В 2010-м году Московский городской суд приговорил к различным срокам заключения одиннадцать человек. Двенадцатый, Игорь Изместьев, получил пожизненное. Его обвинили в бандитизме, организации убийств и террористических актов. Приговор был основан на прямых показаниях только одного человека - Сергея Финагина. Шесть лет назад, оказавшись в исправительной колонии строго режима, Финагин сделал сенсационное заявление: он признался, что оговорил Изместьева. Это признание осуждённый сделал адвокату бывшего сенатора Александру Гусаку.
Игорь Изместьев в колонии особого режима
Заявление чрезвычайно серьёзное. Оно делало несостоятельной всю доказательную базу в обвинении бизнесмена и политического деятеля. Пирамида его прегрешений, увенчанная суровым приговором, не просто дала трещину - она рассыпалась. Признание Сергея Финагина - это, говоря правовым языком, возникшие «иные новые обстоятельства», которые являются поводом для возбуждения производства по уголовному делу и основанием для проверки новых сведений следственным путём. Так говорит закон. В связи с этим Генеральная прокуратура обязана была начать проверку. Однако отказалась это сделать. В многочисленных ответах на заявления осуждённого и его адвокатов прокуратура давала ответы: оснований для «принятия мер прокурорского реагирования» нет.
Почему они оговорили бывшего сенатора
Вот что говорил в своём признании Сергей Финагин 5 сентября 2012-го года:
«В момент дачи мною показаний на следствии на меня оказывалось психологическое давление со стороны сотрудников, в то время под стражей находился мой брат Финагин Михаил. Сотрудники поставили передо мной дилемму: или Изместьев, или брат. Так же со стороны сотрудников были угрозы, что посадят моего племянника... Не выдержав напора и угроз со стороны сотрудников, я дал лживые показания в отношении Изместьева о том, что он являлся организатором и руководителем преступлений. В этой ситуации я защищал себя и своих родных. Поручений на убийство Булатова, Бушева, Сперанского, Перепелкиной, Хитаришвили, Урала Рахимова, на «террористический» акт, на поджог типографии в г. Златоусте мне от Изместьева не поступало».
Один этот короткий абзац требует нового расследования. Но адвокат Гусак опросил ещё целый ряд свидетелей, которые дополнили показания Сергея Финагина. Вот что 5 июня 2012-го года показал его брат Михаил Финагин:
«В протоколах допроса я давал другие показания, так как на меня оказывали соответствующее давление сотрудники правоохранительных органов П. и О. Сотрудники органов приходили в изолятор и требовали от меня дать показания в отношении Изместьева Игоря как организатора и руководителя банды. Вначале я не понимал, почему Сергей оговаривает Изместьева... Но если в отношении него применялись такие же методы давления, как на меня, то это и не удивительно... Мне сейчас стыдно даже смотреть в глаза матери Изместьева, я приходил к ней и извинялся и за себя, и за брата...»
А вот показания Игоря Рожнева, которые тот дал адвокату в следственном изоляторе 9 июля 2012-го года.
«Александр Иванов (второй свидетель, на чьих показаниях построено обвинение Изместьева - авт.) заявил мне, что если он, Иванов, не оговорит Изместьева в организации группы для совершения преступлений, то он, Иванов, может реально получить пожизненное лишение свободы. Дословно он сказал: «Если не оболгу Изместьева, то получу ПЛС...»
Чтобы в этих трёх показаниях не увидеть оснований для «принятия мер прокурорского реагирования», нужно или относиться к закону как к фантику, или иметь установку: приговорённого к пожизненному заключению не выпускать на свободу ни при каких обстоятельствах. В таком случае логика Генеральной прокуратуры обретает смысл.
О чём полковник докладывал министру
Признания, которые получил адвокат Изместьева, были не единственным поводом для пересмотра дела вчерашнего сенатора. Седьмого августа 2012 года бывший эксперт-консультант организационно-инспекторского департамента МВД РФ полковник в отставке Дмитрий Артемов дал адвокату показания, которые могли привести к арестам и отставкам крупных политических и милицейских фигур Башкирии. Могли, но не привели.
«С 2002 г., - свидетельствовал бывший офицер, - я неоднократно выезжал по поручению Министра внутренних дел РФ в Республику Башкортостан с целью проверки организации деятельности республиканского министерства внутренних дел, в том числе по обращению граждан и депутатов Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации. В процессе проверки фактов, изложенных в обращении депутата Бабурина о неправомерных действиях министра внутренних дел РБ Диваева Р.У., ко мне стала поступать информация о лицах, совершавших террористические акты и другие преступления в г. Уфе… Так как в материалах оперативного дела ничто не указывало на причастность Изместьева к преступлениям, у меня сложилось твёрдое убеждение, что Изместьев И.В. был искусственно введён в расследование уголовного дела как подозреваемый, а впоследствии и как обвиняемый по теракту и другим преступлениям».
В протоколе опроса полковник МВД в отставке, ссылаясь на поступившую к нему информацию от оперативных источников, предположил, что к теракту могли быть причастны сотрудники МВД Башкирии и охрана президента РБ Муртазы Рахимова. По имеющимся у него данным, к изготовлению взрывного устройства, взорванного в автомобиле, причастен человек, привезённый из Чечни специально для теракта. Его особая примета – хромота. Экс-полковник заподозрил бывшего начальника уголовного розыска РБ в том, что именно он мог привлечь чеченца к сотрудничеству.
В специальном сообщении министру внутренних дел России полковник указал на необходимость проверки сведений о том, что к теракту и другим преступлениям причастны сотрудники МВД Башкортостана, в частности, сотрудник охраны президента республики, впоследствии пропавший без вести. В протоколе опроса экс-полковник высказал предположение: все акции, в которых обвинили Изместьева, могли координироваться тогдашним министром внутренних дел Башкирии Диваевым и его заместителем Патрикеевым. Бывший полковник не исключал, что все эти преступления совершались с санкции президента республики Рахимова.
Топливно-энергетический комплекс, незаконно приватизированный чиновничьей элитой Башкортостана, вывел из правового поля России целый регион.
Специальный посланник министра внутренних дел России информировал министра о том, что в республике ведётся незаконная добыча нефти и газа из разведанных, но законсервированных месторождений. Добытые углероды поступали для переработки на предприятия Башкирии и реализовывались. Бывший полковник предположил, что этот процесс мог проходить под контролем Муртазы Рахимова и его сына Урала, а получаемые средства могли идти на содержание близких президенту людей. «Для полного расследования всех обстоятельств хищения государственной собственности и использования незаконно полученных средств, - докладывал Артемов, - прокуратурой республики было возбуждено уголовное дело №40909203 от 09.12.2004 г. по части 2 ст.171 УК РФ. Ориентировочная сумма хищения составляла около двенадцати миллиардов рублей. Насколько мне известно, уголовное дело по указанию руководства республики было прекращено».
Показания экс-полковника вместе с показаниями других свидетелей были опубликованы на сайте FLB.ru в августе 2013 года. (См. «Второе дно «Кингисеппской банды»
). Таким образом, были преданы гласности сведения, которые в своё время представляли конфиденциальную информацию и требовали от руководства МВД России незамедлительных действий. В республике, располагающей мощной нефтеперерабатывающей и нефтехимической промышленностью, происходили процессы, представляющие угрозу безопасности страны. Тот факт, что в Башкирию, а точнее в её Министерство внутренних дел поставлялось оружие из Чечни, а самими поставками занимались сотрудники МВД, говорил о криминализации власти в республике, превращавшейся в могущественное противоправное сообщество, обладающее неограниченными финансовыми и административными возможностями. Во главе этой пирамиды, похоже, стояли президент республики Рахимов и его сын Урал. Во всяком случае, именно так воспринимаются эти две фигуры в показаниях экс-полковника.
Недавние хозяева республики
Подчеркну: министра внутренних дел Российской Федерации информировал не случайный человек, пользующийся слухами, а высокопоставленный офицер МВД, обладающий определёнными полномочиями, и посланный министром для того, чтобы получить объективную картину происходящего в Башкирии.
Тот факт, что министр внутренних дел России направил в Башкирию офицера с особым поручением, говорит о том, что события, происходящие в республике, вышли за рамки местечковости и вызывали тревогу в высших эшелонах федеральной власти. Бесцеремонная, нахрапистая приватизация, которую провела руководящая элита республики в суматошные 90-е, заложила основу для поступков, выводящих за пределы правового поля целый регион. Руководство Башкирии, вопреки законам Российской Федерации, прикарманило топливно-энергетический комплекс республики. Это был первый, роковой шаг, после чего начался делёж собственности между своими. Нефть и газ стремительно накачивали счета новых владельцев, это вскружило им головы настолько, что здравый смысл и чувство самосохранения покинули их. Служебная записка полковника Артемова, которую мы цитировали, отражает процессы, порождённые своеволием и высокомерием местной элиты.
Теракты-инсценировки
Игорь Изместьев имел неосторожность ошибиться в выборе друзей. Ему, видимо, льстило быть вхожим в семью самого президента Муртазы Рахимова, быть на короткой ноге с его сыном. Это открывало доступ к надёжному бизнесу и давало возможность строить политическую карьеру. Оказавшись вблизи Рахимовых, Изместьев попал в среду столь опасную, что любой из дней, когда он считал себя на пике удачи, мог стать для него последним.
Говорят, с волками жить – по-волчьи выть. Являясь бизнес-партнёром Урала, Изместьев не мог не следовать правилам, установленным семьёй Рахимовых, за что сегодня расплачивается сверх всякой меры. И следствием, и судом установлены его грехи. Но помимо того, что он заслужил и чего не отрицает, на бывшего сенатора, похоже, навесили и то, чего он никогда не совершал. В частности, его обвинили в подготовке одного теракта и в совершении другого. Непредвзятое исследование каждого из них ставит под сомнение вину приговорённого к пожизненному заключению. Начнём с подготовки теракта №1.
В конце сентября 2003 года у офиса сына президента Башкирии обнаружили «Жигули». В ней оказалась мина, аккумулятор, который должен был привести в действие взрывной механизм, и ручная граната, чека которой была привязана к дверной ручке. Сразу же пошла гулять версия: готовилось покушение на Урала Рахимова.
Однако покушение это, как вскоре выяснилось, было очень странным: аккумулятор, без которого невозможно взорвать мину, оказался полностью разряжен, а гранату привязали к дверце таким образом, что взорваться она не могла ни при каких обстоятельствах. Техническая экспертиза дала заключение: взрывной механизм для взрыва непригоден.
Что же это за террористы такие, что так бездарно смастерили адскую машину? Они или неумехи, или… не хотели никого взрывать. Многие обратили внимание на то, что автомобиль с сильно затенёнными окнами две недели простоял в месте, где и останавливаться-то не положено. Охрана президентского сына и сотрудники ГИБДД патрулировали главную улицу и прогоняли с неё всякого, кто задерживался напротив офиса хотя бы на минуту. А тут - подозрительная машина, в багажнике торчит радиоантенна для приёма сигнала на взрыв, на одном из покрывшихся пылью окон кто-то, видимо шутки ради, написал «бомба», а бдительные охранники и ухом не ведут. Насколько мне известно, в материалах дела есть показания сотрудника ЧОП «Щит», которое охраняло Урала Рахимова: он и некоторые другие охранники регулярно докладывали руководству о странной машине. Однако начальство на это никак не реагировало. Такое впечатление, что все ждали команду – когда можно будет «обнаружить» заминированное авто. И как только его «обнаружили», тут же объявили: на сына президента готовилось покушение. И названо направление, в котором следовало искать его организаторов - соперников действующего главы республики в борьбе за президентское кресло.
Надо сказать, что подготовка теракта номер один на самом деле не первая в Уфе. Целая бригада «готовила покушение» на Урала Рахимова ещё летом и намеревалась это сделать, вернее, продемонстрировать на улице Свободы. Способ такой: машина минируется и ждёт своего часа. Как только мимо проезжает автомобиль «объекта», срабатывает взрывной механизм. В отличие от второго случая, летом машину-мину снарядили всерьёз. Она должна была взорваться. Но почему-то злоумышленники от своего плана отказались. В материалах уголовного дела есть одна очень важная деталь, на которую суд почему-то не обратил внимание. Взрывной механизм устанавливался с задержкой взрыва на 90 секунд. Пояснений, для чего это было сделано, нет. Но не нужно быть большим специалистом, чтобы понять: это было сделано, чтобы не взорвать машину с сыном президента. Поэтому для большей гарантии безопасности задержку сделали не на 30, не на 60 секунд, а на полторы минуты. За это время кортеж Урала уже был бы очень далеко. Надо полагать, в покушении обвинили бы всё тех же оппонентов президента.
Однако почему инсценировка не состоялась? В тех же материалах дела есть признание одного из участников операции. Из него можно сделать вывод: Урал знал об имитации покушения, но боялся подвергать свою жизнь опасности. Видимо, именно поэтому и был разработан упрощённый план покушения – с парковкой автомобиля напротив окон кабинета Рахимова-младшего.
Киллер, который не взрывал?
Однако эта инсценировка не достигла желаемого эффекта. Она прошла почти незамеченной. И вот спустя немногим более месяца, в ноябре 2003 года, в Уфе происходит реальный теракт, в котором погибает два охранника Урала Рахимова, а один получает ранения. Машина патрулировала улицы, прилегающие к офису сына президента, и когда поравнялась с брошенными «Жигулями», раздался взрыв. В суде это покушение выглядит предельно простым и понятным. Но это если закрыть глаза на детали, которые говорят о том, что всё происходило далеко не так, как это преподнесли следователи и как оформил своим решением суд.
В акции были задействованы те же члены банды, что и в предыдущих. По первоначальному замыслу решили установить в «Жигулях» автомат Калашникова. Как только джип с охраной поравняется с машиной-ловушкой, через пульт на специальный механизм поступит сигнал, и автомат даст очередь по колёсам. Никаких жертв не должно было быть. За начинку «Жигулей» отвечал теперь уже небезызвестный Пуманэ, бывший офицер-подводник, специалист по минированию, а в мирной жизни - киллер. Но всё случилось совсем не так, как планировалось. Вместо стрельбы из автомата произошёл направленный взрыв мины. Пуманэ не смог объяснить товарищам, почему изменил план. А теперь и не объяснит никогда - в московской милиции при допросе его забили до смерти.
В действие мину приводил Андрей Иванов. Именно он нажал на кнопку пульта дистанционного управления. Но вот что странно: взрыв произошёл не в то же мгновение, а спустя почти десять секунд. Как рассказывал следователям Андрей, он был в шоке. Порядки в банде суровые, за невыполнение приказа у него могли возникнуть большие неприятности. Он был уверен, что сорвал задание. Почему же взрыв произошёл с такой большой задержкой? Это принципиальный вопрос. Следствие обязано было, во-первых, поставить перед собой этот вопрос, а, во-вторых, попытаться ответить на него. Но оно почему-то предпочло серьёзнейшую деталь в операции не заметить. Мы же попытаемся разобраться в ней.
Андрей занял позицию на безлюдной улице Черняховского примерно в 150 метрах от заминированной машины. Начало ноября. Половина десятого вечера. Улица освещается плохо. В этих условиях Иванов должен на глаз точно определить, когда джип с охраной поравняется с машиной-ловушкой и попадёт в сектор направленного взрыва. Ошибка в метр могла свести на нет всю операцию. Особенность зрения человека такова, что если смотреть в даль, очень трудно зафиксировать момент, когда движущийся объект оказывается рядом с другим объектом. Может казаться, что они уже рядом, а на самом деле расстояние между ними может быть в несколько метров. Так что перед Ивановым стояла непростая задача - не промахнуться. И он не промахнулся! Хотя мина сработала спустя почти десять секунд после того, как он нажал кнопку. Очевидно, что что-то здесь не так.
Когда эксперты специальными приборами отсканировали корпус джипа охраны, у крышки капота приборы стали издавать щелчки. Такие щелчки, как утверждают специалисты, характерны для датчиков, работающих на передачу сигналов. Наличие датчиков говорило о том, что принцип подрыва джипа был совсем не таким, как признано следствием и судом: в заминированных «Жигулях» тоже должен был находиться прибор, который и привёл в действие мину при сближении машин.
Протокол осмотра взорванного автомобиля с помощью специальных приборов. Они выявили щелчки, характерные для датчиков, работающих на передачу сигналов.
Капот изъяли и отправили на экспертизу. Больше о нём в материалах уголовного дела упоминаний нет. И пропавший капот, и тот факт, что следствие не стало на месте взрыва проводить следственный эксперимент, чтобы выяснить - мог ли Андрей Иванов ночью на большом расстоянии точно уловить момент, когда нужно было нажать кнопку, наводят на мысль: у операции были иные организаторы.
У нас уже накопилось, по меньшей мере, три вопроса:
- почему план по безжертвенной стрельбе был заменён на взрыв с жертвами?
- почему в материалах дела нет сведений об обнаруженных в джипе охраны датчиков?
- какова истинная роль Андрея Иванова, нажавшего кнопку пульта дистанционного управления?
Начнём с последнего. Судя по всему, Иванов не взрывал автомобиль. Он лишь выполнил роль имитатора, которую ему кто-то отвёл. Кто? На этот вопрос мог бы ответить Пуманэ, но возможно, его и убили именно потому, чтобы никто не узнал, кто так мастерски организовал теракт. Очевидно, что это люди не только хорошо осведомлённые о возможностях и роли каждого члена банды, о задаче, которая была перед ними поставлена, но и обладающие определёнными техническими возможностями. Очень похоже на то, что они сумели каким-то способом вовлечь Пуманэ в свой план. Скорректировав его, они подставили банду, устранили бывшего подводника и остались в тени.
В пользу этой версии говорят и показания одного из бывших следователей Главного следственного управления при Министерстве внутренних дел Башкирии, а затем - сотрудника прокуратуры республики в управлении по расследованию особо важных дел Леонида Азнабаева. Он входил в состав группы следователей, проводивших первоначальные следственные действия по факту взрыва заминированных «Жигулей». Азнабаев утверждает, что его коллега допрашивал двух свидетельниц, которые оказались на месте взрыва. Девушки описали двух мужчин, которые тоже были на месте теракта. Один из них побежал во двор соседнего дома, где его ждал второй, и оба с криками «всё, всё, уходим!», скрылись во дворах. Как передаёт слова коллеги допрошенный следователь, один из убегавших по описанию был очень похож на командира СОБРа МВД Башкирии. Этот человек воевал в Чечне, имел опыт обращения с взрывчатыми веществами. Но в руководстве перспективную версию рассматривать не стали, а протоколы допроса свидетельниц из дела исчезли.
Преступление без мотива
Во всех описанных здесь эпизодах суд обвинил Игоря Изместьева - как заказчика преступлений. Но всякие действия, а тем более чреватые возможными тяжёлыми последствиями, должны иметь серьёзный мотив. Вот что можно прочитать в приговоре: «В конце 2002 - январе 2003 года у Изместьева действительно возник умысел на убийство предпринимателя Рахимова У.М., фактически осуществлявшего руководство предприятиями нефтеперерабатывающего комплекса Республики Башкортостан, деятельность которого в сфере переработки нефти и реализации нефтепродуктов противоречила его интересам».
Чтобы сделать такое заключение, необходимо доподлинно, документально установить противоречие между двумя бизнесменами. Но в материалах дела таких доказательств нет. Суд не проводил экспертизу, не выслушивал мнение специалистов, не изучал документацию, деловую переписку, не привёл ни одного примера, который бы говорил о том, что да, между Рахимовым-младшим и сенатором были серьёзные трения. Наоборот, допрошенный Рахимов заявил, что причиной ухода компаний Изместьева с переработки нефти в Уфе, послужило переориентирование его бизнеса.
Поясню: бизнес Изместьева стал многопрофильным, он перерабатывал нефть не только в Уфе, но и в Москве. К началу описываемых событий он приобрёл «Волжское речное пароходство», которое занималось пассажирскими перевозками и перевозками сухих и наливных грузов. Кроме того, в 2003 году Изместьев занялся аграрным бизнесом - приобрёл в Башкирии несколько птицефабрик.
Рахимов заявил: отношения с Изместьевым у него были ровными, никаких конфликтов. Со стороны его, Рахимова, никаких недружественных действий по отношению к фирмам Изместьева, перерабатывающим нефть на Уфимских НПЗ, не было.
Обоснование мотива преступления оказалось едва ли не самым слабым звеном в доказательстве вины Изместьева. К началу 2000-х семейство Рахимовых обрело такое могущество, что в республике мало кто отваживался не то что конфликтовать с ним - косо посмотреть боялись. Изместьев был бизнес-партнёром Урала и не в его интересах было портить отношения с ним. Урал Рахимов был заинтересован в Игоре Изместьеве, учитывая его деловые качества и связи, не менее чем Игорь Изместьев в возможностях Урала. Будь их отношения иными, Изместьев вряд ли подарил бы Уралу бронированный Мерседес. Он это сделал, чтобы возникло больше проблем при покушении?)) В избирательной кампании именно Изместьева Рахимов-старший попросил выдвинуть свою кандидатуру в президенты, чтобы оттянуть часть голосов у соперников. Изместьев пошёл навстречу: выдвинулся так называемым техническим кандидатом, а затем, как и договаривались, снял свою кандидатуру, добавив голоса патрону. Понимая всё это, как можно всерьёз утверждать, что сенатор пытался строить козни против президента и его сына? А что же произошло на самом деле?
Президент Рахимов не был уверен в том, что сохранит за собой пост главы республики. Не только потому, что вызывал неприязнь у большинства населения барскими замашками, высокомерием и гулявшими слухами о нечестно заработанных миллиардах, но и сильными оппонентами. На пост президента претендовал, например, Сергей Веремеенко, управляющий крупного и влиятельного на тот момент московского Межпромбанка. По мнению экспертов, Веремеенко имел все шансы победить в президентской гонке. Это был сильный и главный соперник Рахимова.
Угрозы, подброшенные гранаты, пытки – путь в президенты Башкортостана
О том, в каких условиях происходила борьба оппонентов, можно составить представление из рассказа бывшего охранника старшего брата Веремеенко Вячеслава Сенина. Я позвонил ему в Уфу. У Вячеслава Владимировича было высокое давление, мучил диабет, но он согласился поговорить о событиях шестнадцатилетней давности.
Шёл 2003 год. Однажды, рассказывал Сенин, в загородный дом старшего Веремеенко под Уфой приехал первый заместитель министра внутренних дел республики Патрикеев. Тот самый Патрикеев, о котором в своём специальном сообщении в МВД России упоминал полковник Артемов. Напомню: полковник предполагал, что Патрикеев совместно с министром внутренних дел Башкирии Диваевым могли координировать преступления, которые совершались сотрудниками милиции. Так вот, Патрикеев, как утверждает бывший охранник, предостерёг братьев Веремеенко, чтобы те не лезли в политику, иначе это чревато плохими последствиями. Он, как утверждает Сенин, без обиняков заявил: «Смотри, а то если что - гранатами забросаем».
Братья не вняли угрозам. А спустя какое-то время Сенин на территории дачи, у дома нашёл пакет с боевыми гранатами. Ещё одну гранату обнаружил привязанной к двери в подсобном помещении. Эта граната не была в боевом положении. Было очевидно: это пока просто предупреждение. Старший Веремеенко обратился в прокуратуру. Прокуратура возбудила уголовное дело. Дальнейшие события развернулись так, что Сенину и сегодня их страшно вспоминать.
Вначале Сенина, а через него и братьев Веремеенко попытались «привязать» к подготовке теракта у офиса Рахимова-младшего. Благодаря тому, что рядом неожиданно оказался московский адвокат высокой квалификации, провокация не удалась. Однако после взрыва, в котором погибли охранники, Сенина бросили в изолятор временного содержания и подвергли, по его утверждению, жесточайшим пыткам. Требовали признать, что это именно он заминировал автомобиль и сделал это якобы по требованию Веремеенко. Избивавшие угрожали бросить в камеру жену и сына. Они даже устроили инсценировку: заставили какую-то женщину кричать в соседней камере - будто её избивают. При этом утверждали, что это кричит от боли жена Сенина. Охранник был на грани самоубийства.
Сенин приводит любопытный эпизод. Несколько раз его вывозили в один из райотделов милиции. С ним беседовал начальник уголовного розыска в звании полковника. Однажды в ходе беседы полковнику позвонили, и тот включил громкую связь. Голос звонившего, как рассказывает Сенин, принадлежал действующему тогда премьер-министру. В то время чиновник не сходил с экранов телевизора, и голос его невозможно было спутать с любым другим. Звонивший интересовался, не подписал ли он, Сенин, признание.
В СИЗО, рассказывает Сенин, к нему приходили сотрудники прокуратуры и даже один судья. Все уговаривали признаться в теракте и дать показания на Веремеенко. Когда кандидат в президенты прекратил свою избирательную кампанию, Сенина тут же выпустили.
После изолятора у бывшего охранника случился инфаркт, он попал в больницу. В результате пыток начались проблемы не только с сердцем, но и с позвоночником. С тех пор Сенин передвигается с трудом.
Показания только одного этого человека дают представление о том, что происходило в описываемое время в Башкирии и кто мог управлять чудовищными процессами. В сочетании с докладом министру внутренних дел России, который направлял полковник Артемов, рассказ бывшего охранника даёт основания думать, что вся государственная машина Башкирии начала 2000-х работала исключительно в интересах одного человека - Рахимова. Причём работала, не выбирая средств.
Пример - поджог типографии в Златоусте. Поскольку в самой Башкирии оппозиционным кандидатам невозможно было печатать агитационные материалы, они были вынуждены наладить этот процесс в Челябинской области. Газеты и листовки, которые там печатались, содержали критику действовавшего в Башкортостане режима. Это приводило Рахимовых в ярость. В результате типографию сожгли. В организации поджога обвинили Изместьева. Однако уже в 2016 году Следственным комитетом России официальное обвинение в поджоге типографии заочно предъявлено самому Уралу Рахимову - как истинному заказчику преступления.
Действия членов банды, которые квалифицируются как подготовка к теракту и как сам теракт, поджог типографии говорят об одном: всё это делалось в интересах семейства Рахимовых. Это была часть избирательной кампании, её грязная, криминальная часть. В своих показаниях Изместьев подробно обрисовал ситуацию, которая царила в республике в год выборов главы Башкирии.
«К 2003 году, - говорил бывший сенатор, - в республике сложилась сложная нестабильная социально-экономическая атмосфера, близкая к диктатуре. Клан Рахимовых полностью приватизировал властный и экономический ресурсы. Рахимовы не хотели и не могли терять власть, потому что это привело бы к их разоблачению. Перед выборами социальные опросы показывали, что при реальных выборах действующий президент наберёт не более 25 процентов голосов... В период активной предвыборной борьбы как отец, так и сын всем ставили задачу найти компромат против Веремеенко и Ралифа Сафина (тоже кандидата в президенты - авт.) с дальнейшим привлечением их к уголовной ответственности... Эпизоды с машинами, как взорвавшейся, так и нет, в дальнейшем Урал ставил себе в заслугу, давал понять, что работала группа Финагина».
Особый судейский взгляд
Так же расценивали ситуацию и другие обвиняемые. Однако суд предпочёл этого не заметить. Он им верил, только когда их показания совпадали с избранной судом линией и отметал, когда противоречили. В одном случае суд отметал показания, мотивируя тем, что они не основаны на данных экспертизы и являются всего лишь личными ощущениями, в другом же делал принципиальные выводы без всяких экспертиз.
Вот утверждение суда по поводу заминированного автомобиля у офиса сына президента.: «...целью предстоящего взрыва... являлась дестабилизация хода предстоящей предвыборной кампании по выборам президента Республики Башкортостан и в связи с этим - оказание воздействия на принятие органами власти непопулярных среди населения... решений». Это утверждается, несмотря на то, что на столе у судей лежит заключение экспертов - взрывной механизм к взрыву непригоден!
Есть в приговоре и такие строчки: «Вопреки доводам защиты, оснований не доверять показаниям подсудимого Финагина, как на предварительном следствии, так и в судебном заседании... у суда не имеется... В материалах дела не содержится и в судебном заседании не добыто каких-либо данных о том, что подсудимые были вынуждены давать показания против себя самих, оснований для самооговора и оговора друг друга и других подсудимых у них не имелось».
Сегодня, когда из собственных признаний Сергея Финагина известны подробности, каким способом его заставили оговорить Изместьева, когда на руках у защиты официальный следственный документ, в котором Сергей признал, что оговорил Изместьева по всем вменённым ему преступлениям, эти строчки выглядят, сами понимаете как. Не буду давать оценок, дабы не быть обвинённым в неуважении к суду - самому справедливому в мире.
Мне бы очень хотелось, чтобы приговор Московского городского суда, в котором председательствовала известная суровостью своих приговоров судья Елена Гученкова, был подвергнут тщательному изучению авторитетными правоведами. Если бы это произошло, думаю, мы многое узнали бы не только об уровне квалификации судей, но и, что более важно, об уровне их исполнительности. Именно исполнительности невозможно было добиться от присяжных заседателей, которые рассматривали дело Изместьева. Судья, как полагают, взяла их измором, в конце концов, распустив коллегию и полностью взяв бразды правления в собственные руки. Если к этому добавить, что, как подозревают, заседатели активно обрабатывались сотрудниками милиции, то версия о том, что весь правовой механизм согласованно работал в интересах богатейших людей страны, становится ещё стройнее и убедительнее.
Очная ставка с опозданием почти на десять лет
Время многое расставляет на свои места. Рахимов-папа уже давно не президент Башкирии. Рахимов-сынок - в бегах, скрывается от российского правосудия в Австрии. Нефтяной бизнес из рук семьи уплыл. Вначале пришлось поделиться с могущественной АФК «Система», а затем государство отняло «Башнефть» и у неё. Таким образом, государство вернуло в своё лоно собственность, которую в начале 90-х башкирская элита прибрала к своим рукам и которую с таким остервенением все эти годы защищала. Сделано это благодаря приговорённому к пожизненному заключению Игорю Изместьеву. Именно он раскрыл ловкие механизмы мошенничества, помог вернуть России акции компании на 260 миллиардов рублей. В благодарность за это бывший сенатор снова возвращен в «Белый лебедь» отбывать пожизненную смерть.
В рамках уголовного дела, связанного с мошенничеством, и была устроена очная ставка между Сергеем Финагиным и Игорем Изместьевым. Устроена с опозданием почти на десять лет. (Несмотря на противоречия в показаниях Сергея и Игоря, которые можно было устранить только в ходе очной ставки, тогдашнее следствие, противореча закону, отказало в ней адвокатам Изместьева).
Теперь понятно почему. При личной встрече, глядя глаза в глаза, Финагин мог сказать то, что сказал теперь: «Да, признаю, что оговорил Изместьева, приписывая ему организацию убийства Булатова, Перепелкиной, Сперанского, Хитаришвили, покушения на убийство Орлова и Бушева».
Из протокола очной ставки между Игорем Изместьевым и Сергеем Финагиным, на чьих прямых показаниях построено обвинение бывшего сенатора. На вопрос адвоката Финагин отвечает: "Да, я признаю, что оговорил Изместьева И.В."
Это уже был не опрос, проведённый адвокатом, от которого, как правило, если им это выгодно, отмахиваются и следователи, и судьи. Это - очная ставка, проведённая Следственным комитетом Российской Федерации в рамках расследования уголовного дела. Она подтвердила всё то, что было юридически зафиксировано адвокатами Изместьева ещё в 2012 году.
При этом весьма важно то, что осталось за рамками сухого протокола - эмоциональная сторона встречи. Адвокат Елена Афанасьева, принимавшая участие в следственном действии, рассказывает: в комнату вошёл мужчина большого роста с руками, которыми, кажется, легко согнёт подкову. Первое, что он произнёс, увидев Изместьева: «Игорь Владимирович, простите меня! Я очень виноват перед вами!» В течение всей встречи Финагин несколько раз просил прощения, держа в руках крестик.
Все, что здесь написано, не произвело впечатления на Генеральную прокуратуру. Как в 2013-м, так и сейчас она не усмотрела в материалах, представленных адвокатами Изместьева, оснований для «принятия мер прокурорского реагирования».
Чтобы Генеральная прокуратура не прибегла к уловкам как в прошлый раз, адвокаты обратились в Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего образования «Всероссийский государственный университет юстиции» с просьбой дать научно-квалифицированное заключение в связи с обстоятельствами, изложенными выше. К работе привлекли Александра Халиулина - доктора юридических наук, профессора кафедры уголовно-процессуального права и криминалистики университета. В прошлом доктор Халиулин работал заведующим кафедрой прокурорского надзора за исполнением законов органами дознания и предварительного следствия Института повышения квалификации руководящих кадров Генеральной прокуратуры РФ, он же был и первым заместителем директора этого института. Александр Германович работал заведующим кафедрой прокурорского надзора за исполнением законов в оперативно-розыскной деятельности и участия прокурора в уголовном судопроизводстве Академии Генеральной прокуратуры РФ.
Я перечислил только часть послужного списка эксперта и сделал это для того, чтобы квалификация специалиста не вызвала сомнений у самого скептичного читателя.
Кроме Александра Халиулина, над заключением работал Борис Яцеленко - проректор по научной работе Всероссийского государственного университета юстиции, доктор юридических наук, профессор, председатель диссертационного Совета при Российской правовой академии Минюста России.
Третий эксперт - Никита Иванов, заведующий кафедрой уголовного права и криминологии Всероссийского государственного университета юстиции, доктор юридических наук, профессор, член экспертного совета Минюста РФ по мониторингу законодательства.
Специалисты по косточкам разобрали ситуацию и пришли к однозначному выводу: новые «обстоятельства невозможно игнорировать, они должны быть расследованы в соответствии с процедурой, установленной ч.4 ст.415 УПК РФ».
Заключение светил отечественной юриспруденции
Подчеркну: обстоятельства изучали светила российской юриспруденции. Те, которые обучают сотрудников Генеральной прокуратуры правильно пользоваться законом. Однако ученики у них оказались не очень восприимчивые. Несмотря на аргументированное мнение специалистов, прокуроры С.Бочкарев и В. Юдин и на этот раз, вынув из архивов прежнюю переписку, в тех же косных выражениях отказали в проверке новой информации.
Что делать, когда высший орган, надзирающий за соблюдением законности, сам не желает исполнять закон? Куда стучаться? Кому жаловаться? На что рассчитывать? Адвокаты Изместьева обратились в суд. А суд им ответил: вы неправильно ссылаетесь на статью 125 УПК РФ, а потому рассматривать вашу жалобу не будем. Аргумент: обжаловаться могут только действия (или бездействие) должностных лиц, совершенные ими на стадии досудебного производства. Иными словами, у Изместьева нет вариантов - законодательство не предусматривает обжалование действий, когда уже вынесен приговор. Районный Тверской суд Москвы грудью прикрыл Генеральную прокуратуру.
Видимо, в Тверском суде столицы не читают постановления пленумов Верховного Суда России. А в одном из них ( №1 от 10.02.2009.г.) сказано: «В порядке статьи 125 УПК РФ обжалованию подлежит постановление прокурора об отказе в возбуждении производства в виду новых или вновь открывшихся обстоятельств. При этом осуждённому, отбывающему наказание в виде лишения свободы и заявившему ходатайство об участии в судебном разбирательстве по жалобе, должно быть обеспечено это право...»
Если в Тверском суде судьи не читают материалы Пленума Верховного Суда РФ, то, думаю, они не в курсе и определений Суда Конституционного. А в определении №801 -О-О от 21.06.2011 г. говорится: «... оспариваемые нормы уголовно-процессуального закона не могут расцениваться как препятствующие ему (заявителю- авт.) обжаловать в судебном порядке отказ прокурора в возбуждении производства ввиду новых или вновь открывшихся обстоятельств». И дальше: «Не лишён заявитель права обжаловать отказ прокурора в возбуждении производства по уголовному делу ввиду новых или вновь открывшихся обстоятельств (внимание!) даже в случае, если такой отказ не оформлен в виде постановления».
Адвокаты Изместьева обжаловали постановление судьи М.Сизинцевой в Московском городском суде.
Есть простой и эффективный способ проверить, что называется, на вшивость действия государственного чиновника, в том числе следователя, прокурора, судьи... Нужно пойти от обратного. Скажем, по какой-то причине чиновник заинтересован в определённом решении. Но если предположить, что он заинтересован в решении, диаметрально противоположном, то все те аргументы, которые он приводил против, теперь будет с успехом использовать за. Думаю, так произошло бы и в случае с Изместьевым.
На протяжении всего периода конфликта бывшего сенатора и правоохранительной системы страны прослеживается печальная тенденция. С одной стороны конфликта - государство с его мощью, с другой - человек, опирающийся только на поддержку родственников и адвокатов, чьи права не идут ни в какое сравнение с правами даже самой мелкой сошки из государственной машины.
Незадолго до своей смерти известный правозащитник Людмила Алексеева ходатайствовала перед президентом России о помиловании Изместьева. Она понимала, сколько шансов у человека с клеймом осуждённого пожизненно добиться пересмотра его дела. Поэтому и обращалась к главе государства с просьбой воспользоваться своим правом - помиловать осуждённого. Как сообщал пресс-секретарь главы государства Дмитрий Песков, Путин сказал, что освобождение Изместьева «возможно», но на него потребуется время.
Автор: Игорь Корольков
От редакции FLB:
Суд признал Игоря Изместьева виновным в совершении следующих преступлений:
- в создании организованной преступной группы
- в организации убийства в 1994 году директора по производству Ново-Уфимского нефтеперерабатывающего завода С.Гайнанова;
- в организации покушений на убийство Ю.Бушева в 1998, 2002 и 2004 годах;
- в организации убийства в Москве в 1999 году сотрудника фирмы «Ронекс» О.Булатова;
- в организации покушения в Москве на убийство акционера ЗАО «Компания САН» М.Орлова;
- в организации убийства в Уфе главного бухгалтера ЗАО «Башнефтехимторг» В.Сперанского;
- в организации убийства в Москве нотариуса Г.Перепелкиной;
- в организации убийства в Москве председателя правления Совета директоров ЗАО «ВМС-ОКТАН» В.Хитаришвили;
- в организации поджога типографии в Златоусте Челябинской области в 2003 году;
- в приготовлении к теракту у офиса Урала Рахимова в сентябре 2003 года;
- в организации теракта и умышленного убийства двух сотрудников охранного предприятия ООО «ОП ЩИТ» в ноябре 2003 года.
Список более чем впечатляющий. Но в свете признаний, которые на очной ставке сделал Сергей Финагин, одна из ключевых фигур банды, к огромному перечню серьёзнейших преступлений возникают вопросы. Главный: к каким преступлениям Игорь Изместьев действительно имеет отношение, а к каким не причастен? Чтобы ответить на него, закон предусматривает процедуру возбуждения нового производства по делу в связи с возникшими новыми обстоятельствами. Редакция FLB.RU стоит на той позиции, что в обществе должны торжествовать закон и справедливость. Человек должен нести только то наказание, которое заслужил.
