|
Все, что попадает в Волгу выше Тольятти, как по волшебству приобретает нежный изумрудный оттенок. Стоя на берегу великой русской реки, мы с тольяттинским ихтиологом Игорем Евлановым смотрим на плавающие в воде зеленые пластиковые стаканы, бутылки и кусок лыжи. Цвет дает доминирующий в Волге биологический вид - сине-зеленые водоросли. Другим обитающим тут видам не позавидуешь. По словам Евланова, число врожденных уродств у отдельных популяций мальков достигает 100%. «Рыба-то, она, конечно, быстрее реагирует, человек медленнее. Но воду-то мы пьем одну», - сообщает он с обреченной улыбкой.
То, что в Волге живут мутанты, логично: сама река - тоже мутант. «Волги как таковой нет. Есть природно-техногенная система», - говорит директор Института экологии Волжского бассейна Геннадий Розенберг. В это труднопроизносимое словосочетание река превратилась усилиями советских покорителей природы: с 1935-го по 1982 г. на Волге выросли восемь гигантских дамб. В результате образовалась цепочка искусственных озер, и почти все - шире любого из крупнейших естественных озер Европы, за исключением Ладожского и Онежского. Течение резко замедлилось.
Розенберг приводит простой пример: пущенный где-нибудь в верховьях реки бумажный кораблик сегодня будет плыть до Каспийского моря в десять раз дольше, чем раньше, до того, как были достроены дамбы. «Если, конечно, ему шлюзы откроют», - смеется ученый. Из-за застаивания воды на дне оседает разнообразная грязь. Она представляет собой питательную среду для сине-зеленых водорослей, современное научное название которых звучит куда страшнее - цианобактерии. В августе-сентябре, на пике цветения, Куйбышевское водохранилище в районе Тольятти часто на треть покрыто зеленой жижей.
Newsweek решил узнать, что творится с Волгой. Ряд экспертов утверждают, что дело идет к крупнейшей экологической катастрофе. Но все экологи сходятся в одном: проблемы Волги никто толком не изучает. Оттого и нет сколько-нибудь точных прогнозов.
В жаркие июльские и августовские дни состояние Волги кажется плачевным. К сожалению, почти всё, что мы знаем о реке, и состоит из этих «кажется». Проблема в том, что никакого мониторинга Волжского бассейна не ведется. Волга - источник воды для 40% населения России, и при этом она получает пятую часть всех промышленных сбросов страны. А всё, что мы имеем, это разрозненные исследования нескольких нищих институтов, из которых невозможно создать сколько-нибудь цельную картину.
Будущее Волги похоже на уравнение, состоящее из одних неизвестных, которые располагаются в неизвестном порядке. Но неприятные прогнозы часто сбываются. В 1994 г. ихтиолог Евланов предсказал, что улов рыбы в Куйбышевском водохранилище сократится в три раза. Так и произошло. К сожалению или к счастью, предсказывать, когда очередь дойдет до людей, - не его специальность.
ВТОРИЧНОЕ НЕИЗБЕЖНО
В лесопарковой зоне Тольятти благополучие путинской эпохи - во всей своей красе. Перепутав поворот к Институту экологии Волжского бассейна, таксист везет нас мимо гольф-клуба к Парк-отелю - бывшему советскому санаторию, который стал дорогим курортом с сияющими холлами и элегантным парусиновым шатром открытого ресторана. Развернувшись и въехав в нужный нам поворот, мы оказываемся в совсем другом мире. Большая часть сотрудников института работают в типовом здании НИИ брежневской эпохи, видимо, специально спроектированном таким образом, чтобы вгонять в тоску всех, кто приходит на работу.
Основатель Института экологии Волжского бассейна полярник Иван Папанин планировал подыскать ему место в Ульяновской области. Но после случившегося на корабле буйного веселья проспал место высадки, а подчиненные нарушать его богатырский сон не решились. Так доплыли до Куйбышева, и строитель Куйбышевской ГЭС Иван Комзин стал агитировать его создать институт рядом с его стройплощадкой. Свозил Папанина на место нынешнего Тольятти, показал виды Жигулевских гор, угостил чем бог послал, организовал баню. Так и порешили.
Те времена прошли. На балансе института теперь одно-единственное судно - и у того вышли все сроки эксплуатации. Денег на ремонт и топливо нет. Поэтому специалист по донным отложениям Людмила Выхристюк уже несколько лет как переключилась с Волги на малые реки и озера Самарской области.
В 1990-е, когда еще проводились более-менее масштабные исследования, Выхристюк изучала содержание фосфора и азота в илах на дне Куйбышевского водохранилища. Два вредных химических элемента всегда присутствуют в воде, и ил впитывает их как губка. Однако из-за смыва удобрений с полей и канализационных сбросов содержание этих веществ в воде резко растет. Способность илов впитывать грязь велика, но небеспредельна. И как только концентрация этих веществ в донных отложениях становится больше, чем в воде, они возвращаются в воду. Это называется вторичным загрязнением, объясняет Выхристюк.
Это явление жители Тольятти имели возможность наблюдать в 1992 г. Тогда произошел аварийный сброс фекальных вод возле плотины Куйбышевской ГЭС. Сначала вода была мутной, потом грязь была абсорбирована донными отложениями. «А через два года произошел какой-то всплеск, и всё пошло обратно в воду», - рассказывает Выхристюк.
В обычной реке с нормальным течением, какой Волга была до строительства дамб, это не было бы такой серьезной проблемой - река вычистила бы себя сама, в том числе и от «зеленки». Но волжские водохранилища практически непроточные. Выхристюк приводит цифры: полный водообмен в Куйбышевском водохранилище происходит четыре раза в год, и 90% поступающего сюда материала в нем и оседает. А значит, излишки фосфора и азота будут накапливаться донными отложениями и дальше, пока их концентрация не перейдет критическую отметку. И тогда история с фекальным выбросом в Тольятти повторится в масштабах всего водохранилища: вся грязь из донных отложений попадет обратно в Волгу и превратит ее в сточную канаву, лишив рыбу среды обитания, а людей - источника воды. Река умрет.
Замедлить этот процесс, по словам Выхристюк, можно, если ввести очень строгий контроль за сбросами загрязняющих веществ и жесткие нормы очистки стоков.
- Но накопление будет продолжаться, и когда-нибудь вторичное загрязнение всё равно произойдет?
- Ну да, произойдет.
- То есть предотвратить это нельзя?
- Можно было бы, если бы река вернулась в природное русло и потекла с нормальной скоростью. Но не дай бог это случится! Тогда сточная канава здесь будет сразу.
Ученые практически единодушно считают популярную в 90-е годы идею спуска водохранилищ опасным мракобесием. Если это случится, обнажатся тысячи квадратных километров гнили. Гниль будет быстро смываться и попадать обратно в уже мелкую реку, которой будет не под силу ее растворить. По экспертным оценкам, рекультивация земель в случае спуска водохранилищ обойдется стране в несколько ВВП.
ГАДАНИЯ НА СИНЕ-ЗЕЛЕНОЙ ГУЩЕ
В московском Институте водных проблем РАН к мрачным тольяттинским прогнозам отнеслись в целом скептически. «Волга может превратиться в сточную канаву, но для этого нужно будет восстановить грязную промышленность СССР», - говорит директор Института водных проблем (ИВП РАН), бывший министр экологии России Виктор Данилов-Данильян. Река способна сама себя вычистить, объясняет завлабораторией качества вод того же института Андрей Кочарян и приводит пример Иваньковского водохранилища: «В начале 90-х оно было самым грязным из всех на Волге. Но за несколько лет наблюдений концентрации там снизились в 10 раз. Так что происходит самоочистка». Однако в маленьком Иваньковском водохранилище вода полностью обновляется 17 раз в год - против четырех в Куйбышевском.
Основные объекты наблюдений ИВП РАН - Иваньковское водохранилище и Волго-Ахтубинская пойма, где водохранилищ нет вообще. На самых крупных и самых загрязненных водохранилищах представители главного в речной теме института страны появляются лишь эпизодически. У других институтов возможностей и того меньше. Поэтому говорить о наличии какой-то общей картины по всей Волге, а тем более по ее бассейну не приходится. Сколько грязи сбрасывается в Волгу, директор ИВП РАН Данилов-Данильян не знает: «У нас система мониторинга источников загрязнений была ликвидирована в 2000-м вместе с Госкомэкологией. Так что нам остается только догадываться. Даже нормальную аналитику провести невозможно».
Государственная статистика сбросов существует, но ей ученые не доверяют. «Эти данные идут из отчетов предприятий, которые сами и загрязняют. Насколько они занижены в среднем, сказать невозможно, но по отдельным прецедентам они бывают занижены в сотни раз», - говорит Данилов-Данильян.
- А что происходит с «зеленкой»?
- Биомониторинга на Волге вообще нет, - коротко отвечает Данилов-Данильян.
Его коллега Андрей Кочарян развивает тему:
- А вы знаете, что сине-зеленые водоросли выделяют до 300 видов органических веществ…
- Ядов, - подсказывает Данилов-Данильян.
- …из которых установлены только сто, а остальные неизвестны, - заканчивает мысль Кочарян.
Это подтверждает специалист по сине-зеленым водорослям из тольяттинского института Владимир Селезнев: «Выделяемые ими токсины никак не контролируются и не изучаются».
Означает это следующее. К примеру, вода, которая забирается из поверхностного слоя Куйбышевского водохранилища для водоснабжения Тольятти, подвергается дежурной очистке. Но от вышеупомянутых токсинов воду не чистят - официально их как бы нет.
Владимир Селезнев говорит, что проблема «зеленки» становится всё острее: «В последние годы в очистку стоков вкладывалось очень мало денег. Поэтому поступление азота и фосфора, которыми питаются сине-зеленые, постоянно увеличивается».
В пик цветения пленка из сине-зеленых водорослей покрывает 20–30% поверхности Куйбышевского водохранилища, продолжает Селезнев. Отмершие водоросли попадают на дно, увеличивая содержание фосфора и азота в донных отложениях и создавая идеальную среду для собственного самовоспроизведения. «Результат - вторичное загрязнение», - заключает Селезнев. Мы просим Людмилу Выхристюк описать, как выглядит предрекаемая ей катастрофа. Она отвечает коротко: «Зеленая клоака».
КАНАЛ ВОЛГО-ДНО
С берега возле Саратовского нефтеперебатывающего завода, который принадлежит THK-BP, открывается захватывающий вид: в неподвижной водной глади, усыпанной десятками рыбацких лодочек, отражается золотистое осеннее солнце и такой же золотистый осенний лес на противоположном берегу. Тянущаяся вдоль берега полоса длиной метров шесть покрыта живописно сверкающей на солнце нефтяной пленкой. Источник - тут же рядом. Это небольшой ручеек, протекающий через территорию НПЗ.
Подъезжает оранжевая цистерна, и рабочие начинают что-то откачивать из расположенного в двух шагах от воды люка. «Они собирают нефть, которая сочится из их хранилищ. Начали делать это год назад - когда мы забили тревогу», - объясняет лидер саратовского «Зеленого патруля» Игорь Шопен. До этого нефтепродукты накапливались в грунтовой линзе, которая размывалась при каждом весеннем паводке.
Впрочем, промышленность никогда не являлась главным фактором загрязнения Волги. В советское время реку портило сельское хозяйство: пестициды и прочие удобрения в гигантских количествах смывались с полей в воду и продолжали служить делу процветания - но не картошки или капусты, а сине-зеленых водорослей. Сейчас основная часть грязи попадает в реку с коммунальными отходами, как это происходит в Вольске, живописном городке Саратовской области.
Вольск изрезан оврагами, по которым в Волгу весело текут ручейки и маленькие речки. В устье одной из них - Нижней Малыковки - стоит устойчивый, хотя и не очень интенсивный канализационный запах. Вода в речке мутная, с различимой глазом темно-серой взвесью. Тут же - кладбище кораблей. Ржавые корпуса полузатопленных барж облюбовали рыбаки. «Ну, какая вода, такая и рыба», - пожимает плечами пожилая женщина с удочкой. Ловит явно не для себя: пенсионеры продают рыбу на импровизированном рынке возле центральной площади города.
«Стотысячный город живет как в средневековье - без очистных сооружений. Просто сливает всё в овраги, а оттуда в Волгу», - говорит завкафедрой геоэкологии Саратовского госуниверситета Алексей Иванов. «Жители давно заметили, что в городских речках несравнимо больше воды по утрам и по вечерам, нежели днем. Канализационная вода для этих речек - главный источник питания», - добавляет сотрудник кафедры Алексей Шешнев. В свою очередь, тысячи речек вроде Малыковки и составляют основной источник питания самой Волги. В сотнях из них вода официально признана «очень загрязненной».
По словам ученых из ИВП РАН, даже в самых крупных и развитых городах поступающие в реки бытовые стоки чистятся плохо, а ливневые, которые уносят с собой всю дорожную грязь, никто не чистит вообще, даже в Москве. Хуже всего то, что тысячи таких источников загрязнения по всему бассейну Волги, который включает и Оку, вбирающую в себя все стоки московского мегаполиса, и Каму, на берегах которой находятся гиганты российской химической и нефтяной промышленности, не подвергаются никакому учету и изучению.
- Можно ли хоть примерно сказать, что будет происходить с Волгой в ближайшие два десятилетия? - спрашиваем мы у Данилова-Данильяна.
- Я не готов импровизировать на эту тему. Кто-нибудь готов? - спрашивает он, поворачиваясь к коллегам. Те весело смеются. По словам главы ИВП РАН, чтобы начать что-то понимать, нужен комплексный мониторинг всего Волжского бассейна. Тогда можно будет говорить о создании модели, позволяющей прогнозировать будущее Волги.
- Тут чрезвычайно длинные цепочки причин и следствий, чрезвычайно сложные взаимосвязи, - продолжает Данилов-Данильян. - Выстраивание модели водного объекта это - системная мера. Такие вещи наши власти просто не понимают.
За последние несколько лет российские власти проявили интерес к Волге только один раз - в прошлом году, когда Владимир Путин выступил с идеей строительства нового канала, который бы соединил Каспийское море с Азовским вместо существующего Волго-Донского, так как он не может пропускать танкеры с каспийской нефтью. Помимо новой нитки Волго-Донского канала - она бы шла параллельно нынешней - рассматриваются такие фантастические идеи, как заполнение морской водой впадины, которая в прежние геологические эпохи соединяла два этих моря. На днях Евразийский банк развития объявил, что к концу года выберет консультанта и решит, какой из этих проектов лучше.
КОРПОРАЦИЯ ГИДР
Нефть подорожала, и в мире ренессанс гидроэнергетики
Александр Бердичевский, Светлана Зайцева
Первые в Советской России гидропроекты были утверждены Совнаркомом еще в голодном 1919-м. План ГОЭЛРО, принятый годом позже, предусматривал строительство уже десяти ГЭС – на них приходилось 30% от плана электрификации всей страны. Ударные советские стройки дамб на Волге и других реках закончились в 80-х. Стало дешевле строить тепловые станции, сначала угольные, а потом, после освоения богатств Уренгоя, и газовые.
Гидростанции – наследие той эпохи – сегодня вырабатывают около 19% электричества в стране, в 3 раза меньше, чем в Канаде, и в 4 раза меньше, чем в Японии и США. Но ситуация меняется очень быстро – гидроэнергетика снова в моде. Рост цен на нефть, газ и уголь – лучший экономический катализатор гидростроительства во многих странах. «Нефть подорожала в 10 раз за 10 лет, – констатирует аналитик компании “Альфа-Капитал” Семен Бир, – энергия на тепловых станциях становится всё накладнее для потребителя. ГЭС, конечно, строить дороже, но нормативный срок эксплуатации плотины – 100 лет, за это время она окупается многократно».
В прошлом году было завершено строительство крупнейшей в мире бразильско-парагвайской ГЭС «Итайпу». Она вдвое мощнее самой крупной в России Саяно-Шушенской ГЭС. Однако «Итайпу» будет первой лишь до 2010 г., когда в Китае завершат самый масштабный гидроэнергетический проект всех времен и народов – комплекс ГЭС, известный под названием «Три ущелья». В России тоже бум гидростроительства. В целом до 2020 г. планируется построить почти 400 ГЭС, в основном малых, говорит Расим Хазиахметов, член правления холдинга «РусГидро», который объединяет большинство крупнейших ГЭС страны.
Потенциал российских рек далеко не исчерпан, новые объекты собираются строить в Сибири и на Дальнем Востоке. Один из самых крупных – в Эвенкии. Казалось бы, зачем тут строить: нет ни населения, ни промышленных объектов? У «РусГидро» другая логика: строительство ГЭС, говорят там, как раз и даст мощный толчок развитию всего региона.
Возрождение моды на гидроэнергетику в «РосГидро» объясняют не только ростом цен на нефть, газ и уголь, но и глобальным потеплением: «Необходимость уменьшать выбросы CO2 налицо. Проектируемая Эвенкийская ГЭС, например, сможет заменить собой 16 млрд кубических метров газа в год», – говорит и. о. предправления «РусГидро» Василий Зубакин. «Экологической визиткой» в его холдинге считают Саяно-Шушенскую ГЭС, где сейчас строятся дополнительные мощности. Там был создан заповедник, и сотрудники постоянно ведут экомониторинг водохранилища.
«Конечно, затопление было сильным ударом по живой природе, – говорит заместитель директора по науке заповедника Валерий Стахеев, – но сейчас уже можно сказать, что нам удалось его полностью компенсировать. Возникла устойчивая экосистема, она другая, некоторые виды исчезли, но она не хуже». В 1990-е годы заповедник, как и другие госучреждения, оказался на голодном пайке. Выручила, как рассказывают его сотрудники, сама ГЭС. «Они постоянно нас поддерживают, финансируют исследования и наблюдения, – не скрывает Стахеев. – Фактически мы чуть ли не цех ГЭС».
Дунай
Дунай – в десятке крупнейших рек планеты с наихудшей экологией, считают эксперты Всемирного фонда дикой природы. Это вторая по протяженности река Европы после Волги и у нее похожие проблемы: много плотин, которые мешают свободному течению реки. Некоторые ее участки, по мнению экологов, уже серьезно загрязнены, меняется их естественный ландшафт. Впрочем, в отличие от Волги, здесь все-таки проводятся масштабные исследования: в 2001 г. состоялась первая международная экспедиция по Дунаю и были собраны данные об уровне загрязнения воды в самой реке и ее основных притоках. В прошлом году стартовала вторая.
Рейн
Рейн называли «клоакой Европы» еще в 70-х, но настоящая катастрофа случилась в 1986-м, когда из-за пожара на швейцарском химическом заводе «Сандос» в реку были смыты сотни тонн ядовитых веществ. Уже через год была разработана международная «Программа действия – Рейн»: предприятия принудили очищать стоки, и количество сбрасываемых в реку химикатов начало резко сокращаться. Эту программу также называли «Лосось-2000»: рыба действительно вернулась в реку, причем на несколько лет раньше, чем планировалось. Сейчас действует другая программа – «Рейн-2020»: ее задача – сделать реку полностью пригодной для купания.
Эльба
Во времена разделенной Германии Эльба считалась одной из самых грязных рек страны. Ее экология стала улучшаться в начале 90-х, когда была создана Международная организация по защите Эльбы. Был запрещен непосредственный слив сточных вод в реку и разработана программа защиты прибрежных районов от наводнений. В результате за последние 20 лет содержание ртути в воде уменьшилось в 28 раз. Экологи также отмечают восстановление поголовий лосося и судака.
Сена
За последние три десятилетия экология реки улучшилась: предприятия сократили количество промышленных выбросов, построены пять очистительных заводов, которые занимаются переработкой сточных вод. Если в 1970 г. в Сене было только три вида рыб, то в этом – уже 32.
Темза
В 1957 г. британские ученые назвали Темзу «мертвой рекой» и вскоре правительство Великобритании начало принимать срочные меры по реанимации главной реки. Уже к 1980-м качество воды в Темзе значительно улучшилось. Реку продолжают очищать и сегодня: к 2020-му планируется построить 30-километровый тоннель, который должен предотвратить попадание в Темзу сточных вод по всей длине реки.
|
