|
ИЗ ДОСЬЕ "МК"
ГУСЕВ Николай Анатольевич. Родился в 1956 г. В 1979—1992 гг. проходил службу на командных должностях в ВМФ. С 1992 г. в Госкомимуществе. Прошел путь от начальника отдела до заместителя министра имущественных отношений (1999—2004). После упразднения ведомства назначен помощником министра промышленности и энергетики.
" До обещанного возвращения Касьянова в Россию остаются считанные дни. Его пресс-служба клятвенно уверяет, что уже 25 июля экс-премьер будет дома как штык.
Касьянова очень ждут в Москве. И не только строители, которые возводят его дворец в ставшей уже знаменитой “Сосновке”. Следователи Генпрокуратуры испытывают не меньшее желание лицезреть Михал Михалыча. Ведь петля обвинений все сильнее затягивается вокруг его шеи.
В минувший вторник на допрос в прокуратуру был вызван экс-гендиректор ФГУП “ВПК-Инвест” Рамиль Гайсин. Ранее там уже побывал и бывший зам. министра имущественных отношений Николай Гусев.
В эксклюзивном интервью “МК” Николай Гусев — едва ли не главный свидетель по делу — подробно рассказал о деталях многоходовой операции, которая вполне может стоить Касьянову свободы.
Николай Гусев, бывший уже зам. министра имущества, на интервью согласился не сразу. За долгие годы работы в министерстве он научился крепко держать язык за зубами. Да и к автору этих строк вряд ли испытывает он особые симпатии.
В депутатском запросе, который и стал началом громкого скандала, я требовал привлечь его к ответственности наряду с Касьяновым. Именно Гусев визировал от лица Минимущества все документы касательно “Сосновки”. В том числе и злополучное распоряжение о продаже гособъектов.
Но рассказ Гусева заставляет расставить акценты иначе.
— Николай Анатольевич, вопрос сразу в лоб. Вы знали, кому предназначается “Сосновка”?
— Скорее догадывался. Правда, не сразу. Понимание пришло уже в период подготовки аукциона, когда начались звонки и просьбы…
Сперва все шло по обычному распорядку. После того как в январе 2003-го Касьянов подписал распоряжение о передаче трех объектов (“Сосновка-1”, “Сосновка-3” и “Горки-10-10”. — А.Х.) Минимуществу для последующей передачи нашему ФГУПу документ пришел ко мне в обычной рассылке…
— И моментально, в две недели, вы передали все объекты ФГУП “ВПК-Инвест”.
— Это нормальные регламентные сроки. Распоряжения правительства всегда исполняются оперативно…
Передать-то “ВПК-Инвесту” мы передали, но с организацией конкурса произошла задержка. Оказалось, что там масса подводных камней. Все объекты были под обременением: они находились в долгосрочной аренде. Отсутствовали паспорта БТИ, кадастровые планы. Не было даже нормальных городских адресов: обе “Сосновки” числились по несуществующему в природе адресу — на улице Лыковская.
— Прежде вы об этом не знали?
— Нет, конечно. “Сосновки” находились на балансе ФСО. А в аренду их сдавали еще в 1996-м, причем без нашего участия: все согласования шли через московское управление тогдашнего Госкомимущества.
— Арендатором “Сосновок” выступала некая нефтяная компания “Эвихон”. Вам известно, кто стоял за этой структурой?
— Я слышал лишь, что на 3-й “Сосновке” жил бывший спикер Совета Федерации Владимир Шумейко.
— Когда в этой истории проявился Касьянов?
— Впервые я начал о чем-то догадываться летом 2003-го. В июне по “кремлевке” мне позвонил руководитель его секретариата Константин Мерзликин: “Доложите, что сделано по распоряжению. В чем причина задержки”. Я объяснил: есть формальности, которые мы не вправе обойти. Не можем, например, провести регистрацию права. Это процесс длительный.
— Звонок зав. секретариатом был в порядке вещей? Прежде Мерзликин звонил вам по другим ситуациям?
— Никогда. Поэтому я сразу доложил о его звонке министру. “Действуйте, но в рамках закона” — был ответ.
— Вы считаете, министр Газизуллин находился в курсе ситуации?
— Полагаю, да. По его реакции было видно, что речь идет о высокой политике. Кто это мог быть? Ясно, что не президент. С учетом звонков Мерзликина я понял: речь идет о ком-то из руководителей правительства.
— Мерзликин выходил на вас еще?
— Был звонок где-то через месяц-полтора: по-моему, в августе. Впрямую ничего не говорилось. Он лишь обтекаемо спросил о сроках исполнения. Я снова объяснил: есть перечень документов, необходимых для регистрации объектов. Утвержденный, кстати, самим же правительством. И пока их все не соберут, дело не сдвинется.
Поэтому, кстати, сначала я подписал распоряжение о предпродажной подготовке. И только потом, когда все документы были в порядке, о проведении торгов.
— Почему продавцом был выбран именно “ВПК-Инвест”?
— Чистое стечение обстоятельств. У министерства было 22 подведомственных ФГУПа. Только 5 из них работали с военным имуществом (“Сосновки”-то были на балансе ФСО). Распределение объектов на продажу велось по очереди. На тот момент подошел черед “ВПК-Инвеста”.
— Я не раз писал, что торгов как таковых не было. Анонс в непонятном журнале. Аффилированные друг с другом участники…
— Необходимо проводить экспертизу правильности информационного сообщения. Только она в силах определить ее объективность. С формальной стороны все юридические процедуры были соблюдены.
Что же касается участников торгов, то продавец и не должен их проверять. Если претенденты перечислили в срок аванс, представили справки из налоговой, последний баланс, иные документы — к конкурсу их просто обязаны допустить.
Кроме того, “ВПК-Инвест” не являлось организатором торгов. У него не было лицензии на операции с недвижимостью. Гайсин выступал лишь в качестве продавца. Организатором аукциона было ФГУП Министерства обороны “Государственное предприятие по реализации военного имущества”. Вопросы прозрачности следует переадресовать туда. Не исключаю, что соответствующие звонки им поступали.
— Однако за проведением конкурса наблюдал и представитель Минимущества…
— Наш представитель не имел даже права голоса. Он наблюдал исключительно за процедурой. Как вскрывают конверты. Кто предложил максимальную цену…
— Гайсин понимал, в чьих интересах проводятся торги?
— Возможно. После каждой “накачки” я приглашал их вместе с директором отраслевого департамента, говорил, что нужно ускорить процесс. Слишком много там было накручено, чтобы не понять…
— “Сосновку-1” продали за 11 миллионов рублей. Вы считаете, это реальная цена?
— Была проведена экспертиза. Кстати, первоначально она насчитала более 27 миллионов долларов. Цена резко упала из-за обременения. Ведь срок аренды заканчивался в 2045 году, а смена собственника не влекла за собой расторжение договора. Так что привлекательность здесь — весьма относительная. По крайней мере, внешне.
— Генпрокуратура уже объявила, что у нее есть вопросы и к другим операциям “ВПК-Инвеста”. Якобы объекты и раньше продавались по заниженным ценам.
— Это слишком общее утверждение. Необходимо предметно разбираться по каждому конкретному случаю. Но могу сказать, что “ВПК-Инвест” само не назначало цены. Начальную стоимость определяла независимая оценка. Потом ее утверждала специально созданная в министерстве комиссия. Если хотя бы один из членов комиссии высказывался против предлагаемой цены, заключение не подписывалось. Через ту же процедуру, кстати, проходили и “Сосновки”.
Повторюсь: с учетом обременения объекты эти не выглядели лакомыми кусками. Комиссия ведь не знала, что есть уже закулисные договоренности и арендатор — “Эвихон” — так легко переуступит свои права участникам сделки.
— Напомню, что договор о переуступке прав аренды, который подписали “Эвихон” и касьяновская фирма “Арт-груп”, согласовывался именно с вами…
— Я не вникал в этот вопрос. Напротив даже: старался от всего дистанцироваться, ибо понимал щекотливость ситуации. Мне принесли договоры переуступки. Формально там все было правильно. Я их подписал…
— Договоры? И на 1-ю, и на 3-ю “Сосновку” сразу?
— Именно так. Их принесли гендиректора победивших компаний. Для меня это стало лишним подтверждением взаимосвязанности между обеими “Сосновками”.
— Вы знали, что “Сосновку-3” продают Фридману?
—. Он поселился там еще до аукционов. Это было известно, поскольку Фридман запрашивал у нас разрешение на субаренду.
Если “Сосновка-1” отходила к Касьянову, а “Сосновка-3” — к Фридману, то все это предмет комплексной договоренности, принятой не на нашем уровне.
— Кстати об уровне. Сейчас появляются утверждения, что покупку Касьяновым “Сосновки” санкционировал лично Путин. Это возможно?
— Сомневаюсь. Если бы такая санкция имелась, куда проще было бы провести всё через распоряжение президента. Собственность-то федеральная. И закон такое право президенту дает. Да и как вы представляете участие Путина в аукционе? Письменное указание продать объекты таким-то структурам?
— Сегодня, когда вы знаете об этой сделке то, чего не знали прежде; когда выяснилось, что “Амелия” продала “Сосновку” Касьянову за ту же цену, что и купила, а новый арендатор — фирма “Арт-груп” — и вовсе стал собственностью экс-премьера… Ваше профессиональное мнение: это была афера?
— Если все будет доказано, я бы назвал случившееся многоходовой комбинацией. Безусловно, все было просчитано заранее. И комбинация началась с момента подписания Касьяновым распоряжения.
Как так? “Амелия” покупает “Сосновку” за 11 миллионов, оформляет все документы на себя, снимает обременение и перепродает ее за те же 11 миллионов, хотя цена моментально взлетает в десятки раз. А затраты, в конце концов? Они что же, работали на чистом альтруизме, в убыток себе?
К сожалению, о многом я узнал только сейчас, из ваших выступлений. Теперь мне ясно: нас просто использовали втемную.
Но уверяю вас: будь на моем месте кто-то другой, эти действия прошли бы еще грубее…
— А если бы этот “другой” вообще отказался в ней участвовать?
— Тогда бы его попросту уволили..."
от 21.07.2005
|
