|
Российский бизнесмен Роман Абрамович закончил давать показания в Высоком суде Лондона по иску опального олигарха Бориса Березовского. В ответ на обвинения адвоката Березовского Лоуренса Рабиновича, что Абрамович в ходе встреч с партнером бизнесмена Бадри Патаркацишвили в 2001 года вынуждал продать по заниженной цене акции "Сибнефти", владелец "Челси" заявил, что у партнеров не было никаких акций, а платеж в 1,3 млрд долларов был откупом от Березовского.
Рабинович назвал три тайные встречи Абрамовича с Патаркацишвили, на которых обсуждались условия сделки - в начале мая в Мюнхене, 15 мая в Париже и 29 мая в Кельне, пишут "Ведомости". Как известно, в своем иске Березовский утверждает, что они с Патаркацишвили вынуждены были продать акции "Сибнефти" значительно дешевле их реальной стоимости из-за угроз Абрамовича, что доли партнеров в компании могут быть экспроприированы Кремлем.
По словам Рабиновича, на всех трех встречах Абрамович давил на собеседника и уговаривал продать акции. Как заявил адвокат, в Кельне Абрамович высказал угрозы в отношении партнера Березовского по "Аэрофлоту" Николая Глушкова, обвинявшегося в тот момент в побеге из-под стражи. Как отметил защитник, Абрамович намекал, что в случае отказа Березовского и Патаркацишвили расстаться с акциями по бросовой цене он может сделать так, что Глушков вообще не выйдет на свободу.
В иске Березовского говорится, что на встрече в аэропорту Мюнхена в начале мая 2001 года Патаркацишвили попросил за акции 2,5 млрд долларов, но Абрамович предложил только 1,3 млрд долларов. После выкупа доли Березовского и Патаркацишвили "Сибнефть" по итогам 2001 года выплатила 993 млн долларов дивидендов, говорится в документе.
Абрамович опроверг слова адвоката, заявив, что лишь во время третьей беседы с Патаркацишвили обсуждалась выплата им Березовскому 1,3 млрд долларов, но не за акции, а за как крышевание и лоббистские услуги.
Как подчеркнул Абрамович, решение выплатить эту сумму олигарху, который помог ему в 90-е годы войти в мир большого бизнеса, было принято им лично, и сделал он это, чтобы не портить отношения с Березовским и Патаркацишвили. "Это был способ остаться лояльным по отношению к Березовскому и выразить уважение к тому, что он делает. А также таким образом я покупал себе свободу", - отметил миллиардер.
"Я не жалею о том, что я заплатил. Я был благодарен ему за то, что он мне помог. Поэтому я считал, что я обязан ему заплатить, чтобы закончить наши отношения. Отношения "крыши"- это не юридическое обязательство, это понимание", - пояснил Абрамович.
Абрамович: поворотным моментом в отношениях стала гибель "Курска"
Давая показания в минувший вторник, Абрамович рассказал о том, почему он перестал общаться с Березовским после покупки акций ОРТ. По словам владельца "Челси", их дружба основывалась на том, что он платил Березовскому. "У меня есть товарищи, с которыми мы дружим много лет, и мне все равно, какое у них положение в обществе, где они работают. Каждый раз, когда Березовский меня приглашал, я приезжал, если мог, конечно. А на моих днях рождения, кстати, я не помню, чтобы он хоть раз был. Наша с ним дружба не была тем, что можно было бы охарактеризовать выражениями "большая дружба", "крепкая дружба", "мужская дружба", - цитирует слова Абрамовича газета "Московский комсомолец".
По словам Абрамовича, поворотным моментом в его отношениях с Березовским стала история с гибелью в августе 2000 года российской подводной лодки "Курск". Как отметил бизнесмен, Березовский занял "абсолютно бесчестную позицию" в этом вопросе - использовал трагедию, чтобы "показать президенту, кого надо слушать, чьи рекомендации надо исполнять". "И с этого момента я стал к нему относиться иначе. И дружба наша прекратилась не сразу, она постепенно угасала. И он не только со мной порвал отношения", - добавил Абрамович.
Телерадиокомпания ВВС отмечает, что в среду, как и раньше, Абрамович отвечал на вопросы адвоката по-русски через переводчицу, из-за чего иногда возникает недопонимание. В частности, Абрамовичу не понравилось столь часто употребляемое слово "доля". "Мы про акции говорим? - спросил он у адвоката и пояснил. - Слово "доля" в русском языке грубое. Это если преступники украли что-то и делят - вот это доля, по-русски".
Британская газета The Guardian не в первый раз отмечает, что Абрамович плохо говорит по-английски, имея в своем лексиконе лишь самые простые слова. В то время как Березовский демонстрирует прекрасное знание английского, грамотно употребляя сложные языковые конструкции.
Дерипаска прибыл на суд, чтобы погрузиться в атмосферу процесса
Как пишет "МК", самым ярким событием последнего дня показаний Абрамовича стало появление на процессе еще одного российского олигарха Олега Дерипаски. По данным издания, Дерипаска просидел на процессе около часа, пребывал в хорошем расположении духа, улыбался и здоровался за руку со знакомыми. По мнению "МК", неожиданный визит Дерипаски связан с его предстоящими свидетельскими показаниями - по всей видимости, алюминиевому магнату захотелось заранее ознакомиться с атмосферой процесса.
Ранее СМИ писали, что судебная тяжба может поставить Олега Дерипаску в неудобное положение. Как отмечали газеты, сходный иск подан в Великобритании на самого Дерипаску, и такого рода судебные дела подчеркивают непрозрачность алюминиевого сектора российской промышленности, который в 1990-е годы сотрясала череда громких процессов из-за собственности.
Представленная в суде стенограмма беседы Березовского с Абрамовичем в Ле-Бурже в декабре 2000 года, по-видимому, указывает на связи Дерипаски с Михаилом Черным, отмечала газета The Wall Street Journal. Черной пытается отсудить у Дерипаски около 2,5 млрд фунтов, утверждая, что тот обманом отнял у него долю в "РусАле". Дерипаска, в свою очередь, отрицает, что когда-либо был деловым партнером Черного, а также что имеет непогашенные долги перед ним.
Ввиду интереса, который вызывает судебная тяжба в Лондоне между Борисом Березовским и Романом Абрамовичем, "Новая газета" опубликовала стенограмму разговора, фигурирующую на процессе как одно из главных доказательств. Разговор состоялся в декабре 2000 года в VIP-зале парижского аэропорта "Ле Бурже", его участники - оба российских олигарха, а также друг и деловой партнер Березовского, ныне покойный Бадри Патаркацишвили.
Стенограмма представляет собой расшифровку аудиозаписи этой беседы, сделанной по указанию Патаркацишвили. Записывал один из подчиненных Андрея Лугового, на тот момент шефа охраны Бадри, который с июня 2000 года был исполнительным директором принадлежавшего Березовскому телеканала ОРТ.
- Даже выиграв, Березовский едва ли получит свои миллиарды
Чтобы все дальнейшее было понятно, необходимо, прежде всего, напомнить суть иска. Березовский обвиняет Абрамовича в том, что в 2000-2003 годах тот вынудил его продать акции в компаниях "Сибнефть", "РусАл" и ОРТ по цене значительно ниже рыночной, используя для этого политическое давление. По его убеждению, Абрамович воспользовался потерей влияния Березовского в Кремле, который тогда возглавлял Владимир Путин, а также его эмиграцией в Лондон, чтобы форсировать сделки.
Однако Абрамович настаивает, что никакого давления не было, что и на самом деле Березовскому никогда не принадлежали доли в "Сибнефти" и "РусАле" - он лишь "крышевал" этот бизнес, получая за это регулярные выплаты.
Из длинной, но захватывающей стенограммы (обозреватель "Новой" Юлия Латынина даже называет ее хорошей документальной пьесой, достойной постановки в "злободневном" "Театре.doc") можно сделать следующие ключевые выводы. Во-первых, она подтверждает правоту Березовского в том, что он был реальным совладельцем "Сибнефти", а не только обеспечивал "крышу".
Об этом свидетельствует та часть записи, где олигархи обсуждают легализацию средств, которые должны были получать перебравшиеся на Запад Березовский и Патаркацишвили за свое участие в нефтяных и металлургических активах Абрамовича. В разговоре это, конечно, не поясняется, но фигурируют слова "легализация", "дивиденды".
К тому же в одном месте Березовский прямо говорит: "Я хочу, чтобы крупная западная компания разобралась в моей собственности. И перевести эту собственность на нее, на эту компанию, или передать ее в управление. <…> Чтоб эта компания управляла моими акциями, и чтоб было ясно, что эти акции действительно мои".
Как отмечает в своем комментарии Латынина, защита Абрамовича, конечно, будет пытаться доказать, что речь шла о легализации доходов Березовского от "крышевания". Но сделать это, с учетом сказанного, будет сложно, полагает она.
Во-вторых, стенограмма подтверждает правоту Березовского и в том, что он и Патаркацишвили продали ОРТ под давлением и что давление это было со стороны Кремля. Абрамович спрашивает: "Что мы можем подписать сейчас такое, чтобы я мог пойти и доложить Владимиру Владимировичу, что сделка закрыта?"
Но важнейший момент, подчеркивает Латынина, в том, что Путин, как дает понять Абрамович, не возражает против того, чтобы Березовский получил деньги. "Я пошел по этому поводу к Владимиру Владимировичу. Он сказал, что, если вы сможете сделать это тихо, чтоб скандала не было, я не буду ничего предпринимать, но и помогать не буду. А если вы хотите скандала… Мало того, что вы хотите продать, да еще и заработать, да еще и деньги пропустить. Поэтому я не буду. Если вы сможете сделать так, чтобы я в этом не участвовал, я возражать не буду".
Обозреватель газеты подводит итог: судя по стенограмме, Березовский формально прав. Но нужно учесть два нюанса. Первый - в те годы и при том роде бизнеса, который вели фигуранты, понятия "крышующий" и "акционер" были практически неразличимы. Второй - запись ничем и никак не доказывает, что Абрамович "кинул" Березовского, за что теперь беглый олигарх пытается взыскать с него через суд.
Есть и еще одна любопытная деталь, касающаяся этой стенограммы. Как пишет "Новая газета", ссылаясь на информацию британской The Sunday Times, после смерти Патаркацишвили наследники пытались продать запись Абрамовичу, но тот ею не заинтересовался, и в итоге ее купил Березовский за 30 миллионов фунтов стерлингов. Однако даже самый невнимательный читатель заметит, что разговор был фактически диалогом Абрамовича и Патаркацишвили, причем последний говорил много и весьма неаккуратно, что странно для "заказчика" тайной аудиозаписи. Березовский же, напротив, подозрительно молчалив, а если и вставляет реплики, то предельно аккуратные.
"Новая" выдвигает два предположения: или Луговой записывал все-таки по просьбе Березовского, а не Патаркацишвили, или после выкупа записи мог сократить свои реплики.
Даже выиграв, Березовский едва ли получит свои миллиарды
Процесс по иску Березовского длится в лондонском суде уже второй месяц, допросы Абрамовича - вторую неделю, но ни одна из сторон еще не получила преимущества, констатируют "Известия". Березовский не может привести никаких веских доказательств в свою пользу, Абрамович тоже не выглядит убедительно, забывая места, даты и содержание своих встреч с Березовским.
При этом, по мнению британских юристов, даже в случае победы в суде истцу будет непросто получить деньги, которые он требует, а это 5,6 миллиарда долларов. По словам Энди Муди из международной юридической фирмы Eversheds, довольно сложно точно установить, насколько эта сумма оправданна. "В любом случае взыскать ее в полном объеме нельзя, ведь многие активы Абрамовича зарегистрированы за пределами юрисдикции лондонского суда", - заключил он.
Патаркацишвили: — Ну здесь все равно другого места нет. Хорошо, что здесь мало народу… Ну что, давайте начинать, выключаем телефоны. Ром, у тебя сколько времени?
Абрамович: — Ну, максимум два часа.
П.: — Ну, это отлично. Здесь других условий нет. Ну, народу, слава богу, мало. С чего начнем?
А.: — С текущих вопросов. Начинаем с текущих вопросов. Всё, что до этой цифры, это плюс. Потом обратно. Это минус.
П.: — Так, Рома, можно всё опять сначала. Так, Ром.
А.: — Это мы договорились. 275 миллионов это прошлогодние.
П.: — Абсолютно верно. Получается 305.
А.: — Да, 305. 30, это было не у них. Это был алюминий.
П.: — Да, правильно. Алюминий.
А.: — 42 было. А это всё, что с прошлого года. 150 пополам, 42. Ты должен всё это подтвердить. И Женя считает, что 54 миллиона долг. Вот я хотел узнать, а ты считаешь сколько?
П.: — Я считаю, нет. Там надо смотреть.
А.: — Альфан тоже каждый раз разные цифры говорит.
П.: — Речь идет о том, что в этой точке мы получим 250… Тут все одинаковые. Тут мы одинаковые. И все их подтверждают. Речь идет только об одном. В этой точке мы договорились, что мы получим несколько сот тысяч. Это вот о чем мы договорились.
А.: — Главное, чтобы то число заполнили.
П.: — Мы договорились, что мы получим несколько тысяч. Кроме того, была просьба напомнить… Так как у нас был взаиморасчет и так как мы до конца еще должны наработать денег, то мы оформим взаимозачеты. То есть взаимозачеты нам надо провести за счет тех средств, которые мы заработаем до конца года. А эти 35 выплатим безотносительно наших денег. Поэтому всё, что сейчас происходит, это те же взаимозачеты. Мы от них не отказываемся. Мы их подтверждаем. Но разница именно в том… И мы их как раз и спросили… Но вся разница именно на число, именно то же.
А.: — Это с учетом этих 200 миллионов? Это с учетом этого долга, который мы должны?..
Авторство записи приписывают Андрею Луговому. Фото РИА Новости
Б.: — Это тот самый долг, который мы должны? С учетом 35 плюс 30…
А.: — Имей в виду, 35 плюс 30… Сколько это на тот момент, который мы уже получили?
Б.: — Да. На тот момент это 35 плюс 30… Нет, 35 плюс 30… А после этого мы уже получили 100.
П.: — И после этого 12 декабря (неразборчиво. — Здесь и далее прим. ред.) мы подписали… И оставалось 35 миллионов… И чтобы их списать… И после этого мы еще должны были получить… миллионов 15 (неразб.)… В общем, 10 я могу… За ноябрь… На первое декабря… За декабрь… Но я пока не очень понимаю… Условия пока… Моя мысль была на счет условий… Так что пока я не могу еще ничего сказать. А это значит, что долг оперативный…
А.: — Мы должны его погасить до 13-го числа.
П.: — Чтобы было 305 закрыто. Что компании платили… Но я думаю, понимание идет разное. И я думаю, разница где-то в 30—40 миллионов.
А.: — Я могу позвонить к Ире и спросить, сколько было перечислено после 13 сентября. И как раз будет понятно сколько.
П.: — У нас есть абсолютное понимание, что в принципе мы не можем расходиться в цифрах. А мы расходимся только в одном понимании, что должны мы делать и что не должны… А у тебя день рождения какого числа?
А.: — 24 сентября… Между прочим, сейчас бои идут в правительстве и между этими компаниями… Сейчас Кудрин с Грефом… (неразб.)… из-за этих компаний. Надо поискать еще раз, как они собирают налоги. После этого Владимир Владимирович сказал, что нефтяные компании недодают миллиард долларов… Основные скандалы крупные из-за того, что нам подняли… Ведь раньше таможенные пошлины были другие… Я вот тут недавно говорил с Грефом в перерыве. И сказал, может, опять диалог наладим… Но вы же понимаете, чем всё это закончится? А он говорит, очень хорошо, мы вас послушаем, но решения уже приняты. Я ему не стал больше ничего говорить. Вот сейчас они отменяют льготы по налогам. Сейчас 50 процентов прибыли вкладываешь в производство, и опять буйство начинается… Тебе эту льготу опять отменяют… И опять трубу на тендер выставляют. Кто больше заплатил, тот и эксплуатирует. Что рушит нам финансирование. (Телефонный разговор.) Алло, добрый день, Ира.
П.: (Телефонный разговор.) Алло, добрый день, Ира. Это Бадри. У нас расхождение в цифрах. Нет, не в цифрах, а в понимании. Я вот тут с Романом говорю. Мы с Романом тут договаривались, что мы по нашим взаиморасчетам рассчитаемся с сентября по декабрь. А вот цифру, которую мы хотели получить… и куда это всё вложить… Да, замечательно… А вот тогда… Значит, задолженность до трехсот пяти составляет 85 примерно… (Продолжает беседу.) Вот сейчас мне Ира подтвердила, что после того, как там было заплачено, Ром… Она примерно знает… После того, как там было 100, там было заплачено 125…
А.: — А какие примерно? Не 53, а 85.
П.: — 85. Я говорю, у нас разница именно в этом. А по всем проблемам совпадает нормально.
А.: — А доходы компании не позволяют выплатить ни это, ни тем более 85 к концу года. Единственный способ выплатить, это взять деньги в кредит. И уже с нового года рассчитываться.
П.: — Доходы не позволяют?
А.: — Прибыль не позволяет. Доходы за три месяца до декабря дали 323 миллиона. 250 миллионов компания взяла на себя платежи, и никто не хочет выполнять. Зачеты, все перечисления с Аликом, которые они пытались включить, это мои личные с ним договоренности. Это я сам заплачу.
П.: — А сколько там, 10 миллионов?
А.: — Нет, не 10. Мы когда-то с Борей разговаривали с Аликом и договорились. Мы с тобой риск разделим 10 миллионов долларов. Но помимо этого было такое состояние, что реально могли против Алика возбудить уголовное дело… Впрочем, опять появилась коронная вилла… Впрочем, впрямую это вас не касается. 10 миллионов долларов — это их инициатива. Мы погасим. Нет, это мы погасили. Он просил и просил. Он сам этим не занимался… И доходило до того… А потом оказалось, что на самом деле никаких проблем. Все начали по этому поводу выступать. И тут всплывали эти проблемы, потому что он не понимал, куда деть. И потом это в обе стороны вернулось. Они поняли, что правда дубовая. Поэтому я ему сказал, ты вылезай из этого дела, как сможешь. Я тебе сам покрою все твои убытки по этому процессу. Всё, что тебе Потанин обещал заплатить, а это было 14 миллионов. Эти 14 миллионов я тебе покрою. Вот в чем предмет споров. Потанин обещал ему заплатить 14 миллионов, а потом взаиморасчетами всё это покрыть. Я ему сказал, уходи оттуда. Уголовное дело я закрою. И уголовное дело мы закроем и для тебя, и для него. Потому иначе он должен был там стоять, и никто не хотел с ним разговаривать. И Потанин не хотел с ним разговаривать. Поэтому он стал упираться, и ситуация выходила из-под контроля…
П.: (пытается перебить)…
А.: — Это не ваши разборки, а мои.
П.: — Ну мы же вместе договаривались.
А.: — Это мои личные разборки и мои личные деньги. Ну, продолжаем. Доходы компании за три месяца сентябрь-октябрь-ноябрь составляют 327 миллионов. 350 мы хотели, но мы просто сдвинули все доходы, имея в виду, что с начала следующего года ситуация радикальнейшим образом поменяется. Поэтому мы всё, что могли, сбросили, чтобы выйти без долгов на будущий год. И вот в Ставрополе 25% мы купили полностью все продукты. И область, и всё, что там было разобрано. Мы всё купили с большой организацией. 35 миллионов. Если всё это сложить, то получается, что 319 миллионов долларов мы должны потратить. Минимум (неразб.) мы уже потратили. А заработали 323. Я спросил Женю, если компания «Сибнефть» считает, что это не нужно, и часть акционеров считает, что это им не нужно, то есть ли у них возможность выйти из такого положения. Допустим, вы хотите включить половину. Он сказал, нет. Эти акции на балансе «Сибнефти» стоят. Но в принципе учесть можно разницу. Но сейчас сделать это быстро нельзя. Могут быть практические расчеты между нами.
П.: — Я с этим полностью согласен. Единственное, с чем я практически не согласен. У нас были такие договоренности. У нас были такие договоренности, что мы к этому возвращаемся, когда мы полностью закрываем существующий долг. Мы, конечно же, хотели, чтобы компания получила свою прибыль. Я принципиально с этим согласен. Но единственное, что у нас получается в результате того, что мы сейчас закрыли этот долг, у нас получается, что тот долг, который у нас был в наших взаимных расчетах, остается. Понимаешь, да? Потому что мелкие долги у нас есть. Помимо этого большого.
А.: — Ну это же не горит сегодня?
П.: — У меня горит только перед тобой. Больше нигде. Просто я хочу, чтоб у тебя было понимание. Так-то я согласен. Это нормально. Мы хотели, чтоб так было.
А.: — Единственное, что, может быть, до декабря… Но инженеры говорят, что они не просматривают в таком вот объеме. Если это касается того, что происходит сейчас в политике. Поэтому мы тогда цифируем это всё в районе 80 миллионов и продолжаем. Единственная возможность — это взять кредит на компанию. А теперь возник вопрос, как после этого нам покрыть расчеты? Ты представляешь, какой долг возникает?
П.: — Если основной долг закрыть, вот эти 125, о которых ты сейчас нам рассказал, у нас будет колебаться 40—50 миллионов максимум. Даже меньше. Там я могу даже физические расходы, которые есть. Это 7 миллионов самолет. 11 мы уже заплатили, а 8 уплачено компанией.
А.: — Они учтены были в расходниках?
П.: — Один раз учтены.11 миллионов мы два раза заплатили. А второй раз не учтены. Потом долг Дерипаски, Лёвы и так далее. Это не выходит за рамки. Это нормально. И тогда я правильно понимаю, эти 85 мы сможем закрыть до 1 января (неразб.)?
А.: — Я постараюсь всё сделать.
П.: — И тогда мы эту тему закончим. И постараемся за один день, чтобы к этому больше не возвращаться. Может, ты нам скажешь о перспективах в следующем году?
А.: — Никаких проблем нет.
П.: — Из того, что я знаю, из того совещания, что вчера проходило, настраивает на мысль, что про меня спрашивали. Там показания должны быть… Там уголовный розыск…
А.: — А может, тебе проще дать показания?
П.: — Нет проблем. Если ты будешь знать и я буду знать, что нет проблем, я могу дать показания… Я с удовольствием приеду.
А.: — Я же как могу…
П.: — Конечно… для меня будет лучше, если я дам показания. Я буду иметь статус человека, который не боится. А у меня такое ощущение, что это используют для того, чтобы меня арестовали. Поэтому, если у меня будет понимание, что этого не произойдет, тогда можно что-то предпринимать. Ну, я так понимаю, по поводу ОРТ мне было противно. Ты бы позвонил следователю. Нет. Ну, ты не говорил. Ты же говорил, что у тебя был разговор. Неприятный. Насчет этого.
А.: — Он говорил, что ты говорил, на неделю. До конца недели. А это разговор был на прошлой неделе.
П.: — А что он сказал по поводу ОРТ и по поводу меня?
А.: — Я сказал, что у меня такая же позиция, пока ничего не произошло. Хочешь, я уточню?
П.: — Уточни, пожалуйста. Поэтому (неразб.) говорит, что он может узнать.
А.: — А по поводу «Видео-Интернешнл»…
П.: — «ОРТ-Интернешнл». Да, да, да. Это мои ребята в «ОРТ-Интернешнл». Помнишь, я тебе говорил. Маару приглашали. Потом еще. А в понедельник они пришли на ОРТ. И там маски-шоу…
А.: — Я Саше дал. Он посмотрел.
П.: — А этот (неразб.) сказал, что с этой стороны ничего не предполагал. Я понимаю, что это долгая процедура. Сложная процедура. Сразу не въехать.
А.: — Ну, ладно, ладно. У меня задача напомнить про развитие в прокуратуре, в правоохранительных органах, в таможенных органах, налоговой инспекции. (Речь, скорее всего, идет о фондах, создаваемых в правоохранительных органах, органах прокуратуры, таможенных органах и т.п.)… (Неразб.) мне говорил об этом, но я его не очень хорошо знаю. Ой, я не знаю, там, по-моему, суд идет. А он хочет доказать свою преданность. Я ему говорю, ты считаешь, что тебя предали. А он мне — да, конечно, нет. Тупой он какой-то… Там поменяли следователя, который ведет это дело. Женили, разрулили меня, чуть кондрашка не хватила. А зачем его тогда арестовывали? А так, не подумавши. Они там такую кашу заварили. А этот «крепчак» общается с Путиным. Адамов сцепился с ним, Дерипаской с другой стороны. Заставили провести диспансеризацию.
П.: — А как вот с другой стороны к этому подойти?
А.: — Я не знаю. Я не слышал, чтобы про этого Быкова знали. То, что разговор об этом был, я точно знаю. Я думаю, что Потанин, невозможно, чтоб про это не знал. Но аргументы были, что нельзя никого воспринимать (или принимать. — Неразборчиво). Что за сила на подходе, я не знаю. Между нами, она одинаково информирована.
П.: — А скажи, ты действительно открывал пресс-конференцию и всех главных редакторов собрал? И сказал им на вопрос, что действительно ли вы собираетесь покупать акции ОРТ, — нет. Ты сказал: нет, не собираюсь?
А.: — Если Борис Абрамович мне верит, вот у меня есть Валя, Саша. Они мне… Я должен с ними со всеми поговорить. Вот тут есть Кремлевский клуб. Мы тут со всеми поговорили. Я три недели откладывал. А ты уезжаешь. Они будут про тебя говорить, про тебя писать. Они там проводят встречи с разными. Вот там Мамут до этого ходил. Они меня уговорили. Я три часа с ним говорил, и один из вопросов был касаемо акций ОРТ. Я сказал, я ничего не покупаю. Но теоретически могу выступить посредником, если меня попросят. Потому что Борис Абрамович мне доверяет.
Березовский: — Посредником в чем?
А.: — Если будет стоять вопрос о продаже. Но сейчас такие разговоры не ведутся, сказал я.
П.: — А они восприняли это так, что ты можешь купить акции ОРТ, а потом продать их государству. Это бизнес. Это нормально. Наоборот, ты можешь купить. Заработать 200 тысяч… А вот они спрашивали про «Коммерсант»?
А.: — Да, задавали вопрос и про «Коммерсант».
П.: — А в «Коммерсанте» даже никто и не слышал ничего такого.
А.: — Я не думаю, что государство «Коммерсант» интересует. А так серьезных покупателей я не вижу. Если бы интересовались, так интересовались. А так не интересуются. А ведь «Коммерсант» — это кто? Как компания или как акционерное общество? Независимое общество? Еще вопросы спрашивали, почему вы пропагандистски не отвечаете? А почему вы ничего не делаете, чтобы власть не отвечала на это? А я сказал, что не очень понимаю, что я должен делать, и, вообще, почему я этим должен заниматься. А я сказал, что, поскольку меня долгое время не было, не пойму, что я там должен делать, так как губернатор выступил месяц назад.
Б.: — А мне сказали, что ты уехал, а потом приехал и решил купить. А потом решил не покупать. А акционеры говорят, что они заплатили и потребовали якобы.
А.: — Ага, я знаю, о чем идет речь. Я решил ничего не покупать. Дело было так. Месяц назад у нас программа, составленная губернатором Аляски, что мы должны посетить. Программа была составлена, кстати, губернатором и директором. Вот там — мясо, рыба, лето. Приехали в компанию, которая называется (неразб.). Ну, там заправки по Аляске и какой-то там завод. Этот проект стоил 30 миллионов долларов. И мне он сказал, что заинтересовался. Он сказал, что это интерес российский и Аляска — неплохое место. Там большое количество заправок и маленький заводик. Мы один раз поговорили на этой встрече, все представители губернатора. И мне в номер начал звонить какой-то «штырь» и начал говорить по-русски, что надо обязательно встретиться. Я, собственно, сказал, оставьте меня в покое. А потом мы приехали в Сан-Франциско. Он тоже об этом узнал. Вот я тоже приехал, давайте встретимся. А я говорю, с чего я буду встречаться, какие темы у нас для разговора. А он говорит, вот там завод, мы всё знаем, вот там акционеры, мы вам поможем. А я и говорю, ничего мы не покупаем. Не покупаем мы никаких заводов на Аляске.
П.: — Давайте опять об ОРТ. Ну что, Ром, мы абсолютно готовы. Хотя у нас была проблема с Борей в Англии, но он готов. Мы показали документы.
А.: — А у нас тоже всё-всё готово. Как всегда. Проблема в том, что из Москвы мы сейчас заплатить не можем на Борю. А можем попытаться сделать это из Латвии? Проще всего то, что Городилов мне вчера ночью объяснял, что часть суммы мы платим из Москвы на ваш счет. Допустим, 20 миллионов долларов, а остальное платим на Западе.
П.: — Вообще-то, когда мы договаривались, ты сказал, что ты как это всё берешь на себя. Я имею в виду, ты берешь на себя, ты платишь за это, поэтому у нас с платежами не будет проблем, потому что платеж произойдет с Запада.
А.: — А, ну да. Ты мне напоминаешь. Сначала вы мне говорили, что вы хотите получить это легально. И в Москве заплатите 13%. И легально потому, что… А потом встал вопрос, что вы деньги хотите забрать из Москвы, и поэтому нужно получить решение Центрального Банка. Я сказал, что тут есть риск. Я пошел по этому поводу к Владимиру Владимировичу. Он сказал, что, если вы сможете сделать это тихо, чтоб скандала не было, я не буду ничего предпринимать, но и помогать не буду. А если вы хотите скандала… Мало того, что вы хотите продать, да еще и заработать, да еще и деньги пропустить. Поэтому я не буду. Если вы сможете сделать так, чтобы я в этом не участвовал, я возражать не буду. А поскольку деньги Березовского, наверняка Геращенко будет заниматься или его зам, а не рядовой клерк, то шиш чего у нас получится.
П.: — А что, у Путина с ним плохие отношения?
А.: — У Путина со всеми хорошие отношения.
П.: — Почему ему это не нравится, Путину?
А.: — Ему нравится. Только при этом Геращенко у него спрашивал. А он должен был сказать «да» или «нет». И если он говорит «нет», то Геращенко этого не сделает. Это нарушение договоренности. А «да» он говорить не может. Он говорит, можете сделать сами, чтобы это меня не касалось, то я не возражаю. Ради бога. Но помогать в этом вопросе я не буду.
П.: — А что Городилов предложил?
А.: — Городилов предлагает, что сделаем так: 20 миллионов, как мы договорились, сделаем по Москве, то есть мы платим, а они у нас в Москве и остаются. При этом карточками пользуетесь спокойно. Если надо, будем пытаться получить легальное разрешение на перевод их за границу. А остальную часть вы получаете на Запад.
П.: — Тоже по контракту, официально?
А.: — Нет, не по контракту. Нет, так уже не по контракту, а продажа опциона. Это уже более сложный контракт.
П.: — Но тем не менее будет видно, что мы получили деньги за продажу акций легально.
Б.: — Но акций или опцион?
П.: — Акций или опцион, какая разница?
А.: — А еще дайте бумагу, которую вы хотите получить из банка, что мы заранее проговорили, что эту бумагу вам подпишут.
П.: — Так это стандартная процедура. Банк делает запрос.
А.: — Да. Все это банк. Там банк все это выплачивает, и через короткое время идет проверка. Поскольку это не бумажка просто, а это уже документ. И не любой банк хочет такого вида проверку.
П.: — Согласен. Там речь идет о чем? Когда банк заключает подобного рода сделку, то у другого банка, который получает их, идет запрос, подтверждает ли этот банк, берет на себя ответственность, что эти деньги некриминального происхождения. И это банк должен подтвердить или опровергнуть. Что у нас произошло, когда мы получали деньги в Эмиратах. Хотя у нас была договоренность с Швидлером (бизнес-партнер Абрамовича) и Нерадиловым (скорее всего, имеется в виду бизнес-партнер Абрамовича Городилов), что у нас будет такая бумага. Банк эту бумагу не дал, и из-за этого мы получили 15-процентный этот штраф.
А.: — Я разговаривал с ним, он сказал, никаких вопросов нет, но он не смог этого сделать.
П.: — Ну, и как нам быть, потому что в принципе мы ничем не рискуем, а рискует банк? Мы банку показываем, что продали все. А потом оказывается, что тот банк, который перечисляет, не даст эту бумагу, и этот наш банк подумает, что это деньги криминального характера, раз банк не дает такого согласия. Хотя известно, что это элементарная вещь, и каждый банк берет на себя такую ответственность, который совершает сделки.
А.: — Поэтому Андрей и говорит, дайте форму, по какой форме это надо делать, потому что в России это не принято.
П.: — Ну, мы же не из России получаем деньги, а из Латвии.
А.: — А почему у нас не получается из России? На Борю из России никто не переведет. Если не в России, тогда можно.
П.: — Я даже не знаю. Я гражданин Грузии.
А.: — Как гражданин Грузии, ты имеешь право перевести деньги на свой счет в полном объеме.
П.: — А российская сторона, поскольку у меня прописка, считает, что я гражданин России. А с Запада мы можем принять без всяких проблем.
А.: — Ты можешь Андрею позвонить и проконсультироваться. А я вот еще хотел узнать. Это тебе сложно? Вот вы получаете за свою компанию офшорную деньги, и после этого вы там…
П.: — Конечно, сложно, если мы получаем на офшорную компанию деньги, потом наша легализация нам стоит 15%. Вот то, что мы от вас получаем деньги, и мы не должны в принципе за это ничего платить, потому что банковские расходы, о которых мы договаривались, должны были составить 3%. А мы ведь платим 15%. Это из-за чисто простой ошибки, которая произошла при том, что были договоренности, и там были бумаги, где мы договорились об одном проценте, а потом они не получили эти бумаги, и они нам объявили 15%, и мы никуда не могли деваться. И мы дали согласие, что мы заплатили, и мы теряем 30 миллионов долларов. Вот в чем, собственно, суть проблемы. А как только мы получаем на наши личные счета эти деньги, они легальные, они нормальные, и мы можем ими пользоваться легально. Поэтому если мы с Запада на Запад получаем, то здесь у нас тоже нет никаких проблем, потому что мы делаем договор, какой положено. А в принципе вариант хороший был, неплохой, чтобы мы по 10 миллионов получили там, а остальные получили на Западе по официальным квитанциям… Ну, может, немножко меньше…
А.: — А какая разница, сумма не изменится?
П.: — Нет, он имеет в виду, чтобы не потерять эти 10 миллионов.
Б.: — Они сейчас какое-нибудь уголовное дело, с конфискацией какой-нибудь…
П.: — Мы можем 10 миллионов довести до минимума.
Б.: — 10 миллионов на двоих.
П.: — Я думаю, надо посоветоваться, но в любом случае, так или иначе, у нас будет тогда два контракта. У нас будет контракт на опцион, который мы продаем западной компании, и за это мы получаем львиную долю денег. И на продажу акций отдельно. Правильно я понимаю?
А. (звонит по телефону Андрею): — Я сейчас с Бадри разговариваю. Объясни ему схему, которую ты предлагаешь. Как провести платежи — часть по России, и часть там. Я вчера с Христенко разговаривал. Я тебе рекомендую поговорить с ним. Но он не подтверждает, что полгода назад мы договорились на три года.
Читайте также: Расшифровка переговоров Бориса Березовского, Романа Абрамовича и Бадри Патаркацишивли заслуживает того, чтобы ее поставить на сцене Театра.doc.
П.: — Привет, Андрей! Объясни мне, пожалуйста, всю эту схему… Ну, там примерно на двоих 10… То есть вы подтверждаете легально получение этих средств…. Да, это абсолютно нормально… Нет, Андрюш, нас это не устраивает, потому что мы везде продекларировали, что мы открыли личные счета и на наши личные счета поступают отсюда эти деньги. Поэтому мы хотим, чтобы они были легальными. Поэтому тот офшор здесь не имеет никакого значения. Самое главное, чтобы банк это всё подтвердил… Есть в принципе решение этой проблемы, оно совершенно оправдано. Оно чисто финансового характера. Это устраивает? Если устраивает, то они готовы. Мы сейчас тут сделаем это дело. Если это устраивает, то мы можем всё это сделать. Тогда этот опцион, о котором мы говорили, будет продаваться именно там. Тогда никаких проблем это не представляет, чтоб мы это получили, и поэтому всё мы получим в Лондоне. Сначала деньги придут туда, откуда вы хотите, а так они придут на наши счета в Лондоне. Но это стоит того, чего я говорил. Но это нужно, чтоб абсолютно, чтоб это жило и работало. Единственное, здесь Боря не был согласен, но я ему объяснил. Так как у нас всё это будет завязано абсолютно, это всё равно будет выполнение этого контракта. Поэтому, откуда в Лондон придут деньги, нас абсолютно не волнует. Понимаешь, да? Поэтому ты переговори с Романом. Если они согласны, мы тогда готовы. И у вас тогда появляется дополнительный опцион. А у меня будут уже тогда дополнительные расходы на все суммы, которые я там получаю. Нет, Андрюш, с вашей помощью. Потому что было сказано, что вы нам дадите документы, которые мы просили. Поэтому мы договорились об одном проценте. А потом этого не оказалось, и мы попали в ситуацию, когда мы вынуждены платить такой процент. Поэтому я передаю ему трубку, вы решите. Тогда я сегодня же выстраиваю другую схему. Даю Романа.
Борь, нам нужно заканчивать с этим. Поэтому мы должны принимать или такое, или такое решение. То, что мне предлагают, меня целиком и полностью устраивает. Единственное, это с офшора перечислено. Ведь все равно этому не будет легализации. Поэтому зачем оно нужно? Поэтому я предлагаю, чтоб мы понесли расходы, а пока они тут работают и дадут нам нормальное… А я уже там решу. А мы можем, в конце концов, там личные счета открыть. А потом оттуда с личных счетов на личные счета в Лондон перевести. Потому что это всё отличается тем, что деньги будут на личных счетах.
А.: — Он сказал, что прислал 4-го нам бумагу.
П.: — Как только он прилетит, мы организуем эту бумагу.
А.: — И второе предложение. Чтоб мы разделили подходы по легализации денег между нами и прошли вашим путем.
П.: — Никаких проблем нет. Единственное, что я предлагаю, чтоб мы разделили не только эти расходы, но и предыдущие. Потому что я считаю, что это будет как минимум честно. Потому что мы попали в данную ситуацию не одни, а вместе. У меня нет никаких проблем, чтобы показать все документы, чтобы ни у кого не было сомнений, что мы на этом не наживаемся. Я считаю, что всё это мы должны соединить, и разделим пополам эти расходы и те. А в принципе там одна и та же сумма.
А.: — Если вы договорились с Женей об этом, я готов взять на себя часть расходов. Безусловно, я понимаю, тебе эти расходы ни к чему.
П.: — Ром, понимаешь, Андрей полностью в курсе дела.
А.: — Мы можем полностью закончить эту сделку? Что мы найдем понимание по этому вопросу, я обещаю.
П.: — Конечно, конечно.
А.: — Сейчас мы закроем сделку, чтобы я мог спокойно отчитаться.
П.: — Конечно, а как ты предлагаешь?
А.: — Либо тем путем, который Андрей предлагает…
П. — … либо заплатить, и никаких вопросов нет. И мы соединяем эти две вещи, наши расходы и расходы по этой сделке. Или не соединяем. Мы можем не соединять финансово. Мы можем сейчас не забирать эти деньги у вас, а просто договориться.
А.: — Да, я обещаю. Да, вернемся, найдем по этому поводу взаимное решение. Сейчас я ничего не могу. Я должен этих просить и этих просить.
П.: — Это понятно, это происходит каждый день.
А.: — Есть проблема, и проблема эта не только ваша. Сначала Женя это делал, а потом не делал. И попали в неловкое положение.
П.: — Ну, и ладно, договорились. Никаких проблем. Фактически мы ничего не теряем, потому что мы потом компенсируем. Ну а то, что потеряли, то потеряли.
А.: — Что мы можем подписать сейчас такое, чтобы я мог пойти и доложить Владимиру Владимировичу, что сделка закрыта?
П.: — А мы уже всё подписали. Как только пройдет проплата, можно уже получить… Ром, а ты можешь сейчас сказать, как на следующий год мы планируем свои действия?
А.: — Как только закончатся эти потуги, это будет второй квартал следующего года. И я не могу сказать, что это будут окончательные потуги. Если мы пытаемся говорить о чем-то срочно, то мы подписываем соглашение, от которого они потом не могут отказаться. Потому что полгода назад мы с ними договорились по шкале и больше, чем было до этого… Мы спрашиваем, если у вас проблемы, мы их возьмем на себя. Но тогда вы нам гарантируете три года неизменения условий. Так вот, полгода, Кудрин сказал, наверное, это было, но теперь я отзываю то, что было до этого. И вот у нас новое предложение, о котором мы уже решили. Вы можете соглашаться, можете не соглашаться. Это не очень-то было приятно, потому что они там целыми днями проводят вместе, всё время жужжат. Он написал письмо, трансфертные цены, там воруют, там воруют нефтяники. А там маленькие акционеры. Через Альфа-Банк и доли маленькие. С одной стороны, как менеджеру этой компании ему выгодно, с другой стороны, как акционеру выгодно. Чтоб было вот так вот потрачено. Тем самым это позволяет в целом по стране… и акции будут расти. В принципе это правильно. Так мы потеряем минимум по 5 миллионов долларов каждый. Максимум миллионов 600. В зависимости от того, где они остановятся. Тем не менее на следующий год мы можем получать деньги единственным путем легально через уплату налогов. И мы сможем это делать два раза в год, в течение первого полугодия и второго. И будут получать деньги все акционеры и коммерческие директоры. И по акциям. И все-все-все будут получать, исходя из портфеля. По идее мы должны легализовать этот процесс. И сказать, вот этот портфель вот этого, этот — вот этого. Если вы мне доверяете, я сделаю так, чтобы тебя не высвечивать. Если не доверяете, то надо понять, сколько это всё стоит, но между нами не может быть никаких официальных договоренностей. Во-первых, это запрещено, во-вторых, не существует способа, чтобы не нарушить этих договоренностей. То есть в тот момент, когда ты захочешь это нарушить, ты имеешь право это нарушить юридически. Но юридически это всё ничтожно. И тогда все добьются результатов, ради которых это всё было сделано, кроме нас. Потому что акции, которые в правовой части этого дела, будут расти.
Б.: — Это не так.
А.: — Нет, Боря, это именно так.
П.: — Мы можем предложить другой вариант. Вариант такой, что вместо нас будет участвовать банк.
Б.: — Которому мы доверим оперативное управление.
П.: — Это нормально?
А.: — Вы готовы сказать, вернее, подтвердить, что я говорю, что 40%, которые я когда-то называл, находятся под моим контролем, но я им не владею. Остальные пакеты находятся в трасте у менеджмента. Если такая схема устраивает, вы можете тогда…
Б.: — Тогда они будут требовать у банка.
П.: — У банка это может быть опцион.
А.: — Вот ты российский гражданин. Ты будешь деньги получать в Москве. Ты заплатил налоги, и ты будешь их получать.
Б.: — Я не российский гражданин. Я не собираюсь здесь проживать больше полугода.
А.: — И что это значит?
П.: — Это значит, что он может не платить налоги.
А.: — А я должен тебе из России заплатить по акциям.
П.: — А на это нужно разрешение ЦБ. Поэтому я считаю, если в этом будет участвовать западный банк…
Б.: — Западный банк, за которым стою я. Что вас в этом не устраивает?
А.: — Я же не чувствую ситуацию, чтобы сказать тебе, насколько это хорошо или плохо.
Б.: — Но это не означает мою легализацию. В этом вся проблема.
А.: — А про легализацию через компанию «Сибнефть» может только компания «Сибнефть».
Б.: — То же самое нужно сделать с алюминием.
А.: — С алюминием мы ничего сделать не сможем.
Б.: — Почему?
А.: — У нас там всего 50%. Должна вторая сторона согласиться. Они потребуют такого же. В алюминии пока не заурегулированы налоговые дела. Поэтому там бессмысленно это делать. Это значительно уменьшит доходы. И будешь ждать очереди, когда получим дивиденды.
Б.: — Все равно настанет время, когда это придется сделать.
А.: — Если мы легализуемся, то и они должны легализоваться. Ведь не может быть такого, что одна половина легализована, а вторая нет.
Б.: — Согласен.
А.: — И там все появятся: и Быков, и Миша, и Антон, и Аксён, и Олег Дерипаска.
Б.: — У меня совсем другая оценка. Они же все всё понимают. И в конечном счете понимают, что всё правильно это.
А.: — Они не считают, что это правильно. Единственное, что их останавливает, только ощущения, что ты можешь там находиться.
Б.: — Рома, я могу тебе сейчас сказать, что я много времени потратил на Западе, чтобы понять, какое отношение это ко мне как к человеку. Хорошее отношение. Ну, ладно, все это нормально.
А.: — Ну, я понимаю. Мы сейчас в тупике. Если ты настаиваешь на этом, я должен выводы делать. Скорее всего, я буду вынужден себе предложить купить акции «Сибнефти». Я не буду участвовать в том обществе, в котором, с моей точки зрения, нет перспективы. Дороже всё это не будет. Доходы по карманам тырить не удастся.
П.: — А сколько, по-твоему, могут быть дивиденды?
А.: — Вообще не могу сказать ничего. Мы же это все обсчитаем. От чего это зависит? Сколько мы в этом году заработали?
П.: — Ну, 300.
А.: — Вот и считай, что мы в будущем году заработаем 900 миллионов. В случае, если цены на нефть будут такие же, если налоги останутся такие же, мы заработаем столько же. Нет оснований больше, потому что на следующий год мы должны прирастить на 3 миллиона добычи, и что для нас 20%. Это колоссальный будет рост. Мы одновременно разбуриваем много месторождений.
П.: — Ром, а почему было принято такое решение, именно так работать?
А.: — Больше никакого другого. По-другому не сможем. Можно воровать на оборудовании. Делать вид, что оно дорогое, а покупать его дешево. Если мы готовы до этого дойти. Ведь мы когда-то от этого ушли.
П.: — Нет. Ну, я, наоборот, за это.
Б.: — Я просто не понимаю, какого порядка должны быть дивиденды? Почему ты не говоришь о порядке?
А.: — Ну вот посмотри, мы в этом году добыли 900 миллионов. Это прилично. А теперь возвращаемся к началу разговора. Нам предлагают к 170 миллионам налогов до 600 дополнительно заплатить. Значит, мы заработаем полный миллиард минус 170, либо миллиард минус 600. И в каком порядке?
П.: — Если всё останется, как есть, то каким образом получится, что мы получаем дивиденды?
А.: — Мы сможем вывести дивиденды на компании и после этого их распылить. Заплатить налоги, и у нас в трасте находятся 44%. Опять платятся налоги, после этого остатки распыляются разными путями. Таким образом, легально из Москвы к Боре они прийти не могут никогда.
П.: — Если мы официально каким-то образом не будем участвовать в этом, какой смысл нам, как россиянам, платить официально налоги и на этом терять все наши деньги? Если б мы как иностранные компании там участвовали.
А.: — Ты все равно будешь налоги платить.
П.: — Персональные налоги.
А.: — Ты не будешь персональные налоги платить. Ты будешь налоги на дивиденды платить — 30%. Мы тебе сделаем схему, чтоб ты минимум налогов платил. Если ты хочешь в лоб, то ты заплатишь, я думаю, 35% за все.
П.: — Если мы все это примем, то у нас возникнут проблемы с легализацией всего этого. Если ты владеешь всем этим, то они будут у тебя официально легализованы как у акционера. А у нас возникнут проблемы.
А.: — Я тоже не могу как акционер ничего получать.
П.: — Почему?
А.: — Потому, что меня не объявляют официально акционером компании. Я нигде не могу сказать, что это мои акции. И я нигде не могу официально получить доход. Единственное, что я могу сделать, это то, что у меня под контролем, и теоретически оказывать на них влияние. Такая фраза должна быть очень выгодна.
П.: — Тем не менее должна быть структура, которая владеет этим. Западная структура для получения дивидендов, когда ты знаешь, что это дивиденды официальные и твои.
А.: — А я в конечном итоге не являюсь трастодержателем.
П.: — А кто?
А.: — Не знаю. Либо Женя, либо Женя. Или типа юрист, который по поручению работает. Точно не знаю.
Б.: — Я сейчас ищу крупную западную компанию, которую попрошу разобраться в моих проблемах. Налоговая. Мне надо продекларировать через полгода или через год. Какой-то такой момент настанет.
П.: — А ты уверен, что он настанет? Давай лучше подождем.
Б.: — Я хочу, чтобы крупная западная компания разобралась в моей собственности. И перевести эту собственность на нее, на эту компанию, или передать ее в управление. Чтоб эта компания представляла мои интересы. Вот что я хочу. Я хочу, чтоб это было официально. Чтоб эта компания управляла моими акциями и чтоб было ясно, что эти акции действительно мои.
А.: — Может, это и разумное решение.
Б.: — Я сейчас ищу как раз такую компанию. Я веду переговоры. Я хочу, чтобы сейчас Женя один или Женя другой общались с моими представителями в этой компании и разбирались.
А.: — Борь, я ничего тебе сказать не могу, я неспециалист. Я в этом не разбираюсь.
Б.: — А я тебе специально сказал…
П.: — А до того, как будет решение вопроса, кто должен над этим работать? Я считал, что со следующего года мы должны установить некие суммы, которые мы должны ежемесячно получать.
А.: — Ежеполугодно сможем получать. А ежемесячно не сможем.
П.: — А от чего это зависит, Ром? Мы не можем получать хотя бы ежеквартально?
А.: — Теоретически можем ежеквартально. Но лучше — ежеполугодно. Не принято чаще собирать акционерные собрания, распределять дивиденды и так далее и тому подобное. Тогда эта компания будет заниматься не добычей нефти, а вытаскиванием денег. Компания использует те средства, которые находятся внутри. Она принимает решение и за полгода должна выплатить нам, и за год должна выплатить нам. А так выглядит, что мы другие. Вот от чего мы ушли. Мы хотели показать, что мы не финансовая компания, а нефтяная. И мы опять возвращаемся. Вот мы выплачиваем дивиденды один раз, другой раз. Понятно, что цена другая.
П.: — Да, конечно… А ты сам все-таки не знаешь сумму, которая была на выборную кампанию? Это независимо от того, какая была сумма.
А.: — 50 миллионов.
П.: — Нет. Было больше — 56, не то 54.
А.: — Я не знаю.
П.: — Помнишь, я тебе тогда еще говорил, когда мы пошли на выборы? То, что мы тогда получили, я думал, снимется не 50 миллионов, а снимется статья расходов 49—46. То есть мы не делим пополам и не потом считаем…
А.: — Я узнаю.
П.: — Меня сейчас не сумма интересует, а другое. Я правильно ли понял нашу договоренность? Статья расходов…
А.: — Я готов определить, в чем разница, но тогда я говорил… Но тогда мы договорились, что 175 миллионов. И откуда они возникли? 150 и 25.
П.: — Тогда мне казалось… Сначала было сказано, что это 50. Потом оказалось, что это не 50, а почему-то 56 или 54.
А.: — Я тоже не знаю, может, это ошибка.
П.: — Я вообще был не в курсе дела. Я тогда узнал, что это было 50. А потом я узнал, что мне прибавляются 25, а потом узнал, что эти 25 снимаются. Это все я вместе узнал. Все это было в тот день.
Б.: — Сначала было, что я не участвую, потом участвую. Вот я хочу знать про эти 10 миллионов.
А.: — Нам скрывать нечего.
П.: — Абсолютно.
А.: — А у тебя что-то с таможней? Там аппаратура какая-то была?
П.: — Нет, мы ввозили фильмы. На эти фильмы там надо было заплатить НДС, растаможку. А у них якобы есть информация, что они не платили. Это первое, и второе, что они перешли в «ОРТ-Интернешнл». А «ОРТ-Интернешнл» — это такая компания, которая, как они считали, отмывала деньги. Каким образом? ОРТ платила, допустим, 30 тысяч за фильм, а эта компания покупала реально за 20. А разница клалась в карман. На самом деле всё это было не так, всё это было в обратную сторону. Мы покупали за 50 тысяч фильм, а ОРТ продавала за 30. Там у нас дыра возникла, и надо было каким-то реальным образом показать, как эти деньги возникли.
«— А что ты считаешь, Колю могут арестовать?»
Николая Глушакова, бизнес-партнера Б. Березовского по «Аэрофлоту», арестовали спустя недолгое время после этого разговора
Б.: — А что ты считаешь, Колю (имеется в виду бизнес-партнер Березовского Николай Глушков) могут арестовать?
А.: — Думаю, нет. Ко мне Красненкер (бывший замгендиректора «Аэрофлота») позвонил позавчера и спросил: как ты думаешь, завтра не арестуют? Как ты думаешь, что делать? Вы про это не слышали, хотят его арестовать или нет? А я сказал, что если тебя арестуют, то кто-нибудь позвонит.
Б.: — Это опять Устинов (бывший генеральный прокурор) всё, да?
А.: — Да. Что-то он там делает потихонечку. Как он говорит, я и народ не ошибаются. Мы, Владимир Владимирович, с народом ошибаемся. А он говорит, может, мы с народом и ошибаемся, но вы нас далеко не сплавляйте… Мне нравится такое решение. Мне внутренне такое решение нравится… Вот все остальные как бы крыльями захлопали, а мне нравится… При выборе Пети я не жил. То, что он большевиком был, я не знал. Я услышал об этом только недавно… Мне гимн нравится.
П.: — Уж лучше «Боже, царя храни».
А.: — А вообще, Борис, про тебя много спрашивали. Почему никто ничего не делает, чтоб тебе помочь? Я считаю, что не стоит под конфискацию. Вы считаете, что к обществу не стоит обращаться? Общество, оно не воспримет это обращение. Вы же знаете, что если Березовского, Гусинского, Волошина и иже с ними разорвут на куски, то общество будет только радо. А если кто-то будет возмущаться, то обращайтесь к народу. А народ — это быдло… И ты в этом не виноват… Ой, мы оба в такой жопе.
Б.: — Думаю, да.
|
