|
Всю весну против искалеченного рядового Сычева, прикованного к госпитальной койке, проводилась настоящая спецоперация. Он ее мужественно сорвал.
13 июня в военном суде Челябинского гарнизона стартовал наконец процесс по делу рядового Андрея Сычева, изувеченного сослуживцами в новогоднюю ночь (главный обвиняемый — сержант Александр Сивяков). То, что он начался, — в известной степени чудо. Те, кто желал свести эту громкую трагедию к нулю, — высшие армейские чины и сочувствующие им поборники чистого, незамутненного образа Российской армии — всю минувшую весну чего только не вытворяли.
Питерский
Конечно, географическое совпадение, ничего политического. Но тем не менее главная роль в срыве процесса была отведена некоему 56-летнему Станиславу Антонову, «простому бизнесмену из Санкт-Петербурга», как он предпочитал представляться. Вот как это было.
Мама Андрея Галина Павловна Сычева после обрушившейся на эту семью трагедии не слишком стремилась общаться с внешним миром. Это было широко известно. Она постоянно находилась рядом с сыном, поддерживая его, и регулярно меняла номера мобильного телефона, чтобы избежать нежелательных, с ее точки зрения, контактов.
Увы, она первая и стала заложницей выбранного пути. На этом ее стремлении к закрытости и оказался построен главный план минимизации ущерба, который понес российский генералитет в связи с делом Сычева, а если в суде прилюдно всплывут к тому же какие-нибудь новые неприглядные подробности новогоднего ужаса в казарме танкового полигона Челябинского военного училища, то многим военачальникам и вовсе — туши фонарь.
Значит, суда не должно быть.
Галина Павловна, перебравшись с сыном в Москву, в Главный военный клинический госпиталь им. Бурденко, получила место для ночлега в госпитальной гостинице, предназначенной для родственников, сопровождающих лежачих больных. Там-то однажды вечером пред ее уставшими глазами и возник некий немолодой уже человек, представившийся Станиславом Антоновым, простым бизнесменом из Санкт-Петербурга, приехавшим подлечиться.
Слово за слово, чай-печенье, вечер, еще вечер, искреннее сочувствие и стремление поддержать… Конечно, это расположило Галину Павловну к петербуржцу. Пришел день, и он купил Андрею ноутбук. Большое ему спасибо — мама солдата ничего другого и не подумала.
А тут как раз Минобороны объявило, что купило Сычевым квартиру в Екатеринбурге, — и господин, представившийся Антоновым, от чистого сердца предложил Галине Павловне обставить комнату Андрея. Денег, правда, господин, представившийся Антоновым, дать на это не сможет — так он объяснил. Но безналично оплатить — ради бога.
Заметьте эту деталь: «оплатить, но безналично». Позже вернемся к ней.
Так и вышло. Они вместе съездили в Екатеринбург. «Кое-что купили Андрюшке», — объясняет Галина Павловна.
Когда она вновь приехала в Москву к сыну, господин, представившийся Антоновым, явно заактивничал — это начался заключительный этап нейтрализации врага.
— Да как жить-то будете потом? — наступал он вечерами на Галину Павловну. Особый упор делал на то, что он, Антонов — влиятельный человек, многое знает, с военными крутится и поэтому слышал, что Сивякову дадут чуть-чуть, совсем немного, для отвода глаз, и никаких денег с него в качестве компенсации не получите, а бесплатное лечение закончится, не говоря уж о протезировании…
Умело постреливал в самое больное место. И удачно — заронил сомнения. Спецоперация, длившаяся несколько месяцев и разыгранная по всем правилам вербовки (внедрение агента в окружение «объекта», попытка стать нужным, подкуп), подходила к концу — к расплате. Господин, представившийся Антоновым, принес Галине Павловну бумагу, из которой следовало, что «я, Андрей Сычев, отказываюсь от ранее данных показаний, так как находился под воздействием лекарственных препаратов». А все, что стряслось с ним, предлагалось признать Андрею в присутствии начальника госпиталя генерала Клюжева следствием хронического заболевания, о котором ранее никто не знал.
На дворе был конец апреля. Помните тогдашние сюжеты по главным телеканалам страны? Что Сычев, мол, просто был болен, ну привязали его к табуретке, ну не рассчитали, вот и затекло все…
Это было пиар-сопровождение сделки.
Сделка предполагала, что взамен заявления, подписанного Андреем, Сычевы получат 100 тысяч долларов. Или квартиру. Если захотят в Москве — то двухкомнатную. Пожелают в Санкт-Петербурге — то трехкомнатную.
Галина Павловна пошла к сыну с этой бумагой. И он отказался категорически. Возмутился и подтвердил, что какие показания однажды дал, те и правильные. Напомнил маме, что тогда, при допросе следователями военной прокуратуры, присутствовал анестезиолог и он свидетельствовал, что Андрей дееспособен для дачи показаний.
Еще дважды Галина Павловна пыталась говорить с сыном на эту тему — Антонов поджимал, потому что поджимало время: дело уже давно должно было быть передано в суд, и прокуратуре тяжело было продлевать его еще и еще.
Но все ждали подписи от Сычева. Галина Павловна не уговаривала Андрея, просто объясняла, какие у нее сомнения. Собственно, как у всех тех, у кого на руках тяжелобольные: лучше синица в руках (100 тысяч), чем журавль в небе (обещания Минобороны всегда лечить Андрея бесплатно), и вообще, дают — бери, ведь может так случиться, что суд, действительно, покарает Сивякова совсем чуть-чуть…
— Антонов настаивал, — рассказывает Галина Павловна, — и я опять говорила об этом с Андрюшкой. Но он мне ответил: «Писать ничего не буду. Я уже подписал то, что со мной сделали». Кстати, я спрашивала Антонова этого: «А как же начальник-то госпиталя?». Ведь Антонов говорил мне, что заявление Андрея удостоверит начальник госпиталя. А как это возможно, если он уже один раз удостоверил другие показания? Антонов мне отвечал: «Мы все берем на себя. Все сами сделаем. И с начальником госпиталя. Вы только подпишите».
Но Андрей отказался. Стойкий, но совсем не оловянный солдатик. Измученный полугодовым сепсисом, множеством операций, реанимациями, мыслями о собственном будущем, которое и в самом деле еще неизвестно как сложится. Наконец, этой постоянной изматывающей температурой, неработающей левой почкой…
Худо ему очень.
Худо. Но не сломался. И тем сорвал спецоперацию.
Так кто же ее придумал? И откуда взялся этот Антонов — если он Антонов?
В этой истории высветились все реалии нашего времени: принципы взаимоотношений и взаимопривязанности власти и бизнеса, желающего быть зависимым от этой власти. Как действует эта мертвая сцепка?
Прежде всего, родня Сивякова тут, конечно, ни при чем. Нет у них таких денег. Естественно, не может быть 100 тысяч долларов и у Минобороны — лишних денег на подкуп Сычевых в бюджете не предусмотрено.
Средства — только внебюджетные, левый приход-расход. Как он образуется? Как «решить проблему» в отсутствие свободных бюджетных средств, если проблема требует инвестиций? Вошла в большую моду следующая схема обслуживания всяческих нужд людей во власти бизнес-структурами, толкущимися при них и желающими доказать свою лояльность. Лояльность — для достижения самых разных целей: в последнее время в основном, чтобы не получилось «ЮКОСа», условно говоря.
И вот власть имеет проблему. И дает «задание». Нужно то-то и то-то. Вложитесь. Купите — а мы подарим. Этакий тест на глубину верноподданнических чувств. Самый известный пример для ясности понимания: ювелирные чудеса мастера Фаберже, приобретенные за границей Вексельбергом, чтобы «они вернулись в Россию». Или «Лексусы» — олимпийцам? Думаете, Путин или Медведев их покупают из денег, отпущенных бюджетом на администрацию? Нет, конечно, просто администрация сказала, кому посчитала нужным: Олимпийские игры, призы чемпионам купишь ты — и, к примеру, олигарх Керимов купил-таки шикарные авто, чувствуя себя при этом везунчиком, получившим счастливый билет.
В этом случае так же: схема аналогичная. Минобороны, быть может, намекнуло какой-то из крутящихся при нем бизнес-структур (а их полно, рынок приармейский — широчайший): мол, надо бы проплатить Сычева и «снять проблему». А в любой бизнес-структуре, тем более коммерчески связанной с Минобороны и прочими силовыми ведомствами, теперь сидят бывшие отставники из КГБ да ФСБ — для выполнения «особых поручений». Разводки устраивают, туда-сюда — свои ранее приобретенные навыки применяют на новый лад.
Почерк Антонова — точь-в-точь спецслужбиста на побегушках. Втерся в доверие. Маму теплом душевным придушил. Деньги посулил.
А теперь — о той самой детали: почему Антонов не мог давать наличных Галине Павловне?
Да не было их у него. Никаких своих наличных у такого господина для особых поручений нет, вот он и поехал в Екатеринбург организовывать безнал для мебели.
Молодец Андрей. Против него играли очень серьезные силы, которые еще 31 декабря ничего по определению не знали о существовании рядового Сычева на танкодроме Челябинского военного училища. А потом все повернулось так, что любые деньги готовы были отдать, лишь бы сдался.
И эти силы, нанявшие Антонова, надеялись все выправить, вплоть до дня предварительных слушаний. И даже на вечер 13 июня, когда информация о попытке подкупа просочилась в СМИ и все вроде бы вскрылось, Антонов назначил последний звонок Галине Павловне: так «да» или «нет»?.. Редкая наглость.
Интересная подробность: никакие правоохранительные органы этого Антонова не ищут, хоть и поставлены в известность. Дело не возбуждено — и плевать, что принуждал к лжесвидетельству и шантажировал.
План на случай суда
До последнего в Екатеринбурге ждали вестей от Антонова. И были уверены в удаче. Прямо накануне предварительных слушаний адвокат Сивякова сообщил публике, что его подзащитный полностью признал свою вину (в том, что привязал Сычева к табуретке и оставил в таком положении, то есть «превысил должностные полномочия», но он, Сивяков, не мог знать о наследственной болезни Сычева, и поэтому все произошло).
При таком варианте суд предполагается по ускоренной схеме. Это когда в обмен на признание вины человек получает автоматом три четверти срока.
То есть все — малой кровью. При условии бумаги об отказе — а адвокат был, похоже, совершенно уверен, что Сычев продаст себя за 100 тысяч. И суд превращается в фикцию, и никаких иных виновных и причастных свидетелей и подробностей.
Но этого не случилось. К 13 июня Антонов бумагу не добыл. Галина Павловна при этом повела в Москве самостоятельную политику. Она — человек неюридический и вообще очень простой. Откуда ей знать все эти тонкости судебных процессов? Галина Павловна попросила совета в фонде «Право Матери», у Вероники Марченко. Там ей помогли, помогают и будут теперь помогать. Галина Павловна написала заявление, проконсультировавшись с юристами «Права Матери», что не согласна с ускоренным порядком, — и это значит, что ускоренный порядок применен быть не может. Таков закон.
13 июня доставленный в зал заседаний под конвоем Сивяков был крайне раздражен, а схема процесса стороной обвиняемых оказалась резко изменена. Сивяков теперь категорически отказался признавать свою вину. Его адвокаты (трое) заняли такие же крайне жесткие позиции. Ах, вы по-хорошему не хотите? Будет вам по-плохому. Будет полная «несознанка», которая, если следствие проведено плохо, в нужных случаях заканчивается для подсудимых хорошо.
Но суд ответил адекватно. Никакого ускоренного процесса. Будут в открытом режиме допрошены почти 50 свидетелей, и эти показания услышат все, кто пожелает. Естественно, отклонены ходатайства об освобождении Сивякова из-под стражи до вынесения приговора и о переносе слушаний в Москву (так удобнее адвокатам Сивякова и сильно осложняет работу адвокатов Сычева, которые немосквичи). Кроме того, скамью подсудимых с Сивяковым (когда он — главный фигурант) разделят его сослуживцы — Геннадий Билинович и Павел Кузьменко. Всем предъявлено обвинение по ч. 3 ст. 286 УК (превышение должностных полномочий, повлекшее тяжкие последствия). От 3 до 10 лет. Первое заседание по делу Сычева состоится 27 июня.
|
