|
О сегодняшних событиях: 10 утра, 11.12.2013
Более пяти часов апелляционная коллегия Тверского областного суда рассматривала 11 декабря жалобу москвича Ильи Фарбера, который, благодаря взбунтовавшейся общественности, стал чуть ли не самым известным взяточником в России за последние два года, начинает статью журналист «Комсомольской правды» Алексей Косоруков.
- Садитесь, - судья Владимир Поспелов смотрел на Фарбера.
- Я постою, - Фарбер, как всегда в белой рубахе, был в клетке.
- Пешком постоите?
Фарбер постоял «пешком» более пяти часов, все то время, пока рассматривалась апелляция. В 13:00 он отказался от обеда, сказав, что у него особый режим (в плане питания) и вообще – в дни судов он не ест. Не хочет. Прения сторон были долгими. Илья Фарбер, традиционно, говорил так, что его не удавалось остановить. Судье пришлось объявлять перерыв, пишет журналист.
Тверской областной суд снизил с 7 лет и 1 месяца лишения свободы до 3-х лет наказание сельскому учителю Илье Фарберу, осужденному за получение взятки в размере почти 400 тысяч рублей, пишет BFM .
Об этом BFM.ru сообщила пресс-секретарь суда Нина Туманова. «Апелляционная коллегия по уголовным делам вынесла решение о снижении Фарберу срока наказания до 3-х лет лишения свободы и штрафа до 3 млн рублей», — сказала она.
Она пояснила, что таким образом вышестоящая инстанция частично удовлетворила апелляционное представление прокуратуры. «Прокурор настаивала на частичной переквалификации действий осужденного и снижении ему срока до 3 лет и 4 месяцев и об уменьшении штрафа до 2 млн 163 тысяч рублей, но судьи решили несколько иначе», — рассказала Туманова.
По ее словам, апелляционные жалобы осужденного и его адвокатов, которые просили отменить приговор и оправдать Фарбера, оставлены без удовлетворения.
39-летний Илья Фарбер был арестовали в сентябре 2011 года. К настоящему времени он отсидел под стражей 2 года и 3 месяца. Таким образом, он уже может претендовать на условно-досрочное освобождение. По закону, ходатайство об условно-досрочном освобождении осужденный за особо тяжкие преступления может подать после отбытия двух третей от наказания, в данном случае — двух из трех лет.
Представление прокуратура подала только после того, как о деле Фарбера высказался президент России Владимир Путин, назвав случай с ним «вопиющим». К тому времени уже истекли все сроки для обжалования судебного акта.
Как рассказала BFM.ru адвокат Анна Ставицкая, на сегодняшнем заседании защита убеждала суд, что имеющиеся в деле доказательства, в частности, аудиозапись разговора Фарбера с Гороховым, вовсе не подтверждает, а, наоборот, опровергает вину учителя. «По ходатайству защиты была заслушана специалист-лингвист из Института русского языка имени Виноградова, которая подтвердила это», — сказала юрист.
Слушания
в суде второй инстанции должны были состояться еще 6 ноября, но тогда дело сняли с рассмотрения и вернули в Осташковский городской суд Тверской области для решения процессуальных вопросов.
При этом еще до начала суда старшего сына Илья Фарбера Петра не пускали в зал заседания.
Об этом перед началом процесса писала «Газета.ru» . «Сегодня — впервые! Меня не пускают в здание суда! Все ждут начала представления, мирно разговаривают в коридоре, обсуждая программу сегодняшней комедии и её итоги. Всё как обычно. И тут вдруг ко мне подходит сотрудник ГБР (усиленно охраняют суд сегодня вместе с сотрудниками ФССП, как билетёры в театрах) и говорит, что я не имею больше права находиться в суде, на представление я не попаду, Илью Фарбера даже по телевизору не увижу, что я якобы вёл видео- и фотосъёмку и этим нарушил правила поведения! Приговор будет вынесен, пока я стою и смотрю на обледеневшие ступеньки, ведущие на сцену Тверьоблсуда??» — написал Петр на своей странице в Facebook.
О Марсе, Луне, любви и детях
Накануне сам Илья Фарбер письменно ответил на несколько вопросов корреспондента РБК daily Александра Литого и рассказал о подробностях своего дела и жизни в заключении.
— Когда будет рассматриваться апелляция на новый приговор? Надеетесь ли вы добиться его пересмотра?
— Апелляционное рассмотрение состоится в Тверском областном суде в 10 часов 11 декабря. Необычная дата: 11.12.13. Целый век больше такой не будет. Может быть, по этому случаю и суд поведет себя необычно — вынесет решение в соответствии с законом. До сих пор на всех судебных заседаниях по моему делу судьи пренебрегали соблюдением моих прав и своих обязанностей.
Будет ли пересмотрен приговор, я не знаю, а надеяться тюрьма отучает за несколько месяцев. И хотя в этот раз об отмене приговора попросили обе стороны, Тверской областной суд может поступить предсказуемо, проигнорировав, как и раньше, все ходатайства и жалобы. Прокуратура теперь просит наказать меня пятью годами колонии строгого режима и штрафом в 2,163 млн руб., предъявляя мне все то же нелепое обвинение, лишенное доказательств. Суд может столько и назначить, а может меньше. Но может и больше. Увидим.
— Почему вашим делом занималось ФСБ?
— Вообще делами о взятках занимается ФСБ, потому что взятка согласно определению УК РФ — это преступление против государства и власти. Но почему в моем деле сотрудники ФСБ (особенно Николай Пищулин) проявили такое рвение — вплоть до применения пыток к моему сыну и оказания давления на Следственный комитет, прокуратуру и суд — мне не известно. Есть только предположения, которые я пока не хочу высказывать.
— Занимаясь ремонтом здания, чувствовали ли вы, что вам может грозить опасность?
— Занимаясь ремонтом Мошенского дома культуры, я попутно вел в Мошенской основной школе три предмета, придумывал, организовывал, оформлял и проводил школьные, внешкольные и клубные мероприятия, а также зарабатывал на жизнь дизайнерскими и архитектурными проектами в Москве и Подмосковье. При этом я самостоятельно растил троих детей. Думать, в общем, было о чем, и чувствовать что — тоже хватало.
Пока Дом культуры был закрыт, подростки в Мошенке собирались на автобусной остановке, больше собраться им негде было. Одного парня летом сбила машина. Насмерть. Если я и думал во время ремонта клуба о какой-то опасности, то об опасности такого характера, поэтому делал все, чтобы в ремонтных работах задействовать подростков, а сам ремонт поскорее закончить и открыть клуб для посещений. Уже после открытия клуба мы с учениками планировали его усовершенствовать. Самое первое — построить туалеты и умывальники. Потом обустроить сцену, расписать стены, обжить чердак. Много было планов, и все они вырабатывались в ответ на озвученные жителями Мошенки мечты и желания.
— Если удастся добиться оправдания, готовы ли вы снова заниматься обустройством этого ДК, собираетесь ли жить в Мошенке?
— Оправдания удастся добиться только в Европейском суде по правам человека, я в этом убежден. До этого процесса пройдет несколько лет, которые, скорее всего, я проведу в колонии.
А после выхода из тюрьмы куда я подамся — и сам не знаю. Здесь, в тюрьме, у меня появилось около десяти крупномыслительных проектов; выйду, займусь их реализацией.
Мошенским домом культуры, который в любой момент могут запросто отнять, я, конечно, не увлекусь теперь. Лучше построю свои школы, работающие от зари до зари. Школа — это ведь тоже Дом культуры, если все правильно спроектировать и организовать.
— Ваши впечатления от деревенской жизни. Стоит ли перебираться столичным жителям в деревню?
— Столичным жителям стоит сразу перебираться на Марс. Или на Луну. Там быстрее придет понимание того, что они теряют, отдавая свою жизнь городу. Тогда столичные жители вернутся и переберутся куда-нибудь еще, задумавшись о ценностях, а не о ценах. О планете своей, о стране, об устройстве государственном, о детях.
А мои впечатления от жизни в Мошенке не уместить в статье. Это книгу надо писать, в которой к тому же будет много моих рисунков и фотографий.
— После общения в тюрьме с другими арестантами как вам кажется, ваше дело — из ряда вон выходящее либо «рядовой пример» произвола?
— За два с лишним года общения с заключенными, обвиняемыми в совершении преступлений разной тяжести, я понял, изучив их уголовные дела, что беззаконие на всех стадиях производства по делу — сейчас норма.
Жуткая такая норма, если знать подноготную, особенно по ст. 228, когда сотрудники ФСКН сажают в тюрьму наркоманов и мелких наркоторговцев, устраняя, таким образом, конкурентов своему черному бизнесу, оставляя на свободе тех, кто работает на государственную «крышу» и подсаживает на иглу новых дурачков и дурочек.
Суды контролируют сами себя, добиться правосудного решения практически невозможно.
Но мое дело для других заключенных — случай из ряда вон. Не столько из-за нелепого обвинения, сколько из-за абсолютно дикого приговора. В колонию строгого режима везут убийц, грабителей, разбойников, сутенеров, и то не всех. Штраф миллионный... Всем очевидно, что это издевательство, а не правосудие. Я не получал взяток, и любой судья, прочитав хотя бы один том моего дела, это прекрасно понимает... Но я третий год лишен возможности жить со своими детьми, третий год нахожусь в тюрьме.
— В каких условиях вы сидите? Как складываются отношения с сокамерниками? Действительно ли вы поете колыбельные заключенным?
— Я живу в условиях, похожих на особенности устройства бункеров, рассчитанных на ядерную войну. Хотя даже в бункере, наверное, я бы видел растения и общался с домашними животными...
Тем не менее, Тверской изолятор №1 — самая лучшая тюрьма в России, насколько мне известно из рассказов зэков-путешественников. Хотя они сами так не считают. По их выражению, Тверской централ — «полная задница», потому что нет ни холодильников, ни телевизоров, ни телефонов, ни наркотиков, ни спиртного, ни возможности ночью колобродить. Вообще все очень строго. Подъем, отбой, все остальное...
Но мне бы телевизор в камере только мешал. Как можно четырем разным людям смотреть один телевизор? Обязательный же ночной сон, ранний отбой и ранний подъем, на мой взгляд, полезны. Голова свежее. Можно писать письма, читать книги, лепить из хлеба, рисовать, придумывать, играть в шахматы... Холодильник, конечно, не помешал бы, как и аудиоплеер, видеоплеер. Еще было бы здорово, если бы разрешили музыкальные инструменты. И если бы все сидели по одному, как в карцере, а гуляли все вместе, как в американских тюрьмах.
Мне рассказывал парень, который два раза сидел в нью-йоркской тюрьме, как там жизнь организована. Главное отличие — отсутствие правил, которые унижают и только ради этого существуют. Наша система исполнения наказаний без подобных правил сильно осложняет работу следователям, прокурорам и судьям. Делается все, чтобы заключенный стремился как можно скорее получить срок и оказаться в колонии, пусть даже оговорив себя. Тяжело жить взаперти в небольшой бетонной комнате, да еще подчиняясь унизительным требованиям и запретам. Но выжить можно. И с сокамерниками иной раз трудно поладить, но и это не проблема, если ничего не боишься.
Главное — ничего не бояться, у всего учиться, не раскисать, духом не падать. Про колыбельные — правда. Еще рассказываю сказки, стихи читаю. Вообще-то колыбельные я каждый вечер пою своим детям. Но сокамерники тоже заслушиваются, а потом крепко-крепко спят. Некоторые, правда, сначала плачут.
Еще одно интервью Илья Фарбер дал журналистке «Новой газеты» Варваре Веснашевой. Статья вышла под названием «Что стало с нашими голосами, куда они подевались?» И Ольге Бариновой из «Русь сидящая» Илья Фарбер тоже дал интервью. Можно просто познакомиться с ним при желании. Все они – к одному человеку. И все они разные, но об одном и том же – о любви. Любви к жизни.
Перепечатываем только стихотворение , которое было написано Ильей Фарбером в СИЗО.
Я стрелял из ружья. Я верёвки вязал.
Я давил на клопа и орал в тормоза.
Я дороги катал. Запускал парашют.
Вёл на шмоне с продольной себя, словно шут.
Я стоял на шнифте, я на шконке валялся,
Над режимником жирным у сборки смеялся.
Я из фаныча сладил кастет, а из шлёмки
Выгнул новые цацки на старые шлёпки.
Я наверх цинковал; по гофре толковал;
Я козла над могилой едва не порвал.
Со смотрящим по хате за это рамсили.
Я попутал рамсы, и меня… разбудили.
Я теперь за дубком на трамвае сижу,
Холодильник закрыл, в телевизор гляжу.
Жду камаза, он должен прийти до темна,
Когда в яме дежурным зажжётся луна…
Разойдёмся по шконкам, засну и опять
Можно всем цинковать и малявы пулять.
…Есть курёха?.. Уй-юй!.. Два-два-три, кореша!..
Кто там – Лёха? Загоните? Братья, душа!..
Утром удочки две отлетели.
И следы появились на теле.
Далее приводится, так сказать, расшифровка, чтобы понять, о чем идет речь:
стрелял из ружья — выдувал из трубки, свёрнутой из газет, бумажный конус-пулю, к которому привязана нить. Служит для налаживания связи между камерами, окна которых могут быть соединены дорогой. Если пуля попадёт в глаз, никто никому не пожалуется.
верёвки вязал — при наличии запрета на любые нитки, шнурки и верёвки, обитатели тюремных камер изготавливают верёвки из мочалок и полиэтиленовых пакетов по особой тюремной технологии, которая называется “вязать верёвку”. Верёвки используются для дорог и сушки белья. Администрация время от времени проводит обысковые мероприятия под названием “шмон”. Обнаружение на шмоне верёвки ведёт к её немедленному изъятию, после чего приходится сразу вязать новую.
давил на клопа — нажимал на кнопку, которая включает расположенную снаружи тюремной камеры (как правило, над дверью) лампочку. Это вызов дежурного постового, который сразу подходит, заглядывает в глазок и вежливо произносит: “Здравствуйте! Дежурный по этажу такой-то, к Вашим услугам. Что произошло? Чем могу помочь? Все ли живы-здоровы? Всего ли хватает? Как настроение?” И так далее.
орал в тормоза — кричал из камеры в коридор через дверь. Дверь — это “тормоза”. Когда дверь открывается, то это называется “тормоза взорвали”.
дороги катал — обменивался чем-нибудь с заключёнными из другой камеры через окно или вентиляционную отдушину с помощью верёвки и привязанного к ней “коня”.
“Конь” — носок, в который кладётся груз: конфеты, чай, малявы и другое. Нижняя часть коня утяжеляется, чтобы ветром его не снесло, например, в сторону окошка оперативника. Для утяжеления используются завёрнутые в лоскут полиэтиленового пакета соль или хлебный мякиш, чтобы конь не так громко дзынькал копытами по подоконникам и решёткам.
Запускал парашют — налаживал через окно связь с другой камерой с помощью прозрачного полиэтиленового пакета и привязанных к нему нитей. Такой способ требует терпения и больших временных затрат. Приходится ждать, пока пакет-парашют поймает ветер и перелетит к окошку нужной камеры, где его зацепят. Все деревья вокруг тюрьмы, крыша тюрьмы, провода и водосточные трубы бывают опутаны нитями с неудачно запущенными парашютами. Время от времени проводятся масштабные мероприятия по уборке. Делают это заключённые хозяйственного отряда.
Вёл на шмоне с продольной себя, словно шут — во время проведения обыскового мероприятия пытался уговорить дежурную по этажу вернуть выброшенные из камеры в коридор (на продол) необходимые для жизни предметы (например, пластиковые контейнеры для хранения продуктов).
стоял на шнифте — стоял у двери, заслоняя собой глазок (шнифт), пока сокамерники вяжут верёвки, катают дорогу или делают ещё что-нибудь запретное.
на шконке валялся — лежал на своём спальном месте (на кровати) в неположенное время — с 6.00 до 22.00.
Над режимником жирным у сборки смеялся — шутил над регулярно переедающим сотрудником отдела режима (своего рода ОМОН в СИЗО для контроля за соблюдением правил заключёнными).
Сборка — место отбывания куда-либо и, соответственно, пребывания откуда-либо заключённых — своего рода “вокзал” в СИЗО, состоящий из боксов для ожидания (небольших камер без окон), коридоров, туалета и помещения с железными столами для процедуры обыскивания.
Сборка — третье место в тюрьме после санузла и душевой, где заключённые снимают трусы, и единственное, где, сняв трусы, заключённый выполняет упражнение “приседание”.
из фаныча сладил кастет — сделал кастет из алюминиевой “положняковой” кружки.
Всё, что положено заключённому и выдаётся ему администрацией тюрьмы, зовётся “положняковым” или просто — “положняком”.
из шлёмки — то есть из положняковой алюминиевой миски наподобие тех, из которых кормят собак.
Выгнул новые цацки на старые шлёпки — изготовил украшения на старые любимые тапки.
наверх цинковал — отбивал определённый (как условились) ритм кулаком, ложкой или доминошкой по потолку или по стояку отопления, подавая сигнал заключённым камеры, расположенной выше.
На воле бы сказали “стучал”, но в тюрьме у глагола “стучать” несколько иной смысл.
по гофре толковал — разговаривал с заключёнными другой камеры через гофрированный шланг, отводящий воду от раковины умывальника.
козла над могилой едва не порвал — чуть не побил баландёра, то есть заключённого, оставшегося отбывать наказание в хозяйственном отряде тюрьмы и разносящего по камерам баланду, в том числе “могилу” — вечерний рыбный суп.
Когда баландёр (козёл) разбавляет могилу горячей водой из-под крана или суёт в шлёмку с баландой грязные пальцы, заключённые пытаются ухватить его через кормушку за шкирку и ударить. Иногда им это удаётся.
Со смотрящим по хате за это рамсили —спорили со старшим по камере о вышеописанном инциденте с баландёром.
попутал рамсы — использовал в споре неправильную аргументацию.
теперь за дубком на трамвае сижу — сижу на скамейке за столом.
Холодильник закрыл, в телевизор гляжу — закрыл железный шкафчик, висящий на стене для хранения разрешённых продуктов и вещей, и смотрю в окно. “Телевизор” — это окно.
Жду камаза — жду, когда можно будет вынести из камеры мусор. Он выносится в большие носилки, которые проносят по этажу заключённые, проходящие испытательный срок перед зачислением в хозяйственный отряд следственного изолятора. Такие заключённые называются “кандидатами” и “камазистами”, потому что носилки для мусора называются “камазом”. Мусор — тоже “камаз”. Не понятно, почему именно КАМАЗ, но мусор в тюрьме никто мусором не называет. Сами постовые — и те, цинкуют в дверь и спрашивают: “Камаз есть?”
Когда в яме дежурным зажжётся луна — когда зажгут лампочку ночного света, которая зовётся “луной” и расположена над тормозами в проделанном в стене зарешеченном углублении, именуемом “ямой”.
малявы пулять — отсылать записки, сложенные особенным способом и имеющие специальные обозначения.
есть курёха? — самый частый вопрос при любом виде общения между заключёнными из разных камер.
Имеются в виду, конечно же, сигареты, папиросы или хотя бы табак из окурков.
Уй-юй! — позывной на Тверском Централе, что-то вроде “Алё” или “Я вас слушаю”.
Два-два-три, кореша! — номер камеры (хаты) и дружественное обращение к заключённым.
Загоните? — означает “пришлёте?”
Братья, душа! — “ребята, спасибо!” В тюрьме, особенно среди первоходов, принято вместо “спасибо” или других слов благодарности говорить “душа”, “от души” или “душевно, братух”.
Утром удочки две отлетели — когда во время утренней проверки дежурный обнаруживает свёрнутую из газет плотную палку с крючком на одном конце (для затягивания дороги с конём), и изымает её – это называется “удочка отлетела”.
И следы появились на теле — за межкамерную связь, как и за другие провинности наподобие детских шалостей, сотрудники отдела режима (и не только) могут поставить заключённого лицом к стене и побить его по ногам и по почкам, а также головой об стену, чего не делают уже больше года, так как новый начальник тюрьмы не приветствует подобные действия своих подчинённых. Надзирателям-садистам всё труднее реализовывать свои фантазии, находясь на службе, как бы они ни выискивали такую возможность, когда никто не видит.
На их фоне любой работник тюрьмы, проявляющий к тебе уважение, кажется ложкой мёда в бочке дёгтя и чуть ли не священнослужителем. Такой мёд особенно ценишь, он врачует даже глубокие раны.
У кого-то из заключённых в тетради, куда, как в пионерском лагере, записываются стихи и адреса, я увидел четыре строчки без упоминания автора, пишет журналист:
И как бы нас жизнь не ломала,
Не меркнет её волшебство.
Хороших людей слишком мало,
Но всё-таки, их большинство .
К этим строчкам хочется добавить много. Но остановлюсь на одном. Педагог – это не статус, не образование, не опыт. Педагог – это любовь к жизни. Думается, что Фарбер – педагог, в какие бы обстоятельства не кидала его судьба. С ним можно не соглашаться по каким-то вопросам и видениям, его можно не принимать, не понимать. Но его можно почувствовать. Как правило, это умеют дети (по сути) и тонкокожие люди. Все происходит так, как должно происходить, и Илья Фарбер мог услышать совершенно любое решение суда, его это уже перестало смущать и возмущать. Вопрос, как человек ведет себя в предлагаемых обстоятельствах.
Это не дифирамб Фарберу. Это, наверное, то, что ведет таких как он в «Сказку странствий».
Ранее о деле Фарбера на FLB:
Голгофа для Фарбера
«Голгофа для Фарбера-2»
Что ждет утопию «Культурная Мошенка» в Ильин день?
Проект «Жизнь прекрасна» под амнистию не попадает
Расстроенный рояль правосудия, или «вопиющий случай» продолжается
«Меня воспринимают не как VIP-заключенного, а как дурака»
|
