|
Приговор компартии вынесен
Все началось 15 марта 1996 года, когда Дума приняла специальное постановление об отмене решения Верховного Совета РСФСР от 12 декабря о денонсации договора об образовании СССР. Другими словами, Дума приняла решение о том, что Советский Союз продолжает существовать. Этим постановлением по сути отменялась современная Россия, отменялся СНГ, отменялась Конституция России, отменялось все политическое устройство страны, кстати, в том числе, исходя из логики депутатов, отменялась и сама Дума. Инициировали это решение коммунисты. Их задача была очевидна, накануне президентских выборов разбудить у людей чувство ностальгии о прошлом, о том времени, когда мы все жили вместе, когда не было границ, а была одна огромная страна, и все мы были одной общностью – советским народом. Ясно, что в 96-м году, когда все бывшие республики СССР стали независимыми государствами, и уже четыре года жили своей жизнью, идея возродить Советский Союз была в чистом виде провокацией. Это понимали абсолютно все. Коммунисты в том числе. И они стали наблюдать, чем ответит президентская сторона.
Группа Коржакова-Сосковца почувствовала, что у них появился потрясающий шанс вернуться в большую игру. К тому моменту штаб Сосковца по проведению президентских выборов в силу своей профнепригодности был отодвинут в сторону, появилась новая команда, так называемая Аналитическая группа, которую возглавил А.Чубайс и которая начала заниматься выборами. И тут коммунисты дарят такой подарок. Не воспользоваться этим было невозможно.
Коржаков с компанией предложили папе следующую конструкцию. В связи с постановлением Думы, президент распускает парламент, объявляет о запрете КПРФ, отменяет президентские выборы 96 года, и переносит их на июнь 1998-го года. А в 98-м году, они были уверены, папа на выборы не пойдет, и президентом тогда станет нынешний первый вице-премьер Олег Сосковец.
Папа приехал 15 марта домой раздраженный, совсем недолго посидел за столом, поужинал, практически не проронив ни слова. Это было в его характере. Во время кризиса он весь погружался в себя, ни с кем из нас даже о простых домашних вещах не говорил. Попытки мамы как-то его отвлечь, что-то рассказать о внуках, ни к чему не привели. Он встал, и ушел к себе в кабинет. В субботу утром рано уехал на работу. По телевизору по всем каналам крутили заявление президента о том, что он не позволит Думе подорвать основы российской государственности, дестабилизировать положение в стране. Со своими жесткими заявлениями по отношению к постановлению Думы, естественно, выступили лидеры стран СНГ. Так прошел субботний день. Именно в течение этого дня команде Коржакова удалось убедить папу в том, что необходимо идти этим, силовым методом. Про их аргументацию папа написал в своей книге: «Борис Николаевич, говорили мне, вы же не отказываетесь от выборов, вы только перенесете их на два года, поэтому обвинить вас в нарушении демократических принципов нельзя. Народ не хочет никаких выборов. Все привыкли к вам. И с коммунистами можно покончить только решительными действиями. Сейчас, может быть, тот самый, благоприятный момент, когда можно это сделать. У вас пошел рейтинг вверх, за вами все пойдут».
Папе всегда нравились твердые, жесткие решения. Они были в его духе, в его характере. Поэтому он тоже ухватился за шанс, за эту политическую ошибку, которую подарила ему Дума. Покончить раз и навсегда с коммунистами, чтобы больше они уже никогда не баламутили народ, он всегда считал это своим долгом. Он дал добро команде Коржакова-Сосковца на подготовку этих силовых действий. С этого момента началась борьба двух президентских команд – тех, кто был за жесткие шаги с разгоном Думы, переносом президентских выборов и запретом компартии, и тех, кто был категорически против этих опасных, неконституционных действий.
17 марта, в воскресенье, папа опять уехал рано утром в Кремль. Сразу же он заслушал доклады руководителей спецслужб, которые доложили, как будут действовать. Ошибки осени 93-го года были учтены. Они доложили, что в момент, когда документ о роспуске Думы будет выпущен, в здании парламента на Охотном ряду не будет ни одного депутата, ни одного сотрудника. Так что Дума лишится своего главного козыря в возможном будущем противостоянии – центра, места сопротивления, каким осенью 93-го стал Белый дом.
После этого президент созвал совещание со своими помощниками во главе с В.Илюшиным. В своей книге они пишут, что они были ошеломлены предложением президента. Но папа даже не стал слушать их аргументы. Попросил в ближайшие часы подготовить все необходимые документы по роспуску Думы, запрете компартии и переносе выборов. На этом закончил совещание.
После помощников в 11 утра он вызвал к себе министра внутренних дел Анатолия Куликова. Именно на нем лежала самая тяжелая нагрузка в предстоящие дни противостояния между сторонниками президента и сторонниками парламента. Поэтому позиция министра была важна.
Коржаков и Сосковец - подлинные антикоммунисты?
Вот как сам Анатолий Куликов описывает этот момент в своей автобиографии: «Ельцин показался мне возбужденным. Пожал руку и без лишних разговоров объявил: «Я решил распустить государственную Думу. Она превысила свои полномочия. Я больше не намерен терпеть этого. Нужно запретить коммунистическую партию, перенести выборы. «Мне нужно два года», он несколько раз как заклинание повторил эту фразу. Мне нужно два года, - и я такое решение принял. Во второй половине дня получите указ». Я сказал: «Борис Николаевич, вы - президент и верховный главнокомандующий и можете принимать такие решения. Мы все обязаны им подчиниться. Я прямо сейчас отдам все необходимые распоряжения на этот счет. Но если вы не возражаете, я хотел бы продумать и доложить вам сегодня к 17 часам свои соображения более подробно». Что-то мне говорило, - продолжает в своей книге министр, - президента кто-то здорово накручивает. На это указывало излишнее возбуждение Олега Сосковца и Александра Коржакова. Делая вид, что решение президента для них столь же неожиданно, как и для остальных, они немного переигрывали. И было понятно: Сосковец провалил первоначальный этап предвыборной кампании, а его штаб не был в состоянии привести Ельцина к победе. Война, которую затевал президент, могла списать все эти промахи, а Коржаков, как оказалось потом, чуть ли не выращивал из Сосковца будущего российского президента, действовал с ним заодно. Ради власти этих людей – сегодняшней и будущей – в принципе и была задумана вся эта комбинация. Ельцина попросту провоцировали, играли на его слабых струнах. И в какой-то момент он поддался на эти уговоры, приняв, как он сам говорил впоследствии, вот эту «стратегию».
Я обращу внимание еще на один момент, почему папе хотелось следовать этой «стратегии». Он долго не хотел идти на президентские выборы 96-го года. Мучился до последнего. После декабрьских выборов в Думу в 95-м году, когда стало ясно, что позиции коммунистов серьезно усилились по сравнению с выборами 93-го года, он понял, что ему придется выдвигаться, иначе Зюганов выиграет. Он не верил, что Черномырдин, Явлинский, Гайдар или кто-то из тех, кто был готов продолжать необходимые реформы, в состоянии выиграть у Зюганова выборы. Этот жесткий вариант давал ему возможность отработать не четыре года, а только два, сделав все самое главное и необходимое. И уйти. Ему нужны были эти два года, чтобы найти того, кому бы он мог доверить будущее России. Он надеялся, что Черномырдин наберет политический вес за это время. Уверена, также хотел за эти два года попытаться найти кого-то из молодых политиков. Ну, и главное. Мысль, что все необходимые экономические и политические преобразования он сможет сделать без противодействия коммунистов, она, конечно, его вдохновляла на этот жесткий, решительный вариант действий. Он помнил каждый непринятый, заблокированный коммунистами в Думе закон, а их были десятки, каждый из которых был жизненно важен для страны. Налоговый кодекс, земельный кодекс, бюджетный кодекс, таможенный кодекс – все было отвергнуто Думой. Без этих основополагающих законов экономика страны задыхалась. Он считал коммунистов самой главной деструктивной силой, мешающей развитию России, и возможность раз и навсегда покончить с ними, конечно, двигала президентом все эти дни.
Тех, кто был против этого варианта, он считал мягкотелыми интеллигентами. Он считал, что противники жесткого варианта просто недооценивают возможности сильной власти. Он был уверен, что у него есть огромный ресурс – нежелание новой, активной части населения страны возвращаться в коммунистическое прошлое. На них он мог рассчитывать. Эти люди - самая динамичная часть общества - поддержат его. С ними он победит. И, конечно, ему было тяжело и неприятно, что часть его команды, вместо того, чтобы твердо, осознанно двинуться вперед, мешает ему, отговаривает, оттягивает принятие решения. Но, оценивать риски и давать советы президенту, и было их работой.
Ко второй половине дня у помощников уже была полностью выработана своя позиция. И они были готовы отстаивать ее до последнего. Папа во второй раз за этот день собрал совещание с ними у себя в рабочем кабинете. В совещании приняли участие В.Илюшин, Г.Сатаров, С.Шахрай, М.Краснов, Ю.Батурин. Спросил, что происходит с указом. Они в ответ, что правовой базы для такого указа нет, поэтому возникли сложности. Помощники предложили некоторое смягчение позиции президента. Разбить действия на несколько этапов. Сначала президент пишет письмо в Совет Федераций об антигосударственной позиции Думы. Затем, активная работа в СФ с сенаторами, и если удастся их убедить в правоте президента, СФ принимает постановление с жесткой и негативной оценкой решения Думы, а также о невозможности в создавшихся условиях проводить президентские выборы. И на основе этой позиции СФ, президент выпускает указ о переносе выборов и прекращении деятельности КПРФ. Папа сказал, что этот вариант его не устраивает и попросил к вечеру подготовить все необходимые указы по роспуску думы, запрете компартии и переносе выборов.
В 17 часов в Кремль приехал министр МВД А.Куликов. Он попросил, чтобы президент принял его вместе с председателем Конституционного суда В.Тумановым и генеральным прокурором Ю.Скуратовым. Министр сразу с ходу сказал, что просит президента отменить это решение. Президент спросил его с недоумением, а почему же вы утром мне ничего не сказали? Куликов ответил, что ему необходимо было время, чтобы все проанализировать, и сейчас он обязан высказать свою позицию. Скуратов и Туманов поддержали Куликова. Папа ответил, что решение отменять не будет. К вечеру указ будет готов, и его надо будет выполнять.
Зюганов должен молиться за Чубайса, как своего спасителя
Мне позвонил Анатолий Чубайс. Он тоже уже был в курсе всего. Договорились, что он подъедет в Кремль. Он приехал. Зашел сначала к помощникам. Поругался с ними. Сказал, что если они подготовят документ, который будет противоречить закону – вся ответственность будет лежать на них. Потом пришел ко мне. Был практически вне себя. Весь полыхал. Сказал, что пытался дозвониться до президента, не смог. Папа с ним не соединялся. Попросил, чтобы я поговорила с Борисом Николаевичем, чтобы он Чубайса принял.
Я пошла в президентскую зону. Попросила секретаря, чтобы он спросил президента, можно ли мне переговорить с ним. Секретарь вошел в кабинет, через секунду вышел, сказал, чтобы я заходила. Вошла. До его стола метров пятнадцать от двери. Он через весь кабинет просто пронзил меня тяжелым взглядом. Который мне ничего хорошего не предвещал. Подошла к его столу, он глазами показал, чтобы я села. Я села. Не понимая с чего начать.
Это был первый и последний раз, когда я просила папу о встрече с кем бы то ни было. Но я считала, что права, если папа выгонит меня, ну, тогда выгонит. Зато сделала все, что могла.
Когда я ему сказала, что только что разговаривала с Чубайсом, он опять сверкнул на меня глазом. Но ничего не сказал. Это уже был хороший знак. Не выгнал. Продолжал слушать. Я сказала, что Анатолий Борисович хочет с ним встретиться. Тут он сразу резко ответил, что с ним встречаться не будет, знает наперед, все, что он скажет, а у него собственных критиков в Кремле более чем достаточно. Я не отступала, говорила, что выслушать еще одно мнение, особенно, когда принимаются такие абсолютно судьбоносные решения - он обязан. Папа злился, я тебе сказал, нет, жестко говорил он мне. Слушать Анатолия Борисовича он совершенно не хотел. Я продолжала настаивать, говорила, ну, хотя бы пять минут, выслушаешь, даже ничего можешь не отвечать. Зато еще одна позиция, еще одно мнение умного человека у тебя будет. Наконец, он проворчал, хорошо, сейчас скажу приемной, чтобы вызвали его. Я ответила, что он здесь, в Кремле, в первом корпусе, прямо сейчас придет.
Побежала к себе, Анатолий Борисович сидел все такой же напряженный и сосредоточенный. Сказала ему, что папа его ждет. Он быстро вышел. Я сидела - ни жива, ни мертва. Что радовало, что через пять минут Чубайс не вернулся. И через полчаса тоже. Они проговорили почти час.
Когда Анатолий Борисович зашел ко мне в кабинет, он был еще более возбужденный и напряженный. Я его спросила с ужасом, ну как? Он коротко пересказал их разговор. Сказал, что еще никогда так жестко и так горячо они не разговаривали. На повышенных тонах. Пересказал мне, какие аргументы приводил папе, что отменяя выборы, президент отказывается от самого главного, ради чего он в свое время и возглавил Россию – он предает демократию. Понятно, какая реакция на эти слова была у папы! Чуть отдышавшись, Анатолий Борисович рассказал, как у них закончился разговор. Когда Чубайс уже был в дверях, папа неожиданно сказал: «А вы, Анатолий Борисович, в приватизации тоже допустили серьезные ошибки. До свидания, идите», и Чубайс вышел из кабинета. Мы с Анатолием Борисовичем как-то с легкостью в сердце посмеялись. Он ушел. А я почему-то успокоилась. Хотя никаких знаков того, что папа решение свое окончательно поменял, не было. Но я знала, что самое существенное уже произошло. Разные люди, с разным менталитетом и с разными убеждениями, в этом вопросе оказались полными единомышленниками. И у меня появилась даже не надежда, а твердое ощущение, что папа свое решение отменит.
Хотя, повторю, никаких таких сигналов он никому не дал. Более того, уезжая на дачу, позвонил Илюшину, сказал, чтобы к 23 часам у него на столе были указы, которые он просил подготовить. К 22.30 записка помощников, но без указов, была готова. В ней они написали, что правовых оснований для указов нет. Реакция президента неадекватна угрозам, который несет с собой постановление Думы. В случае принятия указов нависает угроза гражданской войны. Свои подписи поставили В.Илюшин, Г.Сатаров. Ю.Батурин, М.Краснов, Л.Пихоя, С.Шахрай. Документ Илюшин решил передать лично в руки президента. Помощники боялись, что Коржаков, в подчинение которого находятся адъютанты президента, сделает так, что эта записка президенту в руки не попадет. Илюшин позвонил на дачу, адъютант сказал, что на 6 утра президент назначил совещание в составе председателя правительства, ключевых министров, руководителей силовых структур. Уезжать из Кремля уже было бессмысленно, Виктор Васильевич остался ночевать в своем кабинете.
Поздно вечером, я пыталась по каким-то косвенным признакам понять, что решил папа. Он все так же был сух, сосредоточен, мама не находила себе места. Я как могла ее успокаивала. Говорила, что уверена, что папа не пойдет на разгон Думы и перенос президентских выборов. Я на самом деле в этот момент уже была в этом уверена. Наверное, потому что верила в папу, в его здравый смысл.
В 5 утра он выехал в Кремль. Там его встретил В.Илюшин. Показал ему записку. Папа спросил, кто ее подписал, Илюшин перечислил.
В 6 утра началось совещание. Опять процитирую одного из главных участников тех событий, министра внутренних дел Анатолия Куликова: «Заходим в кабинет. Президент еще мрачнее, чем был накануне. Ни с кем не поздоровался. Когда сели, я спросил: «Борис Николаевич, разрешите доложить?» «Нет. Садитесь»…Коржаков тем временем подсовывает ему записочку с именами-отчествами милицейских генералов. Ельцин прочел ее и поднял с места начальника ГУВД Московской области. Тот сообщил о работе, которая уже проведена. Президент с деланным удовольствием на лице: «Ну вот, хорошо идут дела в Московской области, не то, что в Министерстве внутренних дел!..» Я ожидал, что именно сейчас президент перевернет лист на столе и подпишет указ о моем освобождении. После тяжелой паузы Ельцин произнес, как мне показалось, через силу: «Да, их нужно разогнать. Мне нужны два этих года. Указ готов к подписанию. Проблему решим, наверное, так: поэтапно… Помещение Госдумы и компартии пока не занимать! Сегодня я буду говорить со Строевым и с Лужковым. Идите. Ждите команды». Когда Ельцин это сказал, я понял, что ничего страшного уже не случится. У президента хватило мудрости перешагнуть через себя, через свой характер».
Что было дальше, вы знаете. Коржаков продолжал устраивать провокации, даже уже накануне выборов, за что в коне концов был отправлен в отставку. Папа полностью включился в предвыборную кампанию и сумел победить Зюганова на выборах 96-го года.
Мне прказалось интересным, как помощники президента в своей насыщенной, полной фактуре книге «Эпоха Ельцина» закончили главу об этом кризисе. Они написали так: «Сообщение «Интерфакс»: «В МВД РФ закончились широкомасштабные командно-штабные учения органов внутренних дел и внутренних войск МВД РФ, которые проводились в ряде регионов России и были направлены на пресечение возможных терактов со стороны дудаевских боевиков. В качестве возможных вариантов нападений боевиков были определены объекты, расположенные в городе Москве, а также Московской, Воронежской, Курской и некоторых других областях».
А город подумал, ученья идут. Как в старой песне.
|
