В её послужном списке несчётное число наград и регалий - народная артистка СССР, профессор, академик нескольких академий и т. д. Но больше всего она гордилась и дорожила званием «Аксинья Донская» и эполетами настоящего казачьего полковника (с четырьмя крестами «За заслуги перед казачеством», с правом ношения казачьей шашки) - за свою роль в «Тихом Доне».
В Советском Союзе популярность актрисы Быстрицкой была такова, что в её честь родители своих дочек называли Элинами, а после «Неоконченной повести», где она сыграла врача, конкурс в медицинские вузы на годы вперёд стал просто «космическим». Не менее Элина Авраамовна прославилась своим бескомпромиссным характером. Ничто - ни вожделенная роль, ни карьерная выгода – не могло её заставить пойти против своих принципов. Резкая и по-максималистски прямолинейная, она придерживалась правила – в глаза говорить то, что думает, и называть вещи своими именами. А ещё – отказываться от проходных ролей.
Для советского тоталитарного искусства – такая линия поведения была неслыханной дерзостью, но как ни странно, по большому счёту Быстрицкой это сходило с рук. Правда, как следствие – не такая уж большая фильмография. Более того, 23 года – с 1967 по 1990-й – актриса вообще не снималась в кино. Зато у неё был Малый театр, где она по-настоящему королевствовала.
Последние несколько лет Элина Авраамовна болела, заметно сдала, ходила, опираясь на палочку, и в спектаклях не участвовала. Но как истинная актриса и железная женщина, она не могла просто так уйти на покой – это было не в её характере. Записывала на диски песни военных лет, практически до последнего выступала в концертах, в том числе самом главном для неё – ко Дню Победы. В 2017-ом издала две книги мемуаров – «Встречи под звездой надежды» и «Звезды на небе». Интервью не давала, но настойчиво следила, чтобы журналисты о ней не писали вранья и глупостей.
4 апреля прошлого года актриса отметила 91-летие, а 26-го – скончалась. Весь этот год её имя полоскали в различных ток-шоу и бульварной прессе (в основном по поводу скандальной истории, связанной с её наследством). Писали, что якобы перед смертью её избили, украли все сбережения… Но сейчас трогать эту тему совсем не хочется. Элина Быстрицкая прожила свою жизнь с абсолютно незапятнанной репутацией и также ушла достойно - с гордо поднятой головой. Предлагаем самые яркие фрагменты её рассказов о своей жизни и творчестве:
О ДЕТСТВЕ, ПЕРВОЙ РОЛИ И ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ
«В детстве я была очень отчаянной. Я даже дралась по-мальчишечьи. Потому что во дворе нужно было защитить себя и слабеньких. А я была сильная! Если меня или моих подруг хотели обидеть, – всегда давала сдачи. Ну а самой большой моей страстью с детства был театр. Мы сами придумывали сюжеты, тексты, читали стихи, ставили домашние спектакли. Помню, однажды поставили «Чапаева». Мой брат играл Василия Ивановича, а я даже не Анку, а… Петьку. Потому что мне нравились слова, которые Петька в фильме говорил: «Тихо! Чапай думать будет!»
Когда началась война, мне было 13 лет. Но, как и многие в то время, с первого дня войны я думала только о том, как приносить пользу. Я буквально рвалась работать на Победу. Мой отец был военным врачом, и он всегда мне говорил: «Ты - дочь офицера. А русский офицер всегда душу отдаёт Богу, сердце - даме, жизнь - Отечеству, а честь - никому». И я пошла работать санитаркой (во фронтовом передвижном эвакогоспитале № 3261, - FLB). Сама напросилась! Брала анализы крови, помогала отцу (а он был прекрасный инфекционист) в лаборатории, потом закончила курсы медсёстер. Господи, я там столько беды и трагедий видела. Бомбёжки, голод, гибель людей у тебя на глазах, запах крови, который потом преследовал меня всю жизнь… До сих пор сама не знаю, как все это выдержала! Нервный срыв случился лишь однажды, под Одессой. Я везла в машине четверых раненых, а когда прибыли в госпиталь, они все оказались убиты - в дороге мы попали под обстрел. Я не понимала, как такое могло случиться: мне и водителю - ничего, все пули достались ребятам.
А ещё из сильных воспоминаний о войне… В сорок четвёртом наш госпиталь переезжал из Одессы за границу, но меня не взяли - сказали, мол, поезжай учиться. Я приехала в родной Киев, а там вместо нашего дома груда кирпичей. До сих пор перед глазами – обгоревшая груша, на которой раньше висели мои любимые качели, а на соседской стене - остатки нашей крыши».
СКАЗАЛА ПЕДАГОГУ: «ИЩИТЕ МЕНЯ В ДНЕПРЕ!»
«Родители хотели, чтобы я стала медиком, да и я сама сначала тоже этого хотела. Мне нравилось лечить, было приятно, когда раненые благодарили, уважали. Я с отличием закончила медтехникум в городе Нежине на Черниговщине, получила диплом фельдшера-акушерки и даже приняла 15 полагающихся по моей специализации родов. Но уже тогда понимала, что медицина не для меня. В тот момент у меня была одна мечта – театр! Поэтому я поступила в музыкальную школу, при которой был балетный класс, играла в местном музыкально-драматическом театре. Но мама с папой были категорически против того, чтобы я была артисткой. Поначалу папа запретил мне даже думать об этом, и я долго не решалась нарушить его запрет. А потом они поняли, что меня не переубедить, и я уехала в Киев поступать в институт театрального искусства имени Карпенко-Карого.
Там на последнем курсе случился эпизод, из-за которого меня едва не отчислили. 21 января 1953 года должен был состояться концерт «Памяти Ленина». Я выучила «Сказку о Ленине» Натальи Забилы, сосредоточена была, стояла, повторяла многостраничный текст. И в это время один из студентов подкрался и дунул из свистульки в самое моё ухо. Я отреагировала немедленно – как залепила ему пощёчину, знаете, от души. Девушка я была спортивная - он отлетел аж метров на пять! А вечером узнаю, что готовится приказ о моем отчислении. В сердцах я сказала своему педагогу: «Если завтра будет издан такой приказ, послезавтра ищите меня в Днепре». Повернулась и вышла... И я слово бы сдержала - клянусь! Во-первых, сама никогда не вру и терпеть этого не могу в других, а во-вторых, другого выхода не видела.
Мне ведь было непросто учиться. Родители за то, что пошла им наперекор, денег мне не присылали, поэтому параллельно я ещё и подрабатывала: ассистенткой в цирковом аттракционе Эмиля Кио, в оперном театре в мимансах, снималась в массовках... И вдруг оказаться несостоятельной перед ними, всё вдруг потерять? Собрали комсомольское собрание, припомнили мне такие «грехи» и «преступления», о которых я и подумать не могла. Припомнили, что я отказалась танцевать в паре с Ваней Марушко, якобы я сказала, что от него, видите ли, деревней пахнет. «А деревня пахнет хлебом, товарищи!» Я слушала и ужасалась этой демагогии: и это мои товарищи, сокурсники? Ведь они лгут! Я никогда не говорила, что от него пахнет деревней, сказала, что пахнет потом, он не моется, не хочу танцевать в паре с неопрятным человеком. Он самый слабый был студент, а я после балетной школы… Я же имела на это право!
В конце концов я встала и ушла – так была оскорблена. А комсомольские активисты до трёх ночи решали, что со мной делать. Постановили: «исключить Быстрицкую из комсомола и просить дирекцию исключить её из института». Но ниоткуда не исключили. Когда в райкоме потребовали сдать комсомольский билет, я сказала: «Я его получала на фронте и вам его не отдам!» Это было сказано искренне – для меня это была святая книжечка. Влепили строгий выговор, который через два месяца сняли, и в результате институт я окончила с отличием. Но это «судилище» мне на многое открыло глаза и подтолкнуло к тому, что я захотела уехать с Украины. И уехала».
О ДЕБЮТЕ НА СЦЕНЕ, ПЕРВЫХ РОЛЯХ В КИНО И КОНФЛИКТЕ С БОНДАРЧУКОМ
«Хорошо помню свой первый выход на сцену в качестве профессиональной актрисы в Вильнюсском драмтеатре - я играла Таню в «Иркутской истории» по Арбузову. Помню, что очень сильно волновалась. Это ведь был не какой-то заштатный театрик в глубинке, а национальный русский театр драмы в столице Литвы с очень хорошей труппой и замечательным режиссёром. И вообще этот театр принес мне удачу – именно на гастролях с ним в Ленинграде я получила приглашение сниматься у Фридриха Эрмлера в «Неоконченной повести».
Что касается Сергея Бондарчука, который стал в этой ленте моим партнёром, то «наши разногласия» начались ещё в 1950 году в Киеве, когда снимался фильм «Тарас Шевченко». Он стоял за мной в буфете и грубовато меня отодвинул. Я сказала: «Потише ручками!» Вот и весь конфликт! Как он мог запомнить? Это для нас всех он был Бондарчук, я тогда вообще была в массовке. Но, может, запомнил…
Потом встретились в «Неоконченной повести». Там он выругал меня… Нецензурно. Чем очень сильно унизил. Причём ни за что – просто так. Сняли его через моё плечо, ставили свет на меня. Я уже готова была, хорошо настроилась. А он просто решил сделать гадость... И не извинился. После этого я сказала, что сниматься не буду, но меня уговорил режиссёр. Так и доснимали – молча, строго по сценарию… Бондарчук вообще так, честно говоря, был большой хам, и не только по отношению ко мне. Не будем больше о нём - этот факт больше характеризует меня, нежели его. А то, что на экране это незаметно и мы испытываем к друг другу нежные чувства, заслуга, в первую очередь, великого мастера Фридриха Эрмлера, снявшего «Великого гражданина», «Она защищает Родину» и другие фильмы. А во-вторых… удалось и всё. Это моя профессия».
Быстрицкая с Сергеем Бондарчуком в фильме «Неоконченная повесть», 1955
О СЪЁМКАХ В «ТИХОМ ДОНЕ» И «ССОРЕ» С ШОЛОХОВЫМ
«В 1955-м с «Неоконченной повестью» я в составе советской делегации поехала на Неделю советского фильма в Париж. Именно там от Аллы Ларионовой, с которой мы дружили, я узнала, что Сергей Герасимов приступает к съёмкам «Тихого Дона» и ищет исполнителей главных ролей. А я мечтала о роли Аксиньи ещё в театральном институте! Как только наш парижский самолёт приземлился в Москве, я прямо из аэропорта позвонила Герасимову: «Дайте мне возможность попробоваться». Тогда ведь не стыдно было проситься на пробы, потому что потом нужно было ещё выиграть конкурс на роль. Он мне ответил: «Приезжайте прямо сейчас». И я приехала. Герасимов дал мне текст и попросил прочитать сцену в подсолнухах – ту самую, в которой я провалилась в институте. Я не смогла, сказала, что мне надо заново перечитать всю книгу, а пока я переполнена парижскими впечатлениями и не готова. Вышла за дверь - и в слёзы. Уехала, понимая, что всё пропало. А через две недели меня вызвали на пробы.
На Аксинью было около тридцати претенденток, но последнее слово было Шолоховым. И он выбрал меня… Кстати, когда отмечали 100-летие Михаила Александровича, его дочь рассказала мне, как это произошло. Они взяли мою фотографию из «Неоконченной повести» и показали отцу: «Вот тебе Аксинья». Поэтому потом при виде меня у него и вырвалось: «Так вот же она!» Не потому, что я была лучше других... Благодаря его слову, вопрос отпал.
Вообще «Тихий Дон» и работа с Герасимовым – это для меня как университет. У нас подобралась очень хорошая актёрская группа - Герасимов умел создать ансамбль. А что запомнилось? В основном, трудности – и погодные, и то, что надо было учиться скакать на лошади, а я их боялась. Но научилась же! Помню, как снимали «постельную сцену» с Петром Глебовым, игравшим Григория Мелехова. Просто лежать с чужим мужчиной в постели я не хотела. Попросила: «Положите между нами хоть что-нибудь». Свернули одеяло, просунули. (Смеётся.)
Когда картина вышла на экраны, казаки приняли мою Аксинью. Прямо так и сказали: «Она – наша!» Это и есть для меня главная оценка. Тридцать старейшин донских казаков вручили мне огромную грамоту на пергаменте в виде свитка, подтверждающую звание «почётной казачки», и просили впредь называться не иначе как Аксинья Донская. Я ответила, что фамилию отца не изменю, так как очень ей дорожу, но чрезвычайно им благодарна за признание моих заслуг. Это было о-оч-чень не просто!
Элина Быстрицкая в роли Аксиньи, кадр из фильма «Тихий Дон», 1958
Безусловно, и Шолохову я за всё благодарна. Потом кто-то написал, что мы с ним поссорились… Нет, просто одна наша встреча очень меня расстроила. В 1962 году я снималась у Георгия Натансона в фильме «Все остаётся людям». Съёмки проходили в Ленинграде, где в те же дни был и Михаил Александрович (он участвовал в симпозиуме писателей). Я позвонила ему в гостиницу «Астория», сказала, что хотела бы повидаться с ним. Он говорит: «Приезжай, Ксюша!» (Он меня Ксюшей называл - как героиню «Тихого Дона».) Знаете, я так обрадовалась! Когда я поднялась в его трёхкомнатный люкс, увидела, что в комнатах полукругом стоят столы, за ними вчерашние гости, какие-то остатки еды. В нос ударил острый запах перегара - это было что-то ужасное! Ещё больше меня поразил вид Шолохова: вот такие заплывшие глаза, красное лицо... Я была так потрясена, что не удержалась и со свойственной мне дурацкой прямотой выпалила: «Михаил Александрович, как вы можете? Что вы делаете с писателем Шолоховым?!» И вдруг он беззлобно на меня посмотрел и сказал: «Замолчи! Ты думаешь, я не понимаю, что я выше «Тихого Дона» ничего не написал?» И такая боль прозвучала в этих словах - я потом часто их вспоминала. Кстати, когда говорят, что роман написал не он… Лично я для себя давно ответила на вопрос, кто написал «Тихий Дон». Шолохов! Не буду приводить аргументы, но я уверена в этом абсолютно».
О ПЕРВОЙ ЛЮБВИ И ОТНОШЕНИЯХ С АКТЁРАМИ-МУЖЧИНАМИ
«О своей внешности я вообще никогда не думала. Честно! Впервые о ней услышала во время войны, в сорок первом году, когда работала в военном госпитале. Лежали раненые, симпатичные ребята, один солдатик другому говорит: «Какая хорошенькая девушка, посмотри!» И смотрят вроде как на меня. Оглянулась – никаких других девушек нет, значит, это про меня. Возвратившись домой, долго разглядывала себя в зеркало и очень удивилась, потому что ничего необычного там не увидела. Но этот эпизод я запомнила.
Ухаживать за мной многие пытались. Например, такой был случай. Кажется, после фильма или спектакля меня провожал домой аспирант из пединститута. Все поглядывал на меня большими тёмными глазами и всю дорогу молчал, как будто думал о чём-то. А я тоже - опыта никакого, юная, жду, чего он скажет. Проводил он меня до калитки и, я так думаю, совсем уж собрался меня поцеловать. Но едва он протянул ко мне руки, как из репродуктора с соседнего столба (а тогда громкоговорители висели на каждом столбе) грянул Гимн Советского Союза. Мой ухажёр сразу выпрямился, встал по стойке «смирно». (Смеётся.) А мне стало дико смешно. Несмотря на то, что и для меня гимн тоже много значил, но не до такой же степени. К тому же у меня не было к нему ничего. Просто он был участник войны, поэтому у меня было к нему просто доброе отношение.
Моей первой любовью был замечательный парень по имени Виктор. Необычайно талантливый, с необыкновенно красивыми глазами. Он красиво танцевал, ухаживал. А потом… Он поехал учиться в Кривой Рог и исчез. Как я потом узнала, он что-то не то написал в своём дневнике, и его арестовали. Искать было бесполезно, даже его родителям ничего не сообщили.
Актриса Малого театра Элина Быстрицкая, январь 1963
А вот из мужчин-актёров на меня никто не мог произвести впечатления. К тому же на съёмочной площадке и в театре мне было не до романтических отношений. У меня была цель в жизни – я мечтала получить профессию, затем стать в этой профессии мастером. Собственно говоря, так и произошло. Какого уровня я хотела достичь, такого и достигла. Понимаете, об этом можно только мечтать!»
О МАЛОМ
«Свою Лёльку в фильме «Добровольцы» я посвятила маме, потому что помню её именно такой - в комсомольской косыночке. Так что Лёлька у меня – мама! Там был прекрасный режиссёр Юрий Егоров, в прошлом лётчик, фронтовик. И он понимал, что снимает. А для меня и по сей день люди, которые прошли войну – это особые люди. Егорову удалось собрать удивительный актёрский состав, съёмочную группу. А песни Марка Фрадкина там какие!
Быстрицкая в роли Лёли - в «Добровольцах», 1959
Именно благодаря популярности «Тихого Дона» и «Добровольцев» я попала в Малый театр. Я ведь ещё студенткой посмотрела четыре спектакля с участием всех корифеев на гастролях Малого в Киеве, и грезила именно о таком театре. Но старалась даже не думать о нём - это была радужная, несбыточная мечта. Ну а после выхода этих картин сестра Ольги Аросевой Леночка (она была моей подругой по Вильнюсскому театру) посоветовала: «Иди в Малый, тебя там возьмут». Набралась смелости и позвонила Михаилу Ивановичу Царёву: мол, хотела бы работать в Малом театре, - «если вы сочтёте это возможным». И вскоре получила приглашение перейти в труппу - сначала по договору, а затем (в марте 1959-го) с зачислением в штат. Первой моей ролью на сцене Малого стала леди Уиндермиер в спектакле по О. Уайльду «Веер леди Уиндермиер». Мне было очень интересно после казачки сыграть английскую аристократку».
Элина Быстрицкая в роли Леди Уиндермиер в спектакле «Веер леди Уиндермиер» по пьесе Оскара Уайльда
О КОНФЛИКТАХ С ЧИНОВНИКАМИ И ТВОРЧЕСКОМ ПРОСТОЕ
«Все причины моих так называемых конфликтов только в одном: я всегда поступаю так, как мне велит душа. И если что-то решаю для себя, то иду до конца. Может, это мой максимализм, а может, просто у меня есть определённые принципы, которых я не нарушаю, потому что воспитана так мамой и папой. Там нет ничего необыкновенного: не врать и не предавать, не изменять себе. Ради того, чтобы соблюсти честь, могу отказаться, и отказывалась от многого. Выше достоинства для меня привилегий нет. Ни деньги, ни благополучие меня не остановят, если я считаю, что задет вопрос чести.
К сожалению, в моей жизни были случаи, когда я сталкивалась с разного рода совсем не профессиональными проблемами. Как-то во время поездки в Англию один большой начальник, будучи руководителем советской делегации, делал мне недвусмысленные пошлые намёки. А получив отпор, в открытую сказал: «Тогда ты больше вообще никуда не поедешь!» Я ответила: «Ну и что?!» Нечто похожее было не только с его стороны, но с тем же успехом. Когда меня пригласил к себе в кабинет другой большой советский начальник и прямо там стал приставать, я просто дала ему по морде, и ушла. Простите, пожалуйста, но я не считала, что можно получить работу через постель. И я свои взгляды не изменила.
Да, какое-то время меня никуда не посылали за границу. Как я к этому относилась? Да никак! Наплевательски. Я достаточно гордый человек. Никуда не ходила ничего выяснять, не ходила просить. Я жила и живу так, как считаю нужным. Никогда не пользовалась ничьим покровительством - я это презирала!
Действительно однажды в моей жизни была «чёрная» полоса. После «Неоконченной повести» я начала сниматься у Ромма в «Убийстве на улице Данте», но заболела желтухой и потеряла роль. Позже в театре я повредила ногу во время спектакля, доиграла спектакль, но порвала связку. Сыграла на хлорэтиле ещё два спектакля – получила ожог четвертой степени и мои роли стали играть дублёры. Но творческих простоев в моей жизни никогда не было. В 1958-м – «Тихий Дон», в 59-ом – «Добровольцы», в это же время снимались фильмы-спектакли в Малом театре – «Старик», «Бешеные деньги», другие… Я снималась во Франции, в Болгарии, даже научилась говорить по-болгарски. Просто эти фильмы у нас не показывали. А от скольких ролей в кино я просто отказалась, понимая, что ничего там интересного не произойдёт. И ни разу не ошиблась. В конце концов – я театральная актриса! Даже когда у меня в театре не было премьер, я играла старый репертуар или я вводилась во что-то. Это же тоже работа! Много читала: стихи и прозу - то есть, сложа руки, не сидела и никогда без работы не была».
О СЕМЕЙНОЙ ЖИЗНИ
«Не считаю нужным рассказывать о своей семейной жизни. Зачем? Мой опыт может быть ценным и нужным лишь для меня - другим он ничего не даст. А устраивать замочную скважину для всех интересующихся я не собираюсь. Мой муж работал в Министерстве внешней торговли, в политическом управлении. Он был очень интересным человеком – с ним мне было интересно общаться, разговаривать, ходить по театрам и галереям, потом обсуждать увиденное, спорить. Своим формированием я во многом обязана ему. Сколько всего он помнил, сколько всего любопытного знал! Мы познакомились, когда снимался «Тихий Дон» - нас познакомил его друг, и были вместе 27 лет. Но подробности нашей жизни я не люблю рассказывать. Я считаю, что мой дом – это моя защита. Почему я должна впускать туда посторонних?! По поводу своей семейной жизни говорю: «У меня всё, что положено, было. Я любила и была счастлива». Расстаться была моя инициатива - решила и развелась. Ещё Омар Хайям мудро сказал: «Уж лучше будь один, чем вместе с кем попало».
Но я не одинока – у меня есть родственники, близкие подруги - мы дружим по 35-40 лет. Есть мужчины-друзья. И мне дорого, что я общаюсь только с теми людьми, с которыми мне интересно. Мои партнёры по сцене, по фильмам - драгоценны для меня. К сожалению, с каждым годом их становится меньше. Сегодня для меня счастье то, что я могу выйти на сцену, спеть - я ещё нужна и могу подарить радость людям, которые приходят в зрительный зал. Ещё для меня счастье - вставать утром и знать, что тебе есть что делать».
От ред. FLВ: В этом тексте журналист Андрей Колобаев собрал фрагменты из нескольких своих интервью с Элиной Быстрицкой разных лет. В частности, цитируется интервью «Главные законы Элины Быстрицкой» , опубликованное 5 мая 2017 года в газете «Совершенно секретно», которую тогда выпускала наша команда Агентства федеральных расследований FLB.ru
