|
В 30-х годах прошлого века гениальный русско-советский биолог Мичурин не раз говаривал своим ученикам: “Мы не можем ждать милостей от природы. Взять их у нее — вот наша задача”. В принципе он мог бы больше ничего не делать и не изрекать, уже одного этого постулата хватило бы для признания его гением. Стоит лишь заменить слово “природа” на “государство”, как получится уникальная формула жизни, по которой свою судьбу строили как советские люди, так и сейчас делают граждане новой свободной России.
Уж что-что, но полагаться на государство наших людей отучили на несколько десятилетий вперед. А тех, кто веры все-таки не утратил, может “добить” широко разрекламированная для узких кругов специалистов, но абсолютно неизвестная для настоящих широких масс населения пенсионная реформа. Нам в который раз пообещали “птицу счастья”, эдакого журавля в небе. Но пока мы с трудом пытаемся нащупать хотя бы синицу в руке.
Ты помнишь, как все начиналось…
Чем государство отличается от обычного гражданина? Человек может лишь гадать о том, что с ним будет через год, два или десять. А вот государство не просто в состоянии на основе анализа статистики предугадывать и знать это, но даже может попытаться изменить будущее, которое должно грянуть, но его категорически не устраивает. Именно это оно и попыталось сделать, решив реформировать пенсионную систему страны.
Для чего вообще потребовалось проводить пенсионную реформу? Ведь, как любит вспоминать старшее поколение, в Советском Союзе никаких “писем счастья” не рассылалось, а пенсионерам на жизнь хватало, да еще и внукам помогали. Тогда государство просто направляло отчисления от зарплаты работающих граждан на формирование пенсий, ничуть не заботясь о том, сколько денег у него останется на будущих пенсионеров. Как и все в СССР, пенсионная система носила исключительно распределительный характер.
Увы, о тех якобы “золотых” временах можно забыть. Для исторической справедливости достаточно вспомнить, во-первых, что нормальные пенсии появились в стране только в 70-х годах, а до того у сельского населения, например, их вообще не было. Ну а во-вторых, руководство СССР могло в любой момент “волевым решением” напечатать столько денег, сколько ему было необходимо, формально обеспечив всех и каждого. Экономика подчинялась политике. Во многом именно благодаря таким решениям мы имеем сейчас до сих пор относительно конвертируемый рубль.
Новая Россия таких шалостей себе позволить не может. Каждый рубль теперь имеет конкретное обеспечение. А потому и в решении производственных задач, и в планировании бюджета и государство, и каждый человек в отдельности исходят из того, чем реально располагают.
С другой стороны, ни для кого не секрет, что Россия стареет. И если 10 лет назад у нас один пенсионер приходился на двух работающих, то сейчас — уже меньше, чем на 1,5. Не за горами время, когда на каждого работающего будет по одному пенсионеру. И обеспечить им хотя бы уровень выживания за счет отчислений от этого работающего будет просто невозможно. Либо пенсии тогда станут совсем мизерными, либо на трудящихся придется взваливать такой груз налогов, что их доходы не будут отличаться от той же пенсии. В общем, старая система пенсионного обеспечения медленно, но верно заводила страну и людей в тупик, из которого уже не было выхода. С другой стороны — проблема должна была иметь решение. В случае перестройки самого пенсионного обеспечения — от распределительного к накопительному. По такому пути уже давно идут все развитые европейские страны и даже многие из наших бывших братских республик.
И вот, начиная с января 2002 года, в стране началась пенсионная реформа. То есть первые попытки предприняли еще в 1991 году, но закон о реформе в ее нынешнем виде приняли лишь семь лет спустя. А первые реальные телодвижения на поле обязательного пенсионного страхования состоялись лишь в 2002 году. Часть уплачиваемого работодателем единого социального налога (ЕСН), которая шла в Пенсионный фонд, разделили на три составляющих будущей пенсии: базовую, страховую и накопительную. Чтобы россияне младше 1953 года рождения могли сами распорядиться третьей частью и либо оставить ее у государственной Управляющей компании (Внешэкономбанка), либо отдать для приумножения представителям негосударственного сектора (частным УК, а позднее и негосударственным пенсионным фондам (НПФ), допущенным в систему обязательного пенсионного страхования).
Идеологи реформы не уставали приводить нам в пример то Швецию с Великобританией, то Чили, где произошли наиболее значительные изменения в пенсионной системе, то даже соседний Казахстан.
А мы пойдем на север…
В общем, есть на кого равняться и к чему стремиться. Вот только в Чили чуть ли не каждый крестьянин знал о том, что делается, как это будет происходить и к какому результату должно привести. Другое дело — Россия. Наш удел — героически преодолевать самими же созданные трудности. Если к звездам, то непременно через тернии, а если кого любить, то непременно в ластах и стоя в гамаке…
Итак, реформа началась в условиях полной тишины и анонимности. Государство предложило людям самостоятельно решить, как распорядиться своим будущим. И та часть народа, которая имела хоть какое-то понятие об очередной реформе, сразу же впала в ступор. Дело было совершенно новое, неизвестное, а ни разъяснений, ни гарантий от государства так и не последовало. Впрочем, справедливости ради надо отметить: никаких социальных последствий для страны от того не произошло, поскольку таковых информированных было категорическое меньшинство. Не больше 1—2 на 100 человек. Да и из этих едва ли половина понимала суть происходящего настолько, чтобы прочесть “письма счастья”, которые раз в год, с большими опозданиями (сроки рассылки чиновники продлевали ежегодно) приходили из ПФР.
К примеру, когда ход пенсионной реформы обсуждали на одном из заседаний правительства, тогда еще новый премьер Михаил Фрадков простодушно сказал: я, мол, никуда ничего не вкладывал. Жду, когда сформируется нормальный рынок… Трогательно, конечно, но так смешно, что аж грустно. Если учесть, что накопительная часть даже по первоначальному замыслу реформаторов появлялась только у россиян от 1953 года рождения и младше, а премьер родился в 1950-м.
Лучшее — враг хорошего
Каждая реформа в нашей стране приобретает неуловимое сходство с обычным ремонтом в квартире, который остановить можно, а закончить не получается. Потому как начинают перестройку с одними расчетами, а реализуют уже с другими.
Первоначальная задача заключалась в том, чтобы нынешняя молодежь и люди среднего возраста по выходе на пенсию лет через 20—40 могли бы обеспечивать свою старость за счет тех денег, которые откладывали в молодости и заработали на доходах. Но, как в известном мультике про Синюю Бороду: “Прости, любимая, так получилось…” Одновременно сошлось несколько причин, чтобы значительно снизить единый социальный налог, из которого, собственно, и платились взносы в ПФР. От высоких поборов работодатели прятались кто как мог. И “серые” страховые схемы, и просто зарплата в конверте были здесь далеко не самым большим злом. Хотя и обрекающим наших граждан на минимальные пенсии по старости, гарантированные государством. Снижение ЕСН должно было стимулировать и вывод зарплат из тени, и экономический рост в стране. Обеспеченная старость явно проигрывала по актуальности более масштабной задаче — необходимости удвоить ВВП, что тоже не очень получалось.
Первой жертвой удвоения стало самое социально активное население. Снижение ЕСН с 35,6 до 26% с 2005 года породило дыру в бюджете Пенсионного фонда, скромно именуемую дефицитом. Причем такую, что под угрозой оказалось даже не мифическое будущее благополучие, но и выплаты нынешним пенсионерам. Впрочем, наши власти, недолго думая, решили не развязывать этот гордиев узел, а, подобно Александру Македонскому, просто разрубили его, выкинув из накопительной системы россиян в возрасте от 37 до 51 года.
Причем главный аргумент в пользу такого решения поражает своими простотой и гениальностью. Это-де самые финансово благополучные слои населения (по сравнению с другими возрастными категориями) — у них и зарплаты хорошие, и сбережения есть, да и вообще они прочно стоят на ногах без всяких там будущих пенсий. Если до знаменательного решения представители именно этих возрастных категорий составляли абсолютное большинство участников пенсионной реформы (по разным оценкам от 50% до 65%), то теперь для них данное словосочетание окончательно превратилось в пустой звук. А их взносы в накопительную часть, которые государство успело собрать, стали, судя по всему, достоянием республики.
Теперь главное, чтобы никто не призвал к утроению ВВП. А то опять бросятся снижать налоги со всеми вытекающими. Как-то: государство повторит свою шутку, но уже с тридцатилетними. Они тоже ведь уже начинают прочно вставать на ноги, у них появляются недвижимость и собственные сбережения.
Тем более что государственная управляющая компания (ВЭБ), распоряжающаяся до сих пор основной массой пенсионных накоплений граждан, вряд ли обрадует россиян результатами своей работы. Впрочем, ВЭБ в прошлом году, по сути, сделал фактически невозможное. Имея право на инвестиции лишь в самые надежные бумаги, которые по определению не могут быть высокодоходными, он умудрился довести годовую доходность до 12,07%. Что весьма неплохо.
То ли еще будет
Впрочем, относительное благополучие нынешней пенсионной системы может вскоре закончиться. Как заявил недавно глава Пенсионного фонда России Геннадий Батанов, уже в этом году дефицит бюджета ПФР может составить 94 млрд. рублей. Притом что весь бюджет фонда в 2006-м вырос до 1,6 трлн. И большая часть этой дыры будет заткнута за счет средств федерального бюджета. Поэтому только как промежуточный успех можно расценивать то обстоятельство, что за последние три года среднюю трудовую пенсию в России удалось увеличить практически в 2 раза.
Как особо подчеркнул Батанов, реального повышения пенсий в случае успеха реформы не стоит ожидать ранее 2010—2012 годов. В это время на пенсию начнут выходить люди, которые поучаствовали в эксперименте хотя бы десяток лет. Но это в лучшем случае. В худшем, по прогнозам экспертов, дефицит бюджета ПФР с каждым годом будет лишь увеличиваться. И уже к 2008 году, по оценкам Счетной палаты, подберется к 500 млрд. рублей. Дальше — больше: основная нагрузка по содержанию пенсионеров упадет на малочисленное поколение тех, кто родился в 90-х годах двадцатого века. Поэтому глава Федеральной службы по финансовым рынкам Олег Вьюгин не так давно предложил создать спецфонд, который будет работать наподобие стабилизационного, но с другой целью — чтобы финансировать дефицит пенсионной системы после 2012 г.
Но, как бы там ни было, выбор у населения все же появился. Правда, между чем и чем — спроси любого на улице — замерзнешь, пока дождешься внятного ответа. Государство, которое определяет правила игры и обязанности участников, успешнее всего играет в молчанку, следуя рекламному слогану — это “лучше, чем говорить”. И зачастую обязывает молчать других. В том числе и тех, кому есть что сказать.
Прибавка к пенсии — только у частников?
Речь идет, безусловно, о частном секторе пенсионной системы. И управляющие компании, и НПФ добились по результатам прошлого года гораздо более впечатляющих успехов, чем государство. По сравнению с ВЭБом (доходность 12,07%) “капиталистические” УК добавили к средствам своих клиентов в среднем не менее 20% за год. Есть, конечно, и тут аутсайдеры, ушедшие в отрицательную доходность, для которых даже цифры ВЭБа оказались недостижимыми. Но лидеры рынка фактически сняли сливки: 49%, 45%, 36% и так далее.
Остается лишь посочувствовать тем, кто остался “молчуном” (так называют тех, кто проигнорировал пришедшее ему “письмо счастья”).
Впрочем, россияне все больше уверяются в том, что как при СССР, так и сейчас “ковать счастье надо своими собственными руками”. Именно поэтому число тех, кто освобождается от государственной заботы, уже достигло почти 1,8 млн. человек. А это худо-бедно больше 4% от всех участников реформы.
Правда, все российские НПФ можно достаточно резко поделить на две категории. “Великаны”, организованные крупными предприятиями (преимущественно топливными, металлургическими, энергетическими) и финансово-промышленными группами. На 20 таких “крупняков” приходится 88,3% имущества всех НПФ, а их пенсионные резервы приближаются к 90% всех пенсионных резервов НПФ. И остальные (около 280), которые довольствуются мелочевкой. Но даже со своими скромными показателями умудряются выживать в суровой российской действительности.
В “великаны” простому человеку трудно попасть, если он не работает в одной из компаний учредителя. С другой стороны, такие фонды становятся очень уязвимы в том случае, если у “родителя” возникают трудности экономического плана или “непонятки” с государством. Самый красноречивый тому пример — дело ЮКОСа. Возможно, в ближайшем будущем негосударственные пенсионные фонды смогут себя хоть немного обезопасить, если пойдут по европейскому пути и начнут объединяться в мультикорпоративные пенсионные фонды.
Впрочем, это дело далекого будущего. Но даже в нынешнем своем состоянии, при всех имеющихся рисках “частники” в дальней перспективе видятся более привлекательными. Ведь если человек уйдет в мир иной, не достигнув пенсионного возраста, все его взносы, вся страховая сумма канет безвозвратно. А, заключая договор с НПФ, страховые взносы можно оставить по завещанию наследникам. Что особенно актуально, если учесть, что, по статистике, хотя бы мужчинам в России до пенсии доживать “не положено”.
Так что не стоит ждать, когда государство преподнесет нам “птицу счастья” на “блюдечке с голубой каемочкой”. В лучшем случае это будет бройлер. Если только раньше он не помрет от какого-нибудь финансового “птичьего гриппа”. Свою “птичку” надо выращивать самому. Только тогда на склоне лет мечты об экскурсиях “по Европам” смогут стать реальностью.
Из досье "МК". А как у них?
Что было в Чили до реформы? В стране насчитывалось около 100 категорий пенсионеров, которые были прикреплены к более чем 30 государственным пенсионным фондам. Каждая из групп имела право на определенные льготы, и большая часть населения ухитрялась всякими правдами и неправдами заявить права на получение этих преференций. В стране отсутствовало понятие единого пенсионного возраста: кто-то мог выйти на пенсию и в 40 лет, а кто-то был обязан работать и после 60.
Что поменяли? В первую очередь систематизировали всю информацию о деятельности граждан страны и предложили ввести индивидуальные накопительные счета. Убрали одним махом все льготы. Установили единый пенсионный возраст (65 лет для мужчин и 60 — для женщин). Обязали работников определенную часть доходов вносить на свой счет в одном из частных пенсионных фондов, для которых установили жесткие правила и по обязательствам, и по правам. Одновременно предоставили равноценные льготы для работников и работодателей.
К чему пришли? Число участников новой пенсионной системы составило 63% занятого в экономике населения. Исключением являются лишь частные предприниматели, большинство которых предпочитают обеспечивать спокойную старость самостоятельно. Суммарный объем капитала новой пенсионной системы составил уже 54 млрд. долларов и постоянно растет. Выходя на пенсию, чилиец или чилийка получают порядка 60—65% средней зарплаты по стране, при этом расходы государства на пенсионное обеспечение населения не превышают 2% от ВВП страны.
Справка "МК". Куда пошли россияне в 2005 г.
Подавляющее большинство наших сограждан, поверивших “частникам”, предпочли НПФ — почти 598 тысяч человек. Около 131 тысячи выбрали управляющие компании. Интересно, что 485 человек вернулись из частного сектора в государственный, написав заявления с просьбой снова отдать их накопительную часть во Внешэкономбанк, а 157 россиян воспользовались впервые предоставленной им возможностью и перешли из одного НПФ в другой.
|
