|
Генеральная прокуратура потребовала отозвать у «дочки» ТНК-BP «Роспан Интернешнл» лицензию на добычу газа на Восточно-Уренгойском месторождении. Это событие, само по себе незначительное (нет сомнения, что в этот раз договорятся, затрут и замнут), как нельзя лучше иллюстрирует новый поворот в российской нефтегазовой стратегии.
Последние пару лет нефтегазовая политика России была очень проста и определялась следующей формулой, которую президент Путин повторял на каждой встрече с иностранными послами, президентами и журналистами: «Мы вам — месторождения, вы нам — сети». Признаться, это странная политика, когда президент неустанно защищает интересы компании, которую считают alter ego президента. Если это не коррупция, то что же?
Но в принципе тезис насчет сетей понять легко. Вот приходят к президенту Путину и говорят: «Слышь, Вова, а мы-то им продаем по 250, а они в розницу продают по 500, а то и по 1000». — «А кто навар получает?» — «А сети». — «Забрать сети!».
К сожалению, на пути этого светлого плана выстроилось множество препятствий. Во-первых, продажа сетей России противоречит Энергетической хартии, смысл которой в том и состоит, что вместо монопольной трубы в Европе возникает спотовый рынок газа, а сама труба превращается в простой инструмент доставки его потребителю. Во-вторых, контрольный пакет сетей не продается вообще. В-третьих, России они не продаются, в особенности после украинского газового скандала и взорванных газопроводов в Грузию. (До этого они продавались: Германия любезно уступила нам миноритарный пакет сетей, взяв за это активами и приковав Россию к себе обязательствами. Этот-то хитрый маневр Германии и был воспринят в Кремле как первый шаг к покорению Европы.)
Кроме этого, есть такая деликатная вещь: «Газпром» просил сети в обмен на инвестиции, прежде всего в Штокман (Крупнейшее газовое месторождение. — Ред.). То есть получалось, что Штокман — это такое бесценное сокровище, за право вкладывать в которое деньги иностранцы нам еще и должны. Но за всю историю рынков капитала такого не было, чтобы тот, кто вкладывает деньги, был еще что-то должен за то, что он деньги вкладывает. Это как если бы супермаркет, торгующий колбасой, за эту колбасу просил не только деньги, но и долю в кухне, где колбасу разделывают. Вряд ли бы клиенты пошли в такой супермаркет: особенно если бы продавцы встречали их, задрав ноги на прилавок, и на просьбу отвесить колбасы говорили: «Попозже, мы заняты».
«Газпром» тратил миллиарды долларов на скупку непрофильных активов, дефицит газа в России угрожающе рос, а переговоры по иностранным вложениям продолжались ни шатко ни валко, исходя из простого тезиса: «Все, что «Газпрома», — «Газпрома», а все, что не «Газпрома», — тоже «Газпрома». Шорт-лист на освоение Штокмана, в который первоначально входили и американцы, и норвежцы, и французы, тасовался на глазах, и последней попыткой было личное предложение Путина Ангеле Меркель: забыть про американцев, освоить Штокман с Германией, а взамен сделать из Германии газового трейдера России, форпост газовой атаки на Европу.
Меркель отказалась. Путин объявил новый курс — «Газпром» будет осваивать Штокман сам.
А кто, скажите, захочет в долю с партнером, который перекрывает газ неправильным клиентам, у которого взрываются газопроводы, ведущие в неправильные страны, который тратит миллиарды долларов на непрофильные активы, а вместо того, чтобы инвестировать в собственную добычу, вдруг заявляет: «Мы сейчас купим компанию Centrica». Но английская газораспределительная Centrica стоит 20 млрд фунтов стерлингов, что даже для «Газпрома» великовато, и вдобавок у нее нет никаких активов, кроме платы от лояльных к ней потребителей. В случае малейших пертурбаций в компании или ухудшения качества обслуживания эти самые потребители при развитом рынке газа тут же, по той же трубе, начнут получать газ от другого покупателя. Сможет ли «Газпром», у которого и в России с конечным потребителем не все гладко, справиться с этим в Англии и не потерять клиентов?
Политика «инвестиции в обмен на сети» провалилась. Провалилась из-за уровня компетенции тех, кто ее осуществлял. Из-за общего тезиса, лежащего в ее основе, — тезиса о том, что тот, кто дает России деньги, еще ей чего-то должен. Из-за переговоров, в ходе которых любое несогласие западных компаний с коммерческими предложениями России воспринималось как политическое оскорбление.
И теперь, похоже, мы видим реакцию на эту политику. Ах так? Вы не дали нам еще денег? Тогда мы заберем те, которые вы уже имели неосторожность дать.
Мы не договорились по Штокману? Тогда мы возьмем «Сахалин-2». Англичане не отдали нам Centrica? Тогда мы возьмем у BP «Роспан» и Ковыкту. Понятно, что наезды такого рода ставят крест на политике «месторождения в обмен на сети». Кто будет вкладывать собственные деньги, чтобы лишиться и денег, и сетей?
Понятно, что наезды эти — не окончательные, в отличие от наездов на «ЮКОС». Они не столько ставят цель отобрать месторождение у компании, сколько понижают цену актива при продаже. И, помимо собственно «Роспана» и Ковыкты, в виду, несомненно, имеется вся ТНК. По условиям соглашения «Альфа-групп» и BP не имеют права менять состав акционеров до 2007 года, но после этого срока «Альфа» может последовать путем Абрамовича. Все российские олигархи сейчас продают активы и выходят в кэш.
Но главное — другое. Пейзаж России после 2008 года во многом определялся нашими взаимоотношениями с Западом. Еще совсем недавно власть в Кремле жила счастливым видением: Европа, которая дает нам деньги, дает нам сети, составляет с «Газпромом» одно целое. В такой конфигурации президенту Путину можно спокойно уходить после 2008 года на любой пост в прикормленном, довольном и благодушном «Росеврогазпроме».
Теперь, после отказа Меркель, этой иллюзии уже нет. Есть Штокман, который мы будем осваивать сами, есть европейцы, которые унизили великую Россию, отказавшись продать нам сети, и есть подлые иностранцы, которые обманом, без лицензий, эксплуатируют родную природу в «Сахалине-2» и «Роспане».
Нужно ли пояснять, насколько кардинальным образом это может повлиять на планы президента Путина после 2008 года?
|
