|
Kак известно, Группа Менатеп, владеющая контрольным пакетом ЮКОСа и являвшаяся до недавнего времени крупнейшим негосударственным владельцем собственности в России, принадлежит шести физическим лицам — осужденным или находящимся в розыске: Михаилу Ходорковскому, Платону Лебедеву, Василию Шахновскому, Леониду Невзлину, Владимиру Дубову и Михаилу Брудно. Совместно они владеют около 95,5% акций гибралтарского холдинга Group Menatep Limited (GML). Юридически все акции GML являются собственностью трастов, созданных и управляемых находящейся на острове Гернси компанией “Рисаффи Трастис”, которую представляет главный “хранитель” активов Ходорковского и Невзлина — управляющий трастом Келвин Хадсон (Kelvin Hudson). B официальной отчетности GML ранее говорилось, что еще 4,5% акций принадлежало “прочим бенефициарам” — бывшим работникам ЮКОСа (в том числе и Алексею Голубовичу), которые не участвовали в управлении гибралтарским холдингом, но имели право на выплаты из доходов от дивидендов и продажи акций нефтяной компании. Информацию о том, что акционеров у GML теперь меньше и их ряды “очищены” от бывших менеджеров, нам подтвердил Алексей Голубович, работавший до 2000 года в ЮКОСе начальником департамента стратегического планирования.
— В сентябре GML приняла решение о принудительном выкупе этих акций у траста, представлявшего упомянутых “прочих бенефициаров”, и контроль над активами Менатепа (по экспертным оценкам — 4—5 млрд. долл. США, не считая контрольного пакета ЮКОСа) полностью сосредоточился в руках оставшихся партнеров. Действительно, недавно я получил уведомление, что по решению акционеров GML от 6 сентября 2005 года траст, державший 4,5% акций, больше не акционер Менатепа, т.к. его акции выкуплены на основании опциона, который несколько лет назад, еще до возбуждения “уголовного дела ЮКОСа”, мне пришлось подписать, как уверяли адвокаты Ходорковского, в целях безопасности. По этому опциону Менатеп мог забрать у любого акционера акции по установленной самим же Менатепом цене.
— Что подразумевалось под “безопасностью”?
— В тот момент я полагал, что речь идет о снижении рисков для GML и лично для Ходорковского, который хотел контролировать состав акционеров. После начала “дела ЮКОСа” мне стало очевидно, что надо скорее говорить о физической безопасности акционера как потенциального свидетеля.
— Что вы имеете в виду?
— Я имею в виду, что быть бывшим топ-менеджером, а тем более еще и акционером ЮКОСа—Менатепа в последние 3—4 года становилось все более дорогим и даже опасным “удовольствием”. И дело тут не только во множестве расследований, охвативших буквально все стороны деятельности компании и ее основного акционера. Моя семья пережила уже два покушения на нашу жизнь, в последнем из которых пострадала моя жена и дети, а я чудом этого избежал. Оба покушения имели определенные черты “акций устрашения” (подобных той, что предпринимались против Ольги Костиной — бывшей сотрудницы Леонида Невзлина) и, с моей личной точки зрения, могли быть организованы с целью вынудить меня уехать из России как потенциального свидетеля обвинения.
— Вы обращались в связи с упомянутыми покушениями в правоохранительные органы России или других стран?
— Да, я поступил, как любой нормальный человек, осознавший угрозу для жизни своих близких. Но мне пока хочется надеяться, что мои худшие предположения о связи упомянутых событий с Менатепом или ЮКОСом не подтвердятся. Однако пока следствие не разобралось с этим делом, я не могу называть конкретных фамилий или сообщать подробности.
— Кто-нибудь из акционеров или сотрудников Менатепа угрожал вам в связи с вашим нежеланием уехать?
— Менатеп всегда пытался выглядеть как цивилизованная организация. Впрямую мне никто не угрожал, но начиная с лета 2003 года ряд акционеров и их адвокаты стали регулярно “предупреждать” меня о якобы неминуемом аресте и проблемах, которые могут у меня возникнуть в тюрьме. Одновременно через отдельных представителей милиции всячески “стимулировалось” расследование уголовных дел в отношении меня. Правда, следователя, руками которого это делалось, потом выгнали с работы, а меня после этого больше никуда не вызывали.
Затем против меня была развернута кампания в СМИ, основанная на ложных заявлениях группы нанятых кем-то международных мошенников. Когда эта кампания провалилась, лицо, которое я считаю основным заказчиком всего описанного выше, сперва притихло, а затем начало присылать посредников и “предупреждать” о готовящихся против меня новых уголовных делах.
— Вы считаете, что всеми этими процессами руководит находящийся в заключении Михаил Ходорковский?
— У меня нет таких сведений. Скорее этим занимаются те, кто под видом благотворительности распределяет деньги Менатепа на оплату услуг адвокатов и СМИ. Я не уверен, что Ходорковский на такое способен. Но я знаю способных на это людей в его окружении. Вообще, я не понимаю, как в такой компании, как ЮКОС, организованной по международным стандартам, рядом с ее руководителем могло находиться столько недалеких и безответственных людей, считавших возможным использовать огромную, до 200 млн. долларов в год, смету, выделяемую на службу безопасности и СМИ в коррупционных, если называть вещи своими именами, целях и для проведения “силовых” акций.
Я уважал Михаила Борисовича и глубоко ему сочувствую. Я пока не нашел ответа на вопрос, в чем внутренняя причина тех ошибок в стратегии и в кадровой политике компании, которые привели ее к краху.
В 2003 году многие “болезни” были очевидны, но казались вполне излечимыми. Но то, что стал представлять из себя Менатеп после ареста Ходорковского, нельзя считать инвестиционной группой или бизнес-структурой. Из доступной мне информации складывается картина, что созданные под руководством Ходорковского активы решили как можно скорее растратить, списав их на “борьбу за свободу”.
— Разве Менатеп после ареста Ходорковского работал не на создание его политического имиджа?
— Работал, если говорить не о результате, а о внешних проявлениях этой работы. Менатеп сумел добиться определенной известности для Михаила Ходорковского, но целям его освобождения или общественного признания эта организация явно не послужила. По-моему, нельзя добиться позитивного политического имиджа за деньги, тем более если тратить их по “серым” схемам, в стиле избирательных кампаний 90-х годов. В отчетности Менатепа вы не найдете статьи “поддержка Ходорковского” или “оплата услуг СМИ”.
Только расходы на адвокатов, переводы средств на “благотворительность” и административные издержки типа миллионных зарплат и содержания яхты стоимостью пара миллионов долларов в год.
В то же время многие, нуждавшиеся в правовой помощи сотрудники ЮКОСа, ее не получали или получали ее в виде универсального совета ссылаться в ответ на любые вопросы следствия на ст. 51 Конституции, а осчастливленных на сотни миллионов долларов получателей благотворительности из Гибралтара почему-то показать восхищенной публике никто не может.
Полагаю, что подобные действия лиц, желающих получить средства своего начальника и благодетеля и прикрывающихся при этом борьбой за его свободу, способны отвратить от Ходорковского сторонников и либеральных, и социалистических идей сильнее, чем все его “олигархическое” прошлое.
— Вы переживаете за эти впустую растраченные деньги из-за того, что они сократят причитающиеся вам выплаты за принудительно выкупленные акции? Сколько, кстати, вы получите?
— Впустую потраченные деньги, по-моему, всегда вызывают жалость, но в данном случае мне жалеть не о чем. Мне неформально, через иностранных адвокатов уже предложили 25 млн. долларов (в рассрочку) за мою бывшую долю в капитале — это плата за 12 лет работы на Менатеп. Я отказался, т.к., согласно доведенным до меня условиям выплаты, взамен я должен был подписать всякие многочисленные обязательства (indemnity), в законности которых сомневаюсь. В частности, за эти деньги пришлось бы расплачиваться обязательствами неразглашения определенной информации. Ввиду незаконности подобных гарантий с точки зрения российского права это могло поставить меня вне закона в своей стране и вынудить на много лет уехать за границу. Мне также сообщили, что в случае моего согласия я буду еще много лет фактически находиться в материальной зависимости. Я не сомневаюсь, что такие разбирательства могут быть не только в российских судах, и не хотел бы давать обязательства, которые вынудят меня в будущем лжесвидетельствовать или скрываться.
— То есть вас просто “кинули”, как и многих других менеджеров в олигархических структурах?
— Я не работал в других структурах, но, насколько мне известно, Менатеп уникален именно тем, что в отличие от других олигархических гигантов менеджеры в нем не становились легальными миллионерами, ввиду того что система всегда была в своих схемах мотивации ориентирована на обещания, а не на реальные выплаты за результаты работы.
— Что вы планируете делать дальше — судиться с Ходорковским, Менатепом?
— Лучше уж судиться, чем ожидать взрыва или отравления. Я надеюсь, что Менатеп научится урегулировать свои внутренние проблемы на правовом поле. С Михаилом Ходорковским я, естественно, судиться не стал бы. Даже если он и сделал что-то нехорошее, он уже пострадал так, что никому не пожелаешь. Если его уже действительно нет среди акционеров GML (как утверждает адвокат А.Дрель), он сможет создать себе репутацию серьезного политика, перестав пользоваться их деньгами. Политика, проводимая сегодня Менатепом, честно говоря, вызывает у меня негативные эмоции. Но как бы они себя дальше ни повели, эта организация скорее всего будет “достойным кандидатом” в ответчики по самым различным искам от потерявших свои средства людей. Уже даже шутка появилась: “Как стать миллионером? — Очень просто — стань миллиардером и доверь свои средства Менатепу”.
Как бы дальше ни сложилась ситуация с судебными разбирательствами (хотя лично я убежден, что все иски к российским государственным компаниям и гражданам Менатеп проиграет), скорее всего ему придется еще долго работать на своих и чужих адвокатов.
|
