|
– Николай Николаевич, как же мы теперь – вне «газовой паузы» – будем жить?
– «Газовая пауза» заканчивается самым естественным образом. И дело здесь не в каких-то действиях сторонников атомной энергетики, просто в ней появилась настоятельная необходимость.
Газ – очень удобный и дешевый энергоноситель, все к нему рвутся, и нашей стране очень повезло в том, что у нас его много. Но газ переоценили. Эксперты, прогнозируя на будущее уровни его потребления, полагали, что потребности в энергии будут заметно расти только у «золотого миллиарда», то есть у той трети человечества, которая потребляет сегодня две трети всей производимой на Земле энергии. Они не учли того обстоятельства, что высокие технологии трудно создавать, но легко осваивать.
Такие страны, как Китай, Индия и др., получив от развитых стран эти технологии, почувствовали потребность в энергии и ринулись на газовый рынок органического топлива. И этот рынок вопреки всем ожиданиям начал перегреваться. Спрос начал опережать предложение, цены на нефть и газ стали безудержно расти. Возникло то, что я называю «энергетическим цунами»: среднее потребление энергии на человека в развивающихся странах стало быстро расти и приближаться к энергопотребностям «золотого миллиарда». По расчетам, в 2025 году Восток по этому показателю приблизится к Западу. Это означает дополнительные гигантские энергоресурсы – общее количество потребляемой энергии вырастет как минимум втрое даже без учета роста населения.
Все это стало стимулом для ренессанса атомной энергетики. Сегодня только ею можно скомпенсировать напряженность на рынке органического топлива.
– И как этот ренессанс осуществляется?
– Основная трудность в том, что за двадцать лет стагнации атомная энергетика потеряла кадры. Причем это касается не только России, но и всего остального мира. На недавнем совещании с руководством ядерного оружейного и ядерного энергетического комплекса России президент Владимир Путин говорил о том, что в ближайшее время нужно будет строить в год по 1–2 блока в 1000 мегаватт каждый, затем нужно будет перейти на ежегодный уровень в 2–3 блока, затем – на 4 блока. Но обслуживание каждого блока требует нескольких тысяч квалифицированных специалистов. Нужны также квалифицированные строители, машиностроители, которые смогут готовить качественное оборудование, разработчики, способные делать проекты хорошего качества, ученые, которые будут готовить для всего этого новую технологическую платформу…
Всего, по расчетам, только для своих нужд Россия должна построить к 2030 году около 40 новых атомных блоков. Плюс к тому она должна производить атомную энергию и на экспорт – здесь мы способны обеспечивать около 20% потребностей на мировом рынке реакторов, а это еще около 60 реакторов. Итак,100 реакторов – нагрузка громадная. Помимо всего прочего это означает сотни тысяч специалистов, которых нужно начать готовить уже сейчас. Это великая возможность для России еще и потому, что атомный ренессанс поднимет интерес к высоким технологиям вообще, который во время «газовой паузы» изрядно упал.
– Все это так, но остается транспорт, который работает на бензине. Ведь вы не можете засунуть ядерный реактор типа ВВЭР под капот машины?
– Действительно, проблема с энергией для транспорта существует. Но есть водородная энергетика, которую сейчас разрабатывают во всем мире, в том числе и в России. На атомных реакторах можно получать водород из воды и насыщать им топливные элементы, которые превосходно уместятся и под капотом. Водородная энергетика вообще, я считаю, неотъемлемая часть атомной.
– Существуют еще и проблемы безопасности, особенно острые сейчас. Как совместить эти проблемы с необходимостью развития атомной энергетики, причем ошеломляюще быстрого развития?
– Сейчас разрабатываются различные возможности обеспечения такой безопасности – от контроля над переработкой отходов, создания клуба ядерных держав до разработки передвижных (скажем, плавучих) АЭС. Есть страны, намерения которых, скажем так, могут вызывать сомнения. Но населению этих стран тоже нужна энергия. Вы можете послать туда плавучую АЭС, подключить ее к проводам, как батарейку, и она будет работать, пока не выгорят тепловыделяющие элементы, ТВЭЛы. Когда ядерное топливо закончится, корабль снимается с места, уходит домой на заправку, а его место в это время занимает другой корабль с атомной станцией на борту.
– Хорошо, это Восток. А Запад? Как могут складываться наши «атомные» взаимоотношения с Европой? Ведь там мы АЭС не строим.
– Действительно, атомная промышленность в наших разговорах с Западом прямо не присутствует. На открывающемся через несколько дней саммите G8 речь пойдет не об атоме, а о газе. Речь пойдет о гарантиях, причем на 20 лет вперед, о том, что Россия своих европейских партнеров с поставками газа не подведет.
Двадцатилетние гарантии – это тяжело. Наши старые месторождения газа за это время иссякнут, нужно будет разрабатывать новые, а это не всегда просто. Атомная энергетика может эти гарантии существенно подкрепить. Как вы знаете, примерно половина добываемого в России газа идет на экспорт, другая половина сжигается в основном на электростанциях. Перевод страны на атомную энергию позволит высвободить для экспорта большие объемы газа. Что, кстати, и для нас очень выгодно – ведь его экспортная цена отличается от внутренней в 4–5 раз.
|
