|
Весь прошлый год в правительстве шли ожесточенные споры по поводу того, какие активы передать в «Ростехнологии». В итоге корпорация получила более 400 предприятий. На тот момент у менеджмента корпорации был четкий план, как развивать эти активы, уверяет Сергей Чемезов. Но карты спутал кризис. Если изначально «Ростехнологии» не собирались просить денег из бюджета на свое существование, то теперь без этого не обойтись. Ведь, по оценке Чемезова, в предбанкротном состоянии сейчас находятся более 30% переданных госкорпорации компаний. Что теперь «Ростехнологии» будут делать с этими и другими своими предприятиями, Чемезов рассказал «Ведомостям».
— Прошел почти год, как «Ростехнологиям» начали передавать активы. Как идет процесс формирования структуры госкорпорации?
— На сегодняшний день мы еще не все активы получили. «Ростехнологиям» переданы только 179 пакетов акций акционерных обществ, а акционирование ФГУПов только начинается. Думаю, процесс завершится до конца года. Правда, недавно был принят закон, которым нам разрешено управление передаваемыми активами. На таких предприятиях мы уже можем назначать гендиректора, главного бухгалтера, требовать отчетность. Так что все идет по плану.
— Вы уверены, что уследите за таким большим хозяйством? Эффективно управлять из одного центра более чем 400 предприятиями невозможно.
— Для этого мы формируем холдинги на основе переданных нам предприятий. Уже принято решение о создании 19 холдингов на базе предприятий оборонной промышленности и четырех холдингов — гражданской. Это строительный, авиационный, биотехнологический и автомобилестроительные холдинги. Также рассматривается вопрос о создании еще ряда гражданских холдингов. Для всех уже подобраны руководители. Как правило, на эти должности мы берем людей, которые работали раньше на входящих в них предприятиях. Но, разумеется, мы выбираем лучших. Пока кандидатуры не утверждены на наблюдательном совете, поэтому назвать фамилии я не могу. Руководители холдингов будут отвечать за организацию производства, согласовывать с нами все финансовые вопросы, в том числе связанные с привлечением кредитов. Представители же госкорпорации войдут в состав советов директоров холдинговых структур.
— Вы получили активы прямо накануне кризиса. Как это повлияло на ваши изначальные планы?
— Конечно, кризис негативно отразился на деятельности госкорпорации, как и на всей промышленности в целом. Когда мы только планировали создавать «Ростехнологии», мы не собирались просить денег из бюджета вообще. Они нам были не нужны. Мы планировали, что часть самых неэффективных предприятий закроем. Рассчитывали, что будем зарабатывать на реализации строительных проектов, сдавать в аренду свободные площади или землю. Вырученные средства планировали инвестировать в развитие госкорпорации. Однако на сегодняшний день спрос на землю, на площади для аренды резко упал. Отдавать их за бесценок сейчас не имеет смысла.
— В каком состоянии находятся предприятия «Ростехнологий»?
— Честно говоря, в неудовлетворительном. Не могу даже назвать 2-3 абсолютно здоровых предприятия. Практически все в очень плохом состоянии, в предбанкротном — более 30%. Совсем недавно у нас чуть не началась процедура банкротства на волгоградском «Химпроме». Но ее удалось приостановить. Вовремя договорились с энергетиками. На сегодняшний день мы уже провели экспресс-аудит большинства предприятий. Предварительно кредиторка — около 600 млрд руб. Цифры пока анализируются. Но уже сейчас понятно, что какое-то количество предприятий станут банкротами. Кого именно это коснется, пока не могу сказать. Ясно, что речь идет не о ключевых предприятиях, которые существенным образом могут повлиять на обороноспособность страны. Разумеется, это не коснется и компаний, которые монопольно производят ту или иную продукцию, необходимую для Минобороны России.
— Какая сейчас главная проблема у предприятий «Ростехнологий»?
— Ее я вижу в нехватке оборотных средств. Цена кредитов стала просто безумной. По-другому и не скажешь. Сейчас прослеживается опасная тенденция: руководители предприятий соглашаются кредитоваться на любых условиях, и под 28%, и под 30%. Особенно в регионах. Я спрашиваю, а как вы собираетесь деньги отдавать? Отвечают: будем брать, пока дают, чтобы не остановилось производство. Мы, конечно, приостановили кредитный поток и взяли его под особый контроль. Теперь все разрешения о привлечении кредитов принимаются в госкорпорации.
— Налоговая задолженность у вас небольшая, и Минфин уже пообещал вам реструктурировать долг…
— Это правда. Но есть долги поставщикам, например комплектаторам. Если мы не вернем их хотя бы в какой-то части, то наши смежники просто погибнут, встанет основное производство. Чтобы этого не произошло, будем вынуждены обращаться в Минфин.
— Вы с кем-нибудь консультируетесь по финансовому анализу?
— Разумеется. Аудит «Ростехнологиям» проводили 13 крупнейших аудиторских компаний, отобранных по конкурсу.
— Сколько потребуется вам еще денег из госбюджета? Вы уже писали письма в правительство, где указывали сумму. 151,319 млрд руб. и на 110,8 млрд руб. госгарантий.
— Мы указывали данные Минпрома, который вывел цифру на основании анализа отчетов предприятий. Но потом договорились с Минфином, что выделение средств будет после проведения аудита и анализа структуры задолженности. Я уверен, основную часть мы сами закроем [найдем деньги] либо внутри госкорпорации, либо договоримся с банками. Уже понятно, что сумма будет значительно меньше, чем была указана вначале. Планируем обращаться в Минфин с каждым холдингом, а не с каждым предприятием. Деньги могут быть переданы нам в качестве имущественного взноса или напрямую предприятиям в качестве уставного капитала. Оба варианта нас устраивают.
— Мы правильно понимаем, что на сегодня денежный взнос государства «Ростехнологиям» — это 25 млрд руб. на «АвтоВАЗ» и 3,5 млрд руб. на компенсацию процентов по кредитам, взятым на покупку «ВСМПО-ависмы»?
— Да, но пока нам даже этих денег не дали, только пообещали. Счетная палата уже собирается проверять, как мы их используем, а я им говорю: «Подождите, пока нечего проверять, средства еще не пришли». По «ВСМПО-ависме» мы договорились по субсидированию процентных ставок в 2009 г. Но мы ведем переговоры о том, чтобы нам предоставили средства на закрытие кредитов. Это около $1 млрд.
— Министр финансов Алексей Кудрин критиковал госкорпорации за то, что в них большие зарплаты. Вы согласны с этой критикой?
— У нас зарплаты рыночные. Поверьте, они намного ниже, чем у топ-менеджеров банковских и топливных структур. Кстати, их нам утверждает наблюдательный совет, членами которого являются в том числе и министры российского правительства. При этом не стоит забывать, что я отвечаю за деятельность около 500 предприятий. Деньги я зарабатываю честно, и, поверьте, мне не стыдно смотреть людям в глаза.
— Вы еще просили, чтобы вам передали средства федеральных целевых программ. Вам не обидно, «Росатому» это одобрили, вам — нет. Вам не доверяют?
— Здесь дело не в доверии. Просто мы немного упустили время, а догонять всегда сложнее. ФЦП были нам нужны как раз для того, чтобы самим контролировать, как эти деньги нашими предприятиями расходуются. Спрашивать ведь за них будут именно с нас.
— Не жалеете, что столько активов набрали?
— (Смеется.) Не набрали, а дали. Если бы знали, что будет так, то десять раз подумали бы. А помните, сколько было шума в самом начале? Давать или не давать?! Думали, рядили. Главное — время упустили. Этим воспользовались самые «практичные». Набрали кредитов, заложили все ценное имущество предприятий. И таких примеров немало. Генпрокуратурой сейчас расследуется более 50 уголовных дел. И число их возрастает.
— Но при этом вы готовы брать другие активы, которые после дефолтов по кредитам могут оказаться у госбанков и ВЭБа. Недавно соглашение с ними на этот счет подписали.
— Не совсем так. Мы договорились: если у них окажутся профильные для наших холдингов предприятия, то мы можем их взять в управление. Все подряд брать не собираемся. Например, более 40% акций «Норникеля» заложено по кредитам ВТБ и ВЭБа. Скажу откровенно, этот актив нам интересен. У нас уже есть металлургические активы. Это холдинг «РТ-металлургия», например.
— У вас теоретический интерес или кредиторы Владимира Потанина и UC Rusal (владеют контрольным пакетом «Норникеля») с вами это уже обсуждали?
— Потанин сам это предложил. В январе на совещании у президента Дмитрия Медведева он сам заявил, что если он не сможет вернуть кредит, то государство, по его выражению, может деприватизировать пакет. А в качестве агента государства сам назвал «Ростехнологии».
— Говорилось, что вас туда Алишер Усманов и Игорь Сечин зовут.
— Правда лишь в том, что Усманов — наш партнер, у нас есть совместный проект — Удокан, на базе которого мы планируем создавать совместное предприятие. Да и идею создания глобальной горнодобывающей компании на базе «Норникеля» и «Металлоинвеста» поддерживаем. Именно в нее мы бы могли внести ВСМПО и «Русспецсталь», например. Дело за нашими коллегами, которые, как мне кажется, по этому вопросу не определились. У того же Потанина то одни идеи, то другие, то третьи. Вот мы и ждем, решат ли владельцы акций «Норникеля» гасить кредиты или нет. Мы народ терпеливый, никуда не торопимся.
— В совет директоров «Норникеля» выдвинут представитель «Ростехнологий» Игорь Комаров. Он был вашим советником, а теперь на «АвтоВАЗе» работает. Вы рассчитываете, что он пройдет в совет? Его «Металлоинвест» будет поддерживать?
— У «Металлоинвеста» недостаточно пакета, чтобы провести даже одного кандидата в совет. ВТБ и ВЭБ ведут сейчас переговоры с обоими основными акционерами «Норникеля» о том, чтобы наш представитель прошел в совет. Пока вопрос не решен. Если вы помните, по нашему предложению в начале года кандидатура Комарова рассматривалась на пост финансового директора «Норникеля», который он занимал еще до прихода в «Ростехнологии», но, к сожалению, совет директоров его не поддержал.
— Есть еще один профильный для вас актив — контрольный пакет акций «Ижавто», который заложен в Сбербанке. Говорят, вы хотите взять его в управление?
— Упаси Бог! Не хотели и не хотим. Мы более года назад заявили, что собственно «АвтоВАЗу» этот актив неинтересен, но он хочет его не для себя, а для партнера — Renault. По их просьбе мы и начали переговоры с «Соком» о покупке «Ижавто». Но переговоры затянулись, и в кризис по понятным причинам такая сделка перестала быть интересна для французов. С инициативой передать нам в управление завод выступил президент Удмуртии Александр Волков. Наш ответ, к сожалению, отрицательный. У «АвтоВАЗа» много своих проблем. Нам деньги дали на его поддержку и развитие, тратить их еще и на «Ижавто» не имеем права. Нас не поймут.
— А если на «Ижавто» еще дадут?
— Тогда другой разговор. (Смеется.)
— Другие крупные предприниматели обращались к вам с просьбой взять активы в управление?
— Да, таких много. Например, Виктор Вексельберг нефтехимию предлагал. Мы хотим создать СП на базе наших нефтехимических активов вместе с «Сибуром». Дело в том, что наши волгоградский «Химпром» и «Алтайхимпром» производят однотипную продукцию, но на нее ограниченный спрос. У «Сибура» и «Реновы» схожая ситуация. При объединении часть мощностей можно перепрофилировать. Но пока у нас создание торговой компании на повестке дня, чтобы контролировать финансовые потоки. Я думаю, что контрольный пакет все же будет у нас. А когда дело дойдет до объединения активов, их надо будет оценить. Но нам в такой компании достаточно и блокпакета.
— Говорят, Олег Дерипаска в конце прошлого года обсуждал с вами варианты сотрудничества?
— Действительно, нам интересны некоторые из его активов. К примеру, автозавод «Урал». Вместе с «Камазом» они могли бы успешно развиваться. Двигательный бизнес «Базэла» тоже интересен. Но серьезных переговоров на этот счет нет, просто когда-то встретились и обсудили.
— «Ростехнологии» — акционер «Камаза» и владеет более 30% акций «Автодизеля», входящего в группу ГАЗ Дерипаски. Обе компании просят у ВЭБа денег на конкурирующие проекты по созданию производства дизелей. Вы на чьей стороне?
— «Камаз» реализует проект с американской компанией Cummins в рамках СП «Камминз-КАМА», работающего с 2007 г. Со своей стороны «Автодизель» разработал двигатель в партнерстве с инжиниринговой компанией AVL, в настоящее время проводит испытания и доводку его конструкции, разрабатывает проект создания производственных мощностей в объеме до 60 000 двигателей в год. Оба проекта имеют высокую экономическую и социальную значимость, в силу чего они претендуют на получение государственной поддержки. «Ростехнологии» заинтересованы в оптимизации деятельности предприятий, входящих в состав холдинга. На наш взгляд, после восстановления рынка до докризисного уровня его объем будет достаточным для того, чтобы обеспечить спрос и на продукцию СП «Камминз-КАМА», и на продукцию «Автодизеля», а сотрудничество предприятий при реализации указанных проектов сможет обеспечить радикальное повышение их эффективности. На мой взгляд, время и рынок все расставят на свои места. Дадут исчерпывающий ответ на вопрос, чей двигатель лучше и экономически перспективнее.
— Когда завершится формирование «Росавиа» и что станет ее основой?
— Активы же все известны. «Дальавиа», «Владивостокавиа», «Оренбургавиа», то, что осталось от «Красэйр», плюс «Самара». У авиакомпании будет три «дочки»: одна в Питере (будет создана на базе ГТК «Россия»), одна в Москве и одна в Хабаровске.
— Есть информация, что Москва против внесения в компанию «Атлант-союза».
— Юрий Михайлович Лужков мне об этом не говорил, мы все соглашения подписали. В ближайшее время будет совет, мы должны утвердить программу замены старых самолетов на новые.
— Уже определились, что будете покупать — Boeing или Airbus? Правда ли, что на покупку самолетов «Росавиа» собирается потратить $5,5 млрд?
— Будем брать и то и другое. Мы не можем покупать только у одного. У нас партнеры по ВСМПО оба. (Смеется.) При этом будем покупать и отечественные самолеты — Ан-148 и Superjet, когда начнут их выпускать. Точную сумму пока не можем сказать, потому что не знаем, сколько машин надо купить, да и отпускная цена пока не согласована. Покупки планируем в кредит. Уже обратились в Boeing и Airbus, чтобы они помогли найти нам кредитные средства.
— «Ростехнологии» выступили инициатором того, чтобы роялти за пролет иностранных авиакомпаний над территорией России распределялись не только в пользу «Аэрофлота». Как движется процесс?
— Минтранс предложил отложить решение вопроса до конца года. Там не так все просто, вопрос регулируется межправительственными соглашениями. Как только тронем его, то все соглашения нужно будет переподписывать.
— Авиакомпания «Сибирь» вам интересна? Контрольный пакет также заложен в Сбербанке.
— Если Сбербанк примет решение передать компанию в управление, будем думать. «Сибирь», в принципе, интересная компания, если б не долги. А если мы ее с долгами возьмем — все потянет ко дну.
— Александр Лебедев заявлял, что готов продать авиакомпании Red Wings и Blue Wings «Ростехнологиям».
— Он звонил, предлагал встретиться, но пока встречи не было. Нам нужно еще сформировать свою авиакомпанию.
— Зачем вы хотите создать именно конкурента «Аэрофлоту»? Можно же просто создать крепкую компанию.
— Все же хорошее рождается в конкуренции. Нас обвиняли в монополизме, а теперь в том, что мы создаем конкурента «Аэрофлоту». Будьте последовательны, господа.
— Почему все предлагают и отдают вам? В прошлом году шли разговоры, что Чемезов забрал полстраны. Он же друг Владимира Путина. Чемезов пользуется доверием, не ворует, умеет наводить порядок. Вы сами как это объясняете?
— Дружба с Владимиром Владимировичем тут ни при чем. Основная проблема или преимущество в том, что такой корпорации, как наша, в России больше нет. Посудите сами. Какая еще из российских коммерческих структур в течение года могла бы подписать многомиллиардные соглашения с такими транснациональными гигантами, как Boeing, Airbus, Daimler, Renault, Finmeccanica, Pirelli и т. д., да еще в период мирового экономического кризиса? А ведь наша сфера деятельности — не сырье, а high-tech, и мы сотрудничаем на равных с мировыми лидерами, а кое-где их обгоняем. Например, в сфере ВТС, где прочно занимаем второе после США место, а по данным Стокгольмского института исследования проблем мира, даже опережаем Соединенные Штаты по поставкам вооружения и военной техники за рубеж, cтабильно выходя на $8 млрд в последние годы. При этом 56% из нами поставленного в 2008 г. специмущества занимает авиационная техника, 17% — техника ПВО, за которой, кстати говоря, у нас расписана очередь на ближайшие годы. Оборонные предприятия, выпускающие эту продукцию, работают с максимальной загрузкой. Именно на них успешно решаются и технологические, и экономические, и, разумеется, социальные проблемы. Вот так везде бы и в других отраслях нашей промышленности. Именно по этой причине, как вы говорите, «все предлагают и отдают «Ростехнологиям».
— По «АвтоВАЗу» вы сами активность проявили?
— Сами. Завод терять было жаль. Если бы мы туда не пришли, «АвтоВАЗа» больше бы не было. В 2005 г. завод дышал на ладан. Третья смена работала на бандитов. Машины продавались без зеркал, недоукомплектованные. Это и была продукция «третьей смены».
— Почему никого не посадили? И что делал тогда Владимир Каданников?
— Как никого не посадили? Посадили. Например, мэра Тольятти Николая Уткина, при попустительстве которого все происходило. С нашей помощью были смещены все бывшие руководители силовых структур. Во избежание коррупции и «недоразумений» батальоны [милиции] менялись каждый месяц. Со всей России их собирали. А Владимир Каданников уже был в преклонном возрасте и фактически заводом не руководил. Сейчас на заводе бандитов нет, хотя за забором есть. Наша основная задача — вернуть на завод бизнес продаж запчастей. А воровство на заводе очень серьезно сократилось. У нас сейчас вообще все жестко: поймали — сразу на улицу.
— «АвтоВАЗу» дали 25 млрд руб. только потому, что «Ростехнологии» — акционер предприятия?
— Нет. Просто кому же еще давать, как не «АвтоВАЗу»? Это крупнейшее в стране предприятие автопрома. На нем более 100 000 человек работает. К этому добавить коллективы предприятий, выпускающих комплектующую продукцию, членов их семей — и получится, по сути, почти весь город Тольятти.
— Вы будете контролировать, как «АвтоВАЗ» тратит эти средства? Уже понятно, на что они пойдут?
— Разумеется. Создан антикризисный комитет, его возглавляет мой заместитель Игорь Завьялов. Завод будет перед ним отчитываться. Прежде всего завод рассчитается с комплектаторами. Будет продолжена работа по созданию новой платформы. Если бы не кризис, то в 2009 г. мы бы выпустили первый новый автомобиль класса С. Он получается очень неплохим. В его разработке участвовали и итальянцы, и Magna, и Renault. Теперь запуск переносится на 2010 г. Мы очень рассчитываем на реализацию антикризисной программы. Благодаря ей сэкономим 20 млрд руб. Речь идет о сокращении управленческого персонала и высшего звена руководителей, вице-президентов, руководителей дирекции. Уже сократили девять высших руководителей, ликвидированы бонусы, премии.
— А рабочих не тронете?
— Конечно же нет. Более того, мы надеемся, что будем расширять производство. Ведь кризис не вечен. Да и «АвтоВАЗу» необходимо заработать средств, чтоб вернуть нам субсидию в 25 млрд руб.
— На сколько лет вы дали субсидию?
— На десять.
— Ваши партнеры по «АвтоВАЗу» — Renault и «Тройка диалог» финансовой помощи заводу не оказывают, а вы вносите деньги. Не обидно?
— Если бы завод находился во Франции, я не сомневаюсь, что правительство Франции тоже бы помогло предприятию.
— В апреле «Ростехнологии» приобрели 26% компании «Ирвин-2», входящей в тройку крупнейших поставщиков лекарств по госпрограммам. Как к вам попал этот пакет?
— Сделка еще не закончена, пока идут переговоры.
— Насколько масштабны ваши планы в фармакологии?
— В рамках госкорпорации мы создаем биотехнологический холдинг, туда войдет и фармакология. Когда «Ростехнологии» только создавались, у нас были фармацевтические активы — госпредприятия, отраслевые институты. Потом подняли шум, и мы с ними расстались. Сейчас нам передали дирекцию по строительству медицинских центров, и снова встал вопрос о том, чтобы передать нам фармацевтику. Что именно войдет в этот холдинг, должно решить правительство.
— Рассчитываете ли вы получить контроль над госпредприятиями — «Мосхимфармпрепаратами им. Семашко», «Микрогеном», Московским эндокринным заводом?
— Пока вопрос не решен. Эта тема будет обсуждаться в Минздраве, Минпроме и других министерствах. Я лично на этом нисколько не настаиваю.
— Правда ли, что «Ростехнологии» планируют строительство завода по производству препаратов для лечения онкологических заболеваний?
— Решение пока не принято. В рамках биотехнологического холдинга у нас есть производные от переработки целлюлозы, которые могут быть использованы в том числе для производства вакцин от рака. От иностранцев предложений поступает много. Например, от кубинцев. Недавно мы вместе с Игорем Ивановичем [Сечиным] посещали их фармакологический центр, который был создан еще в советские времена по линии СЭВ. Они все это не просто сохранили, но и развили: сегодня кубинцы производят препараты высочайшего класса, покупателями которых является Европа и Америка. На Кубе производят вакцины против раковых заболеваний, гепатитов. Нам показывали слайд, с кем они работают: там есть многие страны, Игорь Сечин спросил, почему нет России. Ответили: «К вам попасть очень сложно». Есть предложения от одной американской компании. В зависимости от того, что за лекарства и насколько они необходимы России, будем рассматривать и эти варианты.
— У вас столько отраслей, а в энергетике — ничего нет. Покупать не планируете?
— Пока не планируем.
— Строительный холдинг вы на базе каких активов строить будете?
— Сейчас регистрируется компания «РТ — строительные технологии», у нее два актива — «Технопромэкспорт» и «Тяжпромэкспорт». Ведем переговоры о покупке доли в «Мосинжстрое». К тому же у нас у самих много площадей, которые можно было бы использовать как для промышленного, так и для гражданского строительства.
— А верно ли, что вы договариваетесь о покупке за долги подконтрольного IBS Group сборщика компьютеров Depo Computers?
— Мы встречались с президентом IBS Анатолием Карачинским. Пока ни о чем не договорились, идет изучение ряда бизнес-предложений IBS, в том числе и по Depo.
— Контроль над заводом по производству микроэлектроники «Ангстрем» вы по-прежнему планируете получить?
— У нас создан холдинг «Российская электроника», который исторически владеет 25% акций завода. Сейчас холдингом разрабатывается стратегия развития, которая должна быть представлена к концу года. В ее рамках и будут определены нами приоритетные направления, в том числе и по сотрудничеству с заводом «Ангстрем».
— Совладелец АФК «Система» Владимир Евтушенков не предлагал вам объединиться с подконтрольной АФК IT-компанией «Ситроникс»?
— Предлагал объединиться. Пока мы ни о чем не договорились, пока встречаемся.
— Расскажите, у кого контроль над WiMax-оператором «Скартел»?
— У нас 25%, а остальное у частных инвесторов.
— Говорят, что с самого начала компания была создана «Ростехнологиями».
— Года три назад ко мне пришли ребята — нынешний гендиректор компании Денис Свердлов и еще два человека — и рассказали свою идею. Я, честно говоря, подумал, что это из области фантастики, не очень верилось, что возможно что-либо сделать, — но стал их поддерживать на всякий случай. Там небольшие деньги требовались, а они начали потихонечку развиваться. С получением частот мы тоже помогали. Реальными деньгами мы вошли совсем небольшими.
— Там все-таки серьезная сумма инвестирована — $300 млн? Под ваше имя наверняка?
— Да. Я считаю, что это очень перспективный проект.
— В конце прошлого года представители «Скартела» заявляли, что планируют инвестировать порядка $1 млрд на развитие в регионах. Эти планы пересматриваются?
— Сейчас трудно сказать, будет ли это миллиард, а может, и больше или меньше. Проект еще не до конца подготовлен.
— А интернет-компаниями «Ростехнологии» интересуются?
— Нет, и РБК нам не интересна.
— Верно ли, что вы или «Ростехнологии» как-то аффилированы с «Итерой»?
— Нет. Акций в этой компании ни у меня, ни у «Ростехнологий» нет. Но я являюсь председателем попечительского совета Федерации велосипедного спорта России. Учитывая, что «Итера» — основной спонсор сборной России, то отношения с ее руководством на спортивной ниве у меня хорошие.
— А личные инвестиции у вас есть? Проходила информация, что вы — клиент «Тройки диалог».
— Да. Я акции «Роснефти» через них покупал в кредит — на 5 млн руб. Хорошо, что успел продать в сентябре, прямо накануне кризиса. Заработок был небольшой, но все могло быть хуже, думал: «Все, пролечу». Так что больше я в эти игры не играю. (Улыбается.)
--------------------------------------------------------------------------------
Сергей Чемезов о семье
«У меня большая и дружная семья. Старший сын работает в “Итере”, младший пошел в школу. Средний учится в медицинском, а дочь заканчивает МГИМО, будущая журналистка. Все хотят по мере сил помочь мне. Жена, по образованию инженер-экономист, даже пытается создать в России производство шестиступенчатых автоматических коробок передач. Вместе с друзьями она организовала этот бизнес (ООО “Катэ”), в котором раньше работал Максим Нагайцев, нынешний вице-президент “АвтоВАЗа”. Компания планировала наладить производство этих коробок в Калининграде. Стены у завода уже есть, надеемся, что он начнет работать в следующем году. Сейчас, насколько мне известно, они ведут поиск партнеров. Предположительно им станет немецкая ZF».
--------------------------------------------------------------------------------
ЛИЧНЫЕ ИНВЕСТИЦИИ
Сергей Чемезов рассказал, что был клиентом «Тройки диалог»: «Я акции “Роснефти” через них покупал в кредит — на 5 млн руб. Хорошо, что успел продать в сентябре, прямо накануне кризиса. Заработок был небольшой, но все могло быть хуже, думал: “Все, пролечу”. Так что больше я в эти игры не играю».
--------------------------------------------------------------------------------
На чем ездит Чемезов
«По городу передвигаюсь на служебном Mercedes. А в личном пользовании у меня Lada Kalina и “Камаз”. Мне его подарили. Правда, подарок обошелся очень дорого — с него налоги еще пришлось заплатить». Кроме того, у Сергея Чемезова есть «Чайка» ГАЗ-13 1950-х гг., отреставрированная: «К ней я питаю особую симпатию».
|
