|
Россия из кредитора с вечно протянутой рукой превратилась сейчас в одну из самых богатых стран планеты. Золотовалютные резервы (которые теперь принято называть международными) составляют около 580 млрд. долларов. Разделенный на Резервный и Фонд национального благосостояния Стабфонд также исправно пополняется нефтедолларами. Но вот вопросов управления этими деньгами с течением времени меньше не становится. А совсем недавно, после сообщений о тяжелейшей ситуации с компаниями Fannie Mae и Freddie Mac в США, в долговых обязательствах которых размещена чуть ли не четверть российских резервов, эти вопросы стали еще более актуальными. О том, что мы имеем от нынешней стратегии управления резервами, “МК” решил спросить у члена Совета Федерации, принципиального противника нынешней стратегии Минфина Сергея Лисовского.
— Сергей Федорович, вот уже пятый год, как наша власть исправно складывает “лишние денежки” в Стабфонд, разделенный ныне на два фонда. С одной стороны, мы “стерилизуем денежную массу”, что необходимо по мнению Минфина, дабы не перегреть экономику. С другой — гордимся, что к нам идут иностранные инвестиции — те же деньги. Плюс к тому наши компании активно занимают средства за рубежом. Парадокс получается.
— Да нет здесь никакого парадокса! Просто, если говорить откровенно, экономика страны стала заложником интересов одной профессиональной группы — служащих Министерства финансов и Центробанка, повышенно озабоченных ситуацией с инфляцией. Теперь же мы имеем сразу три последствия их “мудрой политики”: превращение реального капитала в фиктивный, длительное изъятие дополнительного денежного ресурса из национальной экономики и замещение реального национального капитала иностранным при сохраняющемся вывозе национального капитала.
Вспомним, что при принятии решения о создании Стабфонда в 2004 году многие эксперты отмечали, что у страны нет долгосрочных ресурсов для расширения внутреннего спроса, что тормозит развитие экономики. Теперь этих ресурсов много, но задача по-прежнему не решается.
И главная причина этого, как мне кажется, в головах тех, кто проводит и формирует нынешнюю финансовую политику. Модель Стабфонда, реализуемая Минфином, выстроена в соответствии с сырьевой экономикой. Принцип — “добыли, продали, а деньги в сундук” — хорош тогда, когда инвестировать некуда. Но с такими принципами на инновационный путь развития экономику не перевести.
А по заключению ученых-экономистов, складывающаяся в российском хозяйстве норма накопления не просто впечатляет, наработанные ресурсы соответствуют (при их реализации) задачам коренной модернизации и преобразования сложившегося производственного сектора экономики, задачам революционного скачка в изменении благосостояния населения. Выход на совместное решение этих задач означает качественное изменение уровня производительности труда — залога процветающей конкурентоспособной национальной экономики.
— Но сейчас средства хотя бы размещены, а ведь долгое время просто были чуть ли не “заморожены”.
— Да, базовый размер Стабфонда был определен в 500 млрд. рублей. И только после превышения этого уровня разрешалось инвестировать средства. Но эту планку мы взяли еще в конце 2004 года. А к размещению накопленных средств Минфин и банк России приступили лишь в июле 2006-го. И все это время мы теряли деньги. Мы начали их терять еще в 2004 году. В частности, по оценке вице-президента РАН академика Александра Некипелова, по итогам 2004—2005 годов потери от “замораживания” средств в Стабфонде составили 152 млрд. рублей. По оценке аудиторско-консалтинговой компании ФБК, потери за тот же период составили 132,2 млрд. рублей, а по заключению Института комплексных стратегических исследований — 110,3 млрд. Все эти специалисты пусть и расходятся немного в цифрах, но едины в одном: потери были, есть, и они очень существенные.
— Но Минфин утверждает, что фонды необходимы на случай, если цены на нефть на протяжении долгого времени будут низкими. Дескать, тогда и распечатаем кубышку…
— Тезис о том, что фонды составят резервы на случай неблагоприятной экономической конъюнктуры, вряд ли можно считать уместным. Использование фондов в этой ситуации равносильно запуску печатного станка. И тут уже не важно, будет ли это прямая эмиссия Центробанка, эмиссия ЦБ под обеспечение золотовалютными резервами или под обеспечение средствами фондов. Мы еще и под ограничения расходов бюджета подпадем со стороны МВФ и прочих “бдящих” из-за кордона организаций.
К тому же остается риск невозврата размещенных в иностранных активах российских средств. Причины могут быть самые разные: политические, риск военных конфликтов, иски третьих сторон. Да и экономических вполне хватит. Можно долго и упорно доказывать, что у американских компаний, в которых размещены российские деньги, упали в цене акции, а не облигации. Но если их объявят банкротами, то такие нюансы уже не будут играть роль. Надо раз и навсегда понять: сейчас наши активы находятся под иностранной юрисдикцией со всеми вытекающими из этого последствиями.
— Хорошо, еще один аргумент: вброшенные в экономику деньги разгонят инфляцию, которая и так уже стала притчей во языцех.
— А у нас сейчас преобладает инфляция, вызванная чрезмерными издержками. Примерно половина инфляционного потенциала зависит от ценового фактора. Цены растут по разным поводам — изменение валютных курсов (в любом направлении, вопреки логике), увеличение тарифов естественных монополий и ЖКХ, увеличение издержек производства и обращения. Мы продолжаем двигаться по пути искусственного сжатия платежеспособного спроса посредством ограничения госрасходов. Но если разобраться, то в России нет избытка денежной массы. Наша инфляции вызвана диспропорциями в процессе воспроизводства.
Для подавления инфляции надо сдерживать внутренние цены на сырье и энергоносители, по возможности не допуская их роста вслед за мировыми, использовать инструменты экспортных пошлин и отдельные налоговые меры и в реальности осуществлять жесткий контроль за тарифами.
Вы посмотрите, какая у нас налоговая политика! С одной стороны, декларируется задача снижения налоговой нагрузки на экономику, а в реальности она (по отношению к ВВП) выросла с 31,9% в 1998 году до 36,9% в 2006-м.
Да, государственные расходы необходимо ограничивать, но для того, чтобы, с одной стороны, не повышать налоги и не сдерживать предпринимательскую активность, а с другой — не увеличивать государственный долг, как внешний, так и внутренний. У нас же сейчас идет одновременное удержание достаточно высокой налоговой нагрузки (36—40% ВВП) и низкого уровня расходов (менее 30% ВВП), что совершенно нелогично.
— Сергей Федорович, но ведь есть мнение, что фонды в их нынешнем виде обеспечивают независимость экономики от нефтегазового сектора…
— Каким же это образом? Тем, что другие отрасли не получают необходимого финансирования? Изъятие ресурсов из экономики лишь консервирует ее нынешнюю сырьевую структуру. Без ресурсов нет и быть не может ни экономического, ни социального развития страны. А технология “плюшкинизма”, которая у нас торжествует, в остальном мире имеет все меньшую поддержку. Нам жизненно необходимо отойти как можно дальше от мнимого сбереженчества и увлечения развитием производных финансовых инструментов, оторванных от реальной экономической среды и только запутывающих взаимоотношения хозяйствующих субъектов.
— Так что же делать?
— В первую очередь надо все же проанализировать, насколько нужны нам эти фонды. Недостаточная обоснованность создания указанных фондов и неясные перспективы результатов размещения, а также риски невозврата средств, как я думаю, могли бы послужить и для Федерального собрания, и для Правительства РФ основаниями для дополнительного изучения вопроса как их существования, так и управления этими средствами. Пока же можно констатировать, что результаты размещения не смогут компенсировать прерванный рывок в экономическом развитии и замораживание однобокой и нерациональной структуры экономики.
Наши отечественные компании идут занимать деньги за рубежом в диапазоне от 7% до 13% годовых в валюте, а то и выше. Отсутствие достаточных долгосрочных кредитных ресурсов для адекватного развития страны на современном этапе ведет к новому витку иностранной зависимости. На этот раз уже не государства, а экономических субъектов. Но это гораздо более опасно, поскольку у них нет суверенного иммунитета и, следовательно, защищенности перед внешними факторами.
Нынешняя финансовая политика ведет к усилению эксплуатации отечественной экономики различного рода международными финансовыми спекулянтами (в том числе и нашими), извлекающими сверхприбыли на фоне неразвитого и плохо контролируемого российского финансового рынка. Если мы согласны на прерванный рывок, тогда вопросов нет. Но если мы хотим получить адекватную и конкурентоспособную экономику, тогда надо срочно принимать меры. И чем раньше, тем больше у нас шансов. К сожалению, очень многое мы уже упустили
|
