЗАГАДКИ «СЕКРЕТНОГО ТОМА»
Есть в этом 40-томном деле том №28, который, как в ходе всего процесса многозначительно намекали прокуроры, содержит все недостающие доказательства. Так это или нет, мы не знаем, поскольку его материалы носят гриф «совершенно секретно» и оглашались в закрытом режиме, как «содержащие государственную тайну». Известно только, что в основном там – «прослушка» телефонов, а также всего, что происходило в квартире и кабинете Максименко с декабря 2015 по июль 2016-го. (По слухам, «жучки» находились в подаренном полковнику самоваре.)
Возможно, там действительно могут находиться важные «проговоры». Оценку им даст суд. Замечу только, что по скупым оценкам тех, кто был допущен к прослушиванию секретных «прослушек», в зале суда возникали иногда просто фантасмагорические ситуации. Например, однажды суд слушал записанную романтическую встречу полковника Максименко со своей возлюбленной, в другой раз – бурное застолье 11 мая 2016 года по случаю дня Победы, где Максименко, Дрыманов и начальник службы безопасности ГСУ по Москве Гусев закусывали пельменями водку и весь вечер пели военные и патриотические песни. В третий…
Представьте себе мизансцену: гособвинитель ходатайствует закрыть слушание. Судебные приставы удаляют всех лишних. Техники включают секретный диск с «прослушкой»... Надо было видеть лицо судьи, когда сорок минут спустя он пулей вылетел из зала. Оказалось, все эти 40 минут он, шестеро адвокатов, два прокурора и трое подсудимых слушали как Максименко, громко посапывая, спит при включённом телевизоре.
А что касается присвоения грозного «грифа» тому №28, то в данном случае не придерёшься – у нас, как известно, личная жизнь охраняется законом и тоже может являться гостайной.
ВЕРСИЯ АДВОКАТОВ: «ДОКАЗАТЕЛЬНАЯ БАЗА ИСКУССТВЕННО ПОДОГНАНА»
Александра Дрыманова, Михаила Максименко и Алексея Крамаренко защищают шестеро адвокатов. Что примечательно, все – бывшие следователи-«важняки» из того же ГСУ СК и Генпрокуратуры, то есть профессиональные сыщики. У каждого на счету десятки успешно расследованных и доведённых до суда дел по убийствам, бандитизму, взяткам. Так вот у них своя (хочется верить – не чисто адвокатская) версия всех этих событий.
По их мнению, освободив от ответственности Буданцева, в Управлении «М» ФСБ принялись активно «копать» под СК. Возбудили «дело Ламонова» - так называемое дело о «первой взятке».
(В 2016 году замначальника собственной безопасности СК Александр Ламонов признался, что получил 500 тысяч долларов «за Кочуйкова и Романова», заключил досудебку и дал показания на Максименко и Никандрова. В частности, он сообщил, что расценивал эти деньги как благодарность, тем более, что делать ему ничего не пришлось: действия Итальянца и так квалифицировались как самоуправство - FLB.)
Показалось, что этого мало. Склоняя к признанию Никандрова, ему сказали: нужен новый эпизод. По версии адвокатов, у сотрудников ФСБ к тому времени возникла идея «раскрыть ОПГ», а заодно снять с должности Дрыманова, который их не устраивал. Так появился эпизод со взяткой №2.
Защита уверена, что никаких пакетов с долларами 28 апреля не было, но эта дата выбрана неслучайно. Проанализировав биллинги и поняв, что в этот день Дрыманов с Максименко действительно встречались, чекисты и Никандров придумали вариант с «Президент-отелем». То есть, по мнению адвокатов, доказательная база искусственно подогнана под реальные события, а фонограммы 5 разговоров Дрыманова с Максименко 28 апреля, подтверждающих их алиби, – уничтожены.
«Никандров же, - особо подчеркнула адвокат Елена Федулова, - постоянно путался в своих показаниях. Сразу после заключения досудебного соглашения в 2017 году он настаивал, что взятка была передана в мае 2016 года и что Дрыманов «встречался с Максименко на набережной возле выставочного центра». Только в конце 2018-го (видимо, спохватившись вместе со следователями, что биллинги эту версию полностью опровергают) выдвинул нынешнюю версию».
Адвокаты стоят на своём: Никандров всех оговорил и этим «купил себе свободу». Ещё они считают, что при такой доказательной базе обвинительный приговор может быть вынесен только в одном случае – если на суд серьёзно надавят.
ПОЗИЦИЯ ПОДСУДИМЫХ: «16 – ТАК 16!»
И в заключение несколько чисто репортёрских штрихов к личности подсудимых. Да, в суде была обнародована серия фактов, не красящих их, как руководителей СК. Например, история о пресловутой «раздаче» автомобильных номеров серии «СКР» или активно муссируемая прокурором их склонность к употреблению спиртного. Из всего этого следует, что на скамье подсудимых далеко не ангелы. Но они обвиняются в страшных преступлениях: организации преступного сообщества, взятках, коррупции. И этих обвинений категорически не признают.
Им же всем троим тоже предлагали «манны небесные». Крамаренко рассказывал в суде, как 27 марта 2018 года руководитель следственной группы Савицкий требовал от него «коррупционных разоблачений Дрыманова», добавляя при этом, что «Дрыманов - самый оптимальный вариант». А когда услышал, что тот ничего не знает о его преступной деятельности, воскликнул: «Включи фантазию! Невиновных сотрудников СК не бывает. А мы условия содержания тебе поменяем, обещаем 4 года по приговору, а может, и домашний арест изберём, и с женой дадим встретиться». Крамаренко отказался. Позже ему предложили: пусть не на Дрыманова, дай хоть на кого-то. Он никого оговаривать не стал. Во время очной ставки в здании ФСБ в том марте 2018-го Никандров хвастался «новой жизнью», угощал его виски с колой. Он не стал с ним пить.
Адвокат Дрыманова Сергей Гребенщиков по секрету признался, что он сам уговаривал генерала заключить досудебку. «Знаю, Сан Саныч, что вы денег не брали. Но следователь пообещал 16 лет. Вы-то вытерпите. Вашу семью жалко». Тогда генерал вскипел, всерьёз на него обиделся: «Признаваться в том, чего не совершал, не стану. Семья меня поймёт». Потом на электронную почту адвоката пришло письмо от его жены и дочерей: «Нам будет легче, если он будет 16 лет сидеть честным человеком, чем 5 – бесчестным».
12 февраля в прениях сторон гособвинители Милана Дигаева и Игорь Потапов попросили для Дрыманова 16, для Максименко – 17 и для Крамаренко – 14 лет колонии строгого режима. Сразу вспомнилось: именно эти сроки сотрудники Управления «М» ФСБ обещали подсудимым, если они откажутся признавать вину и сотрудничать с ними.
В своём последнем слове все трое не просили суд о снисхождении, так как уверены, что ничего противозаконного не совершали. Сказали, что рассчитывают только на справедливость. Приговор по этому делу будет оглашён 18 марта в 12.00.
Андрей Колобаев, судебный репортёр Агентства федеральных расследований FLB.ru
