 | | | Начальнику Генерального штаба Николаю Макарову не нравится, что российское оружие уступает зарубежным аналогам | | | | |  | | За новейшие разработки отечественный ВПК нередко выдаёт реплики безнадежно устаревших советских образцов. Дмитрий Медведев на «Ижмаше»
| | | | |  | | | Ведущий русский военный теоретик последней четверти XIX – начала XX века генерал Михаил Драгомиров считал, что русскому солдату скорострельное оружие не нужно | | | | |  | | Битва за Шипку, август 1877 г. (картина художника Алексея Попова, 1893г.) Из-за того, что турецкие винтовки могли стрелять дальше русских, во время Русско-турецкой войны 1877 – 1878 гг. русские солдаты несли неоправданно высокие потери
| | | | | Пуля – дура?
Российскую армию снова оставили без современного стрелкового оружия
«Винтовка рождает власть». Мао Цзэдун
«Автомат – оружие полицейских в странах капитала для подавления демонстраций трудящихся. Бесприцельная стрельба с большой тратой патронов. Красноармеец должен поражать цель точными меткими выстрелами, а для этого самое подходящее оружие – винтовка Мосина». Маршал Григорий Кулик
«Двадцать два триллиона рублей – эту сумму Министерство обороны России планирует затратить до 2020 года на покупку новых вооружений и техники. Между тем наши Вооружённые силы (ВС) на всех парах несутся к своему «новому облику». По крайней мере, так декларируют. Первые лица государства периодически произносят речи о строительстве новой и профессиональной армии. Озвучены планы переоснащения на истребители пятого поколения, закупок новейших ударных и транспортных вертолётов, новых танков, боевых кораблей, ракетных систем и комплексов – стратегических, оперативно-тактических, зенитных. В том же пакете и обещания поставок в войска нового высокоточного оружия, ударных и разведывательных беспилотников, космических аппаратов, средств связи, разведки, навигации. В этих планах значится даже новейшая экипировка!», – пишет Владимир Воронов в свежем номере «Совершенно Секретно».
«При всём этом ни из каких открытых (и закрытых) источников невозможно выяснить ничего внятного о… стрелковом вооружении. Да и будет ли вообще решаться проблема переоснащения российских военных качественно новым стрелковым оружием нового поколения? Официальные источники глухо молчат, когда же задаёшь вопрос чиновникам, те морщатся, словно их спросили о чём-то неприличном. В поисках ответа проштудировал увесистый том с многообещающим названием «Вооружённые Силы Российской Федерации: модернизация и перспективы развития». Формально это издание – весьма информативное – как бы неофициальное. Но сам факт редактирования книги Игорем Коротченко, председателем Общественного совета при Министерстве обороны РФ, уже говорит о многом: такие неофициальные труды, насыщенные обильной и деликатной информацией, без официальной поддержки увидеть свет не могли. По сути, это вполне официальная точка зрения, только высказанная неформальным способом.
Так вот, в этом колоссальном опусе подробнейшим образом исследована Государственная программа вооружений (ГПВ) на период 2011 – 2020 годов, собственно формирование «нового облика» ВС, реорганизация системы управления, есть глава о современном состоянии и перспективах развития Стратегических ядерных сил; есть про самолёты – вертолёты – танки – корабли – спутники. Даже про боевую экипировку есть. А вот о новейшем стрелковом вооружении и перспективах его развития – ничего! Если не считать общих фраз о том, что «планируется обеспечить приоритет технического уровня носимого вооружения, экипировки и специального оснащения с лучшими зарубежными аналогами, включая стрелковое и холодное оружие…». А ещё о необходимости «продлить ресурс образцов вооружений» за счёт «минимальной замены (обновления) отдельных составных частей». И как бы мимоходом констатируется, что «даже в пределах максимального объёма финансирования ГПВ» средств на «равноценную модернизацию вооружений всех видов и родов войск не хватит». – Но ведь если «почти половина всех средств, выделяемых на вооружения, – как признают эксперты, – разворовывалась», тогда, конечно, никаких денег не хватит!
Особенности национальной стрельбы
Как известно, руководители страны оружейных проблем не чураются, и в промежутках между амфорами и полётами с журавлями порой наносят визиты на оружейные заводы, в КБ и на стрельбища. По репортажам видно, как они внимательно выслушивают директоров и конструкторов, оценивающе прикидывают в руках навороченные автоматы, пистолеты-пулемёты, да и просто пулемёты с пистолетами. В феврале 2008 года Дмитрий Медведев, тогда ещё первый вице-премьер, самолично выточил на «Ижмаше» автоматный ствол, гордо заявив: «Ижевское оружие – гордость российской промышленности». Порой стреляют: в тире штаб-квартиры ГРУ Генштаба Путин однажды пострелял из пистолетов Макарова и Стечкина. А Медведев, будучи президентом, добрался даже до древнего пулемёта «максима» и снайперской винтовки.
Винтовка, правда, была английской – AW: ими ныне оснащают снайперов ВДВ, закупая за рубежом. Потому что ничего сопоставимого – по боевым возможностям и качеству – отечественные оружейники, оказывается, не делают. По тем же причинам министерство обороны решило оснастить разведывательные подразделения ВДВ и спецназ снайперскими винтовками австрийской компании Steyr Mannlicher. У спецподразделений ФСБ на вооружении вроде бы уже и финские винтовки – Sako TRG-21 и TRG-22.
А в конце 2011 года представители министерства обороны вдруг заявили, что прекращают закупки автоматов Калашникова. Эхо от поднявшегося тогда шума гуляет до сих пор, хотя ничего сенсационного в этом нет. Министр обороны Анатолий Сердюков ещё в 2010 году на закрытых слушаниях в Госдуме назвал «калаши» морально устаревшими. Уже весной 2011 года, развивая мысль своего министра, главком Сухопутных войск РФ Александр Постников заявил, что производимое нашей промышленностью вооружение, в том числе стрелковое, по своим параметрам «не соответствует образцам НАТО и даже Китая».
Начальник Генштаба генерал армии Николай Макаров, сообщив в сентябре 2011 года, что военные отказываются от закупок АК-74, причину назвал деликатную: мобилизационные запасы автоматов просто превышают потребности в десятки раз.
«Главная проблема нашего стрелкового оружия в том, что его сделано очень много, – пояснил мне известный военный эксперт Виктор Литовкин, ответственный редактор «Независимого военного обозрения», – склады забиты автоматами Калашникова. Их на этих складах, даже по официальным данным, 17 миллионов штук! Да если даже у каждого в армии будет по два автомата, и тогда их нужно только 1,5 миллиона. С пистолетами Макарова аналогичная история: их около шести миллионов штук…»
А уже в ноябре 2011 года, выступая в Общественной палате, начальник Генштаба заявил: военных не устраивает, что ряд образцов российских вооружений, в том числе и стрелковых, уступает зарубежным аналогам. В детали генерал Макаров дипломатично вдаваться не стал, но знающие люди расшифровали, что не устраивает армейцев в АК-74. В первую очередь недостаточная точность и кучность стрельбы, чрезмерная отдача, слишком сильное подбрасывание при стрельбе очередями, плохая эргономика и проблематичность оснащения конструкции современными прицельными приспособлениями.
Бывший первый заместитель министра обороны Владимир Поповкин (ныне руководитель Роскосмоса) тоже высказался за такую модернизацию автомата Калашникова, которая по дальности, кучности и точности стрельбы «поставит это оружие в один ряд с лучшими мировыми образцами». По сути, генерал Поповкин признал, что автомат Калашникова в когорту лучших мировых образцов уже не входит! Министр обороны Анатолий Сердюков в интервью правительственной «Российской газете» признал, что его министерству всё время приходится «подталкивать» промышленность к разработкам новых образцов специального и «классического» стрелкового оружия. Но, видимо, не особо успешно, хотя, бросил реплику министр, «пистолет и автомат – не такая уж сложная продукция». И прозрачно намекнул, что «не исключён вариант, когда частники сделают автомат лучше, чем тот, что предлагают известные заводы». Но при этом Сердюков вновь уточнил, что численность российских вооружённых сил миллион человек, а «имеющимися «Калашниковыми» можно оснастить несколько таких армий». Потому сначала надо «разобраться с тем, что у нас есть», только после этого рассмотреть новые образцы и лишь затем начать закупать что-то новое. В переводе на русский это означает: стрелковое оружие нового поколения, сопоставимое с лучшими мировыми образцами, в обозримом (и необозримом) будущем российскому солдату не светит.
«Сделай сам»: конструктор для спецназовца
В том же печатном органе правительства России в мае 2012 года был помещён примечательный материал «Спецвыстрел в точку». Самое интересное там – беседа со спецназовцем, обозначенным как Денис Д. Говоря про автомат Калашникова, спецназовец предельно чётко определил его место: «Это мобилизационное оружие. Вот и все его преимущества перед зарубежными аналогами. А нам, специалистам, требуется стрелковое оружие, которое можно сравнить с хирургическим инструментом, необходимым для проведения точечных и точных операций». Список претензий профессионала к АК огромен: неудобный приклад, «рукоятка грубая и очень неудобная», нет приспособлений для крепления разнообразного навесного оборудования, от оптики до целеуказателей и фонарей, да и качественного отечественного оборудования – тоже нет. «Всё, что стоит, к примеру, на моём АК, – импортное», – говорит спецназовец. Оригинальный трансформируемый приклад, удобная рукоятка израильского производства, сделанная специально под АК, американский ремень – гораздо более удобный, чем отечественный. Канадский коллиматорный прицел. Инфракрасный прожектор, импортный целеуказатель, даже пламегаситель зарубежной разработки, полностью маскирующий пламя выстрела, слегка глушащий звук и отдаляющий его от автомата – по звуку выстрела стрелка не обнаружить. Но самое пикантное, как пишет коллега, что «всю модернизацию Денис провёл за свой счёт, потратив на это десятки тысяч рублей». Спасение утопающих – дело самих утопающих, выходит, кому воевать – тот пусть сам своё оружие и доводит до мало-мальски пристойного вида, за свои же денежки?!
Зато, радуется правительственная газета, «с этим оружием он спокойно идёт на выполнение любого боевого задания, заранее зная, что имеет фору перед теми боевиками, кто вооружён обычным АК-74». Вот именно, перед боевиками, и лишь с «обычными» автоматами! А перед профессионалами регулярных армий потенциальных противников, у которых не «калаши», а оружие современного поколения? – Это ли не убийственный приговор самому массовому образцу отечественного стрелкового вооружения. Тому самому «мобилизационному оружию», косметически «модернизированные» версии которого столь пылко расхваливают пиарщики производителя, жаждущего, чтобы государство и поныне закупало этот товар – мобилизационными же партиями.
Точку ставит пуля
Нередко можно услышать: «Какой автомат, какие винтовки и пулемёты? Ныне век высоких технологий и высокоточного оружия, всё решают авиация, ракеты, беспилотники. Даже танки, мол, уже выглядят полной архаикой. Где уж тут место пехотинцам с их «пукалками», когда есть ядерное оружие?!.» Только даже один из самых видных теоретиков воздушной войны комбриг Александр Лапчинский (1882–1938) категорично утверждал: «Только то прочно, где стоит нога пехотинца». Так ведь по сей день последнюю точку в любой войне ставит железная поступь пехотных (или десантных) батальонов, «человек с ружьём». И если театр начинается с вешалки, любая сколь-нибудь нормальная армия начинается именно со стрелкового оружия – индивидуального оружия солдата.
Кстати, наши заклятые друзья, как на Западе, так и на Востоке, отчего-то не внемлют заклинаниям о ненужности автоматов в век ракет. И пока у нас нежно дышат на склады с 17 миллионами единиц «лучшего в мире оружия», армии других стран уже давно и успешно перевооружаются на стрелковое оружие нового поколения. Принимаемые (в США, Бельгии, Германии, Италии, Чехии и др.) с начала 2000-х годов на вооружение стрелковые системы (например, SCAR, HK 416, Beretta ARX160, CZ 805 Bren) значительно превосходят наши штатные автоматы по целому ряду параметров. Не стоит даже говорить о кучности (и точности) стрельбы – тут мы отстаём уже чуть ли не четвёртое десятилетие, не говоря уж об эргономичности. Главное отличие этих новых систем в их модульности: возможности быстро менять стволы (в ряде случаев и типы боеприпасов) и самые различные прицельные приспособления, превращая, например, штурмовую винтовку в снайперскую и наоборот, легко адаптируя оружие к любой задаче.
А уж израильский Tavor и вовсе сложно назвать штурмовой винтовкой – целый огневой информационно-вычислительный ударный комплекс. Работает просто фантастически: сначала солдат стреляет в сторону противника из подствольника специальной гранатой, в которую вмонтирована мини-видеокамера. Она засекает цель, передаёт её координаты. Прицельный комплекс тут же вводит поправки на метеоусловия, данные по дальности и углу, преобразуя всю полученную информацию в точные установки уже для производства выстрела собственно винтовки. Можно установить оружие на опоре и лишь нажать на спусковой крючок (или даже пульт дистанционного управления), а уж пуля сама найдёт цель!
Да что уж там, если даже в Китае разработали свой собственный патрон – калибра 5,8 мм, создав под него новые системы. Без малейшего сожаления расставшись с миллионами своих версий «калашниковых».
Но мы пойдём другим путём? Точнее, не будем «обезьянничать» и останемся на месте, верно следуя заветам известного русского военного теоретика конца XIX века генерала Михаила Драгомирова, категорически выступавшего против принятия на вооружение магазинной винтовки. «Народился новый военный призрак в Европе, – ехидничал генерал, – магазинные ружья; Франция, Австрия, Германия и Италия приняли: не принять ли нам? По логике панургова стада их принять следует: ибо, если приняла Европа, как же не принять нам? Ведь то Европа, ведь с ранних лет учили нас, что нам без немцев нет спасения». По Драгомирову, винтовка Бердана №2 – вечное оружие, зачем нам винтовка Мосина?!
И ведь комиссия под председательством военного министра П.С. Ванновского (1822–1904), решавшая, нужна ли русской армии магазинная винтовка, пришла к выводу, что «учащённая стрельба вообще, а магазинная в особенности, пригодна исключительно при обороне». И «переходя к ответу на основной вопрос, поставленный в программе комиссии: какое из ружей имеет преимущество – пачечной системы или однозарядное, – комиссия склоняется на сторону последнего». Это было сказано в 1889 году, когда подавляющая часть государств уже перевооружилась магазинными винтовками! Так что русская армия запросто могла встретить войну с Японией по-драгомировски – с однозарядными винтовками, стреляющими патронами с дымным порохом. А то и без пулемётов, относительно необходимости принятия которых на вооружение Драгомиров высказывался предельно уничижительно: «Если бы одного и того же человека нужно было убивать по нескольку раз, то это было бы чудесное оружие. На беду для поклонников быстрого выпускания пуль, человека довольно подстрелить один раз и расстреливать его затем, вдогонку, пока он будет падать, надобности, сколь мне известно, нет»…
Калашный ряд
Автомат Калашникова, как известно, разработан в 1946–47 годах, принят на вооружение в 1949-м и доводился «до ума» все 1950-е годы. Его модернизированный вариант, АКМ, приняли на вооружение в 1959 году. Но доводка конструкции до оптимальной продолжалась все 1960-е годы. Всего в СССР, если верить официальным данным, было выпущено 10 миллионов 278 тысяч АКМ/АКМС. В 1974 году принят на вооружение автомат Калашникова под патрон калибра 5,45 мм – АК-74: его тоже долго ещё доводили, переделывали, доделывали и модернизировали, выпустив к 1993 году свыше пяти миллионов единиц.
Военные изначально считали принятие на вооружение семейства АК-74 временной полумерой: в его конструкции не было ничего прорывного, способного обеспечить Советской армии превосходство над оружием потенциальных противников.
Что нагляднее всего подтвердила война в Афганистане. Достаточно вспомнить, сколько нареканий вызвал там у наших солдат АК-74. Надёжен, кто спорит, только вот стрелял не особо метко и кучно. И явно неудачным оказался 5,45-мм патрон, пуля которого, как показала война, имела слабое пробивное действие и не слишком высокое останавливающее. Душманы, когда имели выбор, всегда предпочитали советскому 5,45-мм АК-74 китайские или египетские «калаши» калибра 7,62 мм.
Самое слабое звено всех «калашей» – низкая кучность при ведении автоматического огня. Все последующие модернизации к созданию чего-то кардинально нового не привели, оказавшись вариациями всё на ту же тему и с тем же результатом.
Хотя, конечно же, свет клином на «калаше» не сошёлся: на всех конкурсах, проводимых Министерством обороны СССР, было что предложить и другим нашим конструкторам. Так, на испытаниях 1955 года автомат ТКБ-517 конструкции Коробова намного превзошёл АК по кучности стрельбы, ведущейся малотренированными стрелками, да и по надёжности полностью отвечал заданным требованиям. На полигонных испытаниях малотренированные стрелки показали результаты в 1,3–1,9 раза лучше, чем у АК. Даже по технологичности автомат Коробова оказался лучше «калашникова». Но, как дипломатично отмечено в одном исследовании, «предпочтение на аппаратном уровне было отдано не более удачному автомату Коробова, а проверенному несколькими годами эксплуатации в войсках» Калашникову.
Ещё можно вспомнить, как в начале 1970-х годов в Коврове разработали автомат СА-006 конструкции Константинова-Кокшарова. Как писал в своём исследовании «История русского автомата» Сергей Монетчиков, при стрельбе из этого оружия в положении стоя с рук даже малотренированные стрелки линейных войсковых частей показали кучность в 3,7 раза лучшую, чем при стрельбе из штатного АКМ! По результатам испытаний в Московском и Забайкальском военных округах СА-006 показал неоспоримое преимущество абсолютно перед всеми своими конкурентами, в том числе автоматом Калашникова под 5,45-мм патрон. Невзирая на это, предпочтение «на аппаратном уровне» вновь отдали автомату Калашникова – из соображений «преемственности в производстве и эксплуатации» и его «высокой технологичности», достигнутой, как не без сарказма заметил один историк оружия, за многие десятилетия «благодаря многочисленным усилиям всего советского оборонно-промышленного комплекса».
Была ещё и уникальная система конструктора-одиночки Анатолия Барышева, над которой он работал с 1962 года. Спецназовцы КГБ и ГРУ, испытывавшие её в 1980-х годах, были от неё в восторге. Специалисты считают, что комплекс Барышева (автоматы под патроны калибра 5,45 и 7,62 мм, автоматическая винтовка, крупнокалиберный пулемёт, автоматический гранатомёт) тогда превзошёл не только все отечественные, но и западные аналоги. Точность стрельбы изумляла всех, как и кучность: рассеивание при стрельбе очередями было как минимум в 10 раз ниже, чем при стрельбе из АК-74! Но как всегда «на аппаратном уровне» решили не заморачиваться: незачем перевооружаться и перестраивать производство, которое и без того успешно гнало «мобилизационное оружие» миллионами.
Нет пророка в своём отечестве. И после распада СССР Барышев вышел на чешскую фирму LCZ-Group, предложив свою систему (куда к тому времени вошёл ещё и сконструированный им пистолет В-50). На оружейной выставке IDET-95 в Брно система Барышева произвела настоящий фурор. Только вот чехи, нарушив контракт, выдали оружие Барышева за своё, разразился скандал, и оружейник разорвал контракт, отозвав свои изделия…
Как у нас обстоят дела на оружейном фронте ныне, понять сложно. О том, что лежит в секретных загашниках оружейных КБ и прочих тайных «закромах родины», судить трудно. Но вот на видимом отечественном оружейном горизонте действительно новых и оригинальных разработок точно не видно. Ничего реально самобытного и тем паче прорывного, кроме пиара.
За новейшие выдаются наработки ещё советские, в лучшем случае слегка переделанные, «модернизированные». Нередко можно встретить восторженные отзывы о частных оружейных фирмах, вырастающих как грибы после дождя и выдающих, разумеется, оружие «уникальное» и «не имеющее аналогов». Куда ни плюнь на оружейном горизонте, у нас теперь всё элитарное и лучшее в мире. Только нередко оказывается, что за новейшие разработки отечественных «Левшей» беззастенчиво выдаётся штучная кустарщина, собираемая почти на коленке, (методом copy/paste) слизанная с известных западных моделей и конструкций, производимая на импортных же станках, из импортного металла, под западные патроны. И «копипастят» такие штучки, как правило, не профессиональные конструкторы, инженеры, оружейники, а эффективные юные менеджеры с дипломами юристов или экономистов. Очень удобно, кстати: арендовал сарайчик, завёз из-за рубежа несколько станков вчерашнего поколения (новейшие всё равно не продадут), купил в Штатах прутки для ствола, содрал конструкцию затвора с «маузера» или «манлихера», да хоть с «ли-энфильда», нанял пару токарей, операторов и пиарщика. – Вот тебе и «новейшее» производство, «не имеющее аналогов в мире». А не вышло срубить бабла, свернул всё в чемоданы – и на новое место.
Изделия же эти, в свою очередь, востребованы предельно узким кругом богатеньких потребителей из числа тех, для кого стрельба – лишь развлечение, а оружие – изысканный предмет роскоши, наличием которого при случае можно блеснуть в своём кругу – как виллой на Лазурном берегу или «Майбахом».
Ещё такие винтовки порой востребованы крайне узким кругом граждан, держащих стрелковый мир в сфере своего внимания по долгу службы. Правда, целевое оружие – «для дела», а не для понтов (и внутриведомственных соревнований) – отечественные службы и спецподразделения по-прежнему предпочитают закупать за рубежом. Ибо ничего адекватного у нас серийно и, главное, должного качества пока, увы, не производится. А то, что производится, неизменно вызывает нарекания не только по качеству исполнения, но и по эргономичности, живучести ствола. Не говоря уж об отсутствии должных гарантийных обязательств, нарушении сроков поставок и прочих мелких «тараканах». И цене. Так это особо и не удивляет: оружейную школу нельзя привезти (и увезти) в багажном отсеке самолёта и развернуть в чистом поле (сарае) за полдня. Впрочем, нечто подобное есть в Пакистане, где чуть ли не на любом базаре, без криков о «новейшем производстве» и «не имеющем аналогов», вам на коленке сваяют хоть АК, хоть М-16, с ПМ и ТТ в придачу.
Вековой опыт
«Я считаю пулемёты нелепостью в полевой армии нормального состава. Хорошему солдату тридцать патронов довольно и на самое горячее дело». Генерал Михаил Драгомиров
Справедливости ради замечу: отсутствие системного подхода в сфере стрелкового вооружения – вековая болезнь наших чиновников, привыкших решать всё исключительно «на аппаратном уровне». Точнее, страшно не желавших вообще что-либо решать и менять. И аргументация при этом всегда звучала одна и та же: экономнее надо быть. Так, войну 1812 года наша армия, в отличие от наполеоновской, встретила с ужасающе разнобойным оружием. Перевооружение и унификацию затянули так (экономия!), что в войсках было, как я подсчитал, 28 калибров ружей! Изношенность которых особо не удивляла: в войсках можно было встретить даже фузеи петровских времён.
И подобная «экономия» торжествует ещё десятилетия. Вплоть до конца XIX века военные чиновники России всеми силами старались избегать настоящего перевооружения, всегда отдавая предпочтение «экономной» переделке старого оружия: под новый замок, затвор, патрон и т.п.
И одну войну в своей истории Россия точно проиграла именно из-за отсталости стрелкового вооружения – Крымскую. Как с горечью писал выдающийся российский конструктор оружия Владимир Фёдоров, ни одна из войн, которые вела Россия, «не выявила столь резкой отсталости в вооружении, как Восточная война 1853–1856 гг.». Русская армия встретила войну фактически без штуцеров, нарезных ружей, которыми были оснащены практически вся английская и большая часть французской армий. «Ни у англичан, ни у французов и итальянцев не было кремниевого оружия, – писал в своём исследовании оружейник Фёдоров, – в турецкой армии его имела лишь незначительная часть резервных войск». А у нас этими карамультуками были вооружены поголовно все.
Наши солдаты могли вести огонь лишь на 300 шагов, в то время как противник мог безнаказанно расстреливать наши войска, не входя в зону поражения их огнём, – с 1200 шагов. Самые большие потери русская армия несла именно от ружейного огня: английские и французские стрелки безнаказанно выбивали не только первую линию, но даже резервы. Более того, вражеские стрелки фактически парализовали русскую артиллерию, уничтожая орудийную прислугу огнём штуцеров всё с тех же 1200 шагов.
В разгар войны военные чиновники, как водится, спохватились, попытавшись решить проблему массированными закупками за рубежом. Заказывая преимущественно не нарезное оружие, а опять же гладкоствольные ружья! Только пролетели и тут: попытались сделать заказ в бельгийском Литтихе (ныне Льеж), но фабрики уже были загружены заказами для… Англии и Турции, противников России. А те фабриканты, что согласились поставить, отказались определить точные сроки сдачи оружия, взвинтили цены до безумия, да ещё и стали их поднимать каждые 15 дней. Затем возникли проблемы с доставкой выделанного оружия: Пруссия закрыла свои границы для транзита оружия в Россию, а на Балтике господствовала англо-французская эскадра. Когда же за бешеные деньги и тайными путями удалось-таки доставить в Россию партию импортных штуцеров, оказалось, что из 3000 исправны лишь 224, остальные – полный брак! Попытались заказать нарезное оружие в Америке – у Кольта, но всё вылилось в откровенное мошенничество: Кольт бесконечно обещал, просил отсрочки, вымогал аванс и предлагал, как рапортовал русский представитель в Нью-Йорке, «всякой дряни».
Выйти из положения попытались традиционным национальным способом: наспех собирали по всей стране и везли в Севастополь разномастные, разнокалиберные ружья, в том числе сделанные в 1811–1815 годах. Ещё наспех попытались развернуть производство на заводах и в частных лавочках, но получили лишь брак: из сделанных в Варшаве «вольными мастерами» 2500 ружей годных оказалось лишь… 16 штук!
А уж прибытие на фронт первого стрелкового батальона, вооружённого «настоящими» штуцерами, «праздновали в Севастополе, как писал современник, как великое событие». Трофейное оружие и вовсе ценилось на вес золота: в рапортах всегда с особой гордостью отмечалось взятие одного-двух штуцеров при очередной вылазке. Штуцерная пуля, выпущенная французским стрелком, смертельно ранила адмирала Нахимова, насквозь пробив его череп. Кто знает, может, как раз та пуля в конечном счёте и решила судьбу Севастополя и всей кампании?..
На те же грабли наступили и во время Русско-турецкой войны 1877–1878 годов. «Вдруг» обнаружилось, что турки стреляют «дальше», нежели русские! Только на сей раз дело было вовсе не в том, что русские винтовки оказались хуже турецких. Состоявшая на вооружении русской пехоты винтовка Крнка доставала и на 2000 шагов, да вот только её «предусмотрительно» снабдили прицелом лишь на 600 шагов, дабы, цитирую оружейника Фёдорова, «отнять у солдат искушение стрелять так далеко». А предельным расстоянием для прицельной стрельбы вообще было велено считать 300 шагов – как у гладкоствольного ружья! Потому как наиглавнейшим типом ведения боя русские военачальники упорно продолжали считать лишь штыковую схватку. Как философски обосновал эту концепцию её главный идеолог генерал Драгомиров, «огнестрельное оружие отвечает самосохранению; холодное – самоотвержению… Представитель самоотвержения есть штык, и только он один». Посему «первейшая забота всякого начальника в огневой период боя – это сбережение резервов к периоду свалки». Отсюда и практический вывод: учить солдата стрелять далеко и быстро – его морально портить и губить!
Правда, сам Драгомиров, командовавший у Шипки пехотной дивизией, до любимой «свалки» так и не дотянул, свалившись с тяжёлым ранением от меткой пули турецкого стрелка. Турецкие винтовки, не будучи особо лучше русских, были снабжены вполне нормальными прицелами – на 1400–1800 шагов. И, главное, турецких солдат добросовестно выучили стрелять на самую предельную дистанцию. Кстати, у турок ещё были и магазинные карабины Винчестера: относительно маломощные, зато бывшие много скорострельнее однозарядных винтовок.
Так можно продолжать до бесконечности: одна и та же кровавая колея бессистемного подхода, проложенная нашей бюрократией. И вопиющее пренебрежение к самой идее оснащения нашего солдата качественным стрелковым оружием. Винтовка, как говорили последователи Драгомирова в начале ХХ века, должна состоять из трёх деталей: железяка, деревяка и ременяка. При тотальной малограмотности тогдашнего призывного контингента простота винтовки, наверное, имела смысл.
Прошло сто лет, но наше «мобилизационное оружие» по-прежнему ориентировано именно на такой контингент! Как выразился военный эксперт Виктор Литовкин, автомат Калашникова неплох, но он «предназначен для диких, необразованных, необученных армий».
– Менять на что-то другое надо, – говорит Виктор Литовкин. – У нас есть прекрасные автоматы – АЕК-971, автомат Никонова. Они более высокоточные, но и более сложные, их нельзя давать в руки солдату-одногодку, они предназначены для профессиональных людей. Есть хорошие образцы, есть, но, увы, пока они не настолько лучше, чтобы взять и выбросить на свалку все эти 17 миллионов «калашниковых», сделав вместо них другие. К тому же любое оружие – это комплекс, это ещё и патрон, в отрыве от которого вообще ничего нельзя рассматривать. Но ведь и по патронам у нас всё провисает – нужно создать новый, более эффективный патрон…
На дворе эра профессиональных армий. Но при этом – забитые хламом склады, потому наш солдат должен воевать стрелковым оружием не качественно нового поколения, соответствующим времени, а сконструированным 66 лет назад! И ведь эти чёртовы склады мало того что занимают огромные площади, так ещё и отвлекают тысячи и тысячи солдат – на охрану и обслуживание, содержание котельных – отапливать же надо, поддерживать определённый температурный режим, вентилировать, освещать. А в сроки, положенные инструкциями, ещё и профилактировать охраняемое, чистить и смазывать».
«Вот так нашего солдата из года в год оставляют с оружием, мягко скажем, вовсе не лучшим. Из благих побуждений, конечно: надо же экономить народные средства. Только вот за такую «экономию» нашему солдату почему-то всегда приходится расплачиваться своей кровью», – пишет Владимир Воронов в октябрьском номере «Совершенно Секретно».
Владимир Воронов, “Совершенно секретно”, № 10/281, октябрь 2012 г.
|
