|
- Сергей Викторович, если вспомнить предыдущую операцию с точки зрения медицинского обеспечения водолазных работ, то все прошло благополучно. Ни во время, ни после операции никто из водолазов не заболел, ни у кого не было последствий декомпрессии. Благодаря чему были достигнуты такие результаты и как вы видите перспективы предстоящей операции?
- Успех, - то есть то, что никто не пострадал в этой ситуации, и операция закончилась без каких-либо последствий с точки зрения состояния здоровья для водолазов, - был достигнут за счет тщательной подготовки водолазов, основой которой являлся тщательный медицинский отбор. Мы отобрали людей с очень высокими показателями здоровья, и это нас гарантировало от того, что никаких проблем не было там, в море.
Огромную роль здесь сыграл коллектив Первого военно-морского госпиталя, в частности, специального отделения этого госпиталя, которым руководит полковник медицинской службы Шишкин, когда в весьма короткие сроки, а самое главное - очень тщательно и с великолепным качеством было обследовано огромное количество людей по достаточно объемным и серьезным методикам.
Я хочу особенно подчеркнуть, что основа успеха закладывалась на берегу благодаря работе таких специалистов, как из вышеупомянутого Первого военно-морского госпиталя, врачей 40-го ГосНИИ спасательных работ, сотрудников кафедры физиологии подводного плавания аварийно-спасательного дела Военно-медицинской академии. Вот тот врачебный коллектив, который тщательно работал с водолазами.
- Означает ли это, что и в прошлый, и в этот раз среди российских водолазов-глубоководников был проведен конкурсный отбор? Что в конечном итоге влияло на решение комиссии?
- Отбор производился по разным параметрам. Прежде всего, принимался во внимание опыт работы под водой. Он не обязательно должен был заключаться именно в длительном пребывании под водой, что имело место при работе на "Регалии". Но тем не менее это должны были быть люди, которые достаточно много работали под водой, и для них эта среда не является такой агрессивной, как для простого человека. То есть для них это рабочая среда, водолазы психологически гораздо больше подготовлены, чем кто-либо другой.
Но с другой стороны, в обычной жизни медицинское обследование водолазов иногда носит формальный характер. Поэтому нельзя надеяться на те заключения, которые, может быть, когда-то имелись, о состоянии здоровья, когда приходится говорить о таком ответственном задании. В этой ситуации нужно было все это перепроверить не один раз. Разумеется, при такой тщательной проверке были найдены дефекты, и не все были допущены к водолазным работам из тех, кто обследовался. На этот раз все то же самое: те же самые методики, тот же самый Первый военно-морской клинический госпиталь, то же самое спецотделение и те же самые люди. Есть, правда, несколько новых фамилий водолазов, но они из того же контингента, из тех же войсковых частей, откуда эти ребята в прошлый раз набирались. То есть это 40-й ГосНИИ, водолазы-испытатели и 328-й авиационный аварийно-спасательный отряд.
Сейчас идет подготовка водолазов на теоретическом и практическом уровне, по окончании будет отобрано то количество, которое необходимо для работы в предстоящей операции.
- Понятно, что физическая подготовка водолазов имеет очень важное значение. Но у них впереди работа, требующая отключения от обычного мира. Ежедневные погружения в иную среду на большую глубину, отличающаяся от обычного воздуха смесь, которой они будут дышать, невозможность сделать один неверный шаг - все это, как кажется, достаточно тяжелым грузом ложится на глубоководников. Какое место уделяется психологическим факторам в подготовке водолазов?
- Вы знаете, водолазы, отобранные для участия в операции, они достаточно много работают практически в обычной жизни, вне событий, связанных с АПЛ "Курск". На малых глубинах, правда, в том же Финском заливе, на Неве, с выездом в разные точки России. Знаете, что чаще всего они делают? Достают тела утонувших.
Перед прошлой операцией в Баренцевом море, в точке гибели "Курска" нам было важно понять, насколько ребята психологически готовы к подъему тел погибших. Как позже выяснилось, психологический груз этой операции заключался даже не в том, что они работали с телами погибших подводников, а в том, какой общественный резонанс имела вообще вся эта ситуация, и в том числе их работа. Вот это, скорее, было гораздо более мощным стрессом, чем сама непосредственная работа.
- Что касается резонанса, это же понятно - внимание всего мира было приковано в те дни к "Регалии", с которой совершали свои погружения водолазы. Никогда ведь до тех пор спасательные работы такого уровня не освещались так подробно и, главное, столь оперативно.
- Каждая спасательная операция является уникальной. Но если рассматривать как одну из важнейших характеристик этой работы глубину, то в этом ничего уникального не было. Метод длительного пребывания - в этом тоже нет ничего уникального. Другое дело, что никто из этих водолазов, кроме нескольких испытателей из 40-го института, которые участвуют в соответствующих экспериментах, не работал до времени подготовки к прошлогодней операции этим методом длительного пребывания под водой.
Хотя в принципе еще в советские времена была разработана эта, действительно уникальная методика длительного погружения, вплоть до отметки в 300 метров. Для Военно-морского флота эта технология существует в принципе, есть документы, по которым ее можно организовать, есть методики, по которым можно подготовить людей. Но сказать сейчас, что вот эти люди пойдут и готовы работать на глубине в 300 метров, - нельзя, потому что этот процесс требует очень длительной подготовки, более того, достаточно длительного нахождения в определенном состоянии готовности.
Поэтому в том-то и состояла проблема, что в течение очень короткого срока нужно было подготовить людей, настроить их и психологически, и физически натренировать к предстоящей операции в прошлом году.
Хотя что касается уникальности... Была впервые опробована схема медицинского обеспечения работы наших водолазов с иностранного судна. Это совершенно уникально (смеется - ред.), с точки зрения офицера Военно-морского флота СССР, когда они вместе с иностранными водолазами работают на нашей стратегической лодке. Тем не менее это произошло.
- Получается, сейчас в каком-то смысле уже легче идти проторенным путем?
- Конечно, легче. И не только потому, что пути, как вы говорите, проторены, но и потому, что уже отработана система медицинского обеспечения этих водолазных работ. Она была опробована еще при работе на "Регалии", и сейчас она будет, надеюсь, точно так же работать.
Суть в том, что эти элементы существенно повышают, ну, не столько безопасность самих работ, сколько уровень и возможности оказания медицинской помощи, если, не дай Бог, что-то случится с водолазом во время этих погружений.
Согласитесь все-таки, как бы ни был подготовлен водолаз к оказанию первой медицинской помощи самому себе и коллегам по работе, все-таки водолазный врач - это профессиональная необходимость. Так вот, у нас врач-физиолог, он не только способен, он обязан в случае необходимости идти в барокамеру и оказывать помощь водолазам. Именно в этих целях он, в соответствии с требованиями с предписанными нормами, должен два раза в месяц идти в камеру и осуществлять глубоководный водолазный спуск в барокамере на глубину, равную 100 метрам. Тогда он действительно отвечает всем требованиям, предъявляемым к специалисту его профиля. На данной операции обеспечивать такой помощью водолазов будет старший врач-физиолог Северного флота майор медицинской службы Аникеев. Он будет находиться на спасательном судне "Алтай", в непосредственной близости, в составе экспедиции. И как только это потребуется, тут же прибудет на судно, войдет в камеру и сможет там работать.
Кроме этого, есть такое формирование на любом флоте, как медицинская группа спасательного отряда. В эту группу входят хирург, терапевт и средний персонал. В соответствии с требованиями эти специалисты тоже должны быть по состоянию здоровья годны к пребыванию в барокамере и готовы к тому, чтобы войти в камеру и там оказывать хирургическую и терапевтическую помощь. Поэтому также врачи проходят освидетельствование на предмет годности к пребыванию в барокамере под повышенным давлением. Они проходят специальную подготовку для действий в барокамере, ведь даже передача лекарств снаружи внутрь барокамеры - это тоже проблема. Ампулу если просто так передавать, она может быть раздавлена. Нужно знать правила, каким образом это делать, так же как существуют специальные правила, каким образом капельницу, например, поставить в барокамере.
- Получается, что даже операции возможны в столь нестандартных условиях, под таким давлением и при пользовании для дыхания иной, а не воздухом, смесью?
- Ну, операцией это вряд ли можно назвать. Сложные операцию, конечно же, никто не будет делать в барокамере. Но решить проблемы, требующие оперативного хирургического вмешательства, - это да. Плюс к тому же у хирургов есть консервативные методы лечения в острых ситуациях, при том же аппендиците. Никто ведь не застрахован от этого.
- Это касается только российских водолазов или распространяется на всю команду, включая иностранных?
- Насколько я знаю, у норвежцев этого нет. По большому счету, я не имею представления о том, как они будут действовать по хирургической патологии. Возможно, что у них тоже есть врачи-хирурги, которые способны идти в камеру и там оказывать хирургическую помощь. Но нигде в контракте и нигде в официальных документах, в руководстве по водолазным работам я этого не увидел, хотя я и изучал документацию достаточно внимательно.
Я вам почти голову на отсечение даю, что в иностранной системе, в импортной системе медицинского обеспечения это просто не предусматривается. Я считаю, что это наше серьезное достижение. Причем это же не просто штучный результат подготовки, это система. Медицинская группа российского спасательного отряда все время находится в такой готовности, для того чтобы оказывать хирургическую и терапевтическую помощь под повышенным давлением спасаемым подводникам. Вот, положим, нам придется подводника-водолаза срочно выводить из камеры для оказания помощи. Он уходит в другую камеру и начинает снижение давления. Режим предусматривает достаточно быстрое снижение давления, за несколько часов до приемлемых цифр, до 60-50 метров. Дальше он более плавно начинает снижение. Но 50-60 - это уже не 100. Там уже можно более спокойно работать.
- А вот интересно, под таким давлением, и такой риск, как хирургическое и терапевтическое вмешательство. Это для организма разве не опасно?
- В наших интересах подготовлены на Северном флоте также лор, невропатолог и анестезиолог-реаниматолог, которые будут находиться в базе, в госпитале. Это уж совсем редчайший случай, чтобы потребовалось их присутствие в камере. Но тем не менее они будут к этому готовы, и если потребуется, могут быть доставлены на корабль и оказывать помощь.
Мне кажется, что создана система с несколькими степенями защиты, которая позволит выйти из ситуации. Я уже не говорю о том, что существует система консультаций. Я как главный водолазный врач, находясь на корабле, при соответствующей связи, имею возможность консультироваться со всеми ведущими специалистами по этой проблематике в стране. Это Военно-медицинская академия, кафедра физиологии и подводного плавания, это, разумеется, наш 40-й институт, Научно-исследовательский институт промышленно-морской медицины, Институт медико-биологических проблем.
- А сколько будет наших водолазов? И как они будут работать, по каким циклам?
- Предполагается, что работы водолазов будут организованы следующим образом: в 2 смены, по 28 дней пребывание в барокомплексе под полным насыщением - это, что называется, выполнение работ методом длительного пребывания. Это стандартный барокомплекс, который сейчас принят во всем мире, это 18 водолазов.
Работать они будут следующим образом. Сам метод подразумевает оператора колокола, который сидит в колоколе и не выходит на грунт или на объект, и два водолаза, которые работают непосредственно на грунте. Таким образом, наши ребята будут работать как бы в тройке, которая состоит из иностранного оператора колокола и двоих наших ребят. Это в соответствии с правилами, по которым работают иностранцы.
Каждая тройка работает около 8 часов. После чего они снова поднимаются на борт в колоколе, в камеру, и отдыхают 16 часов. Затем опять переходят из камеры в водолазный колокол, все под одним и тем же давлением. Колокол подразумевает, что если человек просто очень устал, работая на грунте, физически, в принципе, он может подняться в колокол, снять с себя шлем, отдохнуть, даже выпить чашку чая, съесть бутерброд - и потом опять идти работать.
- Насчет смеси, которой должны насыщаться легкие глубоководников. Это действительно наше ноу-хау?
- Не совсем правильно оцениваете ситуацию. Ноу-хау могло присутствовать, положим, при технологии водолазных работ на глубинах 500 метров, которая разрабатывалась в 40-м институте. До последнего времени это проходило под грифом "совершенно секретно".
Сейчас этот вопрос рассекретили, и неоднократно на международных конференциях эта проблема докладывалась. Это совершенно определенный уровень знаний физиологии человека, ну, просто уровень знаний человечества об этой проблеме. Есть некоторые тонкости, которые не столько от газовой смеси зависят, сколько от всей системы обеспечения. Люди, которые в этих экспериментах принимали участие - в длительном пребывании на 500 метрах, - были награждены, и очень серьезно: два героя Советского Союза тогда еще, один герой Соцтруда и два героя России за эти эксперименты. Не говоря уже о тех участниках, которые награждены орденами.
- А как будет проходить взаимодействие с иностранными водолазами? Существует же, скажем, языковой барьер?
- Да, это нам тоже представлялось первоначально достаточно большой проблемой. Но это была проблема больше для тех, кто обеспечивал операцию непосредственно на корабле, поскольку там много всяких вопросов решалось. Но у нас были переводчики, специально для нас - три переводчика было в нашем распоряжении, на "Регалии" я имею в виду.
В камерах же этот языковой барьер преодолевался моментально. Во-первых, сленг водолазный - он общепринятый, и даже в процессе совместных тренировок, просто в процессе изучения снаряжения, уже был контакт налажен, и водолазы очень хорошо друг друга понимали. Языкового барьера, как такового, не было. Нужно отдать должное нашим ребятам, я, например, про себя могу сказать, я часто комплексую, когда мне нужно говорить по-английски, боюсь употребить не то слово... Ребята были раскованными, и тем самым достигли полного взаимопонимания.
- То есть они говорили на смеси слов, жестов?
- Так точно. И проблемы, по большому счету, не было. Там братство возникает, в этой камере. Я знаю, что наши ребята потом звонили и с праздниками поздравляли, и водолазы иностранные тоже выходили на связь.
- А как решается проблема взаимодействия водолазов в техническом смысле, с верхней связью, например?
- Вы знаете, я человек привычный к работе на наших кораблях, на наших спасательных судах, с нашим снаряжением. Но когда во время прошлогодней операции я ознакомился со снаряжением норвежским, испытал определенное потрясение. Что поразило, это тотальное использование телевидения при спусках водолазов. У каждого водолаза, кроме своего индивидуального фонаря на шлеме, есть монитор. В результате на посту управления спуском - море экранов и видно, во-первых, то, что видит сам водолаз. Во-вторых, на другом экране видно самого водолаза, поскольку он в радиусе обзора второго водолаза. Плюс вокруг них крутится управляемый необитаемый аппарат с телемонитором, и видно, что они вообще вдвоем делают. И все это под постоянным контролем, любое действие водолаза.
- О системе контроля и безопасности. Если, тьфу-тьфу-тьфу, конечно, но вдруг какая-то экстремальная ситуация, присутствие некоего постороннего объекта, который дестабилизирует обстановку, это предусмотрено при подготовке?
- Разумеется. Cистема подготовки водолазов подразумевает такой серьезный элемент, как отработка аварийных задач. На переходе морем у нас будет два запланированных тренировочных спуска с использованием всего комплекса снаряжения, - но на воздухе, без длительного пребывания, на небольших глубинах, с использованием снаряжения, колокола, барокамеры, всех средств обеспечения спуска.
В этот момент будут отрабатываться эти самые аварийные задачи, когда будет имитироваться потеря сознания водолазом и что нужно делать в этой ситуации. Или прекращение подачи жидкости для обогрева водолаза. Что водообогрев сам по себе представляет? Подается горячая вода по шлангу снаряжения в гидрокостюм мокрого типа. По сути дела, водолаз находится на глубине в слое теплой воды, которая свободно вытекает у него из рукавов, из штанин, из всех дырок, какие есть, - там и не требуется герметичности, у этого гидрокостюма. И он находится в благоприятных условиях, по его требованию, температура воды может изменяться, чтобы он себя комфортно чувствовал. Но если подача горячей воды прекратится, а за бортом 4 градуса максимум, то через некоторое время человек может оказаться в ситуации резкого переохлаждения. Это может привести к полной потере координации, если не к гибели.
Поэтому эта задача тоже отрабатывается тем или иным образом, каким образом один водолаз может помочь другому, если у того произошла такая ситуация. Надежность этой системы спусков, в частности барокомплекса, в том, что там присутствует два колокола. И в принципе, этот водолаз, при нештатной ситуации с обрывом своего шланг-кабеля, ну, запутался или что-то произошло такое, что мешает ему вместе с этой связкой двигаться, имеет возможность уйти в другой колокол и точно так же подняться в нем совершенно спокойно.
- О шоках. Когда прозвучала та записка, что да, действительно, люди на лодке какое-то время жили, - а водолазы, которые доставали тела погибших, они ведь самые первые про это узнали, у них были какие-то стрессы в связи с этим?
- Нет. Во всяком случае, я этих стрессов не наблюдал. Но водолазы - это ведь не юные девочки, а взрослые мужчины, которые встречались в своей практике со смертью.
- И все-таки, вы как специалист что можете ответить в связи с многочисленными обвинениями, таких писем много и в почте сайта kursk.strana.ru, на предмет того, что в течение времени, сколько моряки прожили на лодке, легшей на грунт, их можно было спасти?
- Давайте сразу определим граничные условия этого вопроса. Во-первых, идет работа, есть уголовное дело, которое расследуется. Создана группа экспертов, в которую входит множество специалистов: судмедэксперты, механики, химики и другие специалисты, которым как раз этот вопрос и задается - причина смерти и сколько времени они жили. В эту комиссию вхожу и я. И пока комиссия по расследованию этих причин не закончит свою работу, официальной точки зрения не будет.
- И все-таки, могли бы спасти людей, если бы помощь была более оперативной?
- Понимаете, таких нормативов просто нет. Ведь даже корабли находятся в 2-часовой готовности. Это что значит? С момента объявления тревоги он должен выйти не позднее чем через 2 часа из базы. Это просто технически невозможно - по-другому выйти. А ведь нужно убедиться, что с лодкой действительно что-то произошло, а не просто она не вышла на связь по каким-то совершенно элементарным причинам. Потом нужно найти и идентифицировать эту лодку, и не просто найти, а определить вполне конкретную, четкую точку, так, чтобы можно было прийти спасательным силам туда, навести спасательные снаряды, спустить их и вывести на эту лодку.
Поэтому мое личное мнение, которое сложилось после того, как я видел, что в отсеке находится, какие там последствия, после осмотра тел ребят погибших, повреждения, которые они получили, я точно знаю причину смерти этих ребят. И я для себя сделал вывод.
- Вы сейчас очень неосторожную фразу сказали, и, естественно, сразу вопрос: в чем эта причина состоит?
- Я делаю для себя вывод, что эти ребята погибли в пределах 6 - максимум 12 часов после первого взрыва. И в любом варианте вся спасательная операция развертывалась уже над лодкой, где не было никого в живых. Присосались бы мы сами к этому спасательному люку, приехали бы англичане со своей ЛР-5, - спасать уже было некого.
- То есть все равно все это вместе заняло бы гораздо больше времени, чем требовалось для реальных действий?
- Все время были обвинения командования ВМФ, почему не приняли помощь Запада сразу. Да не нужна она была, эта помощь. У нас были все собственные силы и средства для того, чтобы решить эту проблему. То, что сделали норвежские водолазы, - это просто подтверждение того, что в лодке все погибли. Вот они вскрыли этот люк. Ну и что? Вскрыли бы они его на сутки раньше, даже сразу после катастрофы, - и отсек был бы затоплен. Если бы кто-то жив остался - этого просто не делали бы. Начали делать, когда убедились, что там живых нет.
Не нужны были водолазы там на тот момент, для спасения экипажа. Можно было спасти экипаж только с помощью спасательного снаряда. У нас свои спасательные снаряды. Хуже они там или лучше норвежских, но они были готовы, они ходили, они присасывались к этой комингс-площадке. Почему не присосались, неизвестно. Поднимут лодку, может быть, станет ясно.
И говорить о том, что российские спасатели были не готовы, - это просто клеветать на собственный Военно-морской флот, на собственных офицеров. Я с ходу отметаю все эти вещи, потому еще раз говорю: я лично участник подобного рода учений, прошедших за год до этого. Вся система работала, и экипаж, и тот же снаряд работал.
Более того, катастрофа произошла 12 августа, а на 15-е было запланировано такое же учение. Я должен был выезжать на флот, чтобы участвовать в этом учении - по выводу подводников из аварийной подводной лодки с помощью спасательного снаряда.
Опять же записка, она ведь опубликована практически полностью. Там нет ни одного слова упущенного. Поверьте мне, пожалуйста, вы увидите это, когда действительно будет возможность в этом убедиться, может быть, фотография ее будет опубликована или еще что-то. Ни одного слова не упущено из нее. То, что в этой записке прозвучало, - это та информация, которая касается всех. А дальше личное, для жены. Это буквально одна строка. Она действительно сугубо личного характера, в ней нет никакой информации, позволяющей о чем-то судить, о каких-то причинах или о том, что там творилось в лодке, там вообще ничего такого нет.
В той части, в которой она прозвучала, это повлияло очень серьезно на характер водолазных работ. Стало ясно, что ребята были сконцентрированы в 9-м отсеке, а значит, нечего искать в других отсеках, значит, не надо больше в другие отсеки лезть, резать, а это достаточно большая работа. Записка Колесникова, она не просто сузила, она серьезно облегчила работу. Мы бы изрезали всю лодку, а тут мы сконцентрировались на 9-м отсеке, и в общем-то стало ясно, что если стоит задача - подъем тел, то в другие отсеки лезть нечего.
- В этот раз водолазы уже не будут работать с телами погибших?
- Сейчас такая задача не ставится водолазам. Все, что мы могли сделать в 9-м отсеке, было сделано тогда. Сейчас опять туда идти - смысла нет никакого. Поэтому и задача такая не ставится.
В лодку никто проникать не будет, - будут только отверстия вырезаться, для того чтобы ввести туда некие захваты, которые потом будут служить для подъема лодки. Вот и все. Работа чисто техническая.
|
