Можно написать целую книгу о том скольким людям бескорыстно помог в кризисных ситуациях Иосиф Давыдович Кобзон. Шабтай Калманович, которого израильская контразведка в 1987 году разоблачила как советского шпиона-нелегала, один из них.
Закон спецслужб всего мира – никогда не признавать факт принадлежности разоблачённого агента к разведке. Так получилось и с Шабтаем. На следствии и на суде он категорически отрицал все обвинения в шпионаже. Отрицали этот факт и в КГБ СССР, а затем в Службе внешней разведки России (СВР). Но вместе с тем стали бы за обычного израильского бизнесмена вписываться высшие должностные лица Союза (президент СССР Михаил Горбачёв, вице-президент Геннадий Янаев, министр МВД Борис Пуго), а затем России (например, вице-президент РФ Александр Руцкой)? Все они направляли израильскому правительству ходатайства об освобождении Шабтая Калмановича, приговорённому к 9 годам тюрьмы за шпионаж.
Но, оказалось, что именно народный артист Иосиф Кобзон, «обивая пороги кремлёвских кабинетов» организовывал все эти письма. Кобзон стучался во все двери, обращался за помощью ко всем, кто мог как-то повлиять на помилование Шабтая. С просьбой как-то помочь Кобзон в начале 1992 года обратился к послу России в Израиле Александру Бовину, известному журналисту-международнику. Приведу воспоминания Александра Евгеньевича (9 августа 1930- 29 апреля 2004 гг.) об этом эпизоде, они были опубликованы в его книге «5 лет среди евреев и мидовцев»:
ПОМОГАЮ КОБЗОНУ ВЫЗВОЛЯТЬ ИЗ ТЮРЬМЫ КАЛМАНОВИЧА
«С визитом Руцкого связано моё подключение к кампании по освобождению Шабтая Калмановича. В чём тут дело?
Калманович приехал в Израиль в 1971 году из Каунаса с дипломом инженера по автоматизации химической промышленности. Но химией заниматься не стал, а поступил на подготовительное отделение Иерусалимского университета. Уже на следующий год стал, так сказать, политическим чернорабочим на подхвате у сильных мира сего. Независимо от их политической ориентации. С конца 70-х начал пробовать себя в строительном бизнесе. Дело пошло.
Потом с помощью американских друзей оказывается в Африке - сначала Ботсвана, затем Сьерра-Леоне. Назначается торговым представителем Ботсваны в Израиле. Зарабатывает огромные деньги. Покупает замок в Каннах. Летает на собственном самолёте. Вращается в высших кругах, в том числе и Израиля. И - гром среди ясного неба! - 23 декабря 1987 года арестовывается в Израиле как советский шпион.
В мае 1992 года, когда в печать проникли сведения о том, что Москва активизировала усилия, направленные на досрочное освобождение Калмановича, известный журналист Зеэв Бар-Ам писал:
«Сегодня имя Калмановича ничего не говорит почти полумиллионному контингенту наших новых сограждан. А был он «звёздным мальчиком» алии 70-х годов, её символом, воплощением осуществлённой мечты, предметом особой гордости: знай, мол, наших! Тем единственным, кто сумел взойти на сияющую вершину финансового успеха и увидеть небо в алмазах. Его карьера ослепляла и завораживала. За 17 лет этот плейбой сумел создать финансовую империю с деловыми связями на трёх континентах. Все двери были перед ним распахнуты настежь. Политики и бизнесмены, военные и учёные, писатели и деятели культуры испытали на себе его обаяние.
В отличие от Джеймса Бонда, он не отличался развитой мускулатурой, не поражал воображение присутствием духа и ледяным хладнокровием в экстремальных ситуациях. Зато он виртуозно играл на нервах и психологии. Он мог быть трезвым и расчётливым, хвастливым и циничным, запредельно откровенным и до умопомрачения лживым. И ещё он умел быть щедрым. Любил повторять: «Если я срываю солидный куш, то выигрывают все, кто меня окружает». Был он болтлив, неуравновешен, эгоцентричен. Чрезмерно любил женщин и всю ту роскошь, которую можно приобрести за большие деньги. «От него пахнет деньгами», — говорили о нём. И он, как мальчишка, хвастался своим богатством, виллами, связями. Свой «роллс-ройс», например, он купил у Чаушеску.
Если существует такое определение, как антишпион, то оно полностью подходит к Калмановичу. Слишком уж он привлекал к себе всеобщее внимание. А был он, по-видимому, не просто шпионом, а асом разведки. Может быть, даже гроссмейстером шпионажа. Возможно в этой характеристике излишек литературы. Но иначе нельзя — рассказ о шпионе не должен быть скучным.
В обвинительном заключении, которое было опубликовано 8 ноября 1993 года, говорится: «Обвиняемый вступал в контакты с агентами зарубежных спецслужб и передавал им секретную информацию, причиняя ущерб безопасности страны». Судебного процесса в привычном понимании этих слов не было.
Послушаем обвиняемого: «Мой адвокат договорился с прокуратурой Израиля о так называемой юридической сделке: без суда, без предъявления доказательств, без показаний свидетелей мне дали 9 лет тюрьмы. Такая сделка между адвокатом и прокуратурой абсолютно законна… После торга адвокат пришёл ко мне в тюрьму и произнёс: «Сейчас я тебе сделаю предложение, от которого у тебя останется неприятный осадок. Прокуратура готова осудить тебя на 9 лет. Если ты согласишься, то тебе всю оставшуюся жизнь будет казаться, что ты продешевил. Если бы мы боролись и прошли все судебные инстанции, то смогли бы добиться, скажем, 7-летнего заключения. С другой стороны, если ты не согласишься на сделку и в результате получишь 11 лет, то будешь всю оставшуюся жизнь жалеть, что не согласился на предложение прокуратуры». Я не спал всю ночь, - говорит Калманович, - и согласился».
В тюрьме, точнее, в тюрьмах Калманович провёл пять с лишним лет. Болел. Перенёс операцию. Развёлся. Надеялся на помощь друзей и в первую очередь - Кобзона. «Мы подружились семьями задолго до моего ареста, - рассказывает Калманович. - Между нами не было никакой корысти, не было совместного бизнеса. Поэтому и возникла настоящая дружба… Что бы ни говорили про Кобзона, как друг он невероятно предан. За собственные деньги летал в Израиль, навещал меня. Иосиф был тогда депутатом Верховного Совета, и его не досматривали в тюрьме. Контрабандой он приносил мою любимую рыбу в томатном соусе, кильку, бычков и конфеты «Белочка»… Я никогда не забуду, как много он для меня сделал. Поднял на ноги всех. Люди, которых я никогда в жизни не встречал, по просьбе Кобзона хлопотали о моем досрочном освобождении.
Сначала мне это даже вредило, - полагает Калманович. - Определённые чиновники в определённых органах стали думать, что я намного важнее, чем они предполагали. Кобзон привозил официальные письма от Горбачёва, Янаева, Пуго, Руцкого с просьбой о досрочном освобождении. Причём в Израиле по аналогичной статье отбывали срок ещё несколько человек, но за них Горбачёв, скажем, не просил. А письма эти Кобзон организовывал в одиночку, обивая пороги кремлёвских кабинетов…
Как-то Кобзон приехал в Израиль на круизном теплоходе вместе с художником Ильёй Глазуновым. Его принимал премьер-министр Шамир… Помощник премьера спросил: «Возможно ли сделать портрет Шамира»? «Пожалуйста», — ответил Илья Сергеевич. «Сколько это будет стоить?» - «Ничего, - ответил художник. - Только отпустите из тюрьмы Калмановича». Фамилию он прочитал по бумажке, подсунутой заранее Кобзоном».
КОБЗОН ПРЕДЛОЖИЛ ОТМЕТИТЬ ОСВОБОЖДЕНИЕ «НА ТРОИХ»
«Всё это мне не было тогда известно, - продолжает Александр Бовин. - Никаких указаний из Москвы насчёт Калмановича у меня не было. Был на эту тему примерно месяц назад разговор с Кобзоном (когда он приходил ко мне с Глазуновым). Но я как-то пропустил его (разговор) мимо ушей. Зря пропустил…
29 апреля. Чудный день. Сижу на террасе гостиницы «Кинг Давид» (в ней, естественно, остановился Руцкой), пью кофе, жду развития событий. И они начинают развиваться. Из окна мне машет Кобзон, потом спускается. Выражает удивление, что посол России ничего не делает для вызволения из тюрьмы прекрасного человека Шабтая Калмановича. Излагает историю и настоящее положение дел, По просьбе Кобзона к израильскому руководству обращались: министр внутренних дел СССР Б.Пуго, вице-президент СССР Г.Янаев, народный депутат СССР Е.Примаков, премьер-министр Украины В.Фокин, министр культуры СССР Н.Губенко, вице-президент РСФСР А.Руцкой. Руцкой обратился к премьеру Израиля И. Шамиру и в качестве вице-президента Российской Федерации. Привожу последнее послание полностью.
«Уважаемый господин Премьер-министр!
В августе 1991 года мною было направлено письмо в Ваш адрес, в котором я просил Вас проявить чувство гуманности и освободить по состоянию здоровья бывшего гражданина СССР Шабтая Калмановича, отбывающего наказание в Израиле. Пошёл пятый год его заключения. Состояние здоровья резко ухудшилось.
На встрече со мною в сентябре 1991 года г-н Арье Левин заверил меня, что Ш.Калманович будет освобождён на второй день после установления дипломатических отношений между нашими странами. С тех пор прошло достаточно времени, однако позитивного решения данного вопроса не последовало. В этой связи я вынужден вновь обратиться к Вам с просьбой сделать всё от Вас зависящее для досрочного освобождения Ш. Калмановича по состоянию здоровья. С надеждой на понимание и на скорую встречу с Вами на древней земле Израиля.
Вице-президент РФ А. Руцкой. Москва. Кремль. 12 марта 1992 года».
Не уверен, что был (или есть) ещё «бывший гражданин СССР», о судьбе которого так заботились официальные лица. Молодец Кобзон!
С Иосифом Давидовичем я раньше не был знаком. Хотя как певец он прошёл через всю мою жизнь. Знал, что у него много друзей, потому что он сам - друг. Слышал всякие байки вокруг его имени. Но всегда вспоминал Маяковского: «Я - поэт, и этим интересен». Вот именно. Сказал Кобзону, что меня стесняет посольский мундир, но попробую помочь.
Мне не хотелось выходить на официальные каналы. Поэтому 13 мая с надёжной оказией направил приватное письмо директору СВР Евгению Примакову.
«Дорогой Женя! — писал я. — Тут на меня наседает «общественность» (и наша, например, И. Кобзон, и не наша) по поводу Калмановича. Почему я не настаиваю на его помиловании? Ответить легко - нет указаний настаивать. Но совестно так отвечать. Тем более, что человек отсидел уже полсрока и серьёзно болен. В общем, я совсем было собрался идти к Шамиру, да червь чиновничьей субординации, взращённый в «застойный» и предшествующие ему периоды, не даёт покоя. Как бы чего не вышло… Какой совет мог бы ты дать мне в такой ситуации? Заранее признателен. Твой Саша».
Не знаю, может быть, «оказия» не сработала, но совет до меня не дошёл. Решил действовать самостоятельно. 22 марта посетил Шамира и обратился к нему со следующим экспромтом:
«По понятным причинам мне приходится читать Талмуд. В нём много интересных мыслей. Одной хочу поделиться с Вами. Написано так: «Всё в руках небес, кроме колючек и ловушек». Я очень благодарен Вам, господин премьер-министр, за то, что Вы успешно способствуете устранению «колючек и ловушек» из области российско-израильских отношений. Тем не менее, некоторые колючки ещё остаются. Одна из них — это, несомненно, вопрос о Калмановиче.
Понимаю, что при упоминании этого имени у Вас, как говорят в Одессе, молоко в грудях киснет (тут скис переводчик). Но вопрос надо решать. Не буду повторять аргументы в пользу его досрочного освобождения. Они много раз приводились, ничего нового я бы не добавил. Я просто прошу Вас ещё раз подумать над этим вопросом. Разрешите оставить Вам письмо по этому поводу. Заранее извиняюсь за его английский язык».
Через несколько дней затронул тему Калмановича в беседе со спикером кнессета Довом Шилански. Он обещал переговорить с премьером.
9 июня получилось письмо от генерального директора канцелярии премьер-министра Йозефа Бен-Аарона. Мне сообщали, что дело Калмановича «изучается».
В июле премьер-министром стал Рабин. В начале сентября я направил ему письмо, в котором, в частности, говорилось:
«Я не могу и не хочу обсуждать юридическую сторону вопроса. Dura lex sed lex - так меня учили. Право выше нас. И слава Богу. И если я обращаюсь к Вам, то только потому, что нынешнее состояние российско-израильских отношений, как мне кажется, позволяет смягчить строгость закона состраданием и милосердием. Время, когда в отношениях между нашими странами господствовали недоверие и подозрительность, уходит в прошлое. И пусть вместе с ним уйдёт в прошлое и дело Калмановича — порождение этого времени. Досрочное освобождение этого человека могло бы стать ещё одним свидетельством того, что путь назад закрыт, что Россия и Израиль смотрят в будущее».
О Калмановиче я говорил с Рабином и 1 ноября. Информируя МИД об этом разговоре, - к тому времени мои хлопоты были легализованы, - я писал, что, по словам премьера, идёт всестороннее изучение вопроса, включая работу независимых медицинских экспертов. Процедура займёт ещё полтора-два месяца. Рабин дал понять, что при таких обстоятельствах было бы крайне важно не поднимать лишнего шума вокруг дела Калмановича и не пытаться воздействовать на израильские власти через прессу или даже официальные каналы. «Тихо-тихо», - сказал премьер.
В декабре Москва сообщила: посол Израиля А. Левин передал Руцкому, что израильтяне решили освободить Калмановича «при условии его незамедлительного выезда из страны». Мне предписывалось проработать с израильской стороной «практические мероприятия по освобождению Калмановича и последующей отправке его в Москву». Я разочаровал начальство, сообщив, что решение ещё не принято.
Финал наступил 10 марта 1993 года. В этот день мы вместе с американским послом посетили заместителя министра иностранных дел Израиля Йоси Бейлина и передали ему приглашение на очередной раунд переговоров. После, как заведено, встреча с журналистами. И вот тут подбежал взволнованный клерк и сказал, что Бейлин просит меня вернуться. Только что, - сообщил Бейлин, - позвонил президент и просил передать послу, что он подписал указ о досрочном освобождении Калмановича. Русское посольство, подчеркнул президент, должно узнать об этом раньше, чем появится официальное заявление.
Заявление появилось к вечеру. «Российское правительство, - говорилось в нём, - неоднократно обращалось к главе правительства и министру иностранных дел Израиля с просьбой рекомендовать президенту смягчить наказание Калмановича. В результате интенсивных совещаний, проводившихся в последние дни главой правительства с министром иностранных дел, министром юстиции и представителями органов безопасности, было решено рекомендовать президенту Израиля освободить Калмановича. Этот шаг будет способствовать улучшению отношений между Израилем и Россией».
Помимо этих в общем-то протокольных слов заявление содержало и неожиданный для меня тезис: «Освобождение Калмановича открывает возможность репатриации в Израиль тем евреям России, которых не выпускали из страны по соображениям секретности». Было ясно, что общественность воспримет это утверждение как свидетельство того, что между Россией и Израилем достигнута соответствующая договорённость. Посыпались телефонные звонки от лиц, заинтересованных в судьбе «отказников». Пришлось разъяснять, что никакой договоренности нет.
13 марта прилетел Кобзон. Предложил отметить освобождение «на троих». Но мне представлялось неудобным встречаться в данной ситуации с Калмановичем. Поэтому на следующий день мы с Кобзоном отмечали «на двоих». Кажется, «У Шмулика». Редкий и Тель-Авиве ресторан еврейской кухни.
Через некоторое время Калманович улетел в Москву, где активно и, думаю, успешно занялся бизнесом. В марте 1995 года наведался в Израиль. Тогда я и познакомился с ним и его невестой Анастасией. Уже вернувшись в Москву, был на их свадьбе. И ещё — на 50-летии Шабтая. С Кобзоном они раздружились. «Когда мы приехали в Москву, - рассказывал позже Калманович, - Кобзон открыл мне все двери. Я ему очень за это благодарен, но наши пути в бизнесе разошлись. Иногда мы встречаемся и вежливо здороваемся». Вот такая история…
В этой истории меня больше всего поразило равнодушие официальных наших властей к участи Калмановича. Возможно, я многого не знаю. Но то, что знаю, огорчает. Ведь не у каждого калмановича есть свой кобзон. Так что же, им не на кого и не на что надеяться? Вопрос риторический», - написал в своих мемуарах бывший посол России в Израиле (1991-1997 гг.) Александр Бовин.
КАК НЕ ОСТАНОВИТЬ БЕГУЩЕГО БИЗОНА…
Известный в советские годы по передаче «Вокруг смеха» пародист «Сан Саныч» Иванов написал эпиграмму «Как не остановить бегущего бизона, Так не остановить поющего Кобзона». Концерты Иосифа Давыдовича, действительно, могли длиться по пять-шесть часов. Но эту крылатую фразу можно дополнить … так не остановить Кобзона, который шёл на выручку своим друзьям. Пять с половиной лет провёл Шабтай Калманович в израильской тюрьме и все эти годы Иосиф Кобзон методично занимался его освобождением.
Калманович писал, что их дружба не была замутнена совместным бизнесом, видимо, знал о чём говорил. Потому что после помилования в 1993 году Шабтай и Иосиф затеяли многоуровневый совместный бизнес в России (в частности, фармацевтическая компания и сеть аптек «Лиат-Натали»). И дружба дала трещину. «Наши дороги разошлись из-за непонимания», - сказал в интервью Иосиф Кобзон.
Сказал он это после похорон генерального менеджера сборной России по баскетболу, владельца Тишинского и Дорогомиловского рынков Шабтая Генриховича Калмановича, которого расстреляли из автомата в машине 2 ноября 2009 года неподалёку от Новодевичьего монастыря.
«Сам Шабтай не был конфликтным человеком. Был хитрым, из тех, кто своё не упустит. Он мог вклиниться в какую-то ситуацию, чтобы её разрулить», - вспоминал на похоронах Кобзон. Но ясно, что Шабтай Калманович по гроб жизни не забывал, кто помог ему в беде.
Прим.FLB:
И ЕЩЁ НЕМНОГО О ШПИОНСКОЙ ЮНОСТИ КАЛМАНОВИЧА
Помните я говорил, что спецслужбы никогда не сдают своих агентов? В этом плане интересно интервью, которое взял в 2009 году обозреватель «Комсомольской правды» Виктор Баранец (в прошлом пресс-секретарь министра обороны России Игоря Родионова) у бывшего сотрудника ГРУ, полковника в отставке Александра Гуриновича, «работавшего» по Ближнему Востоку. Баранец спросил тогда у бывшего военного разведчика – был ли Шабтай Калманович нашим разведчиком?
- Разведчиком? Это очень сильно сказано. Как бы это поаккуратней выразиться? Иногда сотрудники наших спецслужб в Израиле под видом таких же, как Калманович, коммерсантов-бизнесменов, пытались воспользоваться его «услугами». Он был вхож в круги достаточно влиятельных израильских политиков, министров, экономистов. По этой причине на него сначала «положили глаз наши люди из Первого Главного управления КГБ- ПГУ (теперь этоСВР), а затем и ГРУ. Но, так сказать, штатным нашим агентом он никогда не был, хотя свой «псевдоним» имел. …
Правда заключается в том, что он иногда располагал очень важными политическими сведениями о нерекламируемой деятельности израильского руководства, поскольку, как я уже сказал, был вхож в очень высокие кабинеты. Не воспользоваться этим мы не могли. Хотя его информацию приходилось не раз проверять и зачастую она была, мягко говоря, не соответствующей действительности. Я бы не сказал, что Калманович был очень ценным информатором. Он просто был интересным «осведомителем», хотя наши люди с ним работали так, что он и не догадывался об этом. Калманович не признал ни один пункт обвинения. Его адвокат блестяще доказал, что ему просто «пришили» шпионаж в пользу Союза», - так ответил бывший офицер ГРУ Александр Гуринович.
Возможно, лет через 20-30-40 секретные архивы приоткроются и станет досконально известно, что сделал «звёздный мальчик алии и израильский плэйбой» Шабтай Калманович для советской разведки. А пока и без всяких архивов известно – что сделал умеющий дружить Иосиф Кобзон для Шабтая Калмановича. Это пример настоящей мужской дружбы, чтобы не говорили ни о Кобзоне, ни о Калмановиче, не упуская случая упомянуть слово «мафия». FLB тоже об этом много писало, но в данном случае речь была не об этом.
