Общество 10.07.19 11:25

Что происходит с творческим наследием художника Михаила Рогинского

FLB: Вдова художника Лиана Рогинская борется с теми, для кого картины – только бизнес и боится, что «они» помешают провести выставку в Третьяковской галерее в 2020 году

Что происходит с творческим наследием художника Михаила Рогинского

Художник пишет свои полотна, не задумываясь о том, что когда-то вокруг его работ может развернуться настоящая война, которая, как любая война, начинается для обогащения. Когда-то о нем знают немногие, потом наступает время, когда он становится известным и уважаемым, прежде всего, среди коллег по цеху, а после его смерти однажды выясняется, что даже по самым приблизительным и заниженным оценкам экспертов его полотна оцениваются в миллионы долларов.

Один из самых парадоксальных художников позднего советского и постсоветского пространства Михаил Рогинский, которого часто называют нонконформистом, но который не причислял себя ни к какому направлению, в 1978 году эмигрировавший во Францию вместе со второй женой Лианой Рогинской (Шелия), оставил более трех тысяч полотен, разбросанных по разным музеям и частным коллекциям мира.

Многие искусствоведы считают, что то, чем был Малевич для первой половины XX века, Рогинский стал для второй половины XX века. Это, безусловно, громадный художник.

Но в 2004 году он умер в Париже, а спустя некоторое время его творческое наследие стало предметом охоты.

О том, что происходило и происходит с наследием мастера, как его называют в артмире, Агентству федеральных расследований FLB.ru рассказала вдова художника Лиана Рогинская, которая сейчас по-прежнему проживает во Франции и все своё время посвящает тому, чтобы продвигать творчество художника по всему миру, в том числе и в России.


Лиана Рогинская

Общих детей у Лианы и Михаила Рогинских не было, поэтому сейчас для Лианы картины мужа – это и есть дети. «Мои дети – это Мишины картины», - говорит она. – «Поэтому нет и меркантильного интереса передачи наследства детям. Сейчас для меня главная задача – вернуть работы, которые забрали приставы после решения Хамовнического суда в июле 2018 года по иску первой жены Михаила Рогинского Марии Петровны и ее девяти адвокатов. Какие-то картины я хотела бы отдать в музеи, а часть работ пойдут человеку, который будет заниматься Мишиным творчеством. Я сама – искусствовед и знаю московский артмир, в котором есть несколько искусствоведов, готовых заниматься творчеством Рогинского».

Как говорит Лиана, «Михаил Рогинский всегда считал себя русско-французским художником, более двух третей работ были им созданы во Франции, но посвящены они русской тематике. И хотя Миша радовался, когда была возможность приехать в Москву после распада СССР, это был для него праздник, но уже через две недели спрашивал меня, когда мы вернемся домой. Это типично для эмигрантов. По сути, он был космополитом. Он просто творил…»

О масштабе художественного мастерства Михаила Рогинского достаточно говорят даже такие факты, как: сотрудники музея и директор Ирина Антонова приняли в 2008 году на «ура» предложение устроить выставку, предоставив самые лучшие условия для картин, а на нью-йоркском аукционе Phillips 16 ноября 2007 года работа Рогинского «Интерьер с текстом» была продана за $49 тыс., а на торгах аукциона Сотби, 12 марта 2008 года, были выставлены три работы, в зависимости от их размера цена варьировалась от 15 тыс. до 30 тыс. фунтов стерлингов. Тогда продана была картина «Машинисты». И, наконец, выставка, которая состоялась в Венеции в июне 2014 года и потрясла публику и прессу.


Выставка в Венеции 2014. «Михаил Рогинский. По ту сторону Красной Двери».

И вот теперь самое время поговорить о некоторых детективных моментах истории, связанной с картинами художника после его смерти.

Так и несостоявшаяся в 2008-м выставка Рогинского в ГМИИ им. А.С.Пушкина

«Это было в 2007 году, - начала Лиана. - На таможне в Шереметьево я познакомилась с основателем «Юнидента» и владельцем еще 22 компаний Тамазом Манашеровым и его женой Иветой.


Тамаз Манашеров

Мы разговорились, я сказала, что я жена Рогинского. Мы стали видеться. Я им помогла купить несколько работ Миши. В какой-то момент он сказал, что хочет купить работ Рогинского на 500 тысяч долларов, и что эти деньги будут использованы на продвижение творчества Рогинского. Я, конечно, согласилась, потому что все деньги, которые я получала, были использованы именно на это. Я продавала некоторые картины, чтобы было, на что реставрировать другие, чтобы их показывать, публиковать каталоги. Я предложила 15 тысяч долларов за картину. Это было намного дешевле, чем они уже стоили в это время. Но я была бы рада, потому что в это время начала готовить выставку в музее Пушкина. Но в конце 2007 года мы встретились в Лондоне, и он сказал, что решил использовать другую схему. Он предложил открыть офшорную фирму, сказал, что положит туда эти деньги, а мне сказал, чтобы я положила туда все картины, что у меня есть. Во-первых, это уже получилось бы не по 15 тысяч долларов за работу, а в десять раз меньше, где-то по 1,5 тысячи за работу. Во-вторых, там был такой пункт, как 51% принадлежал Манашерову, а 49% мне. В-третьих, он имел право выставлять счета на эту фирму за нематериальные услуги. Что такое нематериальные услуги. Он мне сказал, что за то, чтобы поместить картины в каталог, музей у него спрашивает 5 тысяч евро за картину. У меня, сколько я не предлагала музеям разместить картины Рогинского, ни разу не взяли ни копейки, наоборот, были довольны, что я им даю картины. Если он ставит 10 картин в каталог, то счет получается на 50 тысяч евро. Я поняла, что через год у меня не было бы ни одной картины, а были бы только долги перед Манашеровым. Я сказала ему, что не могу согласиться с такой схемой и предложила вернуться к первому соглашению. В ответ позже мне передали от него: «не согласишься, выставки в музее Пушкина не будет». Это было в январе 2008 года, а выставка должна была открыться в марте. Дальше он прислал мне письмо, в котором требовал от меня 450 тысяч долларов не понятно за что. Это как будто психическая атака. Он ходил к директору музея имени Пушкина Ирине Антоновой, он она не согласилась отменить выставку».

Однако выставка так и не состоялась, о чём подробно рассказывается на сайте Фонда Рогинского. Здесь же отметим несколько моментов. За шесть дней до открытия развернулся конфликт, в котором от имени Марии Петровны Рогинской, первой жены художника, в дирекцию музея поступило письмо, что Лиана Рогинская, вдова художника, не может единолично распоряжаться наследием «мастера», поскольку есть и другой наследник - сын Михаила Рогинского, Александр, инвалид детства, больной аутизмом, поэтому его мать является его опекуном. Директор ГМИИ им. Пушкина, структурной частью которого является Музей личных коллекций, потребовала от конфликтующих сторон срочно урегулировать отношения.

Во время подготовки выставки в Пушкинском, как рассказала Лиана Рогинская, сначала Мария Петровна согласилась с предложением Лианы, о нём чуть ниже, а потом преподнесла своё согласие как давление на нее со стороны Лианы Рогинской. Конфликт так и не разрешился.

Как говорила Лиана в 2018 году во время судебных разбирательств изданию Art Newspaper Russia, чтобы вступить в наследство, она открыла дело о наследстве у французских нотариусов. По её просьбе аукционный дом Sotheby’s сделал экспертизу картин, чтобы нотариусы смогли разделить наследство в равноценных долях между всеми претендентами. Оценка была сделана, проект раздела составлен. Как утверждает Лиана Рогинская, она оплатила все полагающиеся по французским законам налоги — за свою долю и за долю первой жены и сына. По проекту одна половина общего имущества достается Лиане, четверть второй половины, составляющей собственно наследство — тоже ей, три четверти — сыну от первого брака Александру.

Что касается наследства, то законы и Франции и России тут работают одинаково. «На открытии наследственного дела более десяти лет назад в Париже присутствовали и я, и адвокат Марии Петровны. И мы все тогда подписали документ об открытии наследственного дела в Париже», - говорит Лиана Рогинская.

Но накануне выставки в Пушкинском в 2008 году, рассказывает Лиана, «вдруг со стороны опекуна Александра Рогинского Марии Петровны, и её помощников встал вопрос о соотношении разделяемого имущества, причём этот раздел почему-то необходимо было произвести в очень сжатые сроки. Чуть позже опекун и помощники заявили, что после выставки работы художника стали бы для них недоступны…».

В итоге неразрешенного конфликта многочисленные ценители искусства Рогинского, как и его друзья со всего мира, пришли в Пушкинский музей к закрытым дверям.

Но за это время (с 2004 по 2008 гг.) Лиана Рогинская проделала огромную работу по сбору, изучению, реставрации и пропаганде наследия художника. «Был создан каталог-резоне, то есть полный каталог работ Михаила Рогинского, который включает три отдела: первый – работы, которые мне известны и я знаю, где они находятся, второй – работы, которые мне известны и у меня есть их изображения, но я не знаю, где они находятся, третий – работы, которые мне известны, у меня нет изображений, неизвестно, где они находятся, но я знаю, что такие работы были. Они находятся и в музеях, и в частных коллекциях. В США есть музей, который создан на основе частной коллекции одного человека, и там, около 20 работ Рогинского. У швейцарского коллекционера 6 или 7 работ, есть люди, у которых есть одна работа, как, например, в Японии, которую я пока никак не могу найти, но это, как правило, случайные люди, правда, есть довольно крупные собрания в частных руках и в музеях. В Третьяковке, например, около 60 работ Рогинского. Это самый крупный обладатель картин художника. Я рада, что есть крупные собрания, потому что знаю, что люди будут заниматься этими работами, будут их выставлять. Сейчас у меня учтено около 3000 Мишиных работ», - рассказывает вдова художника.

При этом Лиана рассказала, что долгое время материально поддерживала Александра Рогинского, как могла. Через знакомых, друзей, которые приезжали из Парижа в Москву, передавала деньги, иногда привозила сама.

«Я приехала в Москву после смерти Миши, встретилась с ней и сказала, что буду ей помогать. Она, кстати, тогда сказала, что картины ее не интересуют, что она с ними не умеет работать, что ее интересуют только деньги. Я ей ежемесячно выдавала 400 евро, есть свидетели, которые передавали эти деньги от меня», - рассказала Лиана.

Российский иск гражданке Франции

И вот в марте 2018 года Лиана, являясь гражданкой Франции, вдруг узнала, что в декабре 2017 года против неё в России заведено дело, и её ждет суд. Именно тогда истцом выступила первая жена художника Мария Рогинская, будучи опекуном своего недееспособного сына. И вот с этого момента началась следующая часть детективной истории, которая, чем дальше, тем приобретает все более крутые обороты. В 2018-м судебный процесс вышел на новый виток.

Началось с того, что иск был направлен Лиане Рогинской на московский адрес, по которому она не проживала, поскольку давно является гражданкой Франции и живёт в Париже. То есть сам иск Лиана не получила вовремя, а узнала о судебном разбирательстве намного позже –работники хранилища, где она держала картины, позвонили ей в день, когда судебные приставы приехали забирать их. «По закону, истец и его адвокаты должны были посылать иск против меня во Францию, но они этого не сделали», - говорит Лиана. Тут возникает вполне уместный вопрос к адвокатам: «Почему?».

В иске, направленном и Лиане Рогинской, и Фонду Рогинского, зарегистрированному в Швейцарии и не имеющего представительства в России, содержится требование истца Александра Рогинского «о признании его, Александра, права на собственности на картины, выделении доли в наследуемом имуществе и истребовании картин из чужого незаконного владения». Причем речь шла о 807 картинах.


Любопытно ещё и то, что теоретически уведомление об иске к вдове художника и к фонду истцами должно было быть направлено именно в сам фонд. Однако, как пояснила Лиана Рогинская, никакого уведомления фонд не получал, а письмо истцами было направлено на личный адрес Инны Баженовой, мецената и президента Фонда Рогинского. Снова вопрос: «Почему?».

В иске говорится о том, что ответчики, то есть Лиана Рогинская и фонд, нарушают порядок владения и пользования картинами, незаконно вывезли картины из Франции и спрятали их на территории России от истца и нотариусов Франции, распоряжаются ими без согласования с истцом, устраивают выставки картин как в России, так и за рубежом, выставляют их на аукционы для извлечения прибыли.


На заседании по делу о разделе наследства Михаила Рогинского в Хамовническом районном суде в середине июля прошлого года судья потребовала привлечь к процессу Министерство иностранных дел РФ в качестве третьего лица.

В свою очередь, Лиана Рогинская в качестве ответчика тогда же потребовала прекратить разбирательство, поскольку российский суд взял на себя право судить иностранку, не совершавшую на территории России ничего незаконного.

«Судья Оксана Рождественская не объяснила, каким образом этот процесс затрагивает интересы МИДа, — сообщила корреспонденту TANR Юлия Вербицкая (Линник), адвокат Лианы Рогинской. — Но мы согласились с этим требованием, потому что наше ходатайство о прекращении дела мы дублируем в посольство Франции и Министерство иностранных дел».

«Я не специалист в судебных разбирательствах, но я думаю, что судья Рожественская уже знала, какое решение она примет еще до подачи исков. А иск фактически был обращен против меня как физического лица и против Фонда Рогинского, как юридического лица, которого не существует по российским законам. Поэтому фонд не считает, что он каким-то образом замешан в этой истории», - продолжает Лиана.

В итоге по решению Хамовнического суда 521 работа художника, находящиеся в Москве, из которых, как рассказывает Лиана Рогинская, 274 принадлежат ей лично, то есть никакого отношения к общему имуществу, тем более к так называемой наследственной массе, не имеющие, были вывезены со склада в неизвестном направлении.

«Мне даже адрес хранилища дали не сразу. Я несколько раз подавала ходатайство, чтобы получить доступ к картинам, но мне отказывали. Судья сказала, мол, обращайтесь к судебным приставам, хотя понятно, что без приказа судьи судебные приставы ничего делать не будут. Пока у них (истца и адвокатов. – Л.В.) есть доступ к хранилищу, а у меня нет. Но пока судебное решение не вошло в силу, вывозить картины из хранилища они не имеют права. Сейчас все ждут решения Апелляционного суда, который должен утвердить или отменить решение суда первой инстанции».

Как мы уже говорили, на стороне истца Александра Рогинского, интересы которого представляет его опекун Мария Петровна Рогинская, работает девять адвокатов. Среди них известный в России адвокат Алексей Карпенко.


Адвокат Алексей Карпенко

Именно Карпенко, рассказывает Лиана Рогинская, «утверждает, что Мария Петровна, первая жена Рогинского, не получала от меня ни проектов раздела имущества, ни какой материальной помощи, и что я лично владею имуществом Рогинского более десяти лет, получая вознаграждения за организованные выставки. Более того, что именно от меня поступают на рынок картины художника, и что я распродаю его наследие.

Что касается проекта раздела имущества, то он был ей послан много раз. Последний раз это было примерно год назад, мой адвокат, Юлия Вербицкая (Линник), это сделала лично, и у нас есть почтовая квитанция, подтверждающая отправление. Более того, последний раз, когда я встречалась с Марией Петровной примерно два года назад, я ей говорила, что если проект её устраивает, то надо написать нотариусу о согласии с ним, если не устраивает, то надо написать, что именно не устраивает.

Что касается утверждения адвокатов Марии Петровны, что я распродавала картины на рынке, то скажу, что я трижды давала работы на благотворительные аукционы. Первый раз, когда был теракт в московском метро в 2010 году, я тогда предложила организовать благотворительный аукцион в пользу пострадавших и отдала туда работу, которая принадлежала мне лично. Второй раз я отдала картину на благотворительный аукцион в помощь Самодурову и Ерофееву, примерно в то же время. Их осудили за организацию выставки, которая называлась «Запретное искусство», они должны были платить штраф и гонорары адвокатам. Третий раз это было, когда искусствовед Наталья Самкова попала в автокатастрофу и ее собирали по кускам. Был устроен благотворительный аукцион, куда я тоже дала картину. Еще раз скажу, что все три работы принадлежали мне лично. Я не только отдала работы, но и нашла покупателя, то есть у меня была гарантия, что картины будут куплены и деньги пойдут на нужды людей. При этом я не получила ни копейки от продажи этих работ, тогда открывались счета и деньги перечислялись непосредственно пострадавшим. И все это очень легко доказать, потому что я знаю, кто проводил эти аукционы, как и знаю людей, получивших эти деньги. Я никогда в жизни не давала работы на аукционы для себя. Аукционные дома, аукционные продажи, я считаю, это вторичный рынок. Сам художник не дает свои работы на аукцион, и правопреемники тоже не должны. Никогда в жизни ни одной работы на аукцион я не давала.

А когда адвокаты Марии Петровны утверждали в суде, что я предоставляла работы на выставки и получала за это деньги, то тут я могу, как искусствовед, сказать, что они не представляют, как и что происходит в артмире. Если Джоконду дают из одного музея в другой, то музей платит. Что касается современного искусства, то ни один музей не платит художнику или владельцам за то, что те представляют работу на выставку. Наоборот, часто музеи берут деньги с владельцев за то, что картина будет висеть на выставке и изображение этой картины будет помещено в каталог. Это делают не все музеи, я считаю, что это безобразие, но есть такая практика. Спросите любого ныне живущего художника, платили ли ему за предоставление картин в музей, они будут просто смеяться.

Относительно того, что я хранила картины на складе без отопления и вентиляции, скажу, что, как известно, нельзя отапливать помещение, в котором находятся картины. Они хорошо переносят холод, но плохо переносят тепло. Исключая, примерно, 20 работ, которые принадлежат мне и никакого отношения к имущественной массе не имеют, остальные находятся в совершенно приличном состоянии. Эти 20 работ Миша хотел выкинуть. И один наш общий друг, Крон, попросил тогда не выкидывать, а отдать ему эти работы. Потом Крон сказал, что не имеет возможности заниматься реставрацией этих работ, и если я хочу, то могу их забрать. Я их забрала. Они действительно в плохом состоянии, потому что Миша хранил их здесь, в Париже, в нашей квартире, в подвале. Они действительно отсырели, это работы на картоне. Но все остальные работы находятся в хорошем состоянии. Недавно около 150 из них были на выставке в Венеции. Я их реставрировала, кстати, на свои деньги, если бы они были в плохом состоянии, выставку организовать было бы невозможно. То есть, по моему мнению, заявление адвокатов Марии Петровны – очередное вранье».

Л.В.: По словам адвоката Алексея Карпенко, вам было предложено так называемое мировое соглашение. В чем его суть и приняли ли вы его?

Л.Р.: «Они действительно предлагали мне отдать половину работ в Москве и половину работ в Париже. При этом эти 274 картины из 571, вывезенных со склада в Москве, принадлежат мне лично. Они не соглашались их считать моими, они считали их общими. Я даже готова была пойти на это, то есть подарить им около 130 работ, но я поставила условие, что должна первой выбрать все работы сама. Карпенко мне прямым текстом говорил, что картины его не интересуют, что он просто хочет заработать. А мне надо выставлять работы, публиковать и пристроить их в музеи, то есть организовать будущее этих работ. У Рогинского есть серии, и я не могу позволить Карпенко дробить серии. Они тогда отвергли моё предложение, сказали, что будем выбирать одну работу вы¸ одну – мы. Я сказала нет. Они подошли к картинам, как каким-то хлебобулочным изделиям, им наплевать на Рогинского, на музеи, наплевать на наследие, на Россию, они хотят заработать. Заработать – значит для них украсть, обмануть, ограбить».

Дальше события развивались так.

10 апреля 2019 года состоялось очередное заседание суда в Москве, по которому 321 работа должны были перейти к сыну Рогинского и его опекуну, то есть матери. «Как происходил «раздел» картин по суду, - рассказывает Лиана. - Они (Мария Петровна и её адвокаты.- Л.В.) составили список работ, которые они желают получить, и судья в Москве отдала им все эти работы. По французскому суду раздел совершается по согласию сторон, либо бросается жребий. В Москве среди тех картин, которые были просто отданы по решению судьи, есть мой портрет, на лицевой стороне написано: «Нане в день рождения 19 августа 1985 года». Судья отдала им эту работу. Есть ещё 17 работ с дарственными надписями Миши для меня, эти работы судья исключила из списка и отдала мне, но мой портрет она отдала им. Судья даже не дала говорить нашему эксперту, она не согласилась выслушать всех свидетелей, которые мне дарили работы».

Здесь напомним, что Лиана Рогинская в своё время составила относительно полный перечень работ художника, так называемый каталог-резоне, который есть на сайте Фонда Рогинского, но доступ к нему заблокирован, пока не кончится суд.

«Когда мы с Мишей уезжали во Францию, он распродавал какие-то свои работы разным людям, те приводили других людей, поэтому полный перечень пока создать трудно. Были истории, когда у нас просто крали картины. Одна из таких историй, когда мы уезжали, связана с Москвой. Был у него знакомый Виктор Лукин, который сказал Мише, что привезёт некоторые работы. Он эмигрировал тогда в США, повез туда картины и там их продал. Миша тогда ездил в Нью-Йорк, пытался разыскать эти работы, но у него ничего не получилось. Одну работу, «Розовый забор», я нашла на EBay.


Картина Михаила Рогинского «Розовый забор»

Работа была ещё не продана, но время на продажу уже истекло. Она продавалась за 20 000 долларов. Я срочно написала человеку, который её продавал, и он ответил, что продал её 2 часа назад. Правда вскоре эта работа всплыла в России на какой-то ярмарке в ЦДХ, мне об этом сообщили мои друзья. Я позвонила Инне Баженовой и сказала, чтобы она срочно брала мешок денег и ехала выкупать работу, которая теперь уже стоила намного дороже. Инна поехала и купила эту работу. Два года назад она подарила её Центру Помпиду во Франции. «Розовый забор» - работа 1963 года, одна из самых ярких работ Рогинского из серии «Заборы», она мне очень нравится, она очень красивая».

«Некоторые работы были украдены прямо из мастерской в Париже после смерти Михаила Рогинского, рассказывает Лиана. - Когда Миша умер, я писала всем галерейщикам и спрашивала, есть ли у них работы, которые не принадлежат им. Одна дама – Елена Егармина, у которой была «Галерея Каренина» в Вене и в Москве (сейчас Фонд и ИП Егармина Елена Петровна ликвидированы. – Л.В.), сказала, что у неё есть работы, цена одной такой работы была 2 000 долларов, что она купила пять работ из одной серии, которая называлась «Парижское метро». Она прислала мне описание всех работ. В 2007 году в Москве она выставила эти пять работ на продажу на Арт Москва в ЦДХ. И Манашерову, с которым я незадолго до этого познакомилась, я посоветовала купить их. Он их купил. У меня есть копия расписки Егарминой, что она деньги получила. Далее в Лондоне на аукционе MacDougall, который имеет не самую лучшую славу, вдруг появляются две работы из этой серии. Их выставила на продажу Егармина. Я не понимаю, как же так? Она сама написала мне, что у нее было 5 работ из этой серии, и все 5 она продала Манашерову. И она же выставляет ещё две работы из этой же серии – откуда они у нее? Я поехала в Лондон. Макдугаллы говорили, что снимут эти работы с продажи, что будут хранить их в сейфе, а на самом деле срочно отдали их Егарминой.

В этой истории есть еще несколько пикантных моментов, которые пока вызывают больше вопросов, чем ответов.

Первый. Дело в том, что, как узнала Лиана Рогинская, в феврале 2018 года Мария Петровна, которой 85 лет, выходит замуж за некоего Кардава Ревази Шотаевича, которому 58 лет. По информации, которой располагает Лиана, раньше он был таксистом, а теперь неизвестно. И по какой-то случайности он стал опекуном Александра Рогинского.

Второй. Некоторое время назад, продолжает рассказывать Лиана, «Марии Петровне звонила журналистка из «Радио Свобода» и Мария Петровна заявила ей, что не подавала против меня в суд. А, кстати, в иске, который подан против меня, указан адрес Марии Петровны и Саши, по которому они не живут уже три года, а сам дом снесен. Почему?

Третий. «Со слов Карпенко я знаю о некоем третьем лице, которое заинтересовано в картинах Миши. С Карпенко я встречалась два раза. Во время первой встречи он сказал, что, мол, «мы дали подписать Марии Петровне бумаги, что, мол, нас трое инвесторов, картины нас не интересуют, мы просто хотим заработать». Причем я не знаю, какие бумаги они дали подписать первой жене Михаила Рогинского», - продолжает Лиана, не очень понимая, кто этот третий инвестор: «Карпенко, таким образом, во время встречи представил себя как одного из инвесторов. То есть существует три так называемых инвестора, один из которых олигарх Манашеров, другой – первый действующий из девяти адвокатов первой жены Рогинского Марии Петровны, и третий – неизвестный, о котором никто не говорит».

Здесь же Лиана добавляет: «Во второй и последний раз встречи с Карпенко, больше я с ним встречаться не собираюсь, сказал мне, мол, «картины уже у нас, вы их больше никогда не увидите, мы все у вас отберем, вы будете жить в своей квартире и платить нам аренду». При этом разговоре присутствовала Юлия Вербицкая, мой адвокат».

Четвертый. «Осенью 2018 года, - рассказывает Лиана Рогинская, - на судебное заседание пришли две дамы-продюсеры второго канала «Россия», они сняли большое интервью со мной, потом они нашли Марию Петровну, сделали с ней интервью. Должен был быть большой сюжет у Малахова. А потом вдруг установилось молчание. То есть ни фильма, ни сюжета у Малахова. Почему? Может быть, это как-то связано с тем, что, как я выяснила позже, Тамаз Манашеров входит в совет попечителей второго канала?».

«Я хочу продвигать Мишино творчество»

Пока Лиана переживает, что картины приобретают «нехорошую историю». «Суть в том, - поясняет Лиана Рогинская, - что они (Мария Петровна, адвокаты. – Л.В.) могут получить картины, но есть интеллектуальные права, в частности, право на показ и на воспроизведение. Все эти права принадлежат мне. Кто будет покупать картины без права выставить или воспроизвести? Ну, уж, конечно, не музей. И они это знают, потому что когда мы во второй раз встречались с Карпенко, он прямо спросил у меня: «А у вас есть наследники?» И они понимают, что прав они не получат. Они знают, что цены на картины упадут, и это правда, потому что у картин нет прав. Даже продать триста с чем-то работ – безумие. Нужно совершенно не понимать мир искусства, чтобы думать, что можно продать столько работ в обозримое время. Можно продать несколько работ, но серьёзные коллекции галерейщики или частные коллекционеры покупать не будут».

В завершение разговора Лиана Рогинская остановилась на главной задаче в этой детективной истории: «Моя задача во всей этой истории – отобрать работы, которые мне принадлежат, то есть 274 работы, которые я купила или получила в подарок, плюс половину из общего имущества, плюс четверть по наследству. Я хочу ровно то, что мне принадлежит по закону.

В целом же я хочу сделать то, что делала и раньше. Я хочу выставлять работы Рогинского. Хочу выставить их в Третьяковской галерее (Лиана Рогинская планировала сделать выставку работ художника в 2020 году. – Л.В.), чтобы потом перевести её в Эрмитаж или Русский музей, я хочу делать выставки в европейских музеях, я хочу публиковать работы, хочу продвигать Мишино творчество. То есть сделать очень громкое событие в России, а потом экспортировать его. Какие-то работы я хотела бы передать в музеи».

***

В этой истории есть ещё много любопытных моментов, но всему своё время. Сейчас судебные тяжбы продолжаются, адвокаты истца, Александра Рогинского, делают всё, чтобы отобрать картины у Лианы Рогинской, а адвокат Лианы делает всё, чтобы защитить и Лиану, и творчество мастера. Что будет? Покажет время. Пока очередное судебное задание назначено на 26 июля 2019 года.

Продолжение этой истории читайте на страницах FLB.ru

Мы в соцсетях

Новости партнеров