25 февраля нынешнего года сайт FLB.ru опубликовал статью «Новые обстоятельства Игоря Изместьева». Речь шла о том, что один из свидетелей, на показаниях которого построено обвинение бывшего сенатора, официально, под протокол признал: он оговорил Изместьева. Это признание разрушает доказательную базу обвинения и ставит под сомнение справедливость вынесенного приговора - пожизненное заключение.
В статье приведены аргументы в пользу версии, что на самом деле за многочисленными преступлениями, в которых обвинён бывший сенатор, стоял клан тогдашнего президента Башкортостана Муртазы Рахимова.
После публикации редакция получила письмо из Уфы. Его прислал бывший директор колхозного рынка Тагир Саитович Мухамедьянов. Автор письма утверждал: за трагедией, которая произошла с ним, стоят те же люди, которые пожизненно лишили свободы Игоря Изместьева. Журналист Игорь Корольков вылетел в командировку.
В БЕЗНАДЁЖНОЙ СИТУАЦИИ ОН ДО КОНЦА БОРОЛСЯ ЗА СВОЮ ЧЕСТЬ И ДОСТОИНСТВО
Я полагал, меня встретит человек с печатью зэка на лице. Четырнадцать лет провести в зоне - не шутка. Но Тагир Саитович по-прежнему похож на преподавателя вуза, каким выглядит на давних семейных фотографиях. Разве что морщины стали глубже. Судьба прошлась по Мухамедьянову катком, однако он остался дружелюбным и приветливым.
Тагиру Саитовичу 62 года. Некогда один из наиболее состоятельных людей Башкирии сегодня он нищ. Его ежемесячная пенсия - девять тысяч рублей. Половину отдаёт в счёт погашения кредита. Выйдя на свободу, Тагир Саитович при авторынке открыл кафе. Но вскоре авторынок свернули. Тогда он открыл спортбар. Лавина проверок, последовавшая за этим, заставила от затеи отказаться. Открыл продуктовый магазинчик - Мухамедьянова снова начали мордовать проверками.
Магазина давно нет, а долги остались. Трёхэтажный особняк, которым владел, прибрали к рукам родственники. Теперь он снимает дешёвое жилье. Пригласить в него гостя Тагир Саитович не решился, мы встретились у его старшей сестры. Слушаю неторопливую речь автора письма в редакцию и поражаюсь мужеству человека, пережившего оговор, унижения, пытки. В безнадёжной ситуации он до конца боролся за свою честь и достоинство. И сегодня не может смириться с несправедливостью, которая с ним произошла, пытается восстановить своё доброе имя - пишет письма в различные правовые инстанции.
- Моя история никак не пересекается с историей Игоря Изместьева, - рассказывает Тагир Саитович, - но у неё те же корни - произвол, воцарившийся в республике в годы правления клана Рахимовых. Я пострадал раньше Изместьева. Меня арестовали в апреле 1998-го, обвинив в убийстве двух человек, которых я никогда не видел и не подозревал об их существовании.
История Тагира Саитовича Мухамедьянова стоит того, чтобы о ней рассказать. Изложу фабулу так, как это выглядит в приговоре Верховного Суда Башкирии.
«ОБВИНИЛИ В УБИЙСТВЕ ДВУХ ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫХ Я НИКОГДА НЕ ВИДЕЛ»
Седьмого мая 1997 года в вечернее время Мухамедьянов со своим знакомым Альфиром Валишиным пришёл на улицу Лотовая, где проживали С.Сайфутдинов и И.Даутов. Приехал, как говорится в приговоре, с целью распития спиртных напитков. Через некоторое время туда же приехали Климентьев и Николаев. Стали распивать спиртное вместе. Всех членов компании суд характеризует как людей нетрадиционной сексуальной ориентации. На этой почве, как считает суд, между Мухамедьяновым и Сайфутдиновым возникла ссора. Мухамедьянов схватил кухонный нож и «с целью убийства стал наносить удары ножом по различным частям тела». В результате Сайфутдинов скончался на месте.
По мнению суда, Даутов попытался пресечь действия Мухамедьянова, но тот тем же ножом стал наносить удары Даутову. Видя, что Даутов ещё жив, Мухамедьянов потребовал, чтобы Валишин перерезал собутыльнику горло. Что тот и сделал. В приговоре утверждается, что Мухамедьянов с места преступления похитил три кожаные куртки и две магнитолы. А заодно зарезал кошку. Приговор оформлен на семи страницах, подписан председательствующим М.Иткуловым и народными заседателями В.Воробьевой и В.Федоровым.
Приговор Верховного Суда Башкортостана – 17 лет лишения свободы.
Даже не зная подробностей дела, невозможно избавиться от впечатления, что приговор написан людьми или некомпетентными, или бессовестными. В нём нет ни скрупулёзности при исследовании доказательств, ни убедительности при логических построениях, ни ответственности при формировании выводов. Мухамедьянова приговорили к семнадцати годам лишения свободы, Валишина - к восьми. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ приговор подправила: вместо семнадцати назначила четырнадцать лет колонии, которые Мухамедьянов отсидел практически от звонка до звонка.
Первейшее правило правосудия: чем суровее наказание, тем убедительнее должны быть доказательства вины человека, обвинённого в совершении преступления. Не должно оставаться сомнений в том, что именно он, именно в установленное время, именно определённым способом, с внятным мотивом совершил преступление. Малейшее сомнение, согласно закону, должно трактоваться в пользу обвиняемого.
ПОТОМ НА НЕГО НАДЕЛИ ПРОТИВОГАЗ
На основании каких же неопровержимых доказательств суд пришёл к выводу, что именно Мухамедьянов и Валишин совершили двойное убийство? Прежде всего, на признании самих обвиняемых. В материалах уголовного дела лежат их письменные заявления, в которых они описали всё, что произошло в квартире на улице Лотовая, 40 вечером 7 мая 1997 года.
- Да, я написал такое заявление, - сказал Тагир Саитович. - Я не должен был его писать. Но если бы не написал, меня бы убили.
В первый раз Мухамедьянова пытали в июле 1997-го. На совещание в центре города он приехал в дорогом элегантном костюме. Его схватили, доставили в Управление внутренних дел, на голову надели полиэтиленовый мешок. Мухамедьянов стал задыхаться. Пакет на шее ослабили, он жадно вдохнул воздух. Пакет снова зажали. Мухамедьянову показалось, что он вот-вот умрёт. Потом на него надели противогаз, загнули гофрированный шланг, перекрыв доступ кислорода. Дали немного подышать и снова перекрыли. Так повторялось много раз. Затем стали методично бить. Это делали поочерёдно человек девять. Они быстро уставали и потели. Их сменяли другие. Так продолжалось одиннадцать часов кряду. К вечеру директор рынка валялся на полу, чёрный от побоев.
Удивительно то, что Мухамедьянову тогда не предъявили никаких обвинений. Только били. Затем потребовали подписать бумагу, что претензий к сотрудникам милиции не имеет и отпустили.
Измученного директора рынка забирали адвокат, помощник и жена. Все были в шоке. Адвокат тут же подготовил жалобу на имя президента республики Муртазы Рахимова и в республиканскую прокуратуру. К жалобам приложили фотографии побоев.
Во второй раз Мухамедьянова пытали 31 марта 1998-го. Тогда его арестовали и обвинили в двойном убийстве. Мучили Тагира Саитовича ещё страшнее, чем в первый раз. Экзекуция длилась с восьми вечера до двух ночи.
- Следователь, который вёл дело об убийстве, - рассказывает Мухамедьянов, - несколько раз заходил в комнату, оценивал моё состояние. «Ещё не готов, - говорил он оперативникам. – Продолжайте». Следователь имел в виду, что я не готов писать явку с повинной. Я понимал: они убьют меня, а родственникам скажут, что остановилось сердце. Главная задача была - выжить. И я написал явку. Вырванная под пытками, она затем фигурировали в суде как одно из основных доказательств моей вины.
Прокуратура вынуждена была возбудить уголовное дело в отношении нескольких сотрудников милиции, истязавших директора рынка. В деле есть заключения судебно-медицинских экспертиз по результатам обследования пострадавшего. Согласно этим экспертизам, у Мухамедьянова были обнаружены закрытая черепно-мозговая травма, сотрясение головного мозга, многочисленные ушибы мягких тканей, кровоподтёки и ссадины головы, многочисленные очаговые кровоподтёки, ссадины туловища, верхних и нижних конечностей, «которые могли образоваться от неоднократных воздействий тупых твёрдых предметов». Данные экспертиз полностью подтверждали то, что говорил Мухамедьянов.
Полагаю, искушённый читатель уже догадался, чем закончилось расследование уголовного дела - его прекратили: в действиях милиционеров не обнаружили состава преступления.
Теперь о явке с повинной Валишина. Его схватили в августе 1997-го и восемь месяцев мурыжили в изоляторе временного содержания - без предъявления обвинения и санкции прокурора. Именно в эти восемь месяцев заточения с Валишиным «работали» оперативники и именно в эту пору от Валишина была получена так называемая явка с повинной. В суде Валишин заявил: явку написал под пытками.
Сам факт незаконного содержания человека в ИВС должен был стать предметом серьёзнейшего разбирательства. Прокуроры обязаны были возбудить уголовное дело в отношении тех, кто допустил произвол. Однако республиканская прокуратура и тут не обнаружила преступления перед законом.
СТРАННЫЕ СВИДЕТЕЛИ
Вторым доказательством вины Мухамедьянова и Валишина стали показания свидетелей – Андрея Климентьева и Сергея Николаева. Вот события в изложении Климентьева, взятые из приговора.
Климентьев с Николаевым на кухне мыли посуду. Климентьев услышал ссору между Мухамедьяновым и Сайфутдиновым. Когда вбежал в комнату, увидел лежащих на полу Сайфутдинова и Даутова, они были в крови. Мухамедьянов держал нож. Он, Климентьев, испугался и убежал.
А вот показания Николаева. Они с Климентьевым на кухне мыли посуду. После чего, говорится в приговоре, Николаев вышел в зал, где произошла ссора между Мухамедьяновым и Сайфутдиновым, переросшая в драку. В ходе этой драки Мухамедьянов ударил кухонным ножом Сайфутдинова около пяти-шести раз. Затем ударил Даутова. На крик Николаева из кухни прибежал Климентьев. Мухамедьянов предложил ему, Николаеву, перерезать горло Даудову, но тот отказался. Тогда Мухамедьянов предложил это сделать Валишину и тот согласился.
Сопоставим показания свидетелей. Климентьев утверждает, что во время мытья посуды услышал крики из комнаты и побежал туда. О том, как повёл себя в эти минуты Николаев, Климентьев ничего не говорит. Мы можем только догадываться: он или продолжал мыть посуду, или вбежал в комнату следом за Климентьевым. Но из показаний Николаева, принятых судом, вырисовывается несколько иная картина. Николаев утверждает, что вбежал в комнату раньше Климентьева, застал ссору, которая на его глазах переросла в драку и убийство.
Представим картину: сорятся двое. Видимо, произносятся какие-то бранные слова, выражения становятся всё оскорбительнее. Ситуация накаляется. Николаев и Даутов наблюдают, не пытаясь урезонить приятелей. Ссора вот-вот перерастёт в драку. Мухамедьянова нельзя назвать человеком атлетического сложения: невысокий, щуплый, близорукий. Трое мужчин, даже не владея приёмами борьбы, вполне могли унять дебоширов, растащив их по углам комнаты. Но они наблюдали, словно в цирке. Они позволили Мухамедьянову схватить нож. Нанести удары. И только после этого Даутов решил, как написано в приговоре, исполнить гражданский долг - попытался остановить Мухамедьянова. К сожалению, в приговоре ничего не говорится о том, как Даутов пытался это сделать, в какой момент бросился на преступника. Ни слова в приговоре и о поведении Николаева. Получается, что Николаев безучастно наблюдал, как Мухамедьянов легко одного за другим убивал собутыльников. Его мужества хватило только на то, чтобы отказаться перерезать горло Даутову.
Как известно, дьявол в деталях. Именно благодаря деталям, их сопоставлению следствие воссоздаёт картину преступления. Нельзя не обратить внимание на то, что показания обоих свидетелей отличаются схематизмом, поверхностностью, отсутствием подробностей. А ведь именно подробности, которые невозможно придумать, заучить, а затем безошибочно повторять, должны убеждать: да, эти люди всё видели собственными глазами, им можно верить. Как только кто-то из очевидцев отходил от схемы и пытался говорить о деталях, тут же начинались нестыковки. Трудно представить, чтобы Николаев, на глазах которого, как он утверждает, Мухамедьянов нанёс 5-6 ранений ножом Сайфутдинову, не помнил, кого Мухамедьянов убивал первым - Сайфутдинова или Даутова. Несколько раз он менял свои показания, утверждая, что первым убивали Даутова. Так и не прояснив ситуацию, суд почему-то решил, что первым убивали Сайфутдинова.
Поведение свидетеля Николаева выглядит весьма странным. Когда его много раз допрашивали до задержания, он даже не заикнулся о том, что был очевидцем преступления. Только после задержания «вспомнил»: присутствовал при убийстве. При этом стал давать крайне противоречивые показания и о своём появлении в доме потерпевших, и о количестве присутствовавших на месте происшествия, и о том, кто совершил убийство: вначале утверждал, что это был Валишин, затем назвал Мухамедьянова.
Без устранения этих противоречий невозможно восстановить правдивую картину преступления и точно зафиксировать роли её участников и очевидцев. Суд поступил по-иному: серьёзнейшие противоречия в показаниях свидетелей назвал «несущественными». К несущественным отнёс и показания Николаева о том, что после убийства посуда в квартире была вымыта, что он лично вымыл нож, которым совершили преступление, и что Мухамедьянов полотенцем стер с мебели отпечатки пальцев. Это признание противоречило протоколу осмотра места происшествия, составленному сразу же после того, как обнаружили трупы. На самом деле посуду никто не мыл, она оставалась грязной. Дактилоскопическая и судебно-медицинская экспертиза установили: на посуде, изъятой с места преступления, сохранены следы рук, в том числе пригодные для идентификации. Оставлены они ни пострадавшими, ни осуждёнными, ни свидетелями Николаевым и Климентьевым. А на ноже, якобы вымытом Николаевым, обнаружена кровь. Сам же нож, как отмечено в приговоре, валялся рядом с убитыми.
Попытаемся воспроизвести ситуацию, на достоверности которой настаивает суд. После страшной трагедии, по утверждению суда, Николаев находился в состоянии стресса, потому и путался в показаниях. Но как чрезвычайно робкий человек одновременно мог находиться в состоянии стресса и в то же время хладнокровно вымыть орудие убийства, а затем положить его рядом с убитыми? Зачем ему вообще надо было это делать? Какой в этом смысл? Здравому человеку не просто принять картину, нарисованную судом. Но легко предположить иное: в квартире убитых были неизвестные, они и оставили свои следы. Всякое следствие в подобных случаях обязано найти этих людей - ведь именно они могли оказаться убийцами. Однако башкирские сыщики пальцем не шевельнули. А надзирающие прокуроры не заметили этого вопиющего брака в работе.
СУЩЕСТВЕННЫЕ ПРОТИВОРЕЧИЯ В ДЕЛЕ
Суд обязан был задаться несколькими вопросами. Во-первых, какую роль во всей этой трагической истории играл Николаев? Раз он путался в показаниях, а то и откровенно врал, свидетель ли он? Роль Николаева выглядит ещё более странной на фоне алиби Климентьева, с которым он якобы мыл посуду. Суду представили доказательства того, что Климентьев не мог быть свидетелем убийства: во время, когда совершалось преступление, он находился совсем в другом месте. Вот что мне рассказал знакомый Мухамедьянова Зуфар Халилов:
- Седьмое мая - День радио. Я и Наташа Биглова работали на радио и по традиции отмечали этот день. Собрались у неё на квартире. Там были муж Наташи, наша общая знакомая Светлана Павликова и мой близкий друг Климентьев. Разошлись примерно в половине десятого вечера. Мы с Климентьевым живём рядом, поэтому и шли домой вместе. Алиби Климентьева мы все подтвердили и на следствии, и в суде.
Однако суд эти показания во внимание не принял.
Второй вопрос, который обязан был задать себе суд: почему следствие не выяснило, кому принадлежат отпечатки пальцев и обуви на месте преступления? Этот эпизод он тоже игнорировал, как «несущественный».
Третья опора, на которой держалось обвинение Мухамедянова и Валишина - заключение эксперта, установившего время смерти Сайфутдинова и Даутова. Ссылаясь на данные экспертизы, суд утверждал: убийство совершено вечером 7 мая.
Исследовал трупы и давал судебно-медицинское заключение эксперт Лаптев. Разумеется, он, как и положено, расписался в том, что несёт ответственность за достоверность экспертизы.
В своём заключении от 26 мая 1997 года Лаптев сделал вывод: предположительно смерть Сайфутдинова наступила за 16-18 часов до момента исследования трупа в морге. Экспертизу в морге проводили 10 мая с восьми до десяти часов утра. Если отсчитать 16-18 часов обратно, выходит, что смерть Сайфутдинова наступила 9 мая с 14 до 16 часов. Подчеркну: не 7 мая, как записано в приговоре, а двумя сутками позже. Смерть Даутова, по заключению эксперта, наступила 9 мая с 18 до 20 часов.
Получалась чушь несусветная: смерть Даутова приходилась на время, когда милиция, вызванная родственниками Сайфутдинова, осматривала место преступления!
Следователь назначил повторную экспертизу. При этом дал подсказку: смерть могла наступить седьмого мая или в ночь с седьмого на восьмое.
Тот же эксперт Лаптев, ещё раз дав подписку об ответственности за достоверность экспертизы, предложил новый вариант исследования. На этот раз за точку отсчёта взял осмотр тел не в морге десятого мая, а на месте происшествия в день, когда обнаружили трупы. Согласно новой версии, смерть могла наступить 8 мая с 21 до 23 часов вечера. И снова не сходится: суд-то утверждает, что убийство совершено вечером седьмого!
Как и у Климентьева, у Мухамедьянова на 7-е мая было железное алиби. В пять утра он вернулся из Португалии, весь день и вечер пробыл дома. Это подтвердили жена, тёща, тесть, сестры, домработница, помощник. Но так же как алиби Климентьева суд отверг алиби и Мухамедьянова.
Что мы имеем в итоге? Первое. День и время убийства Сайфутдинова и Даутова неизвестны. Второе. Явки с повинной получены незаконными, преступными методами и не могли быть признаны судом. Однако Башкирский суд их все же принял. Признания подсудимых были столь противоречивы, что опираться на них можно было лишь в том случае, если бы противоречия между ними были устранены. А суд этого не сделал! Это при том, что подсудимые категорически свою причастность к преступлению и заявляли: на квартире убитых никогда не были, признание сделали под пытками. Третье. Показания свидетелей Климетьева и Николаева путаны, невразумительны и не соответствовали реальным обстоятельствам дела. Кроме того, четыре свидетеля Климентьеву гарантировали железное алиби. Есть все основания предположить, что на самом деле оба свидетеля свидетелями не являлись.
Получается, что ни одно из доказательств вины, на которые опирался суд, невозможно считать убедительным, доказанным, неопровержимым.
Мы коснулись основы приговора. Но помимо этого, в деле обнаруживаются странности, которые делают приговор ещё менее убедительным, если не сказать хуже. Например, при осмотре места происшествия обнаружены и изъяты четыре окурка и три куска ДВП с фрагментами следов обуви. В результате проведённых экспертиз установлено: сигареты мог выкурить Сайфутдинов и не могли выкурить ни Даутов, ни Мухамедьянов, ни Валишин. Но в таком случае, может быть, их выкурили свидетели Климентьев или Николаев? Следствие даже не стало это проверять. Почему? Ведь оно обязано было восстановить картину преступления как можно точнее. Возможно, сработало подкорковое сознание: следствие знало - ни тот, ни другой, судя по всему, на самом деле на месте преступления не был.
По поводу следов обуви. Экспертиза установила: следы оставлены не обувью Мухамедьянова. Но, возможно, они оставлены обувью Валишина, Климентьева или Николаева? И этот важный вопрос следствие почему-то выяснять не стало. Не заинтересовало это и суд.
Напомню: в начале статьи мы говорили о том, что Мухамедьянов не только жестоко убил двух человек, но ещё и совершил кражу – с места происшествия умыкнул две магнитолы и три кожаные куртки. Так говорится в приговоре. Трудно представить, чтобы один из состоятельнейших людей Уфы позарился на чужие ношенные куртки и дешёвую электронику. Но чего в жизни не бывает!
Предположим, украл. Однако в приговоре нет ни слова в доказательство того, что это сделал именно Мухамедьянов. Украденное не обнаружили ни у него дома, ни на работе, ни у родственников. Воровство не доказали, но обвинили! При этом никакого наказания за кражу Мухамедьянову не назначили. История с кражей – одна из нелепостей, которыми полон приговор.
Ещё одна странность. У трупов сделали срезы ногтевых пластин обеих рук с подноготным содержимым. Экспертиза должна была определить: есть ли под ногтями следы кожи, крови, одежды того, кто убивал? Ведь если Сайфутдинов и Даутов сопротивлялись, они наверняка наскребли неопровержимые улики. С пяти участков головы пострадавших для экспертизы взяли и волосы. Однако никаких исследований по изъятым материалам не проводили. В деле появился некий сотрудник милиции по фамилии Каримов, который забрал всё, что предназначалось для экспертизы. Никакого отношения к оперативно-следственной бригаде, занимавшейся расследованием убийства, этот человек не имел. Зачем он это сделал, на каком основании, по чьему поручению - так и осталось невыясненным.
НРАВЫ ВРЕМЁН КЛАНА РАХИМОВА
Если рассматривать всё, о чём мы говорили, в совокупности, вырисовывается картина с двумя слоями. На верхнем, чётком и ясном, - загадочные действия суда. Очевидно, что Башкирская Фемида откровенно подкручивала весы в пользу обвинения. Из всего массива информации она отбирала только то, что ей было выгодно. Совсем не беспристрастно оценивала свидетельские показания, протоколы, акты экспертиз, заявления и ходатайства, отдавая предпочтение всему, что работало на версию следствия. А что не вписывалось в заданную схему, объявляла несущественным. Думаю, любой непредвзятый правовед, изучивший приговор Мухамедьянову и Валишину, обнаружил бы в нём элементы шулерства.
Зачем это делалось? Ответить на вопрос нам поможет второй слой картины, теряющийся под жирными мазками первого. Материалы, собранные судом, свидетельствуют: Сайфутдинов и Даутов убиты не Мухамедьяновым и не Валишиным, вероятнее всего, это сделал кто-то другой - сильный, хладнокровный и очень жестокий. Вероятно, он действовал не один. Тот факт, что этот человек зарезал даже кошку, говорит о том, что он склонен к садизму. Видимо, убийца - небольшого материального достатка, к тому же жаден: не смог устоять перед искушением - прихватил магнитолы и куртки. Убийца не очень умён: на месте преступления оставил множество следов, в том числе и орудие убийства. Он даже не сообразил, что лучше было бы забрать с собой нож и где-нибудь выбросить. Хотя, возможно, я грешу по поводу его интеллектуальных способностей. Не исключено, что дело в ином. А что если он был уверен - его не станут искать? Вполне возможно, что и привезли его на Лотовую, 40, и увезли с места преступления те, кому затем поручили расследование убийства.
Эта версия только на первый взгляд может показаться шокирующей. Но если знать нравы той поры, когда в республике царил произвол, никакая версия об убийстве с участием местной милиции не покажется безумной. Вернёмся к предыдущей публикации «Новые обстоятельства Игоря Изместьева». В ней приведены показания бывшего эксперта-консультанта организационно-инспекторского департамента МВД России полковника Дмитрия Артемова, которые он несколько лет назад дал адвокатам Изместьева. «Так как в материалах оперативного дела ничто не указывало на причастность Изместьева к преступлениям, - свидетельствовал экс-полковник, - у меня сложилось твёрдое убеждение, что Изместьев И.В. был искусственно введён в расследование уголовного дела как подозреваемый, а впоследствии и как обвиняемый по теракту и другим преступлениям».
В протоколе опроса полковник МВД в отставке, ссылаясь на поступившую к нему информацию от оперативных источников, предположил, что к теракту могли быть причастны сотрудники МВД Башкирии и охрана президента РБ Муртазы Рахимова. В специальном сообщении министру внутренних дел России в своё время полковник указал на необходимость проверки сведений о том, что к теракту и другим преступлениям причастны сотрудники МВД Башкортостана, в частности, сотрудник охраны президента республики, впоследствии пропавший без вести. В протоколе опроса экс-полковник высказал предположение: все акции, в которых обвинили Изместьева, могли координироваться тогдашним министром внутренних дел Башкирии Диваевым и его заместителем Патрикеевым. Бывший полковник не исключал, что все эти преступления могли совершаться с санкции президента республики Муртазы Рахимова.
Задумаемся: почему убийцей ;преподавателя сельхозинститута Сайфутдинова и некоего Даутова назначили именно Мухамедьянова - одного из самых состоятельных и влиятельных людей Уфы? Это влияние определялось не только финансовыми возможностями директора, его личным авторитетом, но ещё и тем, что его родной дядя в то время возглавлял администрацию президента Башкирии. В мусульманской республике с её восточными традициями это очень много значит. Благодаря такому родству, Мухамедьянов обладал мощным административным ресурсом. К нему обращались за помощью, и он многим помогал. При таких прочных позициях вряд ли кто-то рискнул бы связываться с племянником влиятельнейшего чиновника!
Известный башкирский правозащитник Ильдар Исангулов в своей книге «У последней черты», изданной в 2006 году, утверждает: после ареста Мухамедьянова рынок оказался в руках родственника Министра внутренних дел республики генерала Диваева. Не думаю, что именно желание отжать рынок стало причиной наезда на племянника приближённого к президенту администратора. Вероятно, рынок прихватили в качестве бонуса, когда его директора бросили в кутузку. Причиной столь циничной расправы должно было быть что-то другое, более весомое.
Мухамедьянов признался мне, что не лишён амбиций. Строил планы вначале возглавить администрацию одного из районов Уфы, затем - занять кресло министра торговли республики. Он не делал из этого секрета, считал такой проход на верхние этажи власти вполне реальным. Кроме острого ума, жизненного опыта и коммерческой сноровки, Мухамедьянов обладал ещё одним несомненным достоинством: он - чистокровный башкир. Это делало его преимущественным претендентом на руководящие должности в республике.
- В то время, - рассказывает Тагир Саитович, - ситуация в Башкирии складывалась чудовищная. Клан Рахимовых установил режим личной власти. Они подмяли под себя и экономику республики, и государственные институты власти, прежде всего МВД, прокуратуру, суд. В этих условиях Рахимов-старший, насколько знаю, вынашивал замысел пост президента по наследству передать своему сыну Уралу. На политическом пространстве у этого замысла не должно было быть никаких неожиданностей. Не исключаю, что меня могли рассматривать как одно из возможных препятствий, которые на всякий случай следовало заранее устранить. Ведь потом, когда я занял бы высокую должность, убрать меня было бы гораздо труднее.
Примем это как возможную версию. Но возникает ещё один вопрос: почему примерного семьянина, мужа, отца двух детей, привязали к компании людей, известных нетрадиционной сексуальной ориентацией?
- Когда сидел в изоляторе, уже после вынесения приговора, - делился своими предположениями Мухамедьянов, - ко мне часто заходили оперативники. Один из них как-то сказал, что я ещё легко отделался. Потому что истинных исполнителей убийства найти никому не позволят - заказ на убийство поступил якобы от самого Урала Рахимова. И тогда я вспомнил: в материалах уголовного дела наталкивался на любопытную информацию - у потерпевшего Сайфутдинова в своё время сотрудники милиции требовали выдать видеокассету с компроматом на Урала. Насколько понимаю, на той кассете была запись оргии гомосексуалистов, к числу которых, говорят, принадлежал и преподаватель вуза Сайфутдинов, и, как подозревают, сын президента Рахимова. Думаю, Сайфутдинова устранили как свидетеля тех оргий и как человека, который, возможно, обладал компрометирующей записью. Даутова же убрали как нежелательного свидетеля.
Разумеется, это всего лишь предположение Мухамедьянова, но оно очень похоже на версии, которые мне довелось слышать при расследовании истории с Изместьевым. Если к ней отнестись серьёзно, то оно во многом объясняет, кто расставил декорации в рассказанной истории. Влияние этих людей, судя по всему, не ограничивалось только южно-уральским регионом - оно простиралось гораздо дальше.
ПРОТЕСТ ЗАМЕСТИТЕЛЯ ПРЕДСЕДАТЕЛЯ ВЕРХОВНОГО СУДА РФ РИНАТА СМАКОВА
После того, как Верховный Суд Башкортостана вынес приговор, осуждённые обжаловали его. Затем обжаловали определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации, которая, как мы уже знаем, слегка подправила башкирский суд - сократила наказание Мухамедьянову на три года. Их жалоба попала к заместителю председателя Верховного Суда РФ Ринату Смакову. Изучив материалы дела, Смаков в порядке надзора подал протест в Президиум Верховного Суда России. Он перечислил все те несуразности, противоречия и глупости, которыми напичкан приговор. Смаков предложил приговор Башкирского Верховного Суда и Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ в отношении Мухамедьянова и Валишина отменить, дело направить на новое расследование, приговорённых из-под стражи освободить.
Протест заместителя председателя Верховного Суда РФ Рината Смакова.
Я далёк от мысли, что квалификация членов Президиума Верховного Суда Российской Федерации, рассматривавших протест, ниже квалификации Смакова. Они не могли не увидеть то, на что обратил внимание их коллега. Это заметил бы и выпускник юридического вуза - настолько безобразно было проведено судебное следствие. Но все девять человек во главе с тогдашним председателем Президиума Верховного Суда РФ Владимиром Радченко, словно и не читали протест. Они подмахнули одиннадцать строчек, сухих и бездоказательных, поддержав приговор, сочинённый, что называется, на голубом глазу. Почему?
Автор: Игорь Корольков
