|
Освоение Штокмановского шельфового газоконденсатного месторождения (ШГКМ) на северо-западе России еще не началось, но оно уже стало серьезным аргументом в отношениях с западными партнерами. Не столько экономическим, сколько политическим, поскольку месторождение должно стать ресурсной базой для экспорта российского газа в Европу через строящийся газопровод Nord Stream, а также сжиженного газа в США и, следовательно, утвердить статус России как гаранта мировой энергетической безопасности. Проблема в том, что без зарубежных партнеров, их инвестиций и технологий «Газпром» освоить Штокман не сможет. Кремлю же очень не хочется допускать в этот проект иностранцев, так как это может снизить зависимость Запада от российских энергоресурсов. А самих инвесторов смущают риски.
Летопись месторождения
Штокмановское месторождение было открыто в 1988 г. и относится к разряду уникальных. В частности, утвержденные запасы составляют 3,7 трлн куб. м газа и 31 млн т конденсата. Однако месторождение уникально не только по объему запасов, но и по географическим условиям для шельфовых месторождений России. Оно удалено от береговой линии на 650 км и имеет глубину дна в районе месторождения 280–360 м. Такими параметрами даже близко не обладает ни одно из наших в той или иной степени разведанных шельфовых месторождений. Это обстоятельство предъявляет к проекту дополнительные требования в отношении выбора и применения технологий по большинству видов работ и существенно усложняет его реализацию.
С самого начала судьба месторождения складывалась неоднозначно. Даже открыто оно было не без курьеза. Кончался квартал, а в те далекие времена командной экономики каждому нефтегазодобывающему и геологоразведочному управлению необходимо было выполнить план по метражу поисково-разведочного бурения. В связи с тем, что на тот момент в данном районе, кроме штокмановской скважины (глубина которой уже достигала проектной), не было других объектов, где можно было бы быстро добрать необходимый метраж, было принято решение продолжить ее бурение, в результате чего был получен промышленный приток газа.
Первый международный консорциум по освоению ШГКМ был сформирован еще в начале 90-х гг. прошлого века: Arctic Star, куда входили NorskHydro, Neste (нынешняя Fortum) и Conoco, планировал начать работы на месторождении с 1993 г. Партнеры потратили 15 млн долл. на подготовку ТЭО, однако в 1993 г. указом президента Ельцина лицензию на Штокман (с нарушением всех мыслимых норм и, разумеется, элементарных принципов деловой этики) передали компании «Росшельф», в числе акционеров которой были крупные предприятия оборонного машиностроения. Дело в том, что российское руководство испугалось, что месторождение совсем уйдет из-под его контроля. Кроме того, оборонка в то время остро нуждалась в заказах, и строительство морских платформ представлялось подходящим вариантом конверсии.
Разумеется, такое поведение российских властей подорвало веру иностранных инвесторов в возможность работы в российской части Баренцева моря.
В 1995 г. контрольный пакет акций «Росшельфа» перешел «Газпрому» – взамен монополист обещал обеспечить финансирование проектов «Росшельфа», в том числе и Штокмановского. К 1996 г. во второй раз оформился пул иностранных инвесторов – «Газпром» подписал договор о сотрудничестве по проекту разработки Штокмановского месторождения с NorskHydro, Neste и Total. Позднее в состав иностранных участников вошла корпорация Conoco (нынешняя ConocoPhillips).
Альянс иностранных партнеров на паритетных началах окончательно оформился и получил название Shtokman Energy лишь после того, как в ноябре 1999 г. Госдума включила Штокман в список участков, разрешенных к разработке на условиях соглашений о разделе продукции (СРП).
После этого потенциальные партнеры приступили к работе непосредственно над СРП, в ходе которой выяснилось, что точек соприкосновения между ними немного. Особо напряженная дискуссия велась вокруг определения условий раздела и участия заинтересованных сторон в создании газопроводов для транспортировки энергоресурсов. Кроме того, большинство вариантов организации сбыта влекло за собой конкуренцию между газом Штокмана и «традиционными» экспортными поставками «Газпрома», чего российский монополист допустить не мог. В итоге практического результата переговоры по СРП так и не дали.
В 2002 г. ситуация вокруг проекта изменилась коренным образом: «Газпром» и «Роснефть» (точнее, их зависимые компании «Росшельф» и «Пурнефтегаз») создали совместное предприятие «Севморнефтегаз», которому впоследствии были переданы лицензии «Росшельфа» на Приразломное и Штокмановское месторождения. Приход «Роснефти» вернул Штокмановский проект на начальную стадию развития. Переговоры по СРП прекратились, и «Севморнефтегаз» начал вести их с заново сформированным пулом иностранных инвесторов, куда помимо вышеуказанных компаний вошел ExxonMobil.
В 2004–2005 гг. «Газпромом» были подписаны девять меморандумов с крупнейшими энергетическими компаниями, которые представили технико-коммерческие предложения по реализации совместных проектов разработки ШГКМ, строительству завода по сжижению газа и поставкам СПГ на американский рынок. По результатам анализа этих предложений 16 сентября 2005 г. «Газпром» объявил «короткий список» (short list) компаний для детальных коммерческих переговоров по реализации Штокмановского проекта. В список вошли: Statoil (Норвегия), Total (Франция), Chevron (США), NorskHydro (Норвегия), ConocoPhillips (США).
В течение года «Газпром» рассматривал возможность предоставления 49% акций в Штокмановском проекте иностранным компаниям. Однако в октябре 2006 г. «Газпром» объявил, что владеть Штокманом станет единолично, повергнув в шок потенциальных партнеров, кому было обещано участие в консорциуме. И вот новый поворот сюжета: в июле нынешнего года Алексей Миллер сообщил: в дело на первой фазе проекта входит французская компания Total, чья доля в компании – операторе проекта составит 25%.
Видимо, это станет не последней новостью со штокмановского фронта. Но, так или иначе, когда освоение месторождения затягивается, следует готовиться к любым неожиданностям…
А вы, друзья, как ни садитесь…
После того, как минувшей осенью наш газовый монополист оставил за бортом потенциальных партнеров, мы решили сравнить различные риски освоения Штокмана – до и после решения о единоличном недропользовании со стороны «Газпрома».
Результаты нашей оценки для двух вариантов проекта, полученной путем опроса экспертов, представлены на рис. 1 и 2.
Естественно ожидать, что суммарная степень риска реализации проекта возрастет, поскольку разделение рисков по проекту между партнерами будет отсутствовать, каждый из приглашаемых подрядчиков будет ответственен за выполнение только своих работ в рамках подрядных договоров, а ответственность за реализацию проекта в целом будет лежать только на «Газпроме». При этом приобретает самостоятельное значение риск совместимости результатов работ отдельных подрядчиков, выполненных в разные периоды реализации проекта.
Один в поле не воин
Сопоставляя рисунки 1 и 2, видим, что в изменившихся условиях на первое место выходят финансово-экономические, организационные риски проекта. Это вполне закономерно, учитывая, что в новых условиях «Газпрому», видимо, придется целиком взять на себя значительные финансовые затраты по проекту, которые несколько участников могли бы снизить.
Это же обстоятельство позволяет предположить, что условия представления кредитных ресурсов, за счет которых едва ли не полностью, по мнению некоторых экспертов, будет происходить освоение Штокмановского месторождения, также могут ухудшиться.
В итоге перечисленные обстоятельства, по мнению ряда экспертов, могут привести к заметному росту значимости факторов, обусловливающих финансово-экономические и организационные риски проекта. А именно: к существенному превышению реальных расходов проекта по сравнению с плановыми (сметными) параметрами; ухудшению финансовых условий реализации проекта, включая условия финансирования со стороны организаций – кредиторов проекта; невыполнению обязательств поставщиками или подрядчиками; значительным задержкам реализации мер, предусмотренных утвержденным календарным планом.
С сожалением вынуждены констатировать, что намерения «Газпрома» ограничить присутствие иностранцев исключительно первой фазой проекта (о том, что вторую, третью и четвертую фазы Штокмановского проекта российский концерн намерен реализовывать самостоятельно, в середине июля сообщил заместитель председателя правления «Газпрома» Александр Ананенков) увеличивают относимый к финансово-экономической группе риск, связанный с недоучетом (игнорированием) фактора стадийности реализации проекта (влияния решений, принятых на ранних стадиях, на более поздние). Действительно, ориентируя иностранных партнеров на первую, самую затратную и не самую масштабную с точки зрения объемов добычи фазу, «Газпром» значительно снижает привлекательность Штокмана. Поэтому их участие в проекте (а на его 24-процентную долю претендуют Statoil-NorskHydro и ConocoPhillips) стоит рассматривать не как стратегически важные инвестиции (с соответствующей заинтересованностью в успехе), а как некий «гол престижа».
Технологический вызов
За группой финансово-экономических и организационных рисков следует группа производственно-технологических рисков. Здесь, на наш взгляд, у «Газпрома» могут возникнуть определенные сложности с получением наиболее передовых технологий. Скорее всего, следует ожидать стремления потенциальных подрядчиков поставлять уже апробированные технологии не самых последних лет. Это позволит им избежать излишних рисков при отсутствии заинтересованности в конечном результате как недропользователя, ибо, не являясь совладельцем лицензии, компания не имеет права ставить на баланс запасы, тем самым теряя возможность за счет этого повысить свою капитализацию.
С другой стороны, научно-технический прогресс не стоит на месте, и чем дольше откладывается освоение месторождения, тем больше вероятность, что нужные для его разработки технологии появятся и будут более доступны. Между тем сегодня даже нет определенности по выбору технологической схемы добычи, а очевидно, что при разных способах добычи (например, платформенный или подводный) соответственно и риски будут разными.
Как всегда не без политики
Что касается политики (а именно политические риски разместились на третьем по значимости для проекта месте), то эта компонента действует всегда, независимо от сложности проекта. Спецификой политических рисков является то, что большинство из них не связано с существом и, тем более, деталями конкретного проекта и носят ярко выраженный внешний по отношению к проекту характер. Тем не менее многие из них являются решающими при принятии решения о целесообразности реализации проекта и о тактическом и стратегическом поведении на разных этапах его реализации, особенно при возникновении осложнений, имеющих политическую природу. В случае со Штокманом действуют два решающих обстоятельства: грядущие выборы президента России, а также пошатнувшееся реноме страны после громких скандалов с ЮКОСом, «Сахалином-2», прошлогоднего со Штокманом и совсем свежего – с Ковыктой.
Не исключено, что решением осваивать Штокман самостоятельно Россия поставила под сомнение продолжение российско-американского энергодиалога, так как разработка месторождения при участии американских компаний была единственной возможностью сделать этот диалог реально содержательным. В решении переориентировать Штокман с США на Европу (а именно это подразумевает первая фаза разработки проекта), помимо объективных предпосылок (экспорт штокмановского газа на американский рынок не складывался по сценарию долгосрочных контрактов), можно усмотреть и политическую компоненту: во властных кругах считалось, что именно США препятствовали вступлению РФ в ВТО; также очевидны разногласия между РФ и США по поводу Ирана. Помимо этого, Россия озабочена вводом в строй трубопровода Баку – Тбилиси – Джейхан. Ряд экспертов допускают, что президент Путин ждал, какие же политические уступки Россия получит от США в обмен на вхождение американских компаний в Штокмановский проект, но, как видим, безрезультатно.
Итак, с точки зрения политических рисков решение о самостоятельной разработке месторождения привело к тому, что попытки оказать влияние на США оказались безрезультатны, а с Европой отношения ухудшились. Вклад в это внесли споры по ратификации Россией Договора к Энергетической хартии (ДЭХ). Кроме того, надо понимать, что чем больше будет попыток давления на ЕС, тем скорее он диверсифицирует источники импорта энергоносителей. Не удовлетворены и даже обижены таким решением норвежцы. В отличие от американских компаний, которые предполагались на роль партнеров ОАО «Газпром» по Штокману, Statoil и NorskHydro связывали с ним особые надежды. Потеряв шансы на получение доли в проекте, обе компании оказались в сложной ситуации. Запасы нефти и газа на норвежском шельфе в Северном море снижаются. Правительство Норвегии под давлением рыболовецкого лобби и экологов существенно ограничило территории Баренцева моря, на которых разрешены поиск и добыча углеводородов. Поэтому и Statoil, и NorskHydro рассчитывали перенести значительную часть своей деятельности в Россию. Теперь с этими планами придется расстаться. По сути дела, у норвежских компаний остался лишь один перспективный район поисков нефти и газа, работы в котором не вызовут протестов рыбаков. Это участок моря площадью в 155 тыс. кв. км (почти половина территории всей Норвегии), расположенный между Шпицбергеном и Новой Землей и вплотную примыкающий к Штокмановскому месторождению. О национальной принадлежности этой территории Осло и Москва спорят уже более 30 лет.
В конце марта прошлого года Михаил Фрадков во время своего визита в Норвегию предложил отложить проведение границы «до лучших времен». Тогда норвежская сторона в расчете на Штокман согласилась. Теперь ситуация изменилась. Норвежские эксперты подчеркивают, что Москва может позволить себе отложить заключение соглашения о границе на неопределенное время, у России много других нефтегазовых полей в Арктике, а вот Норвегии надо торопиться. Логично будет предположить, что процесс раздела морской территории с Норвегией окажется не самым простым.
СДВИГ ПО ФАЗЕ
Первая фаза проекта предполагает добычу 23,7 млрд куб. м газа в год, 50% которого планируется поставлять по газопроводу, еще 50% – направлять на производство сжиженного природного газа. Выход СПГ на первой фазе может составить 7,5 млн т в год. Газ предполагается поставлять в Европу и страны Атлантического бассейна, включая США. Организация поставок по газопроводу намечена на 2013 г., СПГ – на 2014 г.
Вторая и третья фазы предполагают добычу 71,6 млрд куб. м газа, возможна также четвертая фаза с выходом на добычу 94 млрд куб. м.
ПРОГНОЗ
За почти 20 лет, прошедших со дня открытия месторождения, на ШГКМ пробурено всего семь разведочных скважин, причем последнюю, седьмую, ждали очень долго, поскольку именно она позволила составить картину состояния пласта (качество газа, давление, продуктивная мощность). Однако Штокман стал козырной картой в руках политиков разных эпох, и его статус повышается из года в год, поскольку темпы роста спроса на углеводороды в мире опережают предложение, а следовательно, такой привлекательный актив, расположенный в непосредственной близости от основных центров потребления газа, не может не привлекать внимания.
Как повлияет на ситуацию включение компании Total? Очевидно, что «Газпром» рассчитывает на технологическую помощь, но, как упоминалось выше, французам предложили далеко не самые лучшие условия – их участие предполагается лишь на первой, не самой привлекательной стадии освоения. В ближайшее время ожидается пополнение списка иностранных участников, и, скорее всего, в проект войдут все компании из печально известного шорт-листа, за исключением уже потерявшей интерес к проекту Chevron-Texaco.
Стоимость первой фазы Штокмановского проекта, включая затраты на береговую инфраструктуру, предварительно оценивается в 15 млрд долл. (предыдущие оценки – 10–13 млрд долл.). Ранее предполагалось, что проект, несмотря на новые условия реализации, останется в рамках ранее запланированного бюджета. Однако и 15 млрд долл. – это только предварительные расчеты: окончательная стоимость первой фазы будет известна только через полтора года. Тогда же, в 2009 г., планируется подписать и соглашение об инвестициях в проект разработки Штокмановского месторождения, да и то с учетом опыта реализации подобных мегапроектов окончательная его стоимость может существенно возрасти. А спустя четыре года газ со Штокмана уже будут ждать в Европе. Реально ли это, особенно с учетом описанных выше рисков? Скорее нет, чем да, и, видимо, поэтому в последнее время поползли слухи о переносе начала срока реализации проекта как минимум на два года.
Александр АРБАТОВ, заместитель председателя Совета по изучению производительных сил РАН, Мария БЕЛОВА, старший эксперт Института энергетики и финансов
|
