|
Николай Глушков, бывший заместитель генерального директора компании «Аэрофлот», личный друг Бориса Березовского, главный обвиняемый по делу «Андавы», начал защищаться. Его обвиняют в нарушении правил валютных операций, в хищении денежных средств в особо крупных размерах и попытке побега из-под стражи.
Глушков решил не доверять свою защиту адвокатам и в Савеловском районном суде озвучивает позицию защиты самостоятельно. Его подельники и их адвокаты в тысячедолларовых костюмах молча сидят, бликуя лакированными туфлями. Адвокат Глушкова тоже молчит, лишь изредка подает по его указке судье тот или иной документ. Говорит лишь Глушков, инвалид первой группы, в мешковатых джинсах и копеечных тряпичных тапочках. Еще недавно он ворочал миллионами, сейчас, после трех лет, проведенных в лефортовской камере, ничто не выдает в нем власть имущего.
Проблемы у Глушкова появились после того, как его друг Борис Березовский рассорился с российской властью. Его обвинили в создании особых, изощренных финансовых схем, по которым менеджмент «Аэрофлота» уводил деньги из России, а затем присваивал их. Поначалу Глушков, как и Березовский, скрывался за рубежом, затем, получив заверения от правоохранительных органов, что до решения суда его не будут лишать свободы, вернулся в Россию для дачи показаний.
В России Глушкова арестовали. Арест прокуратура мотивировала тем, что Глушков человек не бедный, имеет счета в иностранных банках, каковые прокуратура расценила как имущество за рубежом, а следовательно, у обвиняемого есть возможность скрыться.
Подлинной причиной ареста стала статья за подписью Глушкова, опубликованная в газете «Коммерсант». В этой публикации он писал, что зарубежные представительства «Аэрофлота» еще с советских времен — инструмент спецслужб. Существовали особые схемы, с помощью которых бойцы невидимого фронта использовали аэрофлотовские деньги в своих целях.
Агентства, торгующие билетами «Аэрофлота», получали не фиксированный процент от продаж, а билеты по твердым, смехотворно низким ценам. Всю прибыль оставляли себе, но платили «откат», уходивший в «черную кассу» спецслужб. Кроме того, ежедневно на счетах загранпредставительств скапливались большие суммы, иногда до 100 миллионов долларов. Эти деньги месяцами никуда не переводились, и ветераны спецслужб бесконтрольно распоряжались ими, многократно «прокручивали», оставляя процент себе, кредитовали ими «нужных» людей. Далеко не всегда такие кредиты возвращались.
Сопротивляясь этой практике, Глушков и ввел схему, по которой весь остаток денег переводился на специальный депозит «Аэрофлота», находящийся в швейцарской компании «Андава». Это нововведение Генеральная прокуратура и расценила в дальнейшем как нарушение правил валютных операций.
Первый день своей защиты Глушков посвятил взаимоотношениям «Андавы» и «Аэрофлота», но говорил он не о политической составляющей (конфликте гражданских экономистов, озабоченных ростом прибылей, и чекистов, у которых в этом деле был свой интерес), а только о законе.
По мнению обвинения, 77 загранпредставительств «Аэрофлота», не имея лицензии Центробанка, занимались валютными операциями и перечислили в общей сложности 250 миллионов долларов иностранной компании. Согласно же закону «О валютном регулировании» они должны были проводить валютные операции, лишь получив лицензию ЦБ для открытия счета в иностранном банке.
Против факта перечисления денег «Андаве» Глушков не возражал, но усомнился в том, что в его действиях вообще содержится факт преступления. Он подробно рассмотрел сам закон «О валютном регулировании», чего, по всей видимости, не удосужились сделать прокуроры за три года следствия. Оказалось, что в законе черным по белому написано, что валютная операция подразумевает переход права собственности на валютные средства, в то время как договор между «Аэрофлотом» и «Андавой» недвусмысленно говорил, что средства, хранящиеся на аэрофлотовском депозите, остаются собственностью «Аэрофлота». Лицензии на открытие депозита и вовсе не требуется, так как закон говорит о специальном лицензировании при открытии банковского счета, а «Андава» банком не является.
Возможно, авторы закона просто не предусмотрели, что счет может быть не только в банке, но тогда все претензии — к ним, а не к Глушкову. Более того, «Аэрофлот», не нуждаясь в особой лицензии, все-таки имел ее.
Десятки писем Центробанка разрешали переводы средств, и даже сами эти разрешительные письма именовались лицензией, но в те годы не существовало единого образца лицензий, что и дало возможность следствию говорить об ее отсутствии.
Когда вскрылась вся подтасовка следствием юридических понятий, обвинитель Вероника Лапина даже несколько растерялась. В какой-то момент она принялась возражать против оглашения показаний свидетеля обвинения — руководителя международного департамента ЦБ Владимира Смирнова, где тот признавал правоту Глушкова, но судья решил иначе.
Глушков также доказал, ссылаясь при этом на распоряжения все того же Центробанка, что вопреки утверждениям обвинения «Андава» имела право вести кредитно-финансовую деятельность, используя средства, аккумулированные на счетах «Аэрофлота», причем не только по швейцарским законам, но и по российским. Единственным ограничением у «Андавы» было обязательство вернуть по первому требованию все деньги «Аэрофлоту» вместе с набежавшими процентами, что швейцарская компания неукоснительно соблюдала.
На протяжении своей шестичасовой речи Глушков ни разу не произнес имени Березовского, ни разу не заговорил о политическом конфликте — только законы, инструкции властных органов, экспертизы, официальная переписка «Аэрофлота». Но от его намеренного нежелания выходить за рамки юридического диспута становилось только очевиднее, что «спором хозяйствующих субъектов» в стенах Савеловского суда и не пахнет.
Глушкову еще предстоит оправдываться в части «хищения денежных средств в особо крупных размерах» и по поводу его странной «попытки побега из-под стражи». Редакция «Новой газеты» будет внимательно следить за продолжением этого процесса.
|
