|
В Китай пошел мощный поток иностранцев. Их привлекали дешевая рабочая сила, низкие налоги и многообещающий гигантский рынок. Они рассказывали невероятные истории о жизнерадостных партийных боссах, которые, пьянствуя с ними ночи напролет, замышляли миллионные проекты. Чтобы пробить их в Европе, им пришлось бы вести бесконечные переговоры с различными ведомствами, профсоюзами и организациями экологов.
Коммунистическая партия прикинула на себя новую историческую роль: как влиятельный распорядитель она указывала иностранным фирмам партнеров из местных, с которыми им надлежало модернизировать китайскую промышленность. С 80-х годов зарубежные страны скопили в Китае основной капитал в размере $318 млрд. Только в 2005 году страна привлекла таким образом $72,4 млрд.
В стратегически важных отраслях — автомобильной, сталелитейной и электроэнергетике — китайцы в законном порядке принудили иностранцев натаскивать своих будущих китайских конкурентов, то есть фактически способствовать тому, чтобы участие иностранцев в долгосрочном аспекте стало ненужным. Произошло огромное перераспределение знаний. И там, где западные фирмы не желали добровольно делиться своей интеллектуальной собственностью, китайцы копировали ее нелегально — это и называлось «социализмом с китайскими чертами».
Если китайский капиталистический эксперимент сначала ограничивался несколькими экономическими зонами, то начиная с 90-х годов он уже бушевал по всей стране. Но красные плановики в Пекине постоянно следили за тем, чтобы промышленная революция не уходила из-под контроля партии. Ключевую роль при этом всегда играло ведомство по планированию — Национальная комиссия по развитию и реформам (НКРР) в Пекине.
Около 8 часов утра 890 служащих устремляются в серое кирпичное здание с традиционной изогнутой китайской крышей. Председатель комиссии Ма Кай и другие руководители прибывают на черных «ауди». Остальные добираются пешком или на велосипедах. Форма одежды — свободная. Некоторые украдкой берут у уличных распространителей рекламу фирм, торгующих фальшивыми квитанциями. В результате чиновник может за 8 юаней накупить квитанций, оправдывающих командировочные расходы на сумму около 100 юаней.
Иностранные предприятия относятся к ведомству по планированию с опаской. В крупных проектах за ним остается последнее слово <…>
Планирование и контроль — этой задачей вплотную занят также министр торговли 57-летний Бо Силай. Политик вырос в коммунистической семье. Его отец Бо Ибо находился вместе с Мао Цзэдуном на площади Тяньаньмэнь, когда тот в октябре 1949 года провозгласил Китайскую Народную Республику. Иначе говоря, Бо — один из «красных отпрысков», как называют дочерей и сыновей заслуженных коммунистов, которые по протекции своих родителей стали местными партийными руководителями или боссами государственных предприятий.
Но Бо и сам способствовал своему росту. Будучи губернатором северо-восточной провинции Ляонин, расположенной в так называемой «ржавой зоне», где много обанкротившихся государственных предприятий, он привлек сюда инвестиции BMW. Бо добился и того, что баварцы обязались помочь своему партнеру по совместному предприятию — местному автозаводу Brilliance — вывести на рынок отечественный автомобиль среднего класса «чжунхуа».
Zou Chuqu (в cвободном переводе: «Разойдемся по всему миру») — это лозунг, с помощью которого Пекин с конца 90-х годов призывает экономику приобретать за рубежом права, лицензии и знания. И министерство Бо выпустило для этого подробный каталог, позволяющий любому менеджеру определиться с регионом, в котором следует производить закупки. В нем значится и Германия, где китайцы намерены размещать инвестиции в фабрики по выпуску электротехники и лекарственных препаратов, а также в транспортно-экспедиционные агентства и торговые фирмы.
Это звучит расплывчато, но главное — чтобы государственные банки знали, проекты какого типа они должны финансировать с помощью льготных кредитов. Иногда Китай развивается быстрее, чем даже мечталось тем, кто составлял планы. Так, производитель компьютерной техники Lenovo в конце 2004 года смог приобрести у IBM подразделение по производству ПК.
Бывали и неудачи. Например, в 2005 году протесты в американском Конгрессе помешали китайскому нефтяному концерну CNOOC купить нефтяную компанию Unocal. Тогда это разозлило даже бюрократов в Пекине. Правда, саму стратегию CNOOC они сочли верной, но чрезмерно ретивый руководитель предприятия время выбрал неудачно и настроил американцев против Китая.
Тем не менее КПК от своих планов не отказывается, так как продуктивное напряжение, возникающее между планами и реальностью, между коммунистическими лозунгами и процветающими предприятиями, продвигает вперед китайское экономическое чудо. В ящиках своих столов служащие Министерства торговли хранят список отраслей промышленности, которые должны выйти в мировые лидеры.
Например, гигантская империя намерена создать свой крупногабаритный самолет. C этой целью она заставляет компании Boeing и Airbus изготавливать комплектующие части в Сиане. И ради этого Китай выторговал у фирмы Airbus при покупке новых самолетов условие, что самолеты А320 будут собираться также и в Китае. Экономия, которую благодаря этому получает Airbus, минимальна. Прирост технического ноу-хау, которого тем самым достиг Китай, напротив, феноменален.
Строительство А320 должно начаться в 2008 году в Тяньцзине. Город, расположенный на северо-востоке Китая, получил этот проект в жестокой конкуренции с Шанхаем и Сианем. Но так функционирует модель успеха красного Китая. Планы составляются в Пекине, а провинции борются за инвестиции.
В полутора часах езды к западу от Шанхая находится Сучжоу. Некогда он славился идиллическими пейзажами по берегам Янцзы и старого Императорского канала и слыл китайской Венецией с узкими каналами и каменными мостами. Сейчас Сучжоу — интенсивно развивающийся промышленный город, насчитывающий примерно 10 млн. жителей.
Местного партийного босса зовут Ван Жун, ему 48 лет. «Ребенком я недоедал», — рассказывает Ван. Благодаря реформам Дэн Сяопина ему удалось получить образование в Нидерландах. Имея за плечами этот западный опыт, Ван говорит не как закоренелый аппаратчик, а как шеф современного предприятия по оказанию услуг: «Задачей партии является оказание помощи фирмам».
Ван — политик, решающий вопросы размещения производства. Его показательный проект — гигантский комплекс промышленных предприятий, спроектированный экспертами из Сингапура. Эта идея родилась в Пекине, но местное партийное руководство добилось, чтобы комплекс был отдан Сучжоу. Вдоль многополосных, прямых как стрела аллей красуются фирменные вывески Bosch, BenQ и Samsung. На перекрестках движение контролируют камеры. Партийный функционер Ван заинтересован прежде всего в создании местной промышленности. И почти как свое собственное достижение он расхваливает микросхему отечественного производства — «Чип дракона».
Ван с удовольствием рассказывает историю своего взлета. Жила-была одна сельская капиталистка, ее звали Цян Юэбао. На своей текстильной фирме Menglan она заработала столько денег, что не знала, куда их девать. Тут и подсуетился партийный начальник. У него был девиз: «Что Центр нам не запрещает, то мы просто делаем».
Ван подал предпринимательнице идею принять участие в изготовлении чипа, разработанного Китайской академией наук. «Чип дракона» теперь считается гордостью Китая в области высоких технологий.
По всему Китаю местные партийные начальники, такие как Ван, подстегивают процесс развития, они всегда на стороне прогресса, а стало быть, на стороне боссов фирм. В том числе и в Гуандуне, и в Шэньчжэне, то есть там, где в 80-е годы начался подъем Китая. Вдоль автотрассы в направлении Гонконга выстроились в ряд одна за другой дешевые фабрики по производству текстиля, кабеля, розеток. Здесь, в южном районе Китая с налаженным экспортом, производит закупки практически весь мир. Регион является столь важным поставщиком, что американский концерн IBM переводит сюда свой глобальный центр по поставкам комплектующих частей.
В фабричных цехах, освещенных яркими неоновыми лампами, проливает пот целая армия рабов. Это преимущественно молодые женщины, многие из которых выглядят как дети. Рядом с фабриками расположены общежития, где в спальнях, заставленных койками, ютятся работницы, приехавшие из деревень. Внешне общежития отличаются от фабрик только тем, что перед ними сушится дешевое белье.
Терпение рабочих кажется безграничным. Лишь изредка они прекращают работу, если, скажем, еда вновь оказывается слишком плохой. В таких случаях боссам достаточно позвонить в партийные органы, и они пришлют наряд полиции. Забастовки в Китае запрещены с тех пор, как в 1982 году коммунисты убрали это право из Конституции.
Но Гуандун является олицетворением эксплуатации только в свете западных представлений о профсоюзных правах. Для партийных функционеров Китая это, напротив, неизбежная историческая ступень, коллективная жертва, которая должна быть принесена ради создания экономической державы. А в стране Конфуция законом считается то, что считает верным мудрая власть.
Гуандун, эта гигантская пропыленная и пропитанная омерзительными запахами фабрика, должна превратиться в первоклассную высокотехнологичную лабораторию. По меньшей мере частично, так как одновременно партия должна и далее обеспечивать примитивной работой примерно 14 млн. мигрантов, ежегодно устремляющихся в города.
52-летний Сюй Чжибяо занимается вопросами перспектив Гуандуна. По должности он генеральный директор отдела информационной промышленности. Он излучает радость. Недавно к нему в офис приезжали партийный босс и губернатор Гуандуна и пообещали ему помощь деньгами и кадрами.
Иногда Сюй ездит в Силиконовую долину, калифорнийский образец для подражания. Там ему удается почерпнуть для себя какие-то идеи. Многие американские коллеги, по словам Сюй, ему завидуют. Ибо уж если партия помогает, то помогает быстро и без бюрократизма. Сюй получил разрешение на строительство самой современной компьютерной лаборатории, для которой он привлек талантливых молодых специалистов и закупил новейшее оборудование IBM. Так государство помогает местным фирмам разрабатывать собственное программное обеспечение.
Во всей империи партия продвигает экономическое чудо аналогичными методами.
Тем не менее китайская коммунистическая партия разрывается между притязаниями на величие, требованиями глобализированного мира и своими ленинскими традициями. Она правит страной, одновременно бедной и богатой. Лишь небольшая часть ее жителей знает, что такое социальное обеспечение. Ее окружающая среда погублена, функционеры в высшей степени продажны, а граждане с каждым днем становятся все более строптивыми.
Китаем все сложнее управлять. Несмотря на огромную власть, глава партии Ху Цзиньтао и его товарищи уже давно не могут доводить свои решения до последней партийной ячейки одним лишь указом — как это мог Мао.
Чтобы избегать открытых конфликтов, пекинское руководство вынуждено лавировать, договариваться, торговаться, плести интриги. Сам Ху сейчас пытается расширить свою власть, назначая на важные посты доверенных людей.
Все коммунисты, работающие в администрациях провинций на высоких должностях, каждый год в течение минимум одной недели должны проходить обучение в Центральной партийной школе. Кроме того, в распоряжении партии имеются школы по всей стране. Все коммунисты, занимающие важные административные посты, каждые пять лет должны проходить дополнительную идеологическую подготовку.
В ногу со временем идет и Центральная партийная школа. В ней время от времени преподают даже профессора Гарвардского университета. 300 высокопоставленных работников аппарата компартии повышают квалификацию в области политики и экономики на ускоренных курсах в американских, французских и британских элитных институтах. Костюмы от Армани давно сменили френч Мао. Некоторые из функционеров на Всемирном форуме в Давосе чувствуют себя увереннее, чем в соседнем райкоме КП.
В последнее время партия принимает в свои члены и частных предпринимателей. Этого добился прежний глава государства Цзян Цзэминь, разработавший теорию «трех представительств», — до того официально в партию принимали только рабочих и крестьян.
Таким образом коммунистическая партия приспособилась к реальному положению дел: число государственных предприятий снизилось в 1998—2003 годах с 238 тыс. до 150 тыс. Правда, они получили от банков, в большинстве своем государственных, 65% кредитов, но произвели немногим более четверти объема промышленной продукции. А частные предприятия, в свою очередь, берут на свои фирмы функционеров. В восточной провинции Китая Чжэцзян бизнесмены приглашали на работу вышедших на пенсию коммунистов, давая им оклад в пересчете на европейскую валюту 10 тыс. евро в месяц. Старые коммунисты с помощью своих связей должны обеспечивать контакты с партийным и ведомственным аппаратом.
За политическую корректность взглядов беспартийных, таких как боссы частных фирм, отвечает Центральный институт по изучению социализма в Пекине. В его многоэтажном комплексе есть отель и лекционные залы; на висящей в холле на стене большой картине изображена встреча Мао с представителями всех основных слоев общества.
То, что сейчас происходит в Китае, — захватывающий эксперимент. Система практически заново создает сама себя, и никто не может предсказать, что из этого получится в будущем. Даже в компартии нет единства по ключевым идеологическим вопросам: насколько капиталистическим можно позволить стать Китаю? Насколько социалистической или коммунистической — независимо от того, что под этим понимать, — должна официально представлять себя партия?
Многие теоретики партии опасаются, что страна скатывается в капитализм слишком бесконтрольно и все меньше может оказывать сопротивление иностранным фирмам. Так считает, например, Чжао Ин из Института промышленной экономики в Пекине.
Более чем на три месяца Чжао переехал в государственную гостиницу недалеко от Пекинского аэропорта, чтобы проанализировать информацию, которую для него собрали 2000 специалистов из всех отраслей китайской промышленности. Его вывод гласил: «Значительные сектора нашей экономики нетвердо стоят на ногах. Это особенно касается перерабатывающей промышленности». Открытым текстом: чтобы они могли успешно противостоять конкурентам с Запада, необходимо их срочное техническое перевооружение.
Если озабоченность высказывает Чжао, сигнал тревоги загорается и на высших этажах государственного аппарата. Ведь профессор Чжао — один из тех стратегов, которые начиная с середины 80-х руководили созданием китайской автомобильной промышленности с помощью зарубежных СП. В то время центр разработал основу для плана, предусматривавшего создать на базе более чем ста производителей автомобилей несколько боеспособных гигантов. В их число вошел и Shanghai Automotive, предприятие, ставшее партнером концерна Volkswagen, которое вознамерилось к 2020 году войти в шестерку крупнейших автомобильных концернов в мире.
Вначале все шло по плану: иностранцы давали китайцам все больше доступа к технологиям. С помощью высоких таможенных пошлин на импорт автомобилей и комплектующих к ним Пекин вынудил западные автомобильные предприятия размещать в Срединной империи все более высокотехнологичные производства. В 2004 году Национальная комиссия по развитию и реформам заставила местные автомобильные компании выпускать собственные марки автомобилей.
И все-таки с точки зрения красных плановиков развитие шло слишком медленно. С середины 90-х, особенно после вступления Китая в ВТО в 2001 году, руководство прилагает все больше усилий к быстрому открытию страны. Поэтому Чжао едет в Европу и Японию, чтобы изучать промышленную политику этих стран. Его вывод: Китай должен разрабатывать гораздо больше собственных продуктов, в частности, на основе своих военных технологий. Главная задача: с помощью собственных патентов и стандартов промышленности завоевать экономическую независимость.
Вокруг книги Чжао развернулась бурная дискуссия. Это было необычно для партии, доселе предпочитавшей не выносить свои разногласия на публику. Но на этот раз жаркий спор разгорелся в Интернете. Вообще-то это киберпространство патрулируют 30 тыс. цензоров. Они блокируют доступ ко всем сайтам, которые кажутся партии опасными. Но на этот раз атака была построена на политически корректных аргументах: патриотически настроенный предприниматель Сян Вэньбо в своем блоге резко выступил против попытки американского концерна Carlyle купить своего китайского конкурента, производителя строительной техники Xugong. Моментально Интернет заполнили гневные отклики китайцев на эту попытку американского вторжения.
Патриотическая дискуссия даже спутала повестку дня традиционного летнего заседания НКРР.
Обычно плановики из 31 административной единицы Китая приезжают в Пекин на два дня. Они сидят стройными рядами и усердно записывают то, что им торжественно вещает Ма Кай, пекинский босс Национальной комиссии по развитию и реформам. Но на этот раз без дискуссии обойтись не удалось, и Ма Каю не оставалось ничего другого, как продлить встречу на три дня.
Заседание завершилось компромиссом, который Ма представил Госсовету. Партия намерена и в дальнейшем держать под своим контролем все стратегически важные государственные предприятия, но ей необходимы зарубежные инвесторы, дающие деньги и технологии. Ведь несмотря на ежегодный быстрый рост внутреннего валового продукта Китая, в настоящий момент он составляет всего лишь одну шестую часть ВВП США.
Страх перед зарубежными странами является одной из причин дискуссии о защите собственности. Китайские коммунисты стоят перед дилеммой: с одной стороны, они хотят модернизировать экономику, с другой — пытаются с помощью старых красных лозунгов навести мосты над все расширяющейся пропастью между бедными и богатыми, которую создал реальный капитализм.
В этих обстоятельствах руководство не должно удивляться тому, что левые товарищи ловят партию на идеологическом слове: весной они чуть было не нарушили ритуал Всекитайского собрания народных представителей в Пекине — этого подобия парламента, почти 3 тыс. делегатов которого обычно дружно кивают в поддержку предложений государственного руководства.
Группа во главе с профессором юридических наук Гун Сяньтянем вынудила правительство отложить закон, который должен был защищать частную собственность на землю. При этом у премьер-министра Вэнь Цзябао были хорошие аргументы в пользу реформы: закон предоставлял крестьянам право собственности на землю. А это совершенно необходимо, так как официально земля принадлежит государству, и нередко местные партийные функционеры и администрация деревень используют свою власть и произвольно конфискуют поля, пашни и сады, чтобы построить на них магазины, жилые дома, площадки для гольфа или промышленные парки. В марте этот закон будет снова представлен Собранию народных представителей, но уже в более мягкой форме.
Нередко функционеры предоставляют жителям просто смешные компенсации за землю, а в свой карман кладут немалые комиссионные от риэлтерских фирм, в которых они или их родственники часто имеют долевое участие. Естественно, этим местные партийные начальники вызывают среди населения недовольство, объектом которого становится партия. Только в 2005 году в Китайской Народной Республике было официально зарегистрировано 87 тыс. случаев социальных беспорядков, в основном в сельских районах.
Немецкие политики и бизнесмены об этом мало что узнают. Приезжая в Китай, они восхищаются тем, как быстро и решительно действуют китайские политики, как эффективно они реализуют решения и поддерживают реформы.
Новая автомобильная дорога, новая фабрика, новый жилой квартал? Впечатление такое, будто получить от властей разрешение на строительство можно в течение нескольких дней. И вот уже идет планировка участков, сносятся мешающие дома, проводятся коммуникации.
Но это только часть правды. Бытует мнение, что диктатура подразумевает сильную центральную власть. Но в Китае правительство слабое: нередко руководители компартии и министры не в состоянии реализовать свои решения на местах, если они противоречат интересам мощных государственных предприятий и местных князьков. На всех уровнях вплоть до сельских старост функционеры по собственному усмотрению интерпретируют «документы с красной шапкой», как называют директивы Центра.
«День, который для центрального правительства ясен, становится пасмурным для провинции, в округах уже идет дождь, а в общинах люди утопают в потоках воды» — так китайская пословица описывает судьбу пекинских приказов.
Поэтому-то компартии и не удается снизить аварийность в угольной промышленности. Практически каждый день шахтеры гибнут под завалами или при взрывах, а премьер Вэнь со слезами на глазах выражает соболезнование жертвам этих трагедий, но фронт владельцев шахт и местных функционеров стоит намертво, подобно глиняной армии первого китайского императора.
Грозит окончиться неудачей и попытка притормозить строительный бум, чтобы не допустить перегрева конъюнктуры. Местные боссы и мэры отказываются выполнять директивы центрального руководства и, не обращая на них внимания, продолжают возводить целые кварталы вилл и конгресс-центры.
Только так им удается создавать рабочие места и обеспечивать хорошие барыши местным строительным фирмам и, соответственно, себе и своим родственникам. И хотя центральные власти требуют уменьшить количество предоставляемых кредитов, за первые 9 месяцев прошлого года банки выдали ссуды на сумму 2760 млрд. юаней (276 млрд. евро). То есть почти на 80 млрд. евро больше, чем за тот же период предыдущего года.
Одним из тех, кто ослушался приказа из Пекина, был 60-летний Чэнь Лянюй, много лет руководивший Шанхайским отделением компартии и входивший в Политбюро, обладающее большой властью. Чэнь управлял 18-миллионной метрополией, как частным концерном. По слухам, он ловко использовал средства из государственного пенсионного фонда, которому жители Шанхая доверили $1,2 млрд., инвестируя их в строительные проекты своих друзей-бизнесменов.
В Китае идет активное строительство новых городских кварталов, фабрик, аэропортов и автомобильных дорог, но при этом процветает коррупция. Подряды на строительство раздают партийные функционеры, используя свою власть, чтобы набить собственные карманы. Согласно исследованиям, проведенным по заданию Госсовета, Академии социальных наук и Центральной партийной школы, из 3220 китайцев с капиталом более 10 млн. евро 2932 — родственники высокопоставленных функционеров.
В конце концов пекинское руководство во главе с Ху Цзиньтао посчитало партийного босса Шанхая чересчур независимым и отправило его в отставку. Эта борьба за власть показывает, что нередко азиатская сверхдержава управляет своей все более усложняющейся экономикой методами сталинских политкомиссаров. В условиях настоящей рыночной экономики центробанк и правительство могли бы осторожно притормозить бум с помощью регулирования процентных ставок и монетарной политики. Существовали бы и неподкупные контролирующие органы — счетные палаты, органы надзора над биржами, профсоюзы, союзы потребителей, гражданские инициативы, правовые органы и СМИ.
Но Китай — страна крайностей. Здесь действуют или партийные законы, или анархия рынка, середины не бывает. Поэтому в конце концов пекинский ЦК прибегает к услугам инквизиторов из своей дисциплинарной комиссии. Так и Чэнь просто исчез из виду: прокуратура не выдвинула против него обвинений, у него не было возможности защищаться.
Учиться у Китая — значит, учиться побеждать? Конечно, для развивающихся стран Срединная империя в каком-то смысле может быть примером. Благодаря реформам коммунистам удалось избавить от бедности почти 300 млн. человек — больше, чем когда-либо в истории. Благосостояние бросается в глаза, причем не только в Шанхае или Шэньчжэне, где шикарные магазины Gucci, Louis Vuitton или Versace привлекают растущий средний класс. Бум охватил даже такие сравнительно отсталые регионы в центральной части страны, как Чэнду и Чунцин.
Постоянно растет число китайских долларовых миллионеров. Сейчас уже 320 тыс. китайцев имеют в среднем по $5 млн. Богачи — верная опора компартии, ведь она гарантирует их благосостояние. Не собираются бунтовать против партии и простые китайцы, которые едут из сельских районов на строительные площадки в городах. До тех пор, пока жизнь каждого китайца каждый год будет хотя бы чуть-чуть улучшаться, мандарины будут пользоваться своим полученным с небес мандатом.
Демократия? Права человека? Экология? «Азиатские тигры» тоже начинали двигать вперед свою индустриализацию авторитарными методами — например, приказами генералов в Южной Корее и Таиланде. И все получалось, пока они догоняли Запад и развивали такие трудоемкие отрасли, как производство футболок или телевизоров. Но по мере того как увеличивается доля высокотехнологичных производств и глобальные связи становятся теснее, управлять все более усложняющейся экономикой с помощью команд сверху становится все труднее.
Во время азиатского кризиса 1997 года «азиатское чудо», которым так восхищался Всемирный банк, лопнуло. В этих странах, как и в Китае, банки, нередко находящиеся под контролем государства, стимулировали строительство фабрик и недвижимости с помощью дешевых кредитов. Но однажды западные инвесторы забрали свои деньги. Они в панике бежали от так называемого кланового, или «кумовского», капитализма. Когда Международный валютный фонд заставил «тигров» приблизить свои запутанные финансовые структуры к западным образцам, в Индонезии рухнул режим Сухарто.
В Китае государственные банки также выдали сомнительные кредиты на миллиарды долларов. Когда лопнет этот пузырь? Это постоянная тема для разговоров в барах роскошных пекинских и шанхайских отелей, где вечерами попивают коктейли иностранные бизнесмены. Правда, в отличие от «азиатских тигров» валюта Китайской Народной Республики не является свободноконвертируемой, поэтому Китаю легче отразить атаки спекулянтов. Кроме того, у Китая громадные слаборазвитые тылы. То есть теоретически китайская экономика может переживать бум еще в течение нескольких десятков лет.
Но даже если Китай будет продолжать расти и при этом избежит серьезных кризисов, красные плановики столкнутся с жизненно важной проблемой. Чем самоувереннее будут становиться местные концерны, такие как производитель компьютеров Lenovo, тем меньше им будет нужна партия. Как японскому концерну «Сони» теперь не нужно японское Министерство торговли.
Чжан Цзюнь, профессор экономики в Фуданьском университете в Шанхае, не видит противоречия между государственным планированием и принципиальным превосходством рынка. Для него планирующая рука государства — просто вспомогательный инструмент для исторического перехода к рыночной экономике.
|
